Глава 51

Судя по тишине, уроды еще не начали крушить дверь, но наверняка обследовали и дергали за ручку. И до того момента, как в ход пошли бы топоры, времени оставалось немного.

Челюсть болела от уха до уха, обломанные корни зубов пульсировали болью, правая сторона лица распухала, угрожая превратить глаз в щелку. Я продолжал глотать свежую кровь, которая натекала в рот, шла кровь и носом. Органы, находящиеся в промежности, тоже чувствовали себя не очень хорошо, но я мог ходить без стонов.

Психический магнетизм работает наилучшим образом, если я пытаюсь найти человека, кружу по территории, держа в голове лицо и имя того, кто мне нужен. Но иногда он дает результат и в том случае, если я ищу какой-то предмет, визуализируя его.

Но я не мог представить себе главный рубильник, о котором говорил Тесла, потому что не знал, как он выглядит. Предполагал, однако, что такой любитель порядка и точности, как Никола Тесла, наверняка написал на этой чертовой штуковине «ГЛАВНЫЙ РУБИЛЬНИК». Большими буквами. Мысленно я представил себе эти два слова в надежде, что сей предмет находится здесь, в этой комнате, которая выглядела Центральным пультом всей этой управляющей временем машинерии.

С минуту я кружил вокруг хроноскафа, но потом меня потянуло в него, через наружный карданный подвес к внутреннему, рамки которого выписывали ленивые восьмерки. Даже вблизи я не мог понять, как эти рамки могут двигаться и одновременно поддерживать вращающееся яйцо — пассажирскую капсулу, — плавающее в центре.

Потом я прочитаю о гироскопах все, что сможет воспринять мозг повара блюд быстрого приготовления. Уяснил я не много, разве что задался вопросом, а может, это был электростатический гироскоп, в котором ротор — или, в нашем случае, яйцо — поддерживается электрическим или магнитным полем. Но если я все правильно понял, ротор электростатического гироскопа должен находиться в глубоком вакууме, а яйцо пребывало в обычном воздухе.

Я подходил все ближе к вращающимся золотым рамкам внутреннего кардана, которые, казалось, не позволяли подступиться к яйцу. Рамки измолотили бы меня в кровавую пульпу, если бы я рискнул проскочить между ними.

Но потом, словно почувствовав мое приближение, эти покрытые золотом рамки изменились сами и изменили ритм вращения. Они продолжали описывать ленивые восьмерки, но вроде бы оказывались в одном месте одновременно, при этом не сталкиваясь, а передо мной лежала открытая дорога к яйцу.

Уверенный в том, что эти золоченые челюсти внезапно не сомкнутся на мне, я без задержки двинулся к пассажирской капсуле. Когда оказался в паре футов от яйца, его вращение начало замедляться, замедляться, и яйцо остановилось. Капсула по-прежнему висела в воздухе безо всякой поддержки, в футе от пола, ее вершина находилась в двух футах над моей головой.

Пятифутовый сегмент капсулы откинулся вверх, люк, закрепленный у вершины на невидимых петлях. На меня смотрели два кожаных кресла с консолью между ними.

Когда я вошел в капсулу, повернулся и сел в одно из кресел, люк закрылся. На его внутренней стороне оказался достаточно простой пульт управления.

В верхней части пульта часы с четырнадцатью окошками показывали текущий год (в первых четырех), месяц, день, час, минуту и секунду (по два окошка на каждый параметр). Черные цифры, нарисованные на барабанах, вращались, как вишенки и лимоны в старинных «одноруких бандитах». И насколько я мог оценить, время показывалось правильное.

Под первыми часами располагались вторые, в которых все окошки пустовали. Четырнадцать кнопок, по одной под каждым окошком, позволяли мне поворачивать барабаны, пока я не набрал требуемую мне дату, тот момент времени, в который я желал отправиться.

Ниже располагались пять клавиш с надписями, большими, как на игрушке для малышей. Первая слева рекомендовала «ФИКСАЦИЯ ДАТЫ». На соседней с ней клавише я прочитал «ТОЛЬКО ПУТЕШЕСТВИЕ». Под ней располагалась третья клавиша с надписью «ПАРКОВКА». Между ними на пульте написали одно слово «ИЛИ». Я предположил, что обитатели Роузленда нажимали клавишу «ТОЛЬКО ПУТЕШЕСТВИЕ», если хотели помолодеть, скажем, на сорок лет. Когда им хотелось выйти из капсулы, несмотря на связанные с этим риски, известные и нет, они нажимали нижнюю клавишу — «ПАРКОВКУ».

На одном уровне с первыми двумя находилась клавиша «СТАРТ». Рядом с ней пятая и последняя клавиша обещала «ВОЗВРАЩЕНИЕ».

Путешествие во времени для чайников.

Обходя хроноскаф, прежде чем направиться к яйцу, я достал из бумажника заветную карточку, полученную от машины, предсказывающей будущее, не отдавая себе отчета, что делаю. Посмотрел на нее: «ВАМ СУЖДЕНО НАВЕКИ БЫТЬ ВМЕСТЕ».

Вернувшись в прошлое за день до террористического акта, отнявшего у нее жизнь, я мог бы припарковать капсулу, незаметно уйти из Роузленда того периода — где меня еще не знали — и добраться до Пико Мундо.

Я мог предупредить Сторми, что на следующий день ее застрелят. Хотя в моей истории содержались бы элементы фантастики, она поверила бы мне по двум причинам: во-первых, хорошо знала, что в моей жизни постоянно встречается что-то странное и абсурдное, во-вторых, мы никогда не лгали друг другу, никогда не сомневались друг в друге.

«ВАМ СУЖДЕНО НАВЕКИ БЫТЬ ВМЕСТЕ».

И поскольку ничего из сделанного мною в прошлом не могло изменить настоящее, из которого я туда попал, я вернулся бы в мир, где Сторми оставалась мертвой. И, однако, Сторми, которую я привез бы с собой, была бы той самой Сторми, не клоном и не бездушным автоматом, настоящей Сторми Ллевеллин. Как Тимоти, являла бы собой живой парадокс.

Я смог бы вновь слышать ее голос, ее смех. Ее рука вновь лежала бы в моей. Ее очаровательные, любящие глаза. Ее лицо, такое лицо. Ее поцелуй.

Она бы никогда не старела. Но если бы я нашел способ завладеть Роузлендом, я бы заполучил эту машину и тоже никогда бы не старел. Мы могли бы обратить в явь пророчество «Мумии цыганки». Мы могли бы вечно жить вместе.

Боль от ран не ослабевала, и я вновь заплакал, но не от этой боли. Возможно, это были даже слезы радости.

Мой психический магнетизм не привел меня к главному рубильнику, который я искал, но он привел меня, туда, куда мне хотелось попасть, куда я стремился, куда вело меня мое сердце.

Я набрал дату на вторых часах. Я нажал клавишу «ФИКСАЦИЯ ДАТЫ».

Я сделал выбор между «ТОЛЬКО ПУТЕШЕСТВИЕМ» и «ПАРКОВКОЙ».

Тут я замялся, рассматривая риски, просчитать которые не представлялось возможным, и последствия, многочисленные и некоторые ужасные. Я думал о том, сколь сильно мне придется сожалеть о моем выборе, и с жаром напоминал себе, что к людям нельзя относиться, как к игрушкам. Я предупреждал себя, что человеческое сердце — великий обманщик, прежде всего обманщик. Я все еще плакал.

Потом я нажал на клавишу «СТАРТ».

Если капсула начала вращаться с высокой скоростью, я этого не ощущал. Не чувствовал, что движусь вверх или вниз, из стороны в сторону, вперед или назад. Какое-то движение я все-таки почувствовал, но впервые в жизни. Внутри что-то поворачивалось, словно взводилась часовая пружина. Пожалуй, это не точное описание того, что я испытывал, но по-другому я описать происходившее не могу.

В то время, когда я перемещался в прошлое, боль ослабла. Ребра срослись, кровь во рту исчезла. Язык обнаружил все зубы на положенных им местах, опухоль с лица сошла, глаз полностью раскрылся.

Я мгновенно понял, когда капсула вышла из времени. Сердце перестало биться. Я не мог набрать воздух в легкие. В безвременном пространстве для поддержания жизни не требовалось ни перекачивания крови, ни поступления кислорода.

Оставалось только сожалеть об отсутствии окон, потому что я хотел посмотреть, где нахожусь, но едва эта мысль пришла мне в голову, я понял, что она неправильная и даже опасная. Все, что лежало вне времени, наверняка изумило бы и поразило. Мне открылось находящееся за пределами моего понимания. И увиденное могло произвести такое сильное впечатление, что ни одна живая душа не смогла бы пережить этого зрелища без катастрофических для себя последствий: человек умер бы или сошел с ума.

При возращении во временной поток сердце забилось вновь, легкие сами по себе начали расширяться и сокращаться.

Мне не пришлось нажимать на клавишу «ВОЗВРАЩЕНИЕ», потому что я не нажимал на «ПАРКОВКУ». Я не вернулся в то время, когда Сторми Ллевеллин еще жила, уходил в прошлое лишь на один день, не помолодел, зато избавился от травм, нанесенных мне Константином Клойсом, в принципе, воспользовался хроноскафом, как пользовались им обитатели Роузленда, если хотели помолодеть.

Сторми верила, что эта жизнь — тренировочный лагерь, подготавливающий к другой жизни, полной свершений и великих приключений в мире, который лежит между нашим и третьим и последним, именуемом Небесами. Хотя она была католичкой, ее теология отличалась от общепринятой. Но если сейчас она занята великими делами, моя любовь к ней, даже такая сильная и верная, не давала мне права изменять временную линию ее жизни и, возможно, уменьшить, пусть я и не представляю себе, как такое может быть, радость, получаемую от приключений, в которых она сейчас участвует.

Когда яйцо вроде бы остановилось, я из любопытства попытался набрать на часах следующий год. Но, как, впрочем, и ожидал, ничего у меня не вышло.

Из-за того, что мы обладаем свободной волей, наше будущее всегда неопределенное, пока мы не реализуем его, день за днем. Я не смог отправиться в будущее, потому что одного реального будущего не существовало, только множество возможных. Прошлое выглядит, словно окаменелость Юрского периода, но наши каждодневные действия постоянно меняют наше будущее.

Люк открылся, но прежде чем я успел подняться с кресла, выяснилось, что рядом кто-то сидит. Тесла. Знакомое худое лицо, гордый нос, пронзительный взгляд.

— Сэр, — я испытывал такое благоговение, что никакие другие слова не пришли на ум.

— Огромная и ужасная ошибка, все это, — заявил он, а потом продолжил, серьезно и с достоинством: — Но Джей-Пи Морган, Вестингауз, все эти денежные тузы, они не обеспечивали полноценного финансирования моих исследований, хотя наживали на них состояния, а потом урезали бюджет моего следующего проекта. Среди них не было визионеров!

— Сэр, — повторил я.

В этой комнате с высоким потолком, за рамками внутреннего карданного подвеса, появились Аннамария и Тимоти.

— Не было визионеров. Они не искали ничего, кроме прибыли, ни знаний, ни чудес, ни секретов Бога! Клойс и Чиань позиционировали себя визионерами, а денег у них куры не клевали. Но они оказались бандитами, лжецами, духовными карликами!

— Сэр.

За спиной Аннамарии и мальчика слышались удары по облицованной медью двери. Уроды пробились в башню. Теперь пытались выломать дверь в наше последнее убежище.

— Духовные карлики, — повторил Тесла, — суеверные дураки. Извращенцы! Они были извращенцами, извергами! Вы должны потянуть за главный рубильник.

— Сэр, свиньи уже рядом.

Он попытался открыть крышку консоли между нашими креслами. Рука прошла сквозь нее.

— Призрак великого Цезаря! Я копирная копия Теслы, пропущенная через каретку пишущей машинки времени! Появился в одном из первых экспериментов с хроноскафом, болтаюсь здесь долгие годы, пристанища у меня нет, сделать ничего не могу, совершенно бесполезный!

Я снял крышку и обнаружил ручку, похожую на ту, какие ставят для переключения передач на спортивных автомобилях, заканчивающуюся не набалдашником, а рукояткой. С надписью «ГЛАВНЫЙ РУБИЛЬНИК».

— Потяните его на себя! — взмолился Тесла. — Положите конец всему этому и мне.

Прежде чем потянуть, я сказал: «Мне бы хотелось получше вас узнать, мистер Тесла».

— Взаимно. Из того, что я видел здесь и там, вы хороший парень, которому хватает и силы духа, и ума для великих дел.

— Ну что вы, сэр. Я всего лишь делаю то, что должен.

Он пожал плечами:

— Разве этого мало?

Когда я с силой потянул на себя главный рубильник, Тесла исчез. И внутренний карданный подвес, ранее бесшумный, остановился с громким скрежетом.

Уроды сломали дверь.