15

В жизни не ощущал такого страха, какой исходил от Мамы с Папой. Мама рыдала, а Папа вопил охрипшим голосом, и когда я зашелся лаем, они даже не подумали меня остановить.

Я уловил далекое завывание сирены, но главное, что я сейчас слышал, это собственный лай, Маму и Папу, звавших Итана, а громче всего – рев огня, от которого сотрясалось мое тело. Кусты перед нами пылали, пар клубился над шипящим снегом.

– Итан! Пожалуйста! – кричал охрипший Папа.

И тут что-то вырвалось из окна Итана, усыпав снег осколками стекла. Это было летало!

Я яростно схватил его, чтобы показать Итану – да, держу. Мальчик появился в дырке, пробитой леталом, в клубах черного дыма.

– Мама! – крикнул Итан и закашлялся.

– Итан, выбирайся! – взревел Папа.

– Я не могу открыть окно, оно застряло!

– Просто прыгай!

– Милый, ты должен прыгнуть! – крикнула Мама.

Голова мальчика скрылась в комнате.

– Дым убьет его; что он делает? – воскликнул Папа.

– Итан! – Мама перешла на визг.

Из комнаты, пробив окно, вылетел стул, а через секунду выскочил мой мальчик. Похоже, он зацепился за остатки рамы и стекла и вместо того чтобы перескочить через горящие кусты, упал прямо в них.

– Итан! – взвизгнула Мама.

Я неистово залаял, позабыв про летало. Папа ринулся в огонь, схватил Итана, вытащил и начал катать по снегу.

– О господи, о господи, – всхлипывала Мама.

Итан лежал на спине в снегу, закрыв глаза. Папа повторял:

– Сынок, ты в порядке? Ты в порядке?

– Нога, – сказал мой мальчик и закашлял.

Я чувствовал его обожженную кожу. Лицо почернело и покрылось потом. Я сунулся к мальчику, держа в пасти летало; я чувствовал его жуткую боль и хотел помочь.

– Бейли, уйди, – сказал Папа.

Мальчик открыл глаза и слабо улыбнулся мне:

– Нет, все нормально. Хороший пес, Бейли, ты поймал летало. Хороший пес.

Я завилял хвостом. Мальчик протянул руку и погладил меня по голове. Я выплюнул летало – честно говоря, отвратительное на вкус. Вторую, окровавленную, руку мальчик прижимал к груди.

Подъезжали машины, мигая огнями. Люди подбежали к дому и начали поливать его из длинных шлангов. Другие принесли кровать, положили на нее мальчика и, подняв, загрузили в машину. Я сунулся за Итаном, но человек в дверях грузовика отпихнул меня:

– Извини, тебе нельзя.

– Жди, Бейли; все в порядке, – сказал мне мальчик.

Я прекрасно знал, что такое «жди» – это моя самая нелюбимая команда. Мальчику было больно, и я хотел быть с ним.

– Мне можно поехать? – спросила Мама.

– Разумеется, давайте, помогу, – ответил человек.

Мама забралась в машину.

– Бейли, все в порядке.

Появилась мама Челси. Мама посмотрела на нее:

– Лаура, посмотрите за Бейли?

– Конечно.

Мама Челси взяла меня за ошейник. Ее руки пахли Герцогиней. Папина рука пахла огнем, и я знал, что ему больно. Он полез в машину, чтобы быть с Мамой и мальчиком.

Машина уехала, и я печально гавкнул ей вслед. Откуда мне знать, что мальчик теперь в безопасности? Я нужен ему!

Мама Челси стояла в стороне от всех и держала меня. Я чувствовал: она не знает, что теперь делать; большинство соседей собрались на улице, а она стояла у дома; и все как будто ждали, что она останется тут, а не пойдет к друзьям.

– Явный поджог, – сказал мужчина, обращаясь к женщине, у которой на поясе был пистолет. Я уже знал, что одетых так людей называют полицией. – Кусты, елка, все вспыхнуло разом. Множественные очаги, горючее. Семье повезло, что они остались живы.

– Лейтенант, посмотрите! – позвал какой-то человек. У него тоже был пистолет; а люди в резиновых плащах не носили пистолеты – только шланги.

Мама Челси нерешительно подошла посмотреть, что они нашли. Это был ботинок Тодда. Я виновато отвернулся, надеясь, что меня не заметят.

– Я нашел эту тенниску, и на ней, похоже, кровь, – сказал человек, осветив снег фонариком.

– Мальчик здорово порезался, когда прыгал из окна, – сказал кто-то.

– Да, но это там. А не здесь. Тут только собачьи следы и эта туфля.

Я съежился, услышав «собачьи». Женщина с пистолетом достала фонарь и посветила на снег:

– Смотрите-ка!

– Кровь, – сказал кто-то.

– Видите, куда идут следы? Нужно оградить. Сержант!

– Да, мэм, – сказал, подходя, человек.

– У нас следы крови. Оградите участок – по восемь футов со всех сторон. Перекройте улицу и уберите людей.

Женщина выпрямилась, а мама Челси нагнулась, вглядываясь в меня.

– Бейли, что с тобой? – спросила она, погладив меня.

Я завилял хвостом.

Она вдруг прекратила гладить меня и уставилась на свою руку.

– Мэм, вы живете здесь? – спросила женщина с пистолетом.

– Нет, здесь живет пес.

– Можно вас попросить… нет, погодите, вы – соседка?

– Я живу через два дома.

– Вы видели кого-нибудь сегодня ночью?

– Нет, я спала.

– Если вы замерзли, продиктуйте контактные данные и идите домой.

– Да, но… – протянула мама Челси.

– Что такое?

– Кто-нибудь может осмотреть Бейли? Кажется, у него кровь.

Я повилял хвостом.

– Конечно, – сказала женщина. – Он послушный?

– О да.

Женщина нагнулась.

– Малыш, ты ранен? Где ты поранился? – ласково спросила она. Она достала фонарик и внимательно прощупала мою шею. Я неуверенно лизнул ее в лицо, и она рассмеялась:

– Да, послушный. Похоже, это не его кровь. Мэм, нам на некоторое время нужна собака.

– Я могу остаться, если нужно.

– Нет, не обязательно, – сказала женщина.

Меня повели в машину, где очень ласковый человек ножницами отстриг мне немного шерсти и положил в пластиковый пакет.

– Могу спорить, кровь той же группы, что и на туфле. Похоже, наш четвероногий друг сегодня был в собачьем дозоре и попробовал поджигателя на зуб. У нас есть подозреваемый, кровь поможет прижать его, – сказала женщина человеку, который стриг меня.

– Лейтенант! – Подошел еще один мужчина. – Я могу сказать, где живет наш преступник.

– Сделайте одолжение, – ответила женщина.

– Я проследил капли крови – тупица напрямик пошел домой. Там капли крови на снегу в переулке; к самой боковой двери.

– Я думаю, мы легко получим ордер на обыск, – сказал женщина. – И могу поспорить: у того, кто там живет, на ноге есть отметины зубов.

Следующие дни я жил в доме Челси. Герцогиня решила, что я появился, как круглосуточный приятель для игр, но я не мог избавиться от нервного напряжения и ходил взад-вперед, ожидая, когда приедет Итан.

Мама появилась на второй день. Она сказала, что я хороший пес, а я чувствовал запах моего мальчика от ее одежды. Я обрадовался и даже поиграл с Герцогиней в ее любимую игру – «тащи носок» – примерно с час. Мама Челси подала очень пахучий кофе.

– Да что же устроил этот мальчик? Зачем ему поджигать ваш дом? Он мог вас убить.

– Не понимаю. Тодд и Итан были друзьями.

Я повернулся, услышав имя Итана, и Герцогиня, улучив момент, выдернула носок из моей пасти.

– Но это точно Тодд? Кажется, полицейские говорили, что анализ крови – долгое дело.

– Он сознался, как только его начали допрашивать, – сказала Мама.

– Дикий поступок!

Герцогиня совала мне носок, чтобы я попытался его отнять. Я гордо смотрел в сторону.

– Он сказал, что сам не знает, зачем это сделал.

– Господи… Вы знаете, Тодд всегда казался мне странным. Помните, он ни с того ни с сего толкнул Челси в кусты? Мой муж пришел в ярость. Он поговорил с отцом Тодда – и я думала, они подерутся.

– Я даже не слышала. Тодд ее толкнул?

– А Сади Херст говорила, что поймала его, когда он заглядывал в окно ее спальни.

– Вроде бы она точно не опознала…

– А теперь уверена – Тодд.

Ловким выпадом я вцепился в носок. Герцогиня не сдалась и зарычала. Я потащил ее по комнате.

– А Бейли просто герой. Тодду на ногу наложили восемь швов.

Услышав мое имя, мы с Герцогиней замерли. А вдруг собачьи галеты? Носок между нами провис.

– Его фотографию попросили для газеты, – сказала Мама.

– Хорошо, что я заставила Бейли помыться, – сказала мама Челси.

Что? Опять мыться? Я только что мылся!.. Я выплюнул носок, Герцогиня весело затрясла его и победно поскакала по комнате.

– А как Итан?

Мама опустила кофейную чашку. Услышав имя мальчика и почувствовав вспышку беспокойства от Мамы, я подошел к ней и положил голову ей на колени. Она потрепала меня по голове.

– Пришлось вставить спицу в ногу, и у него… шрамы. – Мама повела рукой перед лицом, а потом закрыла ладонями глаза.

– Ох, мне так жаль, – сказала мама Челси.

Мама заплакала. Я положил лапу ей на ногу, чтобы утешить.

– Бейли, хороший пес, – сказала Мама.

Герцогиня сунулась своей глупой мордой прямо ко мне, из ее пасти свисал носок. Я тихонько зарычал, и она, озадаченная, убралась.

– Ребята, ведите себя хорошо, – сказала мама Челси.

Потом мама Челси угостила Маму пирогом – а собак нет. Герцогиня лежала на спине, держа носок лапами над собой – совсем как я играл с Коко на Дворе целую вечность назад.

Пришли какие-то люди; я сидел с Мамой в гостиной и щурился от ярких вспышек – как молния, только без грома. Потом мы пошли к нашему дому, который теперь был укрыт листами пластика, хлопавшими на ветру, и там тоже были вспышки.

Через неделю Мама взяла меня кататься на машине, и мы переехали в «квартиру» – маленький домик внутри большого здания, полного таких домиков. Там было много собак, в основном маленьких, но вечером Мама повела меня к ним на цементный двор. Сама она сидела на скамейке и разговаривала с людьми, а я бегал вокруг, знакомился и метил территорию.

Мне не понравилась квартира, и Папе не понравилась. Он кричал на Маму гораздо больше, чем в доме. А хуже всего то, что там не было моего мальчика. Часто я ощущал запах Итана от Папы и Мамы, но он больше не жил с нами, и у меня болела душа. По ночам я ходил по квартире, обреченный блуждать без отдыха, пока Папа не кричал на меня, чтобы я лег. Обед, главный момент дня, потерял для меня интерес, когда его подавала Мама, – я не чувствовал аппетита и порой даже не доедал.

Где мой мальчик?