Глава сорок шестая
– Какого черта ты здесь делаешь? Боже, Сент-Клэр! Я чуть не обделалась от страха.
Он садится на корточки и касается ступенек, взволнованный больше, чем когда-либо.
– Зачем ты пошла вниз? – огрызается он.
– Я пыталась помочь. Услышала крик. Подумала, что, возможно, кому-то плохо.
Сент-Клэр густо краснеет.
– Нет. Мне не плохо.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я в очередной раз, но парень молчит. – По крайней мере, позволь мне помочь.
Сент-Клэр встает, и его ноги дрожат, как у новорожденного ягненка.
– Я в порядке.
– Нет. Ты совершенно точно не в порядке. Дай мне руку.
Сент-Клэр сопротивляется, но я хватаю его и быстро тащу вниз.
– Подожди. – Он смотрит наверх и сглатывает. – Я хочу увидеть вершину.
Я окидываю его самым скептическим взглядом, на который только способна:
– Ну конечно.
– Нет, – со все возрастающей решимостью говорит Сент-Клэр. – Я хочу увидеть вершину.
– Прекрасно, идем. – Я отпускаю его ладонь.
Он просто стоит. Я снова беру его за руку:
– Ну же, идем.
Подъем выходит медленный. Какое счастье, что за нами никого нет. Мы молчим, но Сент-Клэр до боли сжимает мою руку.
– Почти у цели. Ты молодец, просто молодец.
– Зат… кнись.
Наверное, мне стоило бы столкнуть его с лестницы.
В конце концов мы достигаем вершины. Я отпускаю его ладонь, и Сент-Клэр оседает на пол. Я даю ему несколько минут.
– Ты в порядке?
– Да, – жалко произносит он.
Я не знаю, что делать дальше. Я застряла на малюсенькой крыше в центре Парижа с лучшим другом, который: (А) боится высоты и (Б), по-видимому, сильно зол на меня. И я понятия не имею, зачем он вообще сюда приперся. Я занимаю свое место и, устремляя взор на речные суда, спрашиваю в третий раз:
– Что ты здесь делаешь?
Сент-Клэр делает глубокий вдох:
– Я пришел за тобой.
– И как же, скажи на милость, ты узнал, что я здесь?
– Просто увидел. – Сент-Клэр делает паузу. – Я пришел загадать желание, стоял на нулевой точке и увидел, как ты входишь в башню. Я звал тебя, и ты оглянулась, но не увидела меня.
– И ты решил просто… подняться?
Я так и не могу до конца ему поверить, несмотря на очевидные доказательства. Должно быть, ему понадобились сверхчеловеческие силы, чтобы преодолеть первый лестничный пролет в одиночку.
– Пришлось. Я не мог ждать, когда ты спустишься, больше не мог. Мне нужно было увидеться с тобой немедленно. Я должен знать…
Сент-Клэр замолкает, и мой пульс учащается. Что, что, что?
– Почему ты мне соврала?
Вопрос вгоняет меня в ступор. Я ожидала чего-то другого. Никакой надежды. Сент-Клэр по-прежнему сидит на полу, но теперь, не отрываясь, смотрит на меня огромными грустными глазами. Я смущена.
– Прости, я не понимаю, что…
– Ноябрь. Блинная. Я спросил тебя, не говорили ли мы о чем-то странном, когда я валялся пьяный в твоей комнате. Говорил ли я что-нибудь о наших отношениях или отношениях с Элли. И ты сказала, что нет.
О мой Бог!
– Откуда ты узнал?
– Джош рассказал.
– Когда?
– В ноябре.
Я ошеломлена.
– Я… Я… – У меня пересыхает в горле. – Если бы ты только видел свое лицо в тот день. В ресторане. Как я могла тебе сказать? Особенно после того, что случилось с твоей мамой…
– Но если бы ты решилась, я бы не потратил впустую все эти месяцы. Я подумал, что ты отшила меня. Решил, что я тебе неинтересен.
– Но ты был пьян! У тебя была девушка! Что, по-твоему, я должна была делать? Господи, Сент-Клэр, я даже не была уверена, всерьез ты это говоришь или нет.
– Конечно же всерьез. – Он встает на трясущихся ногах.
– Осторожней!
Шаг. Шаг. Шаг. Он ковыляет ко мне, и я хватаю его за руку, чтобы помочь. Мы так близко к краю. Он садится рядом со мной и сильно сжимает мою руку:
– Я говорил всерьез, Анна. Всерьез.
– Я не по…
Он выходит из себя:
– Я сказал, что люблю тебя! Я любил тебя весь этот чертов год!
Мой мозг закипает.
– Но Элли…
– Я изменял ей каждый день. Мечтал о тебе снова и снова, хотя и не должен был. Она ничто по сравнению с тобой. Я никогда и ни к кому не испытывал ничего подобного…
– Но…
– Первый день в школе… – Парень пододвигается ближе. – Мы стали партнерами по лабораторным не случайно. Я видел, что профессор Уэйкфилд назначает пары в зависимости от места, поэтому специально наклонился одолжить карандаш в тот момент, когда профессор проходил мимо. Чтобы он решил, будто мы сидим рядом. Анна, я хотел быть твоим партнером с самого первого дня.
– Но… – Мои мысли путаются.
– Я купил тебе сборник любовной поэзии! Я так люблю тебя, «как любят втайне тьму, меж тенью и душой».
Я непонимающе моргаю.
– Неруда. Это цитата. Господи, – он стонет, – ну почему ты его даже не открыла?
– Потому что ты сказал, что это для школы.
– А еще я говорил, что ты красавица. И спал в твоей кровати.
– Ты даже не пошевелился! И у тебя была девушка!
– Каким бы ужасным парнем я ни был, я бы не стал ей изменять. Но я думал, ты все понимаешь. Хоть я и был с ней, я думал, ты все понимаешь.
Мы ходим кругами.
– И как я должна была понять, если ты ничего не говорил?
– Но ты тоже ничего не говорила. Что я должен был думать?
– У тебя была Элли!
– А у тебя Тоф! И Дэйв!
Я замолкаю. Лишь разглядываю крыши Парижа и смаргиваю слезы.
Сент-Клэр касается моей щеки, побуждая взглянуть на него. Я делаю вдох.
– Анна, прости за то, что случилось в Люксембургском саду. Не за поцелуй – он был лучшим в моей жизни, – а за то, что я не сказал тебе, почему убежал. Я погнался за Мередит из-за тебя.
«Прикоснись ко мне. Пожалуйста, прикоснись ко мне снова».
– Я мог думать лишь о том, что этот ублюдок вытворил с тобой на прошлое Рождество. Тоф ведь ни разу не пытался все тебе объяснить или извиниться. Разве я мог так поступить с Мер? Нужно было позвонить тебе, прежде чем идти к Элли, но я так хотел покончить с этим раз и навсегда, что просто не догадался.
Я тянусь к нему:
– Сент-Клэр…
Он отстраняется:
– И еще. Почему ты больше не зовешь меня Этьеном?
– Но… тебя ведь никто так не зовет. Это странно. Разве нет?
– Нет. Не странно. – Он грустнеет. – Каждый раз, как ты называешь меня Сент-Клэром, ты словно отказываешься от меня снова и снова.
– Я никогда не отказывалась от тебя.
– Еще как отказалась. Ради Дэйва, – ядовито шипит он.
– А ты бросил меня ради Элли в мой день рождения. Я не понимаю… Если ты так сильно меня любил, почему с ней не порвал?
Сент-Клэр смотрит на реку:
– Я был в замешательстве. И вел себя как идиот.
– Это уж точно.
– Я это заслужил.
– Да. Заслужил. – Я делаю паузу. – Но я тоже вела себя как дурочка. Ты был прав. Насчет… одиночества.
Мы сидим в тишине.
– Я тут недавно думал, – говорит Сент-Клэр, – об отце и матери. Как она ему уступает. Не хочет от него уходить. За это я ненавижу ее ничуть не меньше, чем люблю. Я не понимаю, почему она не хочет самостоятельности, почему не борется за свои желания. Но при этом я всегда поступал точно так же. Я ничем не лучше нее.
Я качаю головой:
– Ты не такой.
– Такой. Но теперь хочу измениться. Я хочу делать то, что действительно хочу. – Он вновь поворачивается ко мне, его лицо взволнованно. – Я сказал друзьям отца, что в следующем году буду учиться в Беркли. И это сработало. Он очень, очень зол на меня, но это сработало. Ты предложила мне сыграть на его гордости. Ты была права.
– Значит, – осторожно говорю я, не осмеливаясь в это поверить, – ты едешь в Калифорнию?
– Придется.
– И это правильно. – Я сглатываю комок. – Ради мамы.
– Ради тебя. Поездом я смогу добираться до твоего вуза за двадцать минут и каждый вечер буду к тебе приезжать.
Буду мотаться туда-сюда хоть по десять раз, лишь бы быть рядом с тобой каждый вечер…
Его слова… Картинка получается уж слишком идеальной. Должно быть, случилось недопонимание, конечно, все дело в недопонимании…
– Ты самая невероятная девушка, которую я когда-либо знал. Ты красивая и умная и смешишь меня, как никто другой. И я могу с тобой говорить. И я понимаю, что после всего случившегося не заслуживаю тебя, но… В общем, я пытаюсь сказать, что люблю тебя, Анна. Очень-очень.
Я задерживаю дыхание. В глазах стоят слезы.
Сент-Клэр понимает меня неправильно:
– О господи! Неужели я снова все испортил? Я не собирался вот так на тебя нападать. То есть собирался, но… ладно. – Его голос дрожит. – Я пойду. Или, если хочешь, можешь спуститься первой, а я потом… и обещаю, что никогда тебя больше не побеспокою…
Сент-Клэр начинает вставать, но я хватаю его за руку:
– Нет!
Он замирает:
– Мне так жаль. Я вовсе не хотел тебя обидеть.
Я провожу пальцами по его щеке. Он неподвижен, точно статуя.
– Пожалуйста, перестань извиняться, Этьен.
– Повтори мое имя еще раз, – шепчет он.
Я закрываю глаза и подаюсь вперед:
– Этьен.
Он берет меня за руки. И мои ладони идеально ложатся в его.
– Анна?
Наши лбы соприкасаются.
– Да?
– Пожалуйста, скажи, что любишь меня. Мне кажется, я умираю.
Мы смеемся. И вот я уже в его объятиях, и мы целуемся, сначала быстро, стараясь наверстать упущенное время, а затем медленно, потому что в нашем распоряжении неограниченное время. Его губы мягкие и сладкие, как мед. Он целует меня нежно и страстно, наслаждаясь так же, как и я.
И в перерывах между поцелуями я говорю, что люблю его.
Снова, и снова, и снова.
