Глава 18
Мой конспект не пригодился. Никакую одежду в «Добром утре» не демонстрировали. И о моде мы не говорили вообще. Я отхожу от потрясения в лимузине, который увозит меня и Арана из студии после съемок. В голове сумбур. Как же так?
Поначалу все складывалось идеально. Лимузин прибыл в шесть утра, Джефф его «зачистил», пока я позировала для Лона и его приятелей, дружно вопящих: «Бекки! Бекки-и-и!» На мне было то самое эксклюзивное платье от Дэнни Ковитца с кофтой-шрагом, и я чувствовала себя настоящей звездой. Потом мы укатили в студию, где меня гримировали в соседнем кресле с Эбони-Джейн Грэм – суперизвестной личностью (среди тех, кто смотрит передачи про похудение).
Ведущую звали Мари – улыбчивая дама в невероятного размера жемчугах. (И с невероятных размеров задницей, только этого не видно, потому что с дивана она не встает.) Я вся горела от нетерпения в ожидании съемки, которая должна была начаться в семь двадцать, и только один вопрос не давал мне покоя: где одежда? Когда я задала его ассистентке продюсера, она посмотрела на меня в полном недоумении: «Вас ведь в связи с Лоис пригласили?» Спорить было уже некогда, потому что она вывела меня в студию, где рядом с Мари сидел приглашенный специалист по клептомании, доктор Ди.
Но до меня и тогда не дошло. Я все думала: «Сейчас меня спросят про моду и стиль. Может, стойки с одеждой за кулисами. Может, сейчас войдут модели в примерах последних тенденций». Вот ведь дура… Начался наш раздел, Мари проговорила подводку – про Лоис и Сейдж – а потом повернулась ко мне:
– Ну что же, Бекки, давайте разбираться по порядку.
– Давайте!
Просияв, я уже собиралась поведать, что в этом сезоне актуальны геометрически четкие линии и игривые аксессуары, но Мари продолжила:
– Вы находились в магазине, когда Лоис – по причине, которую мы еще обсудим с доктором Ди, – вынесла тайком несколько вещей. Пожалуйста, расскажите нам, как все было.
Когда, запинаясь и путаясь в словах, я изложила историю с носками, Мари спросила меня про церемонию награждения, а потом обратилась ко второму гостю:
– Итак, доктор Ди, что может толкнуть на преступление звезду первой величину вроде Лоис Келлертон?
И все. На этом моя миссия завершилась. Доктор Ди бесконечно долго вещал о самоуважении и детских психотравмах (дальше я перестала слушать), а потом наш раздел закончился. О моде ни словечка. Ни единого упоминания об мне как о стилисте. Даже не поинтересовались, откуда тот серебристый клатч.
– Ну что? – Аран, оторвавшись от телефона, слепит меня своей голливудской улыбкой. – Отлично прошло.
– Отлично? – откликаюсь я недоверчивым эхом. – Просто кошмар! Я думала, мне дадут поработать с одеждой! Я конспект составила, я столько готовилась, я рассчитывала на карьерный взлет…
– Ясно. – Аран недоуменно пожимает плечами. – Но засветилась ты сегодня супер. А к стилистическим консультациям мы еще подберемся.
Подберемся?
– Ты говорил, что раздел будет посвящен моде и стилю, – как можно спокойнее начинаю я. – Ты так сказал.
Я не хочу строить из себя примадонну. Аран и так по-настоящему мне помогает. Но он ведь действительно обещал! Моду, стиль, гардероб…
– Правильно, – с отсутствующим выражением, словно уже выкинув мои слова из памяти, кивает Аран. – Будем над этим работать. Так, а теперь готовься: есть пара предложений, одно просто убойное.
– Правда? – Ко мне возвращается надежда.
– Я же тебе говорил, что ты сейчас настоящая сенсация. Первое – приглашение на завтрашнюю премьеру «Шапито». На красную дорожку.
– На красную дорожку? – В ушах трубят фанфары. – У меня будут брать интервью?
– Да. По-моему, стоит согласиться.
– Конечно! – ликую я. – Считай, что я уже там!
Я буду стоять на красной дорожке на премьере! Я! Бекки! С полным на то правом!
– А второе предложение?
– Это свежайшая фишка, так что пока держится в секрете. – Он кивает на свой телефон. – Я даже с тобой это обсуждать не уполномочен.
– Серьезно? – Внутри будто фейерверк вспыхивает. – И что же это?
– Реалити-шоу. Но совершенно нового типа.
– Ясно. – «Реалити» меня слегка настораживает, но я не собираюсь упускать свой шанс. – Круто! Наверное, должно быть здорово! – говорю я решительно.
– Шоу… – Аран мнется. – Шоу не для слабонервных, прямо скажем. Но ты ведь не слабонервная, Бекки?
– Нет! Конечно, нет!
Боже. Пожалуйста, только не надо засылать меня на какой-нибудь остров глотать червяков. Я не смогу съесть червяка. Ни за что.
– Я так и думал. – Он снова озаряет меня улыбкой. – Тематика шоу – эстетическое совершенствование. Рабочее название – «Краше некуда». Каждому знаменитому участнику дается в пару наставник – другая знаменитость, задача которого – руководить преображением. Зритель следит за процессом и голосует, в итоге определяется победитель. Разумеется, медики все время будут на подхвате, – добавляет Аран беспечно.
Я моргаю, думая, что ослышалась.
– Эстетическое преображение? – наконец выдавливаю я. – В смысле пластические операции?
– Такого еще не было. Отпад, да?
– Да! – машинально соглашаюсь я, хотя на самом деле ничего не понимаю. – Значит… я буду решать, какие пластические операции проводить звезде-участнице, а потом нас вынесут на голосование? А если я ошибусь?
– Нет, наоборот, – качает головой Аран. – Ты предназначаешься на роль подопечной. А твой наставник будет давать указания, как превратить тебя в прекрасного лебедя. Хотя ты и так прекрасна, – галантно уточняет он. – Но ведь нет предела совершенству. Сама операция стоит бешеных денег, что уж говорить о гонорарах за съемки и мелькании на экране в прайм-тайм.
У меня плывет в глазах. Он это серьезно?
– Ты предлагаешь мне лечь под нож? – заикаясь, спрашиваю я.
– Поверь, это будет величайшее телешоу на всем белом свете, – авторитетно заявляет Аран. – Если я тебе скажу, кто уже записался… – Он подмигивает. – В общем, звездная компания обеспечена.
– Я… я подумаю.
Я в панике отворачиваюсь к окну. Пластические операции? Да Люк же просто… Господи. Я ему даже рассказать не смогу. Нет, ни за что!
– Аран, знаешь, мне кажется… То есть это, конечно, уникальная возможность и все такое…
– Разумеется. Тебе это кажется абсурдом. Ты в шоке от самого предложения. – Аран с лукавой смешинкой в глазах протягивает мне пачку жвачки. Я отказываюсь. – Бекки, ты хотела срезать путь к славе? Вот тебе самый короткий.
– Но…
– Я не собираюсь диктовать тебе, что делать, я просто сообщаю информацию. Считай меня чем-то вроде навигатора. Есть прямые пути к славе, есть окольные. Участие в шоу – скоростная магистраль. – Он закидывает в рот три подушечки жвачки. – Но если тебе такая магистраль не нравится, ладно.
Полнейшая беззаботность. Даже равнодушие. Глядя на его холеное лицо, я уже совершенно не знаю, что думать.
– Ты сказал, что я и так сенсация. И что мой рейтинг взлетел до небес. Зачем же мне участвовать в реалити-шоу?
– Бекки, ты же нигде не светишься, – заявляет Аран прямо. – Ты не снимаешься в сериале. Не встречаешься со звездой. Если Лоис признает свою вину, даже судебного процесса не будет. Если хочешь, чтобы тебя помнили, надо о себе напоминать.
– Я и хочу напоминать. Как стилист.
– Стилист – это хорошо, – пожимает плечами Аран. – Но это не самый быстрый путь, скажу честно.
Лимузин тормозит у наших ворот, и Аран на прощание целует меня поочередно в обе щеки.
– Чао, чао.
Я выхожу, Джефф за мной, автомобиль отъезжает, но домой я не спешу. Вместо этого я сажусь на низкую каменную стенку, в раздумьях покусывая губу. Наконец, когда решение вызревает, я вытаскиваю телефон и набираю номер.
– Бекки? – раздается в трубке сонный голос Сейдж. – Ты?
– Сейдж, ты идешь завтра на премьеру «Шапито»? Я бы хотела подобрать тебе наряд. Помнишь, ты говорила, что обратишься ко мне?
– А-а, – зевает Сейдж. – Точно.
– Так ты… идешь на премьеру? Могу я с тобой поработать?
Я изо всех сил скрещиваю пальцы на удачу. Скажи «да», умоляю, скажи «да»…
– Ну давай.
– Ура! – выдыхаю я облегченно. – Класс! Тогда составим несколько образов. Я тебе перезвоню.
Домой я шагаю куда более воодушевленная. Подумаешь, одна неудачная съемка… С этого момента я беру дело в свои руки. Я консультирую Сейдж Сеймур. Меня ждет красная дорожка. Все налаживается!
Из кухни доносится голос Люка, и сердце тревожно щемит. С Люком мы не разговаривали толком со вчерашнего дня. Он лег в кровать, когда я уже заснула, а утром уже я оставила его досыпать, уезжая на передачу. Так что после той ссоры мы практически не виделись.
Нет, не ссоры. Разговора.
– Посидите здесь, хорошо? – прошу я Джеффа, показывая на большое кресло в гостиной. – Митчелл, наверное, патрулирует сад.
– Принято, – как всегда без выражения, отвечает Джефф и грузно усаживается.
Вдохнув поглубже, я твердым шагом иду на кухню, мурлыча себе под нос с видом человека, у которого все прекрасно и никаких размолвок с мужем накануне не происходило.
– Привет! – неестественно звонко здороваюсь я.
– Привет. – Люк отрывается от какого-то документа в прозрачной папке. – Как прошли съемки?
– Вполне… хорошо. А у тебя как дела?
– Дела? – Люк усмехается невесело. – Если честно, бывали и получше.
– Правда? – беспокоюсь я. – Что такое?
– Ведь подозревал, что эта двурушница Сейдж себе на уме – и вот теперь обнаруживается, не зря подозревал. Она что-то затеяла.
– Серьезно? – Сердце учащает темп. – И что же?
– На пару с Лоис. – Он оглядывается на дверь. – Закроешь? Не хочу, чтобы твои клоуны уши грели.
Я закрываю дверь, мысли мечутся лихорадочно. Что ему известно? Откуда?
– Они все инсценировали. И вражду, и кражу, и скандал на церемонии награждения… Все игра. Все фальшивка.
– Нет! – Я изо всех сил изображаю изумление. – Ты не выдумываешь?
– Аран выяснил вчера вечером. Встречаемся с ним чуть позже. Понятно, что больше никаких… – Его карие глаза вдруг сужаются подозрительно. – Так, минуточку. Бекки?
– Э-э… да?
Он подходит ко мне вплотную и пристально вглядывается в лицо. У меня начинают дрожать щеки. И губы. И волосы, кажется, шевелятся.
– Бекки? – повторяет он, и мне становится жутко.
Боже. Люк видит меня насквозь. Как от него что-то утаить?
– Ты знала? – говорит он наконец. – Ты все знала?
От его потрясенного тона я внутренне вздрагиваю.
– Вроде того. То есть я сама обнаружила только вчера днем.
– И не сказала? Даже когда я спросил прямо?
– Я не могла! Сейдж… Я ей обещала…
Люк смотрит на меня. Не сердито, с горечью. И подавленно. Как будто его добили окончательно. Но кто? Голливуд? Я?
– Не волнуйся, я все понял, – говорит он устало. – Сейдж для тебя важнее. Хорошо. Буду знать свое место.
– Нет! – в испуге вскрикиваю я. – Ты все не так… Я просто…
Я снова умолкаю, нервно комкая пальцы. Слова не подбираются. Может, их и нет правильных, только те, которые я не хочу произносить вслух, чтобы Люк не счел меня корыстной и самовлюбленной. Я не такая.
Ладно, может, и такая. Отчасти. Но в Голливуде все такие. На фоне многих здешних я просто образец альтруизма. Неужели он не видит?
– Признай, они ловко придумали, – говорю я наконец. – Это все Лоис. И никто даже не догадывается.
– Со временем ты поймешь, что они здорово просчитались, – сухо роняет Люк. – Когда все выяснится, ни пресса, ни публика им аплодировать не станет.
– Может, не выяснится.
Говорю и сама чувствую, как это наивно. Тайное всегда становится явным.
– Выяснится. И вот тогда никаких желанных ролей они не получат. – Люк качает головой. – Бекки, скажу прямо, дальше я с Сейдж сотрудничать не намерен. Расстанусь с ней по-хорошему, в рамках профессиональной этики, но на этом все. Какой смысл давать рекомендации человеку, не воспринимающему ни единого твоего слова? Впервые в жизни вижу такую беспринципную, такую вздорную, такую безмозглую… И ты бы тоже держалась от нее подальше. Она тебе ничего хорошего не даст.
– Даст! – с жаром возражаю я. – Она моя подруга! Она…
– Твой пропуск к славе и богатству. Понимаю.
– При чем тут слава и богатство? – отпираюсь я. – Я с ней работаю. Я одеваю ее для премьеры. Это мой шанс! Аран говорит…
– Аран не любит тебя! – с таким напором выпаливает Люк, что я невольно пячусь. – А я люблю! Я люблю тебя, Бекки. Люблю, слышишь?
Его глаза совсем близко, и в их темной глубине вся наша с ним жизнь. Рождение Минни. Наша свадьба в родительском доме. Танцы под джазовый оркестр в Нью-Йорке. Мой шарф от «Дэнни и Джордж».
Не знаю, что читает в моих глазах Люк, но всматривается он с такой же жадностью, не мигая, словно пытаясь выпить меня до дна.
– Я люблю тебя, – повторяет Люк уже тише. – И я не знаю, что между нами произошло, но…
Меня душат слезы – хотя с чего бы?
– Ничего не произошло, – сглотнув комок в горле, говорю я. – Ничего.
– Хорошо. – Пожав плечами, Люк отодвигается. Глухая тишина давит мне на плечи. Невыносимо. Ну как он не поймет?
Лицо Люка вдруг светлеет.
– Бекки, послушай, мне нужно на несколько дней вернуться в Лондон. По делам Министерства финансов, помнишь, я тебе говорил? Завтра лечу. Может, поедешь со мной? Заберем Минни, побудем вместе, семьей, будем общаться, завтракать в «Вулзли»…
Сердце сжимается. Завтракать в «Вулзли» я обожаю почти больше всего на свете, и Люк это знает.
– Если твоя мама возьмет Минни на ночь, можно даже снять номер в «Ритце», – добавляет он, и глаза его мечтательно туманятся. – Что скажешь?
В «Ритце» мы провели нашу самую первую ночь. Идея великолепная. Будем нежиться поутру на роскошной кровати, счастливые и беззаботные, как будто и не было никаких размолвок. Люк кладет руки мне на плечи и, мягко притянув к себе, ведет ладонями по спине.
– Может, пора уже подарить Минни братика или сестричку, – продолжает он с той самой хрипотцой в голосе, от которой у меня слабеют колени. – Ну что, заказываю три билета на завтра?
– Люк… – Я смотрю на него с несчастным видом. – Я не могу. Не могу, и все тут. Завтра премьера, я обещала подобрать Сейдж наряд, это мой…
– Да, – резко выдыхает Люк. – Это твой огромный шанс. – Видно, что ему стоит больших усилий не выдать досаду. – Ладно, в другой раз.
Он отходит, и по спине, которую только что гладили его ладони, бежит холодок. Как я хочу, чтобы он обнял меня снова. И чтобы премьера была не завтра. И чтобы…
Боже мой, я сама не знаю, чего хочу.
– И потом, все равно ведь еще папа, – вспоминаю я другую уважительную причину. – Нельзя бросать его тут на произвол судьбы.
– Резонно. – К Люку возвращается привычная невозмутимость. – Да, кстати, забыл сказать. Твоя мама звонила. Узнать, что здесь происходит. Я так понимаю, ты ей вчера не перезванивала?
Очередной укол вины. Мамиными сообщениями забит весь автоответчик, я их даже прослушивать перестала.
– Позвоню. Она просто переживает из-за папы. Вся извелась.
– Еще бы. Какая муха его укусила? Зачем он вдруг прилетел? Ты выяснила?
– Пока нет. Никак не поговорю с ним нормально.
– Никак? Бекки, он с нами в одном доме живет!
– Я была занята! – оскорбляюсь я. – Вчера готовилась к утренним съемкам, а сейчас нужно подобрать одежду для Сейдж… Не до разговоров. И потом, он сам уехал с Таркином и напился! Они вчера вечером еле языком ворочали.
– Я бы на твоем месте с ним все же поговорил.
– Конечно, я тоже собираюсь. Он дома?
Люк качает головой.
– Не видел его сегодня. И Тарки тоже. Наверное, опять куда-нибудь отправились. – Он смотрит на часы. – Все, пойду займусь делами. До скорого.
Торопливо поцеловав меня, он уходит, а я обессиленно опускаюсь в кресло, сдуваясь, как воздушный шар.
Ничего у меня сегодня не складывается, как хотелось. Я думала, что вернусь домой в сиянии славы после съемок, Люк встретит меня гордый и радостный, может быть, даже с бокалом шампанского, чтобы произнести тост…
Телефон сигналит о пришедшей эсэмэске, и я рассеянно протягиваю руку. Наверное, Люк. Добить чем-нибудь вроде: «Да, кстати, и платье твое на экране кошмарно смотрелось».
Нет, это не Люк. Это Элинор.
Я резко выпрямляюсь, сердце колотится. Элинор.
«Дорогая Ребекка, я прилетела в Лос-Анджелес».
Боже мой! Она уже здесь?!
Через минуту на экране появляется остальной текст.
«С нетерпением жду нашей встречи с Люком и надеюсь, что ты подготовила почву. Пожалуйста, свяжись со мной, как только тебе будет удобно. Я остановилась в «Билтморе». С наилучшими пожеланиями, Элинор Шерман».
Элинор в своем репертуаре. Даже эсэмэски пишет словно пером на пергаменте. Я перечитываю текст несколько раз, сдерживая растущую панику. Все хорошо. Все в порядке. Я справлюсь. И момент, пожалуй, даже удачный. Как раз то, чего всем не хватало. Нам с Люком нужно разобраться в отношениях, Люку с Элинор нужно разобраться в отношениях, всем нужно разобраться. Один общий сеанс катарсических признаний, нарыв прорвется, и всем сразу станет легче.
Может, тогда мы вновь сблизимся с Люком. Он поймет, что мне важна не только красная дорожка. Что я все это делаю ради его счастья и благополучия. И он пожалеет, что назвал меня самовлюбленной. (Пусть не вслух, но про себя-то назвал, я знаю.)
Никакую почву я не подготовила – как ее готовить, если от одного имени Элинор Люк моментально замыкается в себе? Так что выход один: заманить их в какую-нибудь комнату и запереть на замок. Именно так вмешательства и устраиваются – человека нужно застать врасплох.
Хотя нет, кое-что я все-таки подготовила. Я написала письмо. При вмешательствах так делается. Перечисляешь по пунктам все свои обиды, зачитываешь вслух, человек хлопает себя по лбу со словами: «Ну надо же, теперь я все понял!» – и моментально завязывает с пьянством, наркотиками и семейными размолвками. (Вроде того.)
Нужно купить свечи, какой-нибудь релаксирующий аромат для дома и… что еще? Хорошо бы, наверное, начать с мантр. В «Золотом покое» были чудесные занятия по мантрам, только слова у меня никак не выучивались, поэтому обычно я просто тянула «Пра-а-ада». Никто не замечал.
И еще лучше, пожалуй, проинструктировать Элинор заранее. Потому что, если она с порога заявит Люку: «Тебе пора стричься», смерив его фирменным ледяным взглядом, никакие сеансы не помогут.
Подумав минутку, я набираю ответ: «Дорогая Элинор, буду рада выпить с вами чаю в кафе перед вашей с Люком вечерней встречей. Что скажете насчет 3 часов дня?»
Уже нажав «отправить», я спохватываюсь, что понятия не имею, где в Лос-Анджелесе подают чай. В Лондоне все просто: от чайников, многоярусных серебряных стоек и сконов со взбитыми сливками не знаешь куда деться. А в Лос-Анджелесе?
После секундного раздумья пишу Арану: «Не подскажешь приличное кафе, где можно посидеть за чаем?»
Ответ приходит мгновенно: «Конечно. «Пурпурная чайная». Последний писк. Всегда битком. Зарезервировать?»
Еще пара переброшенных туда-сюда эсэмэсок, и все улажено. Я встречаюсь с Элинор в три, мы обсудим подробности. А в семь вечера она приедет к нам, и там уже по обстоятельствам.
Беда Люка – ослиное упрямство. Вбил себе в голову, что ненавидит мать, – и все теперь. Если бы он только знал… Если бы он только дал ей шанс. Может, Элинор и наделала ошибок давным-давно, в его юности, но я чувствовала, когда мы готовили Люку вечеринку-сюрприз, как она раскаивается. Я чувствовала, как ей хочется загладить вину. И я чувствовала, как она его любит – по-своему, ледяной вулканской любовью. А главное, Элинор же не вечна. Сколько еще Люк собирается отрекаться от собственной плоти и крови?
За окном, в которое я все это время задумчиво смотрю, въезжает в ворота и аккуратно паркуется под деревом машина Сьюз. Слава богу! Сьюз-то мне и нужна. Только теперь я понимаю, как давно не видела подругу. Мне ее не хватает. Где она пропадала? Куда подевалась вчера вечером?
Я уже хочу окликнуть ее в окно, когда, к моему изумлению, открывается передняя пассажирская дверь, и оттуда появляются две длинные ноги в леггинсах-капри, а за ними точеное тело и безошибочно узнаваемые светлые волосы.
Я застываю в ступоре. Алисия. Что Алисия делает в машине Сьюз?
В отличие от Сьюз, одетой в джинсы с простым черным топом, Алисия, как обычно, облачена в умопомрачительный костюм для йоги. В разрезах оранжевого топа мелькает загорелый подтянутый торс. Бр-р. Лишь бы выпендриться. Они со Сьюз что-то оживленно обсуждают, а потом, к моему ужасу, Сьюз наклоняется и порывисто обнимает Алисию. Алисия хлопает ее по спине и, кажется, говорит что-то ободряющее. У меня глаза на лоб лезут. И тошнота подступает к горлу. Сьюз и длинноногая стерва? Обнимаются, будто лучшие подруги? Да как она могла?
Развернувшись, Сьюз идет к дому, и через минуту в замке скрежещет ключ.
– Сьюз! – зову я.
– Привет. – Она останавливается в дверях, но не делает даже шага навстречу и смотрит без улыбки. Напряженная рука стискивает дверной косяк – аж вены проступают.
– Как съемки? – спрашивает Сьюз безразлично. – Ты теперь еще знаменитее?
– Съемки нормально. Сьюз, куда ты пропала? Ты вчера была с Алисией?
– Да. А какая тебе разница? – с сухой улыбкой отвечает она. – Если скучно, потусуйся с Сейдж. Тем более, у тебя все равно, наверное, какое-нибудь неотложное звездное мероприятие.
– Зачем ты так? Ты мне нужна! Представляешь, прилетела Элинор, пора срочно устраивать вмешательство, а я совершенно не готова и…
– Бекс, мне все равно, – резко обрывает меня Сьюз. – У меня других забот хватает. Я вообще только за вещами заскочила, сейчас уеду.
Она выходит, круто развернувшись, и я бегу за ней.
– Куда ты?
– В «Золотой покой».
– Ты поэтому с Алисией? – Как я ни стараюсь скрыть обиду, получается плохо. – Я вас видела. Ты ее обнимала.
– Именно.
– Ты обнималась с длинноногой стервой? По доброй воле?
– Совершенно верно. – Опять этот безразличный тон. Подхватив куртку, Сьюз заталкивает ее в холщовую сумку вместе с кипой каких-то листков, исписанных почерком Таркина. – Все, я пошла.
Протиснувшись мимо меня, она стремительно шагает прочь. Я остолбенело смотрю ей вслед. Она меня почему-то демонстративно не замечает. Что с ней такое?
– Сьюз! – кидаюсь я по лестнице вдогонку. – Подожди. Когда ты вернешься? Мне правда нужно поговорить. С Люком и так не все гладко, а теперь еще Элинор нагрянула, так что каша заваривается нешуточная, а мне слегка не…
– С Люком не все гладко? – Голубые глаза резко развернувшейся Сьюз мечут молнии, и я в испуге отшатываюсь. – Знаешь что, Бекс? С Таркином тоже не все гладко! Но тебе ведь не до того? Так почему мне должно быть дело до твоих игрушечных проблемок?
Я молчу, оглушенная ее словами. Сьюз явно вне себя. На ней лица нет. Только теперь замечаю, какие воспаленные у нее глаза. Я что-то пропустила?
– О чем ты? – с тревогой спрашиваю я.
– О том, что этот мерзавец зомбирует Таркина, – вся дрожа, отвечает Сьюз. – Моему мужу промыли мозги.
Ох, опять она за свое.
– Сьюз, – терпеливо начинаю я, – Брайс никакой не…
– Бекс, ты не понимаешь! – взрывается Сьюз. – Его выгнали!
– Что? – Я таращусь на нее, разинув рот.
– По заключению аттестационной комиссии, он насаждал в «Золотом покое» нездоровый культ. Они сильно обеспокоены. Просят Тарки приехать в «Золотой покой» и рассказать, что происходило на этих самых индивидуальных занятиях. Я сегодня встречаюсь со специалистом по сектам, он подскажет мне, как быть. Как раз сейчас еду к нему с Алисией. Она мне здорово помогла, – добавляет Сьюз прерывающимся голосом. – И это именно она поставила в известность своего мужа и настояла, чтобы Брайса уволили.
Я теряю дар речи. Обрушенные на меня новости не укладываются в голове. Брайса уволили? Алисия помогла? Таркин в секте?
– Сьюз, – наконец выговариваю я, – Сьюз, я даже не догадывалась…
– Конечно, не догадывалась. – В ее голосе столько яда, что меня передергивает. – Куда там, если все мысли заняты клатчами.
– Это для работы, – защищаюсь я. – Не для развлечения ведь!
– Ну да, для работы. Как я могла забыть. – Яд льется рекой. – Для твоей головокружительной карьеры, перед которой все должны падать ниц, потому что ты ведь теперь звезда. Ладно, Бекки, надеюсь, ты своей сбывшейся мечтой довольна. А я пойду разгребать свой кошмар наяву.
Дрожащей рукой она достает ключи от машины.
– Сьюз! – ужасаюсь я. – Подожди! Давай попьем чаю…
– Чаем тут не поможешь! Неужели непонятно? Хотя у кого я спрашиваю… К счастью, у меня есть Алисия. Она потрясающая. Такая чуткая, такая добрая… – в голосе Сьюз слышатся слезы. – Ведь знала я, что дело нечисто, знала…
Я смотрю на нее не в силах двинуться. Никогда мне еще не было так горько. Это я во всем виновата. Я привела Таркина в «Золотой покой», я отмахивалась от подозрений Сьюз…
– Прости, – сглатываю я. – Я не думала… Сьюз, чем тебе помочь? Я все сделаю…
Я шагаю к ней, собираясь обнять, но она отталкивает меня.
– Мне пора. Алисия ждет.
– Где Тарки?
– Не знаю. Надо полагать, с Брайсом. Забивает мозги всякой дурью. – Она открывает входную дверь, но я быстро ставлю в щель ногу.
– Сьюз, пожалуйста! – умоляю я. – Скажи, чем тебе помочь?
Сьюз смотрит на меня молча, и на миг у меня просыпается надежда, что сейчас она оттает и снова будет относиться ко мне как к давней и лучшей подруге. Но Сьюз, измученно вздохнув, качает головой.
– Нет, Бекс. Ты разбирайся со своими делами. А я – со своими.
Ушла. Я украдкой смотрю в боковое окно. Сьюз торопится к машине, и я вижу, как разглаживается и светлеет ее лицо, когда она что-то говорит на ходу Алисии. А у меня жжет в груди и горло сдавило.
Машина уезжает, я прижимаюсь лбом к стеклу, оно запотевает от дыхания. Что творится с моей жизнью? После той самой церемонии награждения я живу словно в калейдоскопе. Вокруг все вертится колесом – не успеваю я привыкнуть к одной картине, как ее уже вытесняет новая. Неужели трудно хоть на секунду прекратить эту свистопляску?
Ворота медленно закрываются. Машина исчезает из виду. Сердце вот-вот лопнет, только я не знаю от чего – от размолвки с Люком, от беспокойства за Тарки, от тоски по Сьюз или от ненависти к Алисии. Что бы там Сьюз ни говорила, я ни в какую не поверю, что Алисия изменилась. Она лицемерка и интриганка. Если она сейчас подкатывает к Сьюз с поддержкой и помощью, значит, собирается потом ударить по ней побольнее. Как всегда, действует с коварным расчетом. А Сьюз сейчас доверяет ей больше, чем мне… Сьюз тянется к ней больше, чем ко мне…
На глаза наворачиваются слезы, одна капает прямо на нос. Следом срывается другая, но тут звонит телефон, и я поспешно вытираю обе.
– Аран! Привет! Как дела?
– Привет, детка, – раздается в трубке его беззаботный голос. – Слышал, ты одеваешь Сейдж на премьеру «Шапито»? Поздравляю, это большое дело.
– Спасибо! – как можно бодрее говорю я. – Сама не нарадуюсь.
– Люку рассказала? Он, наверное, в отпаде.
– Вроде того, – после некоторой заминки подтверждаю я.
Какое там «в отпаде», он даже ни намека на гордость за меня не испытывает. Телохранителей уволить, зерновой суп не предлагать… Не хочет он быть звездой. Но если не хочешь быть звездой, зачем вообще приезжать в Лос-Анджелес?
– Ни за что не угадаешь, кто изъявил желание познакомиться с тобой на премьере. Ненита Дитц!
– Нет! – ахаю я. – Обо мне знает Ненита Дитц?
Настроение тут же подскакивает до небес. Сколько я изворачивалась на той дурацкой экскурсии по студии в попытке отыскать Нениту, а теперь она сама меня ищет!
– Конечно, знает, – смеется Аран. – Мы договоримся о встрече, совместном фото на красной дорожке, может, вы с ней поболтаете после премьеры… Как тебе?
– Потрясающе! – выдыхаю я.
Новость Арана ударяет в голову, как шампанское. С Ненитой Дитц на красной дорожке! Познакомиться, побеседовать о моде… Я о таком даже не мечтала.
– Ничего себе! – говорю я вслух, забыв, что рядом никого нет. Секунду спустя в дверях возникает Джефф.
– Все в порядке?
– Я встречаюсь с Ненитой Дитц! – радостно выпаливаю я. – На красной дорожке! Она сама попросила познакомиться. Представляете, какого масштаба персона?
Джефф, как обычно, не меняется в лице, но глаза внимательно считывают мою мимику в поисках подсказок.
– Супер, – кивает он наконец и удаляется, а мне слегка досадно от его равнодушия. Никто не хочет мной гордиться, даже собственный телохранитель. По щеке катится еще одна слеза, и я раздраженно ее смахиваю. Глупо. Ну глупо же. Жизнь прекрасна! Почему мне так обидно?
Позвоню маме, решаю я вдруг. Точно. Сразу станет лучше. Давно надо было позвонить. Тем более, все равно нужно успокоить ее насчет папы. В Британии сейчас вечер – отлично. Откинувшись в кресле, я набираю номер, и, едва в трубке раздается родной голос, у меня падает камень с души.
– Мам, привет, ты как? Представляешь, я одеваю Сейдж на завтрашнюю премьеру! И встречаюсь с Ненитой Дитц! Она сама попросила Арана организовать знакомство! Даже не верится, правда?
– Замечательно, Бекки, – роняет мама глухо и как-то рассеянно. – Слушай, детка, а где папа? Можно мне его?
– Его сейчас нет. Я скажу, чтобы перезвонил.
– И где же он? – Голос срывается на встревоженный фальцет. – Куда он подевался? Бекки, ты ведь обещала за ним присмотреть!
– Я присматриваю, – огрызаюсь я. Нет, правда, она мне предлагает следить за собственным отцом? – Он уехал с Таркином. Они тут здорово подружились. Так мило. Вчера смотрели город, ужинали вместе и… – Я вовремя прикусываю язык, чтобы не ляпнуть «надрались». – Хорошо провели время. Так что ты не волнуйся.
– Но что все-таки происходит? Зачем он вдруг сорвался в Лос-Анджелес? – продолжает убиваться мама. – Ты выяснила? Что он тебе сказал, солнышко?
Меня опять грызет совесть. Нужно было остаться вчера и поговорить с папой. И автографы для него добыть. Как же мне стыдно…
– Да почти ничего не сказал, – признаюсь я. – Но мы сегодня с ним обязательно потолкуем по душам, и я все из него вытяну.
На кнопку отбоя десять минут спустя я нажимаю в смешанных чувствах – мне одновременно и легче, и тяжелее. Легче, потому что пообщаться с мамой всегда хорошо. А тяжелее, потому что теперь я вижу, куда все катится. Я столько проморгала. Нужно было уделить больше внимания папе… Поддержать Сьюз… Зажмурившись, я зарываюсь лицом в ладони.
Кругом сплошные огорчения, куда ни взгляни. Я наломала кучу дров, сама того не подозревая, а теперь не могу понять, за что хвататься, чтобы все исправить. Что мне делать?
Я сижу в этом кресле, по-моему, вечность, пока теснящиеся в голове горькие мысли не начинают понемногу упорядочиваться. Тогда, полная решимости, я отрываю листок от кухонного блокнота и пишу на нем: «Цели». Я возьму жизнь в свои руки. Я остановлю этот бешеный калейдоскоп. Это моя жизнь, а значит, мне решать, куда ей двигаться. Даже если для этого придется повалить ее на пол и хорошенько отметелить с воплями: «На тебе, жизнь, получай!»
Сосредоточенно исписав весь лист, я откидываюсь в кресле и смотрю на результаты своего труда. Работа предстоит нелегкая, но я справлюсь. Я должна справиться.
Цели:
помирить Люка с Элинор (как Святой Франциск);
выйти на красную дорожку и собрать миллион автографов для папы;
придумать сногсшибательный наряд для Сейдж и устроиться к Нените Дитц;
наладить отношения со Сьюз;
спасти Тарки из секты;
выяснить, зачем приехал папа, и успокоить маму;
купить бюстгальтер без бретелей.
Ну да, последнее не такое глобальное, но бюстгальтер-то все равно нужен.
