Глава 17
К вечернему возвращению Люка я успеваю немного успокоиться. Ничего не поделать, таков закон Голливуда, надо привыкать. Да, поначалу кажется полным бредом, но постепенно все становится на места. Лоис и Сейдж правы. Это сплошная игра. Здесь все играют: и звезды, и пресса, и публика. Все. А кто не хочет играть, тому, наверное, не место в Голливуде.
Зато Сейдж весь остаток дня строчит мне эсэмэски, и я отвечаю. Мы как будто и вправду подружились. Я в обойме! Мне даже Лоис написала пару раз. Приглашение на ток-шоу к Кэмберли, как они и рассчитывали, вызвало ажиотаж. О нем трубят все новостные сайты и телевизор, так что мыльная опера о Сейдж и Лоис снова сенсация номер один.
Ловко они придумали. (То есть Лоис ловко придумала.) И я тоже в этом участвую! Замечательнее всего было сегодня днем, когда я забирала детей из садика. Один внедорожник с Джеффом и Митчеллом уже произвел бы фурор, но когда вдобавок позвонила Сейдж и я, дожидаясь Минни у дверей, ответила, чуть повысив голос: «Привет, Сейдж, как ты там?», на меня обернулись все.
Единственное, от чего слегка меркнет мой звездный блеск, – толпа фотографов у наших ворот рассосалась (какое непостоянство). Хотя нет, не совсем. Какой-то мальчик-одуванчик, азиат с обесцвеченными волосами, еще на что-то надеется. Сегодня на нем розовый «бомбер», узкие черные джинсы и короткие резиновые сапоги. Щелкнув несколько кадров, когда я начала позировать, он жестом подозвал меня поближе и начал расспрашивать с горящими глазами.
– Вы ведь знакомы с Дэнни Ковитцем? Дизайнером? Можете достать мне его автограф?
Как выяснилось, молодого человека зовут Лон, он учится на модельера и просто боготворит Дэнни. А теперь и на меня готов молиться, потому что я подруга Дэнни.
Ну да, может, я слегка подогрела его интерес. Пообещала выйти завтра в ни разу не демонстрировавшемся винтажном (двухлетней давности) наряде от Дэнни Ковитца и разрешить сделать снимок. Что поделать, если мне нравится, когда у ворот толпятся фотографы? Без них тоскливо.
Люк застает меня за готовкой звездного ужина. Где-то днем, пока нас не было, вернулся папа и отправился с Таркином смотреть город – они оставили записку, а поскольку Сьюз тоже нигде не видно, вероятно, она с ними. Детей я уже уложила, а Джеффа с Митчеллом отправила ужинать в кафе, так что мы с Люком одни. Ура!
Раз я теперь восходящая голливудская звезда, нужно осваивать соответствующую кулинарию. Потом, наверное, придется нанять повара (или бармена, который будет давить свежевыжатые соки), но с первым имиджевым блюдом я вполне справилась сама. Зерновой суп. Последний писк. Его едят все звезды (и он вроде бы ускоряет обмен веществ, а мне как раз нужно худеть для появления на экране).
– Привет! – Я встречаю Люка поцелуем и коктейлем из ростков пшеницы (тоже очень полезная «звездная» штука).
– Что это? – Люк морщится, понюхав. – Я лучше вина налью. Тебе налить?
– Нет, спасибо, – отвечаю я свысока. – У меня детокс-диета. – Я разливаю по тарелкам зерновой суп. – Полностью органическое и макробиотическое блюдо. Там чиа, – на всякий случай уточняю я.
Люк, с сомнением уставившись в тарелку, осторожно окунает ложку в суп.
– Ясно, – тянет от. – А к супу у нас что?
– Все! Супа достаточно – в нем есть и белок, и проростки, и все необходимое. Полноценный обед в одной тарелке. – Я беру ложку, чтобы попробовать самой, но, кое-что вспомнив, отодвигаю стул и начинаю делать приседания.
Люк смотрит на меня с тревогой.
– Бекки, с тобой все хорошо?
– Прекрасно! – пыхчу я. – До еды нужно приседать, это ускоряет обмен веществ. Все звезды так делают. Девять… десять.
Запыхавшись, я возвращаюсь за стол. Люк задерживает на мне взгляд, но ничего не говорит. Молча зачерпнув суп, он сосредоточенно пробует.
– Вкусно, да? – радостно спрашиваю я и отправляю в рот полную ложку.
Бе-е-е. Фу-у-у. Бр-р-р.
Да ладно? Звезды ЭТО едят?
Суп довольно жидкий, вкуса почти не чувствуется, а то, что чувствуется, напоминает смесь грибов, земли и опилок. Усилием воли я заставляю себя проглотить первую ложку и зачерпываю еще одну. Поднять глаза на Люка не решаюсь. Этой тарелкой он точно не наестся. Да и я тоже. Даже для Минни маловато.
Как звезды еще ноги не протянули на таком супчике? Наверное, у них огромная сила воли и самодисциплина. Сидят и внушают себе: «Эх, я бы сейчас слона съела… зато мне дали роль! Ничего, что в животе урчит и меня сдувает ветром – зато я дружу с Леонардо Ди Каприо!»
Зачерпнув еще ложку, я пытаюсь растянуть ее на сто жевательных движений, как рекомендовалось в блоге. Нет, ну правда? Какая тут может быть польза? Челюсти сводит, во рту вкус проростков. За «Кит-Кат» готова душу продать…
Нет, стоп. Звезды не едят «Кит-Кат». Хочешь пополнить их ряды, привыкай к зерновому супчику.
– Люк, может, нам завести яхту? – предлагаю я, чтобы отвлечься от содержимого тарелки.
– Что?!
– Небольшую. Тогда можно тусоваться с другими яхтовладельцами. Беном и Дженнифер, например. И остальными.
Сейдж сегодня упомянула Бена мимоходом, как близкого приятеля. Если она с ним на короткой ноге, чем я хуже?
– Беном?
– Аффлеком.
– Аффлеком? – Люк кладет ложку. – С какой стати нам тусоваться с Беном Аффлеком?
– Почему бы нет? – наседаю я. – Что здесь такого? Мы живем в Лос-Анджелесе, мы в киноиндустрии… рано или поздно ты все равно с ним столкнешься на каком-нибудь мероприятии или вечеринке…
– Сомневаюсь, – роняет Люк сухо.
– Ну значит, я столкнусь! Может, Сейдж нас познакомит. Предположим, я буду консультировать его или кого-то из его окружения.
«И подружусь с Дженнифер Гарнер», – продолжаю я мысленно. Мне всегда казалось, что у нас с ней схожие взгляды.
– Бекки, разговор беспредметный, – качает головой Люк, и я смотрю на него с досадой. Он иногда все-таки тормозит.
– Разве ты сам не видишь, как меняется наша жизнь? Я теперь публичное лицо. Это совершенно иной круг.
– Ты все-таки не звезда, – фыркает Люк, и я закипаю от возмущения.
– Ну так буду! Меня папарацци за воротами караулят… Сейдж Сеймур названивает…
– Папарацци уже разъехались, – невозмутимо отвечает Люк. – А Сейдж и мне все время названивает. Но я-то не звезда.
– А вот Аран в меня верит! – говорю я многозначительно. – Он считает, что я высоко взлечу. И что к следующему году у меня будет собственная передача на канале.
Люк вздыхает.
– Милая, не хочу спускать тебя с небес на землю, но обещания Арана лучше делить надвое. Он замечательный человек, однако собеседнику склонен поддакивать и льстить. Может, он и сам в свою лесть верит, а может, и нет. Закон Голливуда. – Люк отпивает вино. – Да, и еще: от этих клоунов нужно избавляться. Невозможно жить спокойно, когда они круглые сутки шастают по дому.
– Митчелл и Джефф? – Я в ужасе кладу ложку. – Я без них не смогу!
Люк смотрит на меня недоверчиво, потом разражается хохотом.
– Бекки, у тебя телохранители всего день. Когда ты успела впасть в зависимость? А если успела, боюсь, пора принимать меры. – Он выходит из-за стола. – Сделаю бутерброд. Прости. – Я с тайной завистью смотрю, как он намазывает хлеб майонезом. – Кстати о твоей закадычной подруге Сейдж, с которой ты бесперебойно общаешься. У меня крепнет ощущение, что она вынашивает втихую какие-то сумасбродные планы. Что она тебе говорит?
Я настораживаюсь. Не ожидала, что он спросит напрямую.
– В каком смысле? – пытаюсь я выиграть время.
– Она что-то скрывает. – Вернувшись за стол, Люк откусывает от своего гигантского бутерброда. – Честное слово, Бекки, Сейдж меня когда-нибудь доконает. Я думал, мы сработаемся, но… – Он стирает с подбородка майонезную каплю и откусывает еще.
– Но что?
– Если она будет вести со мной двойную игру, ничего у нас не получится.
– То есть… – У меня возникает нехорошее предчувствие. – Люк, к чему ты клонишь?
– Пока не знаю точно. – Он открывает пакет чипсов (наверное, сам принес, я такого не покупала). – Понимаешь, Бекки, сейчас многое решается.
– Что решается?
– Я сегодня разговаривал с лондонским офисом, там интересные дела назревают. Буквально только что звонили из Министерства финансов. Мне нужно будет слетать туда на переговоры. И если все получится, то мне придется остаться в совете.
– В Лондоне? – пугаюсь я.
– Ну да, где же еще? Лос-Анджелес с самого начала был временным проектом. Да, здесь мило и забавно, но, положа руку на сердце, я хоть сейчас променяю одну своенравную кинозвезду на десяток заносчивых чиновников из министерства. – Люк смеется, но мне не до смеха. Я задыхаюсь от возмущения. Он собирается возвращаться в Лондон? Даже не посоветовавшись со мной?
– Мы не можем в Лондон! – вырывается у меня. – А как же я? Как же моя карьера?
Люк недоуменно морщит лоб.
– Но ведь ты и в Лондоне можешь быть стилистом? Лондон – столица моды.
– Голливудским стилистом я в Лондоне быть не могу.
– Милая, в Британии тоже снимают кино. Поднимешь какие-нибудь связи, поговоришь с кем нужно…
Ну разве можно так тупить?
– Но это же не Голливуд! – взрываюсь я. – Я хочу жить в Голливуде и быть знаменитой!
Выкрикнула – и сама почувствовала себя дурой. Но назад я свои слова не возьму. Они совершенно искренние. Я только-только распробовала вкус славы. Как можно от нее отказаться?
Люк смотрит на меня как-то странно.
– Ты уверена? – говорит он наконец.
Последняя капля. Он еще спрашивает!
– Да, это моя самая большая мечта! Знаешь, о чем я мечтаю? Появиться на красной дорожке с полным на то правом! Чтобы меня не гоняли через боковые входы, как человека второго сорта, как массовку… Я хочу, чтобы у меня было собственное имя!
– Я не думал, что для тебя это настолько важно, – без выражения произносит Люк. От этого тона я закипаю еще больше.
– Важно! Я всегда об этом мечтала.
– Неправда, – усмехается Люк. – Только не делай вид, что сейчас исполняешь свое заветное детское желание.
– Ну… – теряюсь я на секунду. – Хорошо, не всегда. Это недавняя мечта. Какая разница? Главное, Люк, если бы ты со мной считался, то не таскал бы нас из Лондона в Лос-Анджелес и обратно по велению левой пятки. Да, конечно, ты у нас Люк Брендон, сам себе хозяин, но у меня тоже есть карьера! Я тоже сама себе хозяйка! Я не просто миссис Брендон! Или ты хочешь сделать из меня бессловесное приложение, которому место на кухне? Может, ты этого всегда и добивался втайне? Ладно, пойду учиться печь профитроли!
Я умолкаю. Сама от себя ничего такого не ожидала. Не знаю, что на меня нашло, но вижу по блеску в глазах Люка, что мои слова его задели. Я хочу обнять его и попросить прощения, но почему-то не получается.
Если честно, доля истины в моей тираде есть. Знать бы только, где она.
Какое-то время в кухне царит тишина. Мы не смотрим друг на друга, слышно только, как стрекочут поливалки в саду.
– Я никого никуда не тащил, – произносит наконец Люк сдавленно. – Мы муж и жена, мы договариваемся. И если после всех прожитых вместе лет тебе кажется, что я с тобой не считаюсь, то… – Он качает головой. – Бекки, если ты и вправду полагаешь, что карьеру сможешь сделать только в Лос-Анджелесе и больше нигде, то ничего страшного – мы что-нибудь придумаем. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Чего бы это ни потребовало.
Он говорит правильные слова, в них слышна поддержка. Они должны меня успокоить. Но лицо у него такое отстраненное, такое чужое, что я пугаюсь. Обычно я читаю мысли Люка без труда, но сейчас в растерянности.
– Люк… – прерывающимся голосом начинаю я. – Дело не в том, что я не хочу быть рядом с тобой. Просто… Я должна…
– Все хорошо, – перебивает он. – Я все понял, Бекки. Мне нужно позвонить.
Не глядя на меня, он забирает бутерброд и выходит из кухни – его шаги отдаются эхом в коридоре. В полной прострации я вяло болтаю ложкой в тарелке с зерновым супом. Вроде разговаривали как обычно, а потом вдруг – что? Сама не знаю.
Остаток вечера я Люка не вижу. Он разговаривает по телефону у себя в кабинете, а я, чтобы к нему не соваться, щелкаю телеканалами на кухне. Голова пухнет от неприятных мыслей. Это главный шанс всей моей жизни. Люк должен радоваться. Аран и то больше радуется. Разве это правильно? И потом, почему он на меня так посмотрел? Потому что считает, будто известность – это обуза.
А тут еще Министерство финансов. Министерство! Ну как можно предпочесть министерство Голливуду? Он рехнулся? Я как-то была в Министерстве финансов – поверьте мне, там совершенно ничего интересного. Спорим, если забавы ради предложить чиновникам променять министерство на Голливуд, они кинутся за билетами не раздумывая.
И почему он внушает мне чувство вины? Я ни в чем не виновата, но мне отчего-то стыдно. За что? Я ничего плохого не сделала – всего лишь взлетела на гребне славы и пользуюсь моментом. Если Люк этого не понимает, наверное, ему не стоит работать в пиар-индустрии. Радовался бы!
В миллиардный раз вбиваю свое имя в «Гугл» – и тут входят папа с Тарки. Точнее, вваливаются, держась под руки. Папа натыкается на стол, Тарки складывается пополам от хохота и цепляет ногой стул. Я гляжу на них круглыми глазами. Напились? Папа с Таркином отправились в город и надрались в стельку? А Сьюз куда смотрела?
– Где Сьюз? – спрашиваю я. – Папа, вы где были? Встречались с Брентом?
– Понятия не имею, где моя жена, – старательно выговаривает Тарки. – Главное, что у меня есть друзья. – Он хлопает папу по спине. – Твой отец очень, очень, очень… Очень интересный человек. Мудрый. Понимающий. Больше никто не понимает.
Папа воздевает палец, словно готовясь толкнуть речь.
– И молвил Морж: «Пришла пора подумать о делах…»
– Пап, куда вы все-таки ездили? У вас все нормально?
– «…о башмаках и сургуче…» – продолжает папа, словно меня здесь нет. Он что, всю «Алису» (или что там) будет цитировать?
– Отлично! Замечательная мысль. Кофе будешь, пап?
– «…капусте, королях…» – с мрачным видом подхватывает Тарки.
– Мы знаем, где собака зарылась, – оставив в покое Льюиса Кэрролла, резко серьезнеет папа.
– Мы знаем, где собака порылась, – поправляет Тарки.
– И зарылась. – Обернувшись к Тарки, папа многозначительно стучит пальцем по носу.
– И порылась, – с жаром кивает Тарки.
Белиберда какая-то. Папа опять булькает от смеха, Тарки тоже закатывается. Как парочка школьников-прогульщиков.
– Кофе, – объявляю я. – Садитесь.
Я тянусь за самым крепким эспрессо. Поверить не могу: я привожу в чувство напившегося отца. Что с ним творится-то? Мама с ума сойдет.
Пока я наливаю кипяток во френч-пресс, папа с Тарки шушукаются у меня за спиной. Я резко оборачиваюсь, но они опять не замечают. Тарки говорит: «Брайс», а папа в ответ: «Да-да. Точно. К нему. Нам нужен Брайс».
– Держите! – Я со стуком ставлю чашки на стол.
– Ой, Бекки… – Папа расплывается в умильной улыбке. – Моя малышка, голливудская звездочка. Я так тобой горжусь, Бекки, крошка моя.
– Ты знаменитость! – подхватывает Тарки. – Знаменитость! Мы тебя видели по телевизору в баре. Сразу крикнули: «Мы ее знаем!» Твой отец говорит: «Это моя дочка!»
– Так и сказал, – пьяно роняет голову папа.
– Так и сказал. – Тарки упирается в меня взглядом. – Каково оно, бремя славы, Бекки? Слава-а-а! – вдруг запевает он. Я пугаюсь, что сейчас он споет всю «Славу» Дэвида Боуи целиком под танцы на столе, но, к счастью, текст он дальше первого слова не знает, поэтому просто еще раз пропевает: «Слава-а-а!»
– Пейте кофе, – напоминаю я уже мягче. Мне льстит их интерес. Вот они понимают. Они видят, что я знаменита. – Каково это? Кажется, мы привыкаем потихоньку. – Я пожимаю плечами. – Разумеется, наша жизнь уже не будет прежней.
– Бекки в обойме, – авторитетно кивает папа. – Она влилась. – Тарки согласно кивает. – Она общается со знаменитостями. Скажи мне, милая, кого ты уже видела?
– Ой, не сосчитать! – упиваясь вниманием, расцветаю я. – Ну, с Сейдж мы почти не расстаемся, потом, само собой, Лоис и… э-э… – Как звали того старичка на благотворительном вечере? – …да, Дикс Донахью, а еще мне дала свой номер Эйприл Тремонт – которая играет в сериале «Одна из многих», и…
– Дикс Донахью! – приходит в неописуемый восторг папа. – Вот это да, это имя! Один из великих. Мы с мамой ни одного выпуска не пропустили.
– Мы с ним очень здорово поболтали, – хвастаюсь я. – Он такой милый.
– Автограф взяла? – сияет от предвкушения папа. – Покажи-ка мне блокнот. Небось забит под завязку?
По спине пробегает ледяной холодок. Папин блокнот для автографов. Черт. Папин блокнот! Совсем забыла. Я даже не помню, где он. Наверное, где-нибудь в чемодане до сих пор болтается. С самого приезда в Лос-Анджелес я о нем ни разу не вспомнила.
– Мне… э-э… – Я тру кончик носа. – Нет, пап, я у него автограф не взяла. К слову не пришлось, прости, неудобно было просить.
– Угу, – заметно расстраивается папа. – Что ж, тебе лучше знать. А у кого взяла?
– Я… у меня пока… еще ни у кого, – признаюсь я, сглотнув. – Хотела сперва обжиться, присмотреться. – Я опрометчиво поднимаю глаза на папу и вижу по лицу, что мои оправдания его не обманули. – Но я обязательно возьму! – спешу заверить я. – Весь блокнот заполню. Честно!
Встав, я начинаю вытаскивать посуду из посудомоечной машины, чтобы избавиться от гнетущей тишины в кухне. Папа молчит. Когда я наконец решаюсь взглянуть на него украдкой, выясняется, что он сидит на прежнем месте, насупленный и хмурый. Таркин, кажется, заснул, уронив голову на стол, так что мы с папой предоставлены сами себе.
Заглушая угрызения совести и досаду, я гремлю тарелками. Почему все подряд внушают мне чувство вины? Наконец, шумно вздохнув, папа поднимает на меня взгляд.
– Бекки, милая, я должен тебе кое-что сказать…
– Пап, прости. Пойду проверю детей. Я быстро, ладно?
Мне сейчас не до папиных откровений. Сил нет. Я поднимаюсь наверх, укрываю детей и долго сижу в полутемной комнате Минни, прижавшись лбом к прутьям кроватки под треньканье музыкальной шкатулки с крутящейся балериной.
Не хочу пока видеть папу. И Люка тоже. Где Сьюз? Я набираю ее номер, но мне отвечают, что телефон выключен. Минни, уютно пригревшись под одеялом, сопит во сне и посасывает ухо тряпичного кролика. Я смотрю на нее с завистью. Как у нее все просто.
Может, подделать эти злосчастные автографы? Да! Гениально! Сделаю вид, что на съемках повстречала целую толпу знаменитостей. Может, даже за Дикса Донахью удастся расписаться. Папа ведь все равно не отличит. Заполню ему всю книжку автографами, он будет счастлив, все наладится.
На душе становится легче. Я включаю ночник Минни и беру одну из своих любимых книжек – «Слива, персик, груша, мячик». Почитаю сперва ее, а потом, наверное, «Знаешь, как я тебя люблю?», а потом проверю свой конспект для завтрашней съемки. Вставать в шесть утра, так что лечь нужно пораньше.
Зато к передаче я подготовилась на отлично. Набросала страниц двадцать заметок – с картинками, коллажами для вдохновения и прочим. Проработала все мыслимые и немыслимые имиджи, так что любой предложенный мне комплект я встречу во всеоружии. При одной мысли в животе сладко щекочет. «Доброе утро, США!» Это будет фурор! Триумфальный старт моей карьеры. Вот тогда все убедятся!
ГРЕНЛАНДСКИЕ ЭКСПЕДИЦИИ
…из суровых испытаний рождается вдохновение…
РАПОРТ/ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ
Клиент: Дэнни Ковитц
Повод: Неотложное состояние. Экстренная эвакуация воздушными средствами
В понедельник утром у клиента появились признаки угнетенного состояния. Несмотря на активную поддержку со стороны командира экспедиции и других участников, он остановился на лыжне, скинул рюкзак и начал рыдать. В 15.00 клиент был эвакуирован воздушным путем и переправлен в базовый лагерь на Кулусук.
Полное медицинское обследование показало, что угроз для здоровья клиента нет, никаких признаков обморожения или нарушений дыхания не наблюдается. Тем не менее клиент находился в состоянии сильного нервного истощения. Медсестра Джилл Джонсон, наблюдавшая его в течение трех часов, записала такие его высказывания, как: «У меня отвалились пальцы на ногах», «Мне придется ампутировать пальцы рук», «У меня смерзлись легкие», «У меня снежная слепота», «За что мне это?», «Я отключаюсь», «Передайте всем, что я мужественно встретил кончину». Как ни старалась медсестра убедить его в обратном, несколько часов клиент пребывал в стойкой уверенности, что находится при смерти.
Впоследствии клиент съел сытный обед, посмотрел несколько выпусков «Топ-модели по-американски» по имеющемуся в лазарете телевизору и благополучно проспал до утра. На следующий день его перевезли в Рейкьявик, а оттуда в Нью-Йорк.
Грег Стайн, командир экспедиции.
От кого: Ковитц, Дэнни
Кому: Ковитц, Дэнни
Тема: я выжил лишь чудом
дорогие мои друзья
несмотря на все мои усилия, путешествие по ледяному щиту завершилось раньше срока. меня эвакуировали против воли. я хотел продолжить путь, но командир экспедиции запретил подвергать опасности себя и других. не хочу пугать вас, но я находился при смерти.
мне горько прерывать экспедицию, но я навсегда запомню эти бескрайние просторы и увековечу их в серии белых зимних платьев для моей новой о/з коллекции, которая будет называться «лед и боль». в ней будут использованы фактурные стеганые ткани и необработанная кость. nb: тристан, пжл подготовь список поставщиков необработанной кости к моему возвращению.
сейчас я, по совету медиков, какое-то время отлежусь в реабилитационном центре. цветы и подарки можно переслать через нью-йоркский офис.
целую
дэнни ☺
