14. Флисс

Мы уже стоим у выхода на летное поле, когда мой телефон начинает звонить. Прежде чем я успеваю отреагировать, Ной выхватывает аппарат из бокового кармана моей сумки и внимательно разглядывает дисплей.

– Это тетя Лотти звонит! – радостно сообщает он. – Можно я скажу, что мы едем, чтобы устроить ей сюрприз?

– Нет, – быстро говорю я и выхватываю у него телефон. – Сядь, посиди минутку спокойно, ладно? Я же купила тебе новый журнал с наклейками, почему бы тебе не посмотреть его еще раз? Может быть, там есть новые динозавры. – С этими словами я нажимаю клавишу «Ответить» и одновременно отхожу на пару шагов в сторону, чтобы Ной меня не слышал.

– Привет, Лотти, – говорю я в аппарат. – Как дела?

– Ну, наконец-то! – слышу я голос сестры. – Я никак не могла тебе дозвониться! Ты где?

– Да… тут, – уклончиво отвечаю я и после небольшой паузы (во время которой я прилагаю просто невероятные усилия, чтобы полностью овладеть своим голосом) добавляю как можно непринужденнее: – Как там с вашим номером? Все в порядке?

От Нико я знаю, что Лотти и Бен все еще скитаются без приюта. Известно мне и то, что на пляже Бен пытался снять комнату у кого-то из постояльцев, но потерпел неудачу. Тем не менее, я чувствую, что с этим пронырой следует держать ухо востро.

– Какое там!.. – отвечает Лотти. Голос у нее такой, что мне не нужно делать никакого усилия, чтобы представить себе, как она обреченно машет рукой. – У них там – то одно, то другое, я потом тебе расскажу. Впрочем, надеюсь, к вечеру все будет готово. Ну а мы пока решили немного отдохнуть и развлечься.

– Вот это разумно, – говорю я и испускаю небольшой вздох облегчения. – Как погода? Не слишком жарко?

– Очень жарко, – отвечает Лотти, – но, быть может, мы просто еще не привыкли… Слушай, Флисс, помнишь передачу «Викторина для новобрачных»?

Я на мгновение задумываюсь.

– Ты имеешь в виду то ублюдочное телешоу?

– Ну, да. У тебя еще была такая настольная игра. Ты не могла бы подсказать, какие там были вопросы?

– А зачем тебе? – Я и в самом деле теряюсь в догадках.

– Сегодня отель устраивает Конкурс Молодых Пар, и мы с Беном решили в нем участвовать. Вот я и хочу узнать, очень ли будет сложно.

– Сложно? Нисколько! Вопросы в основном дурацкие – ответить на них вовсе нетрудно. Супруги, которые хорошо изучили друг друга, справятся с этим без труда.

– Ну, задай мне хоть один! – Голос Лотти звучит несколько напряженно. – Нужно же мне попрактиковаться.

– Ну, хорошо… – Я на секунду задумываюсь. – Вот скажи, какой зубной пастой пользуется твой Бен?

– Я… не знаю, – отвечает Лотти после небольшой паузы.

– Как зовут его мать?

– Не знаю.

– Какое его любимое блюдо? Ну, что ты для него готовишь?

Следует еще одна, куда более продолжительная пауза, наконец Лотти произносит почти с отчаянием:

– Не знаю! Я еще ничего для него не готовила.

– А что бы он предпочел, если бы вы пошли в театр: классическую постановку Шекспира, какую-нибудь современную пьесу или мюзикл?

– Да откуда же я знаю! – Лотти почти кричит. – Я еще ни разу не ходила с ним в театр. Бен прав: мы проиграем!

Интересно, на что она рассчитывала? Конечно, они проиграют.

– А Бен – он знает о тебе хоть что-нибудь? – спрашиваю я как можно мягче.

– Конечно, нет! Ни мне, ни ему просто неоткуда знать все эти мелочи!

– Но в таком случае…

– Я не хочу, не хочу проиграть! – перебивает меня Лотти. Ее голос звучит напряженно и яростно, и я догадываюсь, что моя сестра, что называется, «уперлась». – Здесь есть одна девчонка – она тоже недавно замужем и все время хвастается, какая роскошная у нее была свадьба… Я просто обязана доказать ей, какая мы с Беном отличная пара, хотя у нас все было намного скромнее. Но если выяснится, что я ничего не знаю о своем муже, а он обо мне…

«А не надо было жениться очертя голову!» – хочется заорать мне, но я сдерживаюсь.

– Может быть, вам стоит хотя бы немного поговорить друг с другом? – предлагаю я наконец. – Глядишь, что-нибудь и запомнится!..

– Да-да, это отличная идея! – кричит Лотти так, словно я только что разгадала какой-то сложный шпионский шифр. – Мы все выучим, чтобы от зубов отскакивало. Вот что, ты продиктуй мне вопросы, ответы на которые нужно знать в первую очередь, ладно? Я уже записала: любимая зубная паста, имя матери, любимое блюдо… что еще?

– Я не могу диктовать, это займет уйму времени, – пытаюсь сопротивляться я.

– Тогда пришли мне их эсэмэской, о’кей?

– Не о’кей, – твердо отвечаю я. – Я сейчас очень занята. И вообще, Лотти, я не понимаю, зачем ты в это ввязалась? Что, нельзя было просто загорать на пляже и никуда не лезть?

– Ну, нас вроде как уговорили, – объясняет Лотти. – А теперь мы не можем отказаться, потому что тогда все начнут думать, будто у нас проблемы и мы вовсе не идеальная пара, понимаешь? Флисс, пожа-алуйста!.. – канючит она. – Здесь так здорово! Этот отель – просто райское место для молодоженов, мы с Беном от него в восторге! Нам бы еще победить в конкурсе, и мы были бы совершенно счастливы!

Я слегка пожимаю плечами.

– Ты ведь с самого начала знала, что в «Амбе» уделяют особое внимание парам, которые приезжают провести медовый месяц. Что же теперь удивляться?

– Я знала, но… – Лотти явно подбирает слова. – Мне и в голову не приходило, что все будет так… празднично. Все для молодоженов!.. Здесь повсюду ходят парочки, которые только что поженились, а персонал всех поздравляет и осыпа́ет конфетти. Эта девчонка, о которой я тебе говорила, – они с мужем завтра возобновляют обеты, представляешь? На берегу будет специальная церемония, которую тоже устраивает отель. Она и меня хотела уговорить, но я подумала: нам с Беном еще рановато возобновлять наши клятвы.

На несколько мгновений я забываю, где я нахожусь, куда и зачем я лечу, и просто болтаю с сестрой как ни в чем не бывало.

– На мой взгляд, со стороны отеля этот конкурс – просто рекламный ход, – говорю я.

– Ну, есть немного, – соглашается со мной Лотти.

– В таком случае вы ничего не потеряете, если не станете в нем участвовать.

– Я не могу, – решительно говорит она. – Не могу давать задний ход после того, как согласилась. Ты лучше скажи: нужно мне знать, в какой Бен учился школе и все такое?.. А хобби? Должна ли я выяснить все про его любимые занятия?

Разочарование, недовольство, горечь и тревога возвращаются ко мне в одно мгновение. Это же просто смешно, думаю я. Лотти ведет себя, словно неопытный контрабандист, собравшийся обмануть таможенную службу. Мне даже хочется высказать ей все, что́ я думаю, но я снова сдерживаюсь – главным образом, потому, что интуиция подсказывает мне: такие вопросы бесполезно решать по телефону. Если я попытаюсь что-то втолковать сестре сейчас, это приведет к скандалу, ссоре и глубокой обиде. В конце концов Лотти просто бросит трубку, а потом отдастся своему Бену там, где стои́т (не исключено, что это произойдет прямо на пляже, у всех на глазах), чтобы назло мне зачать ребенка, который очень и очень осложнит дело и сделает положение практически безвыходным.

Вот почему мне так надо поскорее попасть на Иконос! Я сделаю вид, будто хотела просто устроить ей сюрприз. Пусть Лотти расслабится, а я тем временем разведаю обстановку и оценю силы противника. А когда выдастся удобный момент, отведу ее в сторонку, и мы обо всем поговорим как следует – серьезно, обстоятельно и откровенно. Тогда она не сможет ни прервать разговор, когда ей захочется, ни выкинуть какую-нибудь глупость, потому что я не позволю ей сделать ни того ни другого до тех пор, пока Лотти не уяснит себе положение дел. Реальное положение дел, если на то пошло.

С этой точки зрения Конкурс Молодых Пар мне даже на́ руку. Лотти предстоит потерпеть горькую неудачу, да еще у всех на глазах. Да, ей придется пережить несколько неприятных минут, но, быть может, это заставит ее прислушаться к голосу разума.

Диктор объявляет посадку на какой-то рейс, Лотти слышит доносящийся из громкоговорителей голос и тут же спрашивает:

– Что там у тебя происходит? Ты где?

– На вокзале, – хладнокровно лгу я. – Ладно, мне пора. Удачи.

Я выключаю телефон и оглядываюсь по сторонам в поисках Ноя. Я оставила его сидящим в пластиковом кресле в двух ярдах от меня, но, пока я болтала с сестрой, мой сын пробрался к стойке авиакомпании и разговаривает о чем-то с хорошенькой стюардессой, которая присела на корточки и внимательно его слушает.

– Ной! – кричу я, и оба тотчас поворачиваются в мою сторону. Стюардесса легко выпрямляется и, махнув мне рукой, подводит Ноя ко мне. Она очень стройная и загорелая, с большими голубыми глазами и светлыми волосами, собранными на затылке в гладкий тугой пучок. Когда стюардесса подходит ко мне, я улавливаю исходящий от нее запах дорогого парфюма.

– Извините, – говорю я с улыбкой. – Ной, сиди здесь. Никуда не уходи, нас вот-вот позовут на посадку!

Стюардесса как-то странно глядит на меня, и я машинально поднимаю руку к подбородку в полной уверенности, что к нему прилипли крошки или кусочек салатного листа.

– Я только хотела сказать, – поспешно говорит стюардесса, – что восхищаюсь вашим мужеством. Ваш сын рассказал мне о том, что случилось, и я… Нет, я просто не нахожу слов!

На мгновение я теряюсь. Что, черт побери, наболтал Ной этой симпатичной женщине?

– И еще я думаю, – добавляет стюардесса дрожащим голосом, – что санитара «Скорой помощи» следовало бы наградить медалью!

Я сердито смотрю на Ноя, который отвечает мне безмятежным и совершенно невинным взглядом. Черт, что же делать?! Если начать объяснять, что мой сын – просто фантазер, я буду выглядеть довольно глупо. Не проще ли сделать вид, будто все, что он рассказывал (что бы это ни было!) – чистая правда? В конце концов, нам скоро улетать, и мы никогда больше не увидим эту женщину, а она не увидит нас.

– На самом деле все было совсем не так страшно, – говорю я наконец. – Ну а теперь нам пора… До свидания. Весьма признательна вам за… – За что я ей признательна? За то, что она поверила в Ноево вранье? За искреннее восхищение чем-то, чего никто из нас на самом деле не совершал?

– Не так страшно?! – восклицает стюардесса, и ее большие глаза делаются еще больше. – Но ведь это был… самый настоящий кошмар!

– Ну… в общем – да… Более или менее. – Я вздрагиваю. – Ной, пойдем, дружочек, купим в дорогу минеральной воды. Что-то в горле пересохло.

И я поспешно тащу сына к ближайшему торговому автомату.

– Ной, – строго говорю я, как только мы оказываемся достаточно далеко и стюардесса не может нас услышать, – что ты рассказал тете?

– Я сказал, что хочу выступать на Олимпийских играх, когда вырасту, – послушно отвечает он. – Я хочу прыгать в длину. Вот так… – Он вырывает ладошку из моей руки и прыгает с места. – Ну как? Смогу я попасть на Олимпиаду?

Я сдаюсь. С сыном я обязательно поговорю, но не сейчас – позже.

– Очень может быть, – говорю я и ерошу ему волосы. – Я только вот о чем хотела тебя попросить: больше не разговаривай с незнакомыми людьми, хорошо? Ты ведь знаешь это правило, не так ли?

– Эта тетя была вовсе не незнакомая, – резонно возражает Ной. – У нее на груди висит такая табличка, на которой написано, что ее зовут Черил.

Это звучит настолько логично, что мне просто нечего возразить. Мы покупаем бутылку минеральной воды и возвращаемся к своим местам. Там я снова усаживаю Ноя на сиденье.

– Займись своей книжкой с наклейками и никуда не уходи.

Достав свой «Блэкберри», я одно за другим отправляю несколько коротких сообщений. Не успеваю я дать свое согласие на включение дополнительных туров в программу «Отпуск в Арктике», как вдруг мое внимание привлекает что-то смутно знакомое. Оторвавшись от мобильника, я поднимаю глаза и вижу торчащую из-за газеты мужскую макушку, заросшую жесткими черными волосами. Худые, длинные пальцы, которые переворачивают газетные листы, я тоже определенно видела, и не так давно.

О, мать моя женщина, не может быть!..

Я всматриваюсь внимательнее, и, когда пассажир в кресле переворачивает очередную страницу, успеваю разглядеть висок и часть скулы. Ошибки быть не может. Это он! Лоркан сидит в пяти ярдах от меня и читает какой-то дурацкий репортаж или отчет, а у его ног стоит на полу легкая дорожная сумка.

Какого черта он здесь делает?!

Лоркан преспокойно перелистывает очередную страницу своей газетенки, и я начинаю закипать. Это он во всем виноват! Мне пришлось перекроить свое расписание и сорвать ребенка с занятий в школе (не говоря о том, что я всю ночь ворочалась с боку на бок, пытаясь решить, что еще предпринять), и все потому, что кое-кто не умеет держать рот на замке! Это он вмешался в ситуацию, которую я считала если не исправленной окончательно, то, по крайней мере, движущейся к благополучному разрешению. Это он заварил всю эту кашу! И после всего, что он испортил и запутал, он смеет сидеть здесь, такой спокойный и умиротворенный, словно просто едет в давно заслуженный отпуск?!

Звонит его телефон, и Лоркан откладывает газету, чтобы ответить.

– Да, конечно, – слышу я его бас. – Я все сделаю… Мы обязательно обсудим все эти вопросы… Да, я знаю, что времени мало… – Выражение его лица делается чуть более напряженным. – Нет, я отдаю себе отчет, что положение далеко от идеального, но я сделаю все, что от меня зависит… – В течение нескольких секунд он внимательно слушает, что́ говорит ему невидимый собеседник, потом качает головой: – Нет… Ни в коем случае… Только тем, кого это непосредственно касается… Пойдут слухи, а нам это может только повредить. О’кей. Хорошо. Я позвоню, когда буду на месте.

Лоркан дает отбой и снова берется за газету, не замечая моего презрительного взгляда. Похоже, он абсолютно не чувствует себя виноватым. Не испытывает ни тени сомнения, что что-то может быть не так. Он абсолютно спокоен, расслаблен и даже, кажется, пару раз улыбнулся, пока разговаривал по телефону. Почему бы и нет?! У него-то нет ровным счетом никаких проблем!

Мой взгляд излучает столько презрения и гнева, что кажется – еще немного, и я смогу прожечь дыру в его дурацкой газете. Пожилая женщина, которая сидит рядом с Лорканом, натыкается на этот взгляд и начинает нервно ерзать на своем кресле. Я мимолетно улыбаюсь ей, дескать, все в порядке, я вовсе не на вас сержусь, но ее это, кажется, пугает еще больше.

– Прошу прощения, – бормочет она, – но… Что-то случилось?

– Случилось?.. – Лоркан слышит эти слова и, вообразив, будто они относятся к нему, поворачивается к своей соседке. – Нет, ничего не случилось…

Тут он замечает меня и вздрагивает от неожиданности.

– О-о, это ты! Привет!..

Я жду, что Лоркан начнет униженно и многословно извиняться, но он, видимо, считает, что простого «привет» вполне достаточно. Его темные глаза встречаются с моими, и в одно мгновение я вспоминаю предыдущую ночь – руки, губы, прикосновение обнаженных тел, его горячее дыхание на моей шее… Моим щекам сразу становится горячо, и, чувствуя это, я бросаю на него еще один уничтожающий взгляд.

– Это все, что ты можешь сказать? – едко осведомляюсь я. – Просто «привет»? Больше ничего?

Лоркан самодовольно хмыкает.

– Мы, по-видимому, направляемся в одно и то же место. – Он откладывает газету и, слегка подавшись вперед, впивается в меня пристальным взглядом.

– Слушай, Флисс, – говорит Лоркан (слава богу, он все-таки помнит, как меня зовут!), – ты можешь им позвонить? Мне нужно срочно связаться с Беном. Он должен подписать кое-какие документы, и я бы хотел, чтобы, когда я прилечу, он был в отеле, а не неизвестно где, но на мои звонки он не отвечает. Бен избегает меня, избегает ответственности, избегает всего…

Я смотрю на него во все глаза. Похоже, единственное, что его сейчас беспокоит, – это какие-то рутинные деловые вопросы, вопросы бизнеса. Неужели ему все равно, что его близкий друг женился на моей сестре под влиянием сиюминутного импульса, практически рефлекса, который Лоркан сам же и спровоцировал своими неуклюжими действиями?!

– Я могу позвонить Лотти, но не ему.

– Вот как? Гхм-м… – Он хмурится и снова берет в руки газету.

Каким же бесчувственным поленом нужно быть, чтобы читать в такую минуту? Лично я чувствую себя смертельно оскорбленной подобным поведением. Как он может спокойно читать отчет о последнем футбольном матче после того, как устроил такую катавасию?

– Ты в порядке? – неожиданно спрашивает Лоркан, отрываясь от газеты. – Ты выглядишь немного… расстроенной.

Расстроенной? Как бы не так! Я в ярости. Кровь стучит у меня в висках, кулаки сжимаются сами собой, да с такой силой, что ногти впиваются в ладонь.

– Нет, – выдавливаю я. – Как ни странно, но я не в порядке.

– Я так и подумал. – Он кивает и отворачивается с намерением снова сунуть нос в свою кретинскую газету. Этого я уже не в состоянии вынести.

– Хватит читать всякую ерунду! – Я подскакиваю к Лоркану и, почти не отдавая себе отчета в своих действиях, вырываю газету у него из рук. – Прекрати сейчас же! – Я яростно комкаю ни в чем не повинное издание и швыряю на пол. Мои щеки пылают, дыхание с хрипом вырывается из груди.

Лоркан ошеломленно смотрит сначала на газету, потом на меня.

– Мамочка! – возмущенно вопит позади меня Ной. – Здесь нельзя мусорить!

Все пассажиры, ожидающие рейса на Иконос, тоже глядят на меня. Ну и пусть! Сама я вижу только Лоркана – его блестящие темные глаза, густые сдвинутые брови и озадаченную гримасу. Притворяется, думаю я. Не может быть, чтобы он не понимал, в чем дело.

– В чем дело? – спрашивает он, словно подслушав мои мысли. – Ты на меня сердишься?

Ну, это уже самая настоящая наглость!

– Еще как! – выпаливаю я. – Я все устроила, все организовала, я сделала так, что Бен и моя сестра перенесли свадьбу на неопределенный срок, а ты взял и все испортил! Кто тебя просил вмешиваться?!

Его лицо выражает целую гамму чувств, в которых я не в силах разобраться. Одно мне ясно – никакого раскаяния Лоркан не испытывает, но ведь должен же он понимать, что́ натворил?!

И он, кажется, начинает понимать…

– Значит, в том, что случилось, ты обвиняешь меня? – медленно спрашивает он.

– Тебя, кого же еще? Если бы ты не влез, они бы не стали так спешить с регистрацией.

– Ты серьезно так думаешь? – Лоркан упрямо качает головой. – Боюсь, мне придется тебя разочаровать. Бен хотел жениться на твоей сестре как можно скорее, вот он и женился. Я здесь ни при чем.

– А Лотти сказала, что Бен решил поспешить со свадьбой из-за тебя – из-за того, что́ ты ему наговорил.

– Лотти все поняла неправильно.

Ах, ты, упрямый козел, думаю я. Виноват, и еще споришь?

– Мне известно только одно: я урегулировала эту проблему с немедленной женитьбой, – холодно говорю я. – В конце концов я бы наверняка добилась, чтобы этот брак никогда не состоялся. Но потом…

– Ты думала, что решила проблему, – поправляет Лоркан, – но на самом деле ты ошибалась. Я хорошо знаю Бена, знаю, как быстро он умеет менять решения. Сейчас он думает одно, а через пять секунд – прямо противоположное, и никакие предварительные договоренности для него ничего не значат. Это касается и личной жизни, и деловых вопросов. Например, сейчас мне приходится самому лететь на Иконос только затем, чтобы Бен подписал несколько срочных бумаг, и тем не менее у меня нет никакой уверенности, что он их подпишет, – говорит он с внезапным раздражением. – Его нельзя заставить делать то, чего он не хочет, нельзя загнать в угол. Бен все равно выскользнет.

– Значит, вот почему ты здесь?! – Я бросаю быстрый взгляд на черный кожаный кейс, который лежит у него на коленях и который я не разглядела за газетой. – Ты везешь ему на подпись какой-то важный договор?

– Если Магомет не идет к горе, гора должна бросить все дела и лететь на Иконос первым же рейсом. – Его телефон сигнализирует о поступившем сообщении, Лоркан внимательно читает высветившиеся на экране строки и тут же начинает набирать ответ. – Кроме того, – добавляет он, не отрываясь от своего занятия, – мне очень нужно поговорить с Беном. Это решило бы несколько довольно сложных проблем. Ты не в курсе, чем они там занимаются?

– Готовятся к Конкурсу Молодых Пар, – говорю я мстительно.

Лицо Лоркана выражает некоторое недоумение, но он продолжает тыкать пальцами в экранную клавиатуру. Я медленно опускаюсь на свободное кресло. Ной уже сидит на полу и мастерит себе шляпу из Лоркановой газеты.

– Ной, – говорю я нерешительно, – не надо бы тебе… Впрочем… Это мой сын, – объясняю я Лоркану.

– Привет, – говорит он и кивает Ною. – Отличная шляпа. – Лоркан поворачивается ко мне. – Кстати, что вы оба тут делаете? Хотите присоединиться к нашим молодоженам? А они в курсе?..

Его вопрос застает меня врасплох. Чтобы выиграть время, я делаю большой глоток воды из бутылки, а сама тем временем пытаюсь придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение.

– Лотти просила меня к ней приехать, – выдаю я. – Правда, я не знаю, говорила ли она об этом Бену или нет, так что не рассказывай ему, что видел нас, хорошо?

– Хорошо, не буду. – Он пожимает плечами. – Вообще-то, странно, что сестра просит тебя приехать – у нее ведь сейчас медовый месяц, правда? Я уверен, что она и так прекрасно проводит время.

– Они планируют обновить обеты, – говорю я в приливе вдохновения. – Лотти хотела, чтобы я стала ее свидетельницей.

– Ну ладно, мне-то можешь лапшу на уши не вешать. – Лоркан пренебрежительно кривится. – Что за дурацкая идея: возобновлять супружеские клятвы на второй день после свадьбы?

Его голос звучит столь высокомерно, что я против воли снова начинаю раздражаться.

– А мне, напротив, кажется, что это прекрасная идея, – возражаю я. – В Лондоне была регистрация, а Лотти всегда хотела настоящую свадьбу – торжественную и пышную церемонию на фоне волн и заката. Она у меня довольно романтически настроенная личность, так что для нее это просто подарок судьбы.

– Ну, допустим… – Лоркан некоторое время переваривает услышанное, потом поднимает на меня взгляд. – А пони? Какой масти у них будут пони?

Пони? Какие, к чертям, пони?! Несколько мгновений я смотрю на него, ничего не понимая, потом до меня доходит. Значит, Лоркан слышал, что́ я говорила Лотти вчера утром о двойной свадьбе и о пони одинаковой масти! О господи!.. Кровь снова бросается мне в лицо, и на один краткий миг я почти полностью утрачиваю самообладание.

К счастью, это продолжается не слишком долго. Я довольно быстро понимаю, что существует только один способ справиться с неловкой ситуацией. В конце концов мы оба вполне взрослые, самостоятельные люди, мы можем говорить друг с другом прямо, без обиняков, и никакое уязвленное самолюбие не должно помешать нам двигаться дальше, не застревая на разного рода неловкостях и неприятных моментах.

– А-а… гм-м… – Я слегка откашливаюсь. – Ты имеешь в виду, э-э… вчерашнее утро, да?

– Допустим. – Он слегка подается вперед и глядит на меня с насмешливым любопытством. Похоже, Лоркан не собирается облегчать мне задачу.

– Не знаю, что именно ты подумал, но… – делаю я еще одну попытку. – Вообще-то, когда ты вернулся, я разговаривала по телефону с Лотти, поэтому фраза, которую ты слышал, не относилась к… ни к чему особенному не относилась. Я думала, ты уже забыл мои слова, но поскольку теперь мне очевидно, что ты не только их не забыл, но и превратно истолковал, – что вполне простительно, так как ты не знал, в каком контексте они были сказаны, – я хотела бы…

Я хотела бы что?.. Объясниться? Познакомить тебя с этим самым контекстом? Я не знаю, что́ говорить дальше, но, к счастью, вовремя замечаю, что Лоркан меня совершенно не слушает. Он достал из кейса блокнот и что-то в нем пишет. Фу! Какая невоспитанность! Впрочем, я рада, поскольку это, по-видимому, означает, что Лоркана не интересуют мои оправдания и я могу вздохнуть свободно. Я потихоньку вздыхаю с облегчением и делаю несколько жадных глотков воды из бутылки. Потом я предлагаю бутылку Ною, но он слишком поглощен своей бумажной шляпой и пьет чисто машинально. «Уф-ф, кажется, пронесло…» – думаю я. Увы, моя радость оказывается преждевременной. Лоркан легонько стучит меня по плечу и протягивает блокнот, раскрытая страница которого почти сплошь исписана его четким, решительным почерком.

– У меня довольно хорошая слуховая память, – вежливо говорит он. – Но прошу тебя, не стесняйся, поправь меня, если я что-то забыл.

Я беру блокнот в руки, читаю… и чувствую, как мой рот сам собой открывается все шире.

– Послушай, – говорю я, не зная, куда деваться от стыда, – я вовсе не имела в виду… это.

– Что конкретно ты не имела в виду? – Лоркан вопросительно приподнимает брови. Сволочь! Он думает – это смешно?!

– Ты, как и я, прекрасно знаешь, что все эти слова вырваны из контекста, – отвечаю я ледяным тоном. – И ни в коем случае не относятся к…

До моего слуха доносится какой-то шум, он быстро нарастает, и я обрываю себя на полуслове. Похоже, возле стойки регистрации разгорается скандал. Две стюардессы препираются с мужчиной в полотняной рубашке и коричневых твидовых брюках, который тщетно пытается втиснуть объемистый чемодан в рамку для измерения ручной клади. Его гневный голос кажется мне смутно знакомым.

В следующую секунду мужчина оборачивается, и я невольно ахаю. Так и есть! Это Ричард.

– Прошу прощения, сэр, но ваш чемодан слишком велик, чтобы его можно было взять в салон, – терпеливо объясняет ему представительница авиакомпании. – А сдавать его в багаж уже слишком поздно – вот-вот начнется посадка. Может быть, вам лучше немного подождать и вылететь следующим рейсом?

– Следующим рейсом?! – Ричард, несмотря на свое «львиное» имя, трубит, как обиженный слон. – Следующий рейс в эту проклятую дыру отправляется только завтра! Один самолет в сутки! Это просто издевательство какое-то!

– Но, сэр, поймите: правила…

– Плевать мне на правила! Я должен попасть на этот рейс.

– Послушайте…

Ричард внезапно приподнимается на цыпочки и всем телом наваливается на высокую стойку, так что его лицо оказывается на одном уровне с лицом стюардессы.

– Нет, это вы послушайте, мисс… Женщина, которую я люблю, уехала с другим мужчиной, – говорит он с горячностью, которой я никак от него не ожидала. – Я, конечно, сам виноват – я промедлил, и я никогда себе этого не прощу. И тем не менее я должен хотя бы сказать ей, как я отношусь к ней на самом деле. Я должен сказать ей, что я люблю ее! Раньше я старался этого не показывать, я, как последний дурак, скрывал свои чувства, – да я, наверное, и сам не понимал, что я чувствал, но теперь… Поймите, это мой последний и единственный шанс!

Я смотрю на него, разинув от удивления рот. Это – Ричард? Это – Ричард?! Никогда бы не подумала, что он способен во всеуслышание признаться в своей любви. Жаль, Лотти этого не слышит и не видит. Да она бы просто разревелась от восторга!

К сожалению, на стюардессу сердечные излияния Ричарда не производят никакого эффекта – она по-прежнему выглядит совершенно спокойной и равнодушной, во всяком случае, ее бледное, словно вылепленное из сырого теста лицо не выдает никаких эмоций.

– И все-таки, уважаемый сэр, – говорит она, – ваш чемодан слишком велик, и его нельзя брать в салон. Отойдите, пожалуйста, в сторону, не мешайте другим пассажирам.

Вот стерва! Я-то знаю, что пассажиры часто берут с собой в салон багаж и побольше, и не понимаю, почему стюардесса так придирается. Мне хочется подойти к ним и помочь Ричарду уговорить ревнительницу правил воздушных перевозок, но еще сильнее мне хочется посмотреть, что будет дальше, и я остаюсь на месте.

– Хорошо! – ревет Ричард (наконец-то в его голосе прорезаются «львиные» нотки). – Я не стану брать этот чемодан в салон. – Бросив на женщину презрительный взгляд, Ричард слезает со стойки и открывает замки чемодана. Выхватив оттуда майку, дорожный футляр с туалетными принадлежностями, трусы и пару носков, он ставит чемодан на пол и пинком отправляет к ближайшему ряду кресел.

– Вот моя ручная кладь! – кричит он, размахивая бельем перед лицом стюардессы. – Ну, теперь вы довольны?

Стюардесса продолжает скользить по нему равнодушным взглядом.

– Вы не можете бросить ваш чемодан посреди зала, – говорит она.

– Не могу? Отлично! – Ричард застегивает замки, потом поднимает чемодан за ручку, несет в угол и водружает поверх урны для мусора. – Теперь все в порядке?

– Нет, сэр, не в порядке. Вы не можете оставить его здесь. Правила безопасности это запрещают. Мы же не знаем, что в нем.

– Нет, знаете!

– Не знаем. – Она отрицательно качает головой.

– Но я же только что его открывал! Перед вами открывал!

– И тем не менее, сэр…

Все, кто есть сейчас в зале ожидания, уже давно наблюдают за этой сценой. Ричард тяжело дышит, его широкие плечи приподняты, а голова опущена. Нет, решаю я, все-таки не лев, а скорее бык. Африканский буйвол, который атакует яростно и в лоб.

– Дядя Ричард!.. – Это Ной внезапно замечает старого знакомого. – Ты тоже летишь в отпуск с нами?

Ричард оборачивается и удивленно вздрагивает, когда видит сначала Ноя, а затем меня.

– Флисс? – Он роняет на пол трусы и нагибается, чтобы поднять их. Сейчас он чуть меньше похож на разозленного быка, и я тихонечко вздыхаю. – Как вы здесь очутились?

– Привет, Ричард, – говорю я как можно небрежнее. – Мы… едем к Лотти. Но что ты… – я развожу руками, что должно означать недоумение и вопрос: – Что ты здесь делаешь?

Собственно говоря, я уже знаю, что Ричард делает в аэропорту – он сам только что сообщил это и мне, и всему залу, но меня интересуют подробности. Точнее – детали. «Есть ли у вас план, мистер Фикс?..»

– Я не мог сидеть и ничего не делать, – угрюмо отвечает Ричард. – Я вдруг понял, что не могу позволить себе ее потерять – не могу отпустить ее, не сказав, как сильно я ее… – Он не договаривает, и его лицо внезапно искажается неподдельной мукой. – Я должен был сделать ей предложение, когда у меня была возможность! – заявляет он внезапно. – Мне следовало дорожить тем, что́ у меня было. Я должен был на ней жениться!

Его горестный вопль звучит в притихшем зале неожиданно громко. Пассажиры глядят на нас во все глаза, и я, откровенно говоря, начинаю чувствовать себя довольно неловко. Но удивление, которое я испытываю, намного сильнее. До сегодняшнего дня я и представить себе на могла, что Ричард способен на подобные латиноамериканские страсти. Интересно, а Лотти знала?..

Тут я начинаю жалеть, что не записала сольное выступление Ричарда на камеру своего телефона.

– Будьте добры, сэр, достаньте свой чемодан из мусорного контейнера, – говорит стюардесса. – Как я уже сказала, это запрещено правилами безопасности.

– А это больше не мой чемодан, – заявляет Ричард, размахивая своими трусами словно флагом. – Я даже не знаю, чей он. Вот моя ручная кладь, видите?

Тестообразное лицо стюардессы неприятно кривится.

– Вы хотите, чтобы я вызвала сотрудников службы безопасности и они уничтожили ваш чемодан? Я могу это сделать, но в таком случае рейс будет задержан не меньше, чем на шесть часов.

Половина пассажиров – я в том числе – дружно ахает. Минуту спустя в зале все еще слышен возмущенный ропот и довольно ядовитые замечания. Судя по ним, Ричарду вряд ли достанется титул Самого Симпатичного Пассажира рейса Лондон – Иконос. Напротив, еще немного, и его освистают и обшикают…

– Дядя Ричард, ты правда едешь с нами в Грецию? – Пожалуй, один только Ной по-прежнему рад и счастлив. – А мы будем играть в борьбу? А можно в самолете я сяду рядом с тобой? – С этими словами он бросается к Ричарду и обнимает его за колени.

– Никуда я не поеду, если только тебе не удастся уговорить эту леди. – Ричард криво улыбается.

– А этот мистер действительно твой дядя? – Подруга Ноя Черил, которую я не сразу заметила, поднимается из-за соседней стойки. – Тот самый дядя, о котором ты мне рассказывал?

– Да, это дядя Ричард, – жизнерадостно подтверждает Ной.

Напрасно я разрешила Ною называть Ричарда дядей, думаю я. Это произошло, когда мы все вместе встречали позапрошлое Рождество, но тогда нам с Лотти казалось, что это довольно мило. Ни я, ни она не предвидели внезапного разрыва их отношений. Казалось, Ричард прочно вошел в семью, и не было ничего особенного в том, что Ной называет дядей потенциального мужа своей родной тетки.

Внезапно я замечаю, что Черил буквально задыхается от волнения.

– Марго! – выпаливает она, обращаясь к своей тестолицей коллеге. – Пропусти этого мужчину на самолет, пожалуйста. Он настоящий герой и спас своему племяннику жизнь.

– Что-что?.. – переспрашивает Марго.

– Как это? – удивленно ахает Ричард.

– Я знаю, вы – скромный человек, – произносит Черил, и ее голос дрожит от волнения, – но ваш племянник рассказал мне о том, что случилось! Марго, ты даже не представляешь, какой это был кошмар! Все эти люди… вся эта семья… они так много пережили.

Она покидает свой пост за стойкой регистрации и подходит к Ричарду:

– Будьте добры ваш посадочный талон, сэр.

Я вижу, что Ричард основательно сбит с толка и растерян. Он с подозрением косится сначала на Ноя, потом на меня. Я слегка опускаю веки и чуть заметно киваю: мол, не возражай, делай, что она говорит, я потом тебе все объясню.

– И вы тоже. – Черил поворачивается ко мне. – Просто не представляю, как вы все это пережили – ведь вашему малышу выпало такое, что не каждый взрослый выдержит.

– Мы привыкли благодарить Господа за каждый новый день, – бормочу я уклончиво.

Этот ответ, впрочем, вполне устраивает Черил, она берет наши посадочные талоны и отходит. Ричард все еще стоит, сжимая в руках свое белье. На лице его написано глубочайшее недоумение, но я даже не пытаюсь ему что-то объяснить.

– Давай-ка присядем, – говорю я ему. – Нечего торчать посреди аэропорта, как пизанская башня. Кофе хочешь? Я сейчас принесу…

– Зачем ты едешь к Лотти? – спрашивает он, не двигаясь с места. – У нее что, проблемы?

Что́ ему ответить, я не знаю. Честно, не знаю. С одной стороны, мне не хочется подавать ему лишние надежды, но с другой… Может, все-таки намекнуть ему, что в греческом эдеме не все ладно?..

– Они собираются возобновить свои клятвы, разве не так? – уточняет Лоркан поверх своей газеты, и Ричард опасно скалится.

– Это еще кто такой? – спрашивает он с подозрением. – Вы кто, мистер?

– Все в порядке, – быстро вмешиваюсь я. – Познакомься, это Лоркан, лучший друг Бена. Его несостоявшийся шафер. В общем, он тоже летит на Иконос.

Инстинктивно Ричард снова принимает позу готового броситься в атаку быка.

– Ага, понятно… – Он кивает.

Я уверена, что ему ничего не понятно, но Ричард настолько напряжен и перевозбужден, что объяснять ему что-либо бесполезно. Поэтому я не рискую вмешиваться, чтобы не попасть под горячую руку. Вот Ричард расправляет плечи, сжимает кулаки, делает шаг вперед и…

– С кем имею честь? – вежливо осведомляется Лоркан.

– Я – тот идиот, который позволил Лотти уйти, – отвечает Ричард с неожиданной откровенностью. – Я был слеп, как крот, и не сумел разглядеть счастье, которое она мне предлагала. Мне казалось, Лотти витает в облаках… мечтает, как мечтают все девушки, но она оказалась куда умнее и дальновиднее, чем я. Увы, я прозрел слишком поздно, и теперь мне самому остается только мечтать. Мечтать и надеяться, что произойдет чудо!

Голову готова отдать на отсечение, что все женщины в зале слушают Ричарда как завороженные. Интересно, где он научился так говорить? Лотти бы эта речь понравилась – особенно та часть, где Ричард говорит о ее уме и дальновидности. Моя рука сама собой лезет в карман за телефоном, но я слишком долго мешкала.

– Что это ты делаешь?

– Ничего. – Я быстро засовываю телефон обратно в карман.

– Не знаю, может быть, все это – не такая уж блестящая идея, – внезапно говорит Ричард. Такое ощущение, что он немного пришел в себя и понял, что, потрясая зажатыми в кулаке трусами, обращается с речью к целой толпе пассажиров. – Быть может, самое лучшее для меня – просто выйти из игры.

– Нет! – поспешно возражаю я. – Не сдавайся. Еще не все потеряно.

Ах, если бы только Лотти могла видеть его сейчас, думаю я про себя. Если бы она только узнала о его истинных чувствах! Она бы сразу поняла, что Ричард не лжет, не притворяется, и тогда…

– Кого я пытаюсь обмануть? – плечи Ричарда разочарованно никнут. – Дело сделано – Лотти вышла замуж. Я поздно спохватился.

– Фактически она еще не замужем! – выпаливаю я прежде, чем успеваю прикусить язык.

– Что-о?! – Ричард и Лоркан глядят на меня с изумлением, да и пассажиры вокруг тоже прислушиваются с явным интересом.

– Я хотела сказать, Лотти замужем только с формальной точки зрения, – бормочу я невнятно. – Но они с Беном еще не пере… В общем, их брак пока не вступил в законную силу, а это означает, что он еще может быть аннулирован как не имевший места в действительности.

– Ты говоришь правду? – В глазах Ричарда вспыхивает огонек надежды. Что касается Лоркана, но он, будучи юристом, сразу ухватывает суть.

– Ты хочешь сказать, что они до сих пор не вступили в фактические супружеские отношения? – недоверчиво спрашивает он. – Интересно, почему? И откуда тебе это известно?

– Лотти – моя сестра, и у нас нет секретов друг от друга, – произношу я фразу, которая мне самой кажется штампованной и насквозь фальшивой. – Что касается того, почему они не вступили… в отношения… – Я слегка откашливаюсь. – Просто им немного не повезло. Сначала отель что-то напутал с постелями – поставил в их номере две кровати вместо одной. Пока они ждали, что администрация исправит ошибку, Бен напился и заснул… В общем, в первую ночь у них ничего не получилось.

– Как-то подозрительно много подробностей, – замечает Лоркан и начинает укладывать в кейс свои бумаги. Ричард молчит. Его лоб сосредоточенно нахмурен, словно он пытается усвоить услышанное. Наконец он садится на ближайшее кресло, его руки яростно комкают трусы, превращая их в неопрятный комок. Я внимательно наблюдаю за ним, дожидаясь, пока он опомнится и сумеет рассуждать здраво.

– Знаешь, Ричард, – говорю я, – ты, наверное, слышал фразу «Сделано слишком мало и слишком поздно»? Ты сделал много: прилетел из Сан-Франциско, бросился в аэропорт, произнес целую речь перед пассажирами… но почему ты не сделал всего этого раньше?

Ричард мрачно глядит на меня.

– Ты хочешь сказать, что я все равно опоздал?

Отвечать на этот вопрос мне категорически не хочется, поэтому я говорю:

– Это просто выражение, оно ничего не значит. Я думаю, еще не все потеряно, Ричард… – Я ласково треплю его по колену: – Идем. Пора садиться в самолет.

Примерно через полчаса полета Ричард перебирается из хвоста салона к нам с Ноем. В нашем ряду все кресла заняты, поэтому я сажаю сына на колени, и он опускается на освободившееся место рядом со мной.

– Какого он роста, этот Бен? – с ходу спрашивает Ричард.

– Понятия не имею. Я никогда его не видела.

– Но ты наверняка видела его фотографии. Неужели ты не можешь сказать, хотя бы приблизительно? Пять и восемь? Пять и девять?..

– Я не знаю, Ричард!

– Допустим, пять футов и девять дюймов. Значит, он намного ниже, чем я! – добавляет Ричард с мрачным удовлетворением.

– Многие люди намного ниже тебя, – говорю я. В Ричарде шесть футов и два дюйма, и он действительно выше многих мужчин.

– Никогда не думал, что Лотти выйдет замуж за коротышку.

На это мне нечего ответить, поэтому я только закатываю глаза и возвращаюсь к чтению купленного в аэропорту журнала.

– Я поискал о нем информацию в Гугле, – говорит Ричард, комкая в пальцах гигиенический пакет. – Он – мультимиллионер, владелец бумажной компании.

– Мм-м-м… Я знаю.

– Я пытался выяснить, есть ли у него собственный самолет, но в Сети об этом ничего не сообщается. Но я почти уверен, что есть!

– Ричард, перестань себя мучить! – Я поворачиваюсь к нему. – И вообще, дело не в том, есть ли у Бена собственный самолет или нет? И не в росте. Не нужно сравнивать себя с ним, понимаешь?

Несколько долгих секунд Ричард молча глядит на меня. Потом, словно он вовсе не слышал моих последних слов, Ричард говорит:

– А ты видела, какой у него дом? Это настоящая старинная усадьба, в ней даже снимали сериал – «Хайтон-Холл». Значит, он не только мультимиллионер, но и владелец роскошного поместья… – Он злобно скалится. – Сволочь!..

– Ричард…

– На фотографиях, которые я видел, он выглядит довольно хилым. Разве ты не заметила? – Ричард методично рвет гигиенический пакет на узкие полоски. – Настоящий дистрофик!.. Не понимаю, что Лотти в нем нашла?!

– Ричард, прекрати сейчас же! – говорю я резко.

Если он будет продолжать в том же духе, то до посадки на Иконосе я просто сойду с ума.

– Это вы – наш особый гость? – раздается над нами приторно-сладкий голос. Мы дружно поднимаем головы и видим белокурую стюардессу с французской косичкой, которая склоняется к нам с широкой улыбкой. В руках она держит игрушечного медвежонка, поднос с карамельками, небольшой бумажник с эмблемой авиакомпании и большую коробку конфет «Ферреро Роше». – Черил все нам о тебе рассказала, – говорит стюардесса Ною, – и мы приготовили для тебя подарок.

– Ух, ты! Спасибо! – Ной хватает подарки прежде, чем я успеваю вмешаться. – Смотри, мамочка, мои любимые конфеты, большая коробка! Теперь ты тоже сможешь их попробовать!

– Большое спасибо, – благодарю я, чувствуя себя крайне неловко. – Но, право же, это совершенно ни к чему…

– Это самое малое, что мы можем сделать! – уверяет стюардесса и поворачивается к Ричарду: – А вы, значит, и есть тот самый знаменитый дядя?

Стюардесса в восторге хлопает ресницами, а Ричард недоуменно хмурится.

– Дядя Ричард знает три языка! – с гордостью заявляет Ной. – Он умеет говорить даже по-японски.

– Значит, вы не только хирург, но и полиглот?! – Глаза стюардессы широко распахиваются в неподдельном восхищении, и я успеваю крепко сжать пальцами локоть Ричарда, чтобы он, не дай бог, не вздумал возражать. Меньше всего мне хочется, чтобы мой сын был публично уличен во лжи.

– Это так, – быстро говорю я. – Ричард – очень талантливый человек. – Я улыбаюсь стюардессе до тех пор, пока она, дружески потрепав Ноя по щеке, не отправляется по своим делам.

– Флисс, что происходит? – требовательно спрашивает Ричард, когда стюардесса уходит. К счастью, ему хватает ума не орать на весь салон, но я все равно предпочла бы, чтобы он говорил потише.

– Мама, а я могу завести кредитную карточку, чтобы класть в мой кошелечек? – вступает Ной, разглядывая свой подарок. – Я хочу карточку «Америкэн экспресс»! Мне будут начислять на нее бонусные баллы?

О боже!.. Мой семилетний сын знает о программе бонусных баллов компании «Америкэн экспресс»! Это просто ужасно. Бо́льшую неловкость я испытывала, пожалуй, только когда в прошлом году мы с сыном останавливались в одной римской гостинице. Тогда, прежде чем я успела наскрести мелочь для чаевых, Ной уже попросил показать нам другой номер.

Ну да ладно… Я достаю свой айпод и вручаю его Ною, который издает радостный вопль и тут же втыкает в уши наушники. Все, теперь можно разговаривать спокойно.

– Ной рассказал сотрудникам аэропорта какую-то выдуманную историю, – начинаю объяснять я Ричарду. Теперь мне есть с кем поделиться своими тревогами, и я испытываю огромное облегчение. – Я понимаю, что все дети фантазируют, но должны же быть какие-то границы! В школе, к примеру, он говорит учителям, что ему сделали пересадку сердца и что у него теперь есть суррогатная сестренка.

– Что-о? – у Ричарда вытягивается лицо.

– Вот именно.

– Хотелось бы мне знать, где он всего этого набрался. – Ричард качает головой. – Суррогатная сестра! Это надо же такое придумать!

– Где Ной этого набрался, я знаю, – говорю я. – Все эти истории есть на DVD, который крутят в коррекционном отделении в его школе.

– Ну, допустим… – Ричард слегка пожимает плечами. – Но что он мог наплести этим людям? – Он указывает в направлении пилотской кабины.

– Понятия не имею, – честно говорю я. – Одно мне очевидно: в этой его выдумке главная роль принадлежит тебе – героическому кардиохирургу-полиглоту.

Мы смотрим друг на друга и начинаем хихикать. Потом Ричард говорит:

– Это совершенно не смешно.

– Это ужасно!

– Бедный малыш. – Ричард ерошит Ною волосы, и тот, на мгновение вынырнув из транса, в который погрузило его временное обладание айподом, одаривает нас улыбкой, исполненной неземного блаженства. – Как ты думаешь, может быть, он начал сочинять все эти истории из-за твоего развода?

При упоминании о разводе мне сразу становится не до смеха.

– Может быть, и из-за развода, – говорю я. – А может быть, из-за своей эгоистичной матери-карьеристки.

Ричард слегка морщится.

– Извини. Кстати, как у вас дела с Дэниелом? – уточняет он после небольшой паузы. – Вы подписали разводное соглашение?

Я открываю рот, чтобы все подробно ему рассказать, но успеваю вовремя прикусить язык. Я уже много раз надоедала Ричарду своими жалобами на Дэниела. Вот и сейчас я отчетливо вижу, как он внутренне напрягся, готовясь к потоку желчных обвинений и призывов к сочувствию. И как я раньше не замечала, что люди, которым приходится часто выслушивать мои жалобы, всегда напрягаются, как в кресле у дантиста?

– Дела хорошо, – говорю я, награждая Ричарда сладкой, как сироп, фальшивой улыбкой, которую я так недавно научилась пускать в ход. – Все просто отлично.

– Н-да? – Ричард слегка озадачен. Он явно ждет продолжения, но я молчу, и он качает головой. – В таком случае… поздравляю. Нет, я действительно за тебя рад! Слушай, а может, у тебя появился кто-то еще?

Его последние слова звучат неожиданно громко, я непроизвольно морщусь и бросаю быстрый взгляд в направлении Лоркана, который сидит в том же ряду, но через проход от нас и к тому же у окна. Лоркан что-то набирает на своем ноутбуке, и я потихоньку вздыхаю с облегчением. Кажется, он ничего не слышал.

– Нет, – говорю я. – У меня никого нет.

Только не смотреть на Лоркана, приказываю я себе. Не смотреть и даже не думать о нем! Увы, эта задача оказывается мне не по силам. Очень трудно – почти невозможно – не думать о белой обезьяне, и, прежде чем я успеваю справиться с собой, мой взгляд снова устремляется в сторону Лоркана. И на этот раз Ричард успевает заметить это почти рефлекторное движение моих глазных яблок.

– Что?.. – спрашивает он, удивленно глядя на меня. – С ним?..

– Тсс!

– Вы что, встречаетесь?

– Нет. То есть… да. – Я краснею. – Один раз.

– С ним? – На лице Ричарда появляется оскорбленная гримаса. – Но ведь он лучший друг этого самого… Бена, значит, он не на нашей стороне!

– Здесь нет никаких сторон, Ричард!

Некоторое время Ричард, прищурившись, разглядывает Лоркана. Как раз в этот момент Лоркан поднимает голову и поворачивается в нашу сторону. Увидев, что мы оба на него смотрим, он удивленно поднимает брови, а я чувствую, как меня захлестывает волна стыда.

– Перестань! – шепчу я, поспешно отворачиваясь. – Не пялься на него!

– Ты тоже на него смотрела, – парирует Ричард.

– Потому что ты смотрел!

– Слушай, Флисс, давай не будем ссориться.

– Я не собираюсь с тобой ссориться, – отвечаю я с достоинством. – Просто я пытаюсь вести себя как взрослый человек, и… Ну вот, опять ты на него уставился! – Я толкаю его под локоть. – Прекрати!

– Кто он вообще такой?

– Я же тебе говорила – самый старый и, кажется, самый близкий друг Бена. Он юрист, работает в его компании… – Я пожимаю плечами.

– И у тебя с ним?..

– У меня с ним ничего нет. Мы случайно встретились, ну, и… вроде как понравились друг другу. А потом…

– Разонравились?

– Именно.

– Странно. На мой взгляд, так он просто красавец. И притом – настоящий душка, – Ричард окидывает Лоркана еще одним критическим взглядом. – Это я иронизирую, – поясняет он после паузы.

– Угу. – Я киваю. – Я догадалась.

Лоркан снова поднимает голову – и снова обнаруживает себя в центре пристального внимания. Действует он решительно. Не успеваю я и глазом моргнуть, как Лоркан уже отстегивает ремень безопасности и движется к нам.

– Отличная работа, Ричард. Ты своего добился! – негромко бормочу я и, подняв взгляд, приятно улыбаюсь Лоркану. – Как дела? Как ты переносишь полет?

– Отлично переношу. Как и всегда. Мне нужно поговорить с тобой, Флисс… – Взгляд его темных глаз абсолютно непроницаем, но я все равно начинаю испытывать беспокойство.

– Конечно, – с готовностью киваю я. – Но, быть может, здесь тебе не слишком удобно?..

– Мне нужно поговорить с вами обоими, – перебивает Лоркан. – Лично я лечу на Иконос по важному делу: мне необходимо обсудить с Беном несколько не терпящих отлагательства деловых вопросов. Именно поэтому мне хотелось бы, чтобы он был адекватен и мог сосредоточиться на делах. Если вы собираетесь на него наорать, похитить у него жену или даже избить… – Тут Лоркан косится на Ричарда. – Словом, у меня к вам большая просьба: сделайте это после того, как я с ним поговорю, о’кей?

Эти слова он произносит вполне мирным тоном, но у меня они вызывают мгновенный приступ острого раздражения.

– Это все, что ты хотел сказать? – спрашиваю я, презрительно вздернув подбородок.

– Да, – коротко отвечает Лоркан.

– Тебя, я вижу, интересует только бизнес. То, что ты сам стал виновником этого брака, тебя не беспокоит?

– Разумеется, бизнес меня интересует в первую очередь, – спокойно возражает он.

– «Разумеется»?! – тут же вспыхиваю я. – Значит, бизнес для тебя важнее, чем личное счастье твоего близкого друга? Любопытная точка зрения!

– В настоящий момент дела обстоят именно так. И «личное счастье» Бена тоже во многом зависит от того, сумеет ли он принять правильное управленческое решение.

– Ладно, можешь не беспокоиться, мы не будем его бить, – говорю я презрительно.

– Как это не будем? – неожиданно возражает Ричард. – С какой это стати ты даешь обещания вместо меня? Я, к примеру, так очень не прочь, и, может быть, я так и сделаю! – И он с такой силой стучит кулаком по подлокотнику кресла, что пожилая женщина, сидящая третьей в нашем ряду, испуганно подпрыгивает.

– Прошу прощения, – говорит она Лоркану. – Если вам нужно поговорить с вашими друзьями, я могла бы пересесть на ваше место.

– Нет, благодарю вас… – начинаю я, но Лоркан меня перебивает:

– Большое спасибо, мэм, я очень вам признателен.

Минуту спустя Лоркан уже сидит в кресле слева. Пока он застегивает ремень безопасности, я пристально смотрю прямо перед собой, но от его близости моя кожа покрывается мурашками. Я ощущаю его тепло, чувствую запах его одеколона и начинаю – совершенно в прустовском духе – вспоминать самые яркие фрагменты позапрошлой ночи, что оказывается совершенно некстати.

– Ну… – говорю я, когда Лоркан наконец устраивается. Это очень короткое слово, но оно – вкупе с интонацией – довольно успешно передает все, что я хотела бы ему сказать.

«Ты абсолютно не прав и в вопросе по поводу того, кто виноват в браке Бена и Лотти, и в своей интерпретации того, что́ я говорила тем утром у тебя в квартире, – не говоря уже о твоих неправильно выстроенных приоритетах».

Вот примерно, что́ я имею в виду.

– Да, – отвечает Лоркан с самодовольным кивком, причем у меня складывается впечатление, что на самом деле он и не думает со мной соглашаться – что́ бы я себе ни думала. После этого мне остается только неопределенно пожать плечами и демонстративно вернуться к отложенному журналу. Пусть видит, что я твердо решила не обращать на него внимания до конца полета.

Увы, это очень трудно – практически невозможно – не поглядывать одним глазком на экран ноутбука, который Лоркан пристроил у себя на коленях, и не читать появляющихся на нем слов и фраз. Ричард и Ной вместе слушают айпод и совершают набеги на запас принесенных стюардессой карамелек, поэтому мне совершенно не с кем поговорить. Приходится обращаться к соседу слева, пусть даже он – самодовольный умник, который к тому же играет за чужую команду.

– Ну, как дела? – спрашиваю я, старательно делая вид, будто меня это нисколько не интересует.

– Мы затеяли в нашей компании большую перестройку, – не сразу отвечает Лоркан. – Расширяем одни отделы, сокращаем другие, вкладываем дополнительные средства в одни направления деятельности и сворачиваем другие. Подобная рационализация в наши дни – вещь абсолютно необходимая. Современная целлюлозно-бумажная промышленность…

– Кошмар! – соглашаюсь я, прежде чем он успевает полностью развить свою мысль. – К тому же бумага постоянно дорожает, а нас это тоже касается.

– Ах да! – Лоркан кивает. – Я и забыл – ты же работаешь в журнале. В таком случае ты меня понимаешь.

Похоже, мы с Лорканом снова «законтачили». Не люблю это слово, но другого мне на ум не приходит. Не знаю, быть может, я совершаю ошибку, однако ничего с собой поделать не могу. Оказывается, это может быть чертовски приятно – просто поговорить с совершенно посторонним человеком, который не является твоим начальником, коллегой, адвокатом, сыном, бывшим мужем или чокнутой младшей сестрой. Главное, Лоркану ничего от меня не нужно, и это все меняет. Он кажется таким спокойным и собранным, словно ничто из того, что происходит вокруг, его не касается – не может коснуться. Иметь дело с таким человеком… приятно, особенно когда ты сама взвинчена донельзя и не знаешь, на кого опереться.

– Я читала на сайте, что это ты изобрел открытки «Пейпермейкер», – говорю я. – Это действительно был ты?

– Идея моя, верно. – Он слегка пожимает плечами. – Ну а разработка, дизайн – над этим трудились люди гораздо более талантливые, чем я.

– Мне нравятся ваши открытки, – говорю я осторожно. – Они очень красивые. Хотя и дорогие.

– Но ты тем не менее продолжаешь их покупать. – Лоркан чуть заметно улыбается.

– Пока покупаю, – признаю́сь я и сразу же наношу ответный удар: – Но как только появится другой, более дешевый бренд…

– Туше́. – Он слегка морщится, и я спохватываюсь, что, возможно, я допустила бестактность.

– А что, дела в вашей компании действительно обстоят не лучшим образом? – спрашиваю я и тотчас понимаю, что этот вопрос еще хуже – хотя бы потому, что он лишен смысла, и это еще очень мягко сказано. Экономическая ситуация в стране и в мире оставляет желать много лучшего, и я не знаю компаний, которые не испытывали бы трудностей. – То есть, – поправляюсь я, – все действительно плохо или примерно так же, как у других?

– Мы, если так можно выразиться, стоим на распутье, – говорит Лоркан и негромко вздыхает. – Отец Бена умер внезапно, и теперь мы вынуждены действовать предельно осторожно. К сожалению, экономическая обстановка не благоприятствует долгим раздумьям: в самое ближайшее время нам придется принять несколько непростых решений. Я бы сказал – смелых решений. Ну и, конечно… – Он слегка колеблется. – Было бы неплохо, если бы эти решения в итоге оказались правильными.

– Ага… – Я некоторое время раздумываю над услышанным. – То есть ты хочешь сказать – это Бен должен принять непростые, но правильные решения?

– Верно. Ты быстро соображаешь.

Я не знаю, комплимент это или насмешка, но сейчас меня занимает другое.

– А он… способен их принять? – спрашиваю я осторожно. – Мне ты можешь сказать, дальше меня это не пойдет. Компания Бена… стоит на грани разорения? – еще один бестактный вопрос, но мне плевать.

– Вовсе нет! – Лоркан реагирует так живо и горячо, что мне сразу становится ясно: своим вопросом я попала в больное место. – Банкротство нам не грозит. Компания остается стабильной, несмотря ни на что, она приносит прибыль, а может приносить еще больше… Для этого у нас есть все: ресурсы, преданные работники, несколько популярных торговых марок, которыми мы владеем… – Он говорит это так, словно пытается убедить в своей правоте каких-то воображаемых слушателей. – И все же нам приходится нелегко. В прошлом году компанию уже пытались купить, мы с трудом отбились…

– Но, быть может, продажа хотя бы части акций – это и есть решение?

Лоркан качает головой:

– Если мы сделаем что-то подобное, отец Бена перевернется в гробу. Компанию хотел купить Юрий Жернаков.

– Ух ты!.. – Я действительно поражена. Юрий Жернаков – один из тех русских парней, о которых каждый день пишут в газетах с приставкой «олигарх» и «миллиардер» перед фамилией.

– Зачем ему понадобились ваши бумажные фабрики? – спрашиваю я.

– Не фабрики, – сухо объясняет Лоркан. – Жена Жернакова увидела по телевизору усадьбу, и она ей очень понравилась. Теперь они хотят купить дом, чтобы каждый год проводить несколько недель «на природе».

– Но ведь в этом, наверное, нет ничего плохого, – говорю я неуверенно. – Наверное, есть смысл продать дом, пока за него предлагают солидный куш.

Лоркан долго не отвечает. На меня он не смотрит – взгляд его устремлен на экран ноутбука, на котором появился скринсейвер – прыгающий по экрану товарный знак «Пейпермейкера», который хорошо мне знаком.

– Может, Бен и продаст усадьбу, – произносит он наконец. – Но только не Жернакову.

– Почему нет? – со смехом возражаю я. – Что не так с этим русским? Или вы снобы, которые не одобряют русских нуворишей?

– Нет, я не сноб, – резко возражает Лоркан. – Однако мне небезразлична судьба компании. Такие парни, как Жернаков, не потерпят, чтобы какая-то паршивая бумажная фабрика портила им вид из окна. Он закроет половину бизнеса, а другую переведет в другое место, возможно – за границу, в Китай или в Юго-Восточную Азию, и это будет означать конец сообщества, которое успело сложиться вокруг усадьбы и вокруг фабрик. Если бы Бен чаще бывал дома, он бы понял… Да и условия сделки нам не подходят, – говорит он, коротко вздохнув.

– А что думает по этому поводу Бен?

– Бен?.. – Лоркан делает глоток минеральной воды из поданного стюардессой бокала. – К сожалению, он слишком наивен и доверчив. У него нет отцовского делового чутья, хотя сам-то он считает себя достаточно хватким бизнесменом. А это довольно… опасно.

Я бросаю короткий взгляд на кейс Лоркана, который он не положил на полку, а продолжает держать на коленях, в качестве подставки для ноутбука.

– То есть ты хочешь добраться до Иконоса и убедить Бена подписать контракты и распоряжения о реструктуризации компании, пока он не передумал?

И снова Лоркан отвечает не сразу. Некоторое время он задумчиво барабанит пальцами по подлокотнику кресла, а потом говорит:

– Я хочу, чтобы Бен наконец собрался с мужеством и взял на себя ответственность за то наследство, которое ему досталось. Он просто не понимает, как ему повезло.

В свою очередь я делаю несколько глотков шампанского, которое я предпочла минеральной воде. Кто-то сказал мне, что шампанское помогает от воздушной болезни, и, хотя я обычно хорошо переношу полеты, в самолетах я всегда пью шампанское, благо это входит в стоимость билета. Шампанское на этот раз довольно теплое, но я все равно его глотаю, используя паузу, чтобы подумать над услышанным. Кое-что мне понятно, а кое-что – нет, но я решаю, что сейчас мне нужно думать о другом.

– Ну ладно, – говорю я. – Скажи мне только, почему все это так много значит для тебя? В конце концов, это не твоя компания, ты просто наемный работник. Какое тебе дело, продаст Бен усадьбу или нет?

И снова я чувствую, что задела какую-то очень чувствительную струнку, хотя Лоркан очень старается этого не показать.

– Отец Бена был очень хорошим человеком, – произносит он после долгого молчания. – И я хочу, чтобы его компания работала именно так, как ему бы хотелось. В этом нет ничего невозможного! – добавляет он неожиданно энергично. – Бен умен, у него есть способности к творческому мышлению, он мог бы стать превосходным лидером команды, просто ему нужно перестать валять дурака и почем зря оскорблять людей!

Мне очень хочется спросить, каких людей и как именно Бен оскорблял, но я – хоть и с трудом – справляюсь со своим любопытством, которое, как известно, ни к чему хорошему не ведет. И вообще, кажется, пора сменить тему.

– Ты ведь был адвокатом, не так ли? – спрашиваю я. – В Лондоне?

– «Фрешфилд и Компания», наверное, до сих пор гадают, куда я подевался, – отвечает Лоркан, и по его тону я догадываюсь, что на этот раз он едва сдерживает улыбку. – Я как раз был в неоплачиваемом отпуске – формально я еще числился в одной юридической фирме, но на работу не ходил, так как собирался поступить к «Фрешфилду», и тут отец Бена пригласил меня пожить у него… Это было четыре года назад. Мне до сих пор изредка звонят рекрутинговые компании, но я ничего не хочу менять. Я счастлив.

– Раз ты адвокат, значит, ты сможешь добиться аннулирования брака? – выпаливаю я, в очередной раз не сумев вовремя прикусить язык.

– Аннулирования брака? – Лоркан внимательно смотрит на меня. У него такое озадаченное лицо, что я едва удерживаюсь от смеха. – А-а, понимаю… У вас макиавеллиевский ум, мисс Грейвени, – говорит он после паузы.

– Просто я люблю смотреть на вещи с практической точки зрения.

– Значит, Бен и твоя сестрица действительно до сих пор не… Эй, что там происходит?!

Проследив за его взглядом, я вижу, что пожилая женщина в нашем ряду – та самая, с которой Лоркан поменялся местами, – держится за сердце и жадно хватает ртом воздух. Какой-то подросток рядом с ней испуганно озирается по сторонам.

– Эй, есть здесь врач? – кричит он. – Позовите скорее врача!

– Я врач-терапевт. – Мужчина в простом полотняном костюме спешит по проходу. – Это твоя бабушка?

– Нет. Я никогда прежде ее не видел! – В голосе подростка звучат панические нотки, и я его хорошо понимаю. Пожилая леди рядом с ним выглядит, мягко говоря, не слишком здоровой. Правда, говорить она еще может: доктор ее негромко о чем-то спрашивает, а она отвечает. Потом он тянется к ее руке, чтобы проверить пульс… и тут рядом с нами появляется стюардесса с французской косичкой.

– Сэр, – говорит она, слегка задыхаясь от волнения, – не могли бы вы помочь?..

Помочь? Черт побери, да ведь она к Ричарду обращается!

Ричард понимает это одновременно со мной, понимает он и причину. Стюардессы на борту (спасибо Ною!) думают, что он врач, тогда как на самом деле в медицине Ричард разбирается еще хуже, чем я. Ситуация складывается, откровенно говоря, неприятная, и мы с Ричардом испуганно переглядываемся.

– У нас здесь есть специалист по сердечным болезням, – сообщает стюардесса Полотняному Костюму. – Леди и джентльмены, прошу вас сохранять спокойствие и не покидать своих мест, – добавляет она, обращаясь ко всем пассажирам. – У нас на борту находится знаменитый кардиохирург, ведущий врач лондонской клиники на Грейт-Ормонд-стрит. Он окажет пассажирке всю необходимую помощь.

Ричард умоляюще глядит на меня.

– Нет!.. – шепчет он. – Правда… Я не могу!..

– Давай, дядя Ричард! – звонко кричит Ной. – Вылечи скорей эту старую леди!

Врач-терапевт выглядит оскорбленным в лучших чувствах.

– На мой взгляд, у пациентки банальный приступ стенокардии, – едко говорит он, выпрямляясь. – Моя медицинская сумка со мной, поэтому, если вы не против, я готов оказать ей посильную помощь. Впрочем, если вы считаете, что мой диагноз неверен…

– Нет, нет, все правильно! – испуганно бормочет Ричард. – Это она… Как вы сказали? Сте… стенкокардия. Я узнаю́ симптомы.

– Я дал больной таблетку нитроглицерина под язык. Вы не возражаете?

О господи! Ричард выглядит совершенно растерянным и подавленным.

– Я… – бормочет он. – Я…

– Мистер Финч никогда не практикует на борту самолета, – спешу я прийти к нему на помощь. – У него, э-э… фобия!

– Да-да! – кивает Ричард, бросая в мою сторону благодарный взгляд. – Именно… Я никогда… У меня страх перед полетами…

– С тех пор как мистер Финч попал в авиакатастрофу, он боится летать, – продолжаю я сочинять на ходу и даже вздрагиваю, словно мне тоже страшно вспоминать пережитый кошмар. – Вы, наверное, помните? Рейс 406 в Бангладеш…

– Пожалуйста, не напоминай мне!.. – удачно подыгрывает Ричард.

– Извини. – Я мрачно киваю. – Мистер Финч до сих пор вынужден посещать психолога.

Врач-терапевт смотрит на нас так, словно нам обоим нужен психолог, а лучше – психиатр.

– Что ж, удачно, что я оказался под рукой, – резюмирует он и снова поворачивается к пациентке, а мы с Ричардом дружно вздыхаем. Его лоб блестит от испарины, а у меня дрожат коленки. Стюардесса разочарованно качает головой и движется вдоль прохода дальше.

– Слушай, Флисс, ты должна поговорить с Ноем! – горячо шепчет мне на ухо Ричард. – Это черт знает что! Если он и дальше будет выдумывать обо мне невероятные истории, это рано или поздно закончится крупными неприятностями!

– Извини, – шепчу я в ответ. – Поговорю. Обязательно.

Тем временем пожилую леди поднимают с кресла и уводят куда-то в хвост самолета. Помогавший ей врач и член экипажа, которого я раньше не видела, что-то напряженно обсуждают. Через пару минут оба исчезают за занавеской, отделяющей наш салон от самолетной кухни. Некоторое время ничего не происходит, но Ричард продолжает напряженно смотреть перед собой. Должно быть, благосклонно думаю я, он искренне беспокоится о пожилой леди, которой не смог помочь, и корит себя за то, что в юности не избрал карьеру кардиохирурга. Впрочем, до этого он, быть может, и не доходит, но в том, что ему жаль старушку, я не сомневаюсь. Ричарда я хорошо изучила и знаю, что у него доброе сердце.

– Слушай, скажи мне… – Ричард поворачивается ко мне. – Ты точно знаешь, что они этого еще не сделали? Ну, ты понимаешь, о чем я?..

В первую секунду я ничего не понимаю: ни кто такие эти «они» и что они должны были сделать, но потом до меня доходит. Да-с. Глупо с моей стороны. В конце концов, Ричард – всего лишь мужчина, а мужчины способны думать только об одном.

– Нет, насколько мне известно.

– Наверное, у Бена просто не стои́т, – глубокомысленно заключает Ричард, и его лицо озаряется улыбкой торжества.

– Боюсь, причина в чем-то другом, – улыбаюсь я, но он меня не слушает.

– Это единственное объяснение, – заявляет Ричард. – У него не стои́т!

– Что не стои́т? У кого? – с интересом спрашивает Ной.

Только этого не хватало! Я бросаю на Ричарда предостерегающий взгляд, но он целиком поглощен своим триумфом и ничего не замечает. Глядя на него, я думаю, что в психоанализе наверняка есть длинный, как поезд, немецкий термин, означающий «сугубую радость, которую мужчина испытывает, узнав о половом бессилии соперника». Именно такую радость переживает сейчас Ричард. Без вопросов.

– Вот бедняга!.. – лицемерно добавляет он, заметив, что я гляжу на него с глубоким неодобрением. – Нет, Флисс, я действительно ему сочувствую. Надо же, как не повезло бедолаге!

– С чего ты вообще это взял? – спрашиваю я.

– У него же медовый месяц, так? А какой мужчина не может заниматься этим в свой медовый месяц? Только полный импотент!

– Чем заниматься, дядя Ричард? – снова встревает Ной.

– Ничем, дорогой, – говорю я спокойно (иногда у меня бывает просто ангельское терпение). – Это все скучные, взрослые вещи. Тебе это будет совершенно неинтересно.

– А полный импотент – это какой? – продолжает допытываться мальчуган. – Такой очень толстый дядька, у которого не стои́т скучная, взрослая вещь?

– У него не стои́т! – Ричард продолжает праздновать победу и, словно глухарь, не слышит ничего вокруг. – Все сходится. Бедная, бедная Лотти!..

– У кого не стои́т? – спрашивает Лоркан, поворачиваясь к нам.

– У Бена!!! – отвечает Ричард, не в силах сдержать свое ликование.

– Правда? – Лоркан выглядит застигнутым врасплох. – Вот черт!.. – Он сосредоточенно хмурится. – Что ж, это многое объясняет, – произносит он, а я готова завизжать от досады и разочарования. Вот так, думаю я, и рождаются слухи, слухи ведут к недоразумениям и недопониманию, а потом – бац! Какой-нибудь кретин из лучших побуждений стреляет в эрцгерцога, и готово: получите очередную мировую войну.

– Эй, послушайте, вы, оба! – свирепо шепчу я. – Лотти ничего не говорила мне относительно того, у кого что стои́т… или лежит.

– У меня стои́т, как полагается! – сообщает Ной, и я невольно ахаю от ужаса.

Стоп, Флисс, говорю я себе. Главное – спокойствие. Нельзя показывать ребенку, насколько ты шокирована. Напротив, нужно быть современной, просвещенной матерью и демонстрировать широту взглядов. Только в этом случае твой сын не станет слишком концентрироваться на своей проблеме… или, как в случае с Ноем, отсутствии таковой.

– Правда, милый? – говорю я дрожащим голосом. – Гм-м… очень хорошо. – Я подношу ладони к пылающим щекам. Оба моих спутника наблюдают за мной не без некоторого злорадства – как-то, мол, она вывернется?

– Очень хорошо, Ной, – повторяю я. – Только давай поговорим об этом потом, ладно? Ты и сам знаешь, что наши тела способны на самые удивительные вещи, но об этом не принято разговаривать во всеуслышание. – С этими словами я бросаю на Ричарда многозначительный взгляд.

Ной выглядит озадаченным.

– А тетя говорила, – отвечает он. – Тетя-стюардесса. Она сказала, что он должен стоять вер-ти-каль-но.

– Что?!.. – Ной мешкает на трудном слове, но все же произносит его правильно, и мое материнское сердце исполняется гордости за сына. Я, однако, по-прежнему ничего не понимаю.

– Складной столик, – поясняет Ной. – Его нужно поднять, пока самолет взлетает. Чтобы он стоял вер-ти-каль-но, – с гордостью повторяет он.

– Ах, вот оно что… Понятно.

Мне хочется рассмеяться, но я только откашливаюсь.

– У бедного дяди Бена столик не поднимается, – хладнокровно припечатывает Ричард.

– Прекрати! – Я намерена сделать ему замечание, но меня душит смех. – Я уверена, что…

Меня прерывает голос бортпроводницы, который доносится из динамиков системы оповещения.

– Леди и джентльмены, прошу внимания. Прослушайте важное объявление…

О господи!.. Внутри у меня все холодеет при мысли, что, пока мы тут хихикали, пожилая женщина могла… Нет, не хочу об этом думать!

– К сожалению, из-за серьезной болезни одной из пассажирок, – продолжает стюардесса, – наш самолет вынужден совершить незапланированную посадку в ближайшем аэропорту, где ей смогут оказать необходимую медицинскую помощь. Командир экипажа принял решение садиться в Софии, столице Болгарии. О предполагаемом времени нашего прибытия на Иконос будет объявлено дополнительно.

Всю мою веселость как ветром сдувает. Получается, мы сейчас летим вовсе не на Иконос? О, дьявольщина!

– …Приносим наши глубочайшие извинения за причиненные неудобства. Спасибо.

Пассажиры в салоне начинают недовольно ворчать, но я не прислушиваюсь к протестующим возгласам. Я их почти не слышу. Все мои планы пошли прахом, и я ничего, ничего не могу сделать.

Лоркан поворачивается ко мне.

– Значит, мы будем садиться в Софии? На сколько часов это нас задержит? – спрашивает он.

– Не знаю.

– Что случилось, мама? – Ной в тревоге глядит то на меня, то на Лоркана. – Кто это – София?

– Это не кто, а что… Такой город, – с трудом выговариваю я мгновенно пересохшим горлом. – Похоже, нам придется побывать в Болгарии. Разве это не здорово? – Я смотрю на Ричарда, который тоже растерял всю свою веселость. Плечи его поникли, исполненный отчаяния взгляд упирается в спинку переднего кресла.

– Теперь мы наверняка опоздаем, – произносит он безнадежным тоном. – Мне казалось, у нас есть шанс попасть на Иконос до того, как они… ну, ты понимаешь… Но теперь… – Он слегка разводит руками. – Все кончено.

– Ничего не кончено, – с горячностью возражаю я, пытаясь убедить не только себя, но и его. – Ричард, послушай… дело в том, что этот, с позволения сказать, брак уже разваливается. Он с самого начала был за́мком на песке, а теперь и подавно…

– Откуда тебе это известно? – уныло возражает Ричард.

– Значит, – известно! Ты просто не знаешь Лотти так, как я. Каждый раз, когда моя сестра расстается с бойфрендом, с которым прожила сколько-то времени, она совершает… нечто подобное.

– Выходит замуж?! – Ричард явно скандализован. – Что, каждый раз?.. Не может быть!

– Да нет же! – У него такое лицо, что мне снова хочется смеяться. – Просто под влиянием стресса Лотти начинает делать всякие… глупости. Необдуманные, поспешные поступки. Ну а спустя какое-то время она приходит в себя и начинает жалеть о том, что́ натворила. Я почти уверена, что, как только мы прилетим в Софию, я получу от нее эсэмэску: мол, Флисс, помоги, я сваляла дурака.

Ричард глубоко задумывается.

– Ты действительно так считаешь? – спрашивает он.

– Уж поверь, – говорю я самым проникновенным тоном, – так всегда бывает. Я даже почти привыкла. То Лотти вступит в секту, то сделает себе татуировку или пирсинг… Я называю эти ее поступки Неудачный Выбор, потому что назвать их просто дуростью будет, наверное, не совсем политкорректно по отношению к родной сестре, но… В общем, не сомневайся, этот брак – такой же Неудачный Выбор, как и остальное. – Я бросаю взгляд на часы. – Как раз сейчас, в эту самую минуту, они участвуют в Конкурсе молодых пар, – говорю я, чтобы его подбодрить. – Представляешь, чем это кончится? Они ведь не знают друг о друге абсолютно ничего! Надеюсь, когда Лотти увидит это, она начнет мыслить здраво и поймет…

– Конкурс молодых пар? – переспрашивает Ричард. – Кажется, было такое телевизионное шоу…

– Совершенно верно. Ты наверняка помнишь, какие простые вопросы там задают участникам. Например, какое любимое блюдо твоего партнера?..

– Спагетти в соусе карбонара, – без запинки отвечает Ричард, и я пожимаю ему руку.

– Вот видишь? Если бы в этом конкурсе вместе с Лотти участвовал ты, вы наверняка отхватили бы главный приз, но Бен не знает о ней ничего – как и она о нем. Они опозорятся, как пить дать, и тогда Лотти наконец спросит себя: кто этот незнакомый мужчина, за которого она так поспешно выскочила замуж?! Так и будет, Ричард, я уверена. Потерпи немного, и ты сам в этом убедишься…