13

Нет, Йенни не хочет, чтобы Макс пришел к ней домой. Она-де живет в двух маленьких комнатках в дешевом квартале, через тонкие стены соседи все слышат, и вообще дом кишит стариками, которые, прильнув к дверным глазкам, постоянно держат под наблюдением всякого, кто поднимается по лестнице. Гнусные мещане, у которых нет другого занятия, кроме как травить соседей. Лифта на четвертый этаж, к сожалению, нет – социальные дома роскошью не отличаются. У Макса уютнее, и вообще ей нравится этот старинный дом и все его обитатели.

Во вторую проведенную с Йенни ночь Макс узнал кое-какие детали из ее юности. Как он и предполагал, жизнь девушки складывалась непросто. Отцу ампутировали ногу, он рано ушел на пенсию и превратился в вечно хворого ворчуна. Мать работала в несколько смен и возвращалась домой совсем без сил. Поэтому она заставляла Йенни с сестрой с раннего возраста заниматься работой по дому. А если они не подчинялись, она ничтоже сумняшеся воспитывала девочек пощечинами. Жили они в небольшом городке в Одевальде. Йенни училась в реальном училище, и ей приходилось рано вставать, чтобы успеть на семичасовой автобус.

– С утра я уже чувствовала себя до смерти уставшей, в автобусе прислонялась к окну и ехала так до самого конца. Мне, десятилетней девочке, не с кем было поговорить, потому что у меня не было подруги, у которой я могла бы найти сочувствие. Со мной ехали только мальчишки, и за время пути они не по одному разу приклеивали мне на косички жвачку.

– А сестра? – спросил Макс.

– Она живет в Швайнфурте, вышла замуж и родила двойню.

Йенни тяжело вздохнула. Между ее детством и сегодняшним днем остался большой промежуток, о котором она, очевидно, не хотела говорить.

– Как это у тебя получается всегда быть в хорошем настроении? – спросил Макс.

– Работа доставляет мне большое удовольствие, – ответила Йенни. – Вообще-то, я хотела пойти в полицию, но, наверное, даже к лучшему, что из этой затеи ничего не вышло. Кто любит полицейских? Старики платят мне благодарностью и радуются, когда я к ним прихожу. Скажи, вот у тебя есть аттестат зрелости, ты мог бы пойти учиться. Ты серьезно говорил, что хочешь ухаживать за стариками? За это, правда, платят немного.

Макс пожал плечами. Он позаботился о бутылке шампанского, но больше пить его не тянуло. Йенни после двух бокалов красного в пиццерии тоже не была настроена на выпивку.

– Завтра мне нужно быть в форме, – пояснила она, намекнув заодно тем самым, что не сможет задержаться у него до утра.

И, по-видимому, поэтому она быстро разделась, а Макс еще раз вынужденно увидал вытатуированного у нее на спине сокола.

– Когда дедушка умрет, я наверняка кое-что унаследую. И тогда я оплачу твой визит к кожному врачу, или как там называются те, кто удаляют татуировки?

– Для удаления тату правильнее всего обращаться к дерматологам, я уже выясняла. Но мне потребуется минимум девять сеансов, каждый из которых обойдется больше чем в сто евро. Где я возьму столько денег?

Макс чуть было не поддался искушению взять тысячу евро из дедушкиных денег и сделать Йенни приятное. Но, с другой стороны, это выглядело бы так, будто он расплачивался за секс.

– Если я выиграю в лотерею, – произнес он, – то мы, когда поедем в Берлин, будем жить не у моей сестры, а в «Адлоне». Но первым делом я оплачу тебе новую спину. Она будет розовая, как у поросенка!

– Сам ты поросенок! – ответила она и завизжала как хрюшка.

Это было смешно. Потому что сегодня они сделали это по-другому.

Утром Макс был как шелковый. Он принес деду завтрак и глядел на старика сияющими от счастья глазами.

– Ты слышал? – спросил дедушка. Он показал на приемник, который Макс снова принес ему из подвала. – Один снова сказал «ни в коистей мере». Ужас!

– Но так все говорят, – возразил Макс и получил в ответ возмущенную отповедь деда, которая, впрочем, совсем не испортила его благодушного настроя.

Внук сообщил, что сегодня перегонит дедовскую машину торговцу металлоломом, а заодно прихватит пулемет. Но в награду за это они с Йенни в следующие выходные съездят в Берлин. И что он уверен: Мицци не станет возражать, если они к ней нагрянут.

Так и произошло:

– Давно пора, Макс, я уж боялась, что тебя совсем не интересует, как живет и кого любит твоя сестра…

– Кстати о том, что пора, – вставил Макс. – Думаешь, лучше ехать на машине?

Мицци посчитала это идиотизмом, так как в ее квартале негде приткнуть машину.

– С нетерпением жду, очень хочется взглянуть на твою подругу, – сказала сестра, – и обещаю, что не стану ее совращать.

– Забудь об этом, – парировал Макс, – мы и без того будем все время на ногах. Она деревенщина и балдеет от большого города.

– На том и порешим. Наконец-то в наш тихий мирок ворвется свежий воздух перемен! Пора тебе уже выбраться из захолустья.

Кобура с пистолетом нашлась быстро. Макс взял ее кончиками пальцев. Будучи убежденным пацифистом, он испытывал легкое отвращение к огнестрельному оружию, как другие люди – к змеям или паукам. Пистолет он передал дедушке, даже не открыв кобуру и не взглянув на него.

– Твои родители не должны об этом знать, – попросил старик. – Я хранил вальтер всю свою жизнь втайне от членов семьи, так пусть это тайной и останется.

А на будущее надо придумать, куда бы его перепрятать. В постели нельзя – ее каждый день убирает санитарка, в подушке – тоже не лучшее решение. И матрасы они время от времени сворачивают. Макс оглянулся вокруг в поисках идеи.

– Лучше всего – в ящиках для цветов. С тех пор как Мицци съехала, на балконе растут одни сорняки. Я выкопаю ямку, положу туда твое сокровище и присыплю землей. Там никто не станет искать.

– А если пойдет дождь?

Макс завернул кобуру в пластиковый пакет. Несмотря на то, что было очевидно: мужская игрушка давно уже не стреляла, старик успокоился, что пистолет будет храниться вне комнаты, – в конце концов, старик ни разу еще не выходил на балкон, и об этом все знали.

Харальд с Петрой обрадовались идее Макса в кои-то веки навестить сестру. О том, что с Максом поедет и Йенни, они не подозревали. Поскольку речь шла о выходных, то Петра даже предложила поухаживать эти дни за престарелым дедушкой. Реакция Харальда была не столь однозначной, и он на несколько секунд заколебался с ответом:

– Юрген вчера пригласил меня на рыбалку, он купил хижину в Шварцвальде на самом берегу какого-то озерца. Если погода не изменится, мы поедем. Прости, Петра, тебе придется удерживать позиции без посторонней помощи.

В глубине души Петра подумала, что это совсем неплохо. Во-первых, она сможет пригласить любовника домой, где есть большая супружеская кровать, поудобнее узкого производственного диванчика. И потом потихоньку сделать из него «друга дома». А со стариком она как-нибудь справится.

К несчастью, следующий день принес ей разочарование. Петра тщетно прождала «друга своего бюро» весь день – он не пришел, правда, чуть позже позвонил. По его словам, он был в отъезде, встречался с бывшими сокурсниками. Когда-то все они играли в ансамбле народной музыки. Вот и сейчас им захотелось попраздновать, вспомнить старое и стряхнуть пыль с волынки, гитары и флейты.

Ну а поскольку Петре жизненной энергии было не занимать, она быстро нашла положительную сторону и в возникшей ситуации. Ее недавний план по отправке на тот свет свекра с помощью подстроенного падения не удался. Но скоро старик целиком попадет в ее руки, кроме получаса утром и вечером, когда приходят санитарки. Скоро она опять натянет ниточки.

Чем больше она размышляла над этим методом, тем меньше он ей нравился. Что, если старик заметит нитки и сразу же догадается об их назначении? Нет, падение должно на сто процентов выглядеть как несчастный случай, никаких намеков на западню. И тут Петре неожиданно припомнилась лестничная клетка в родительском доме, где на перилах иногда вывешивали табличку с надписью «Осторожно! Только что натерта воском!».

В доме Кнобелей полы никогда не натирали. В обеих комнатах лежали ковры. Но ведь можно попробовать превратить коридор на верхнем этаже в скользкий каток. Вместо того, чтобы проваляться весь обеденный перерыв на диванчике в грустном одиночестве, Петра нашла в себе силы вскочить и побежать в супермаркет, чтобы закупить все необходимое для ужина и сверх того – большую упаковку желтой мастики для полов. Само собой, в пятницу надо свернуть широкую ковровую дорожку, чтобы увеличить скользящую поверхность.

После того как вечерняя санитарка выполнит свою работу, старик еще долго не уснет. Напившись воды, разумеется, без алкоголя, он скорее всего захочет в туалет, и такие самостоятельные походы в последнее время ему все чаще удавались. Если он останется в постели, тогда она расстелет дорожку на следующий день утром к приходу санитарки, а когда санитарка уйдет, она ее снова свернет. После санитарки старик на своих костылях обязательно появится в коридоре, где он разрабатывает мышцы ног. Если он при этом грохнется, она давно уже будет в своем книжном магазинчике. Лучшего алиби и не придумаешь.

После обеда Петра вступила в комнату свекра, лелея свои злодейские помыслы, поморщила нос от сигарного чада, но, однако, нашла в себе силы как можно дружелюбнее справиться о его самочувствии.

«Детки, милые козлятушки, ваша мать пришла…» – пропела она мысленно, ощутив в себе волка.

– Dea ex machina! – сказал в ответ старик. – Я только что подумал о тебе, но и не подозревал, что ты читаешь мысли. Тут такое дело… Я давно уже хотел тебя поблагодарить. И если ты спросишь меня, я отвечу: у вас мне по-настоящему хорошо. Макс готовит вкусную еду, Елена развлекает меня своими шуточками. Panem et circenses – хлеб и зрелища, чего еще можно желать!

– В выходные тебе придется обойтись без Макса, – сказала Петра. – Он собирается съездить к Мицци в Берлин. И я это только приветствую. Нам всем очень интересно, что он расскажет. Впрочем, и Харальд тоже уедет по своим делам. Но мы, надеюсь, поладим, да и санитарки будут приходить, как положено.

– Значит, я остаюсь единственным мужчиной в доме? – спросил старик, как показалось, с некоторой робостью.

– В Доссенхайме ты тоже жил один, – успокоила его Петра. – С чего ты вдруг так перепугался?

– Ну, как-никак вам угрожали… – пробормотал он еле слышно, чем рассердил Петру, которой не понравилось, что Макс – кто же еще? – посвящает старика во все семейные тайны.

В ответ она, правда, изобразила шутку:

– Под твоей защитой никто не отважится на меня напасть.

Макс находился в сильном возбуждении. Он часто летал в Австралию, но поездка по железной дороге в Берлин почему-то пугала его своей новизной. В Интернете он выбрал самый удобный маршрут с неизбежными пересадками и купил на вокзале два билета. На вокзал он прибежал с одним рюкзаком, поэтому ему не пришлось покупать парковочное место. Экспедиция выливалась в кругленькую сумму. К счастью, мать сунула ему две сотенные, чтобы он сходил с Мицци в ресторан. Йенни должна была присоединиться к нему на перроне, ей перед отъездом полагалось обслужить еще трех инвалидов.

Наконец они сели в поезд, следовавший до Франкфурта. Им посчастливилось найти пустое купе. Во Франкфурте предстояла пересадка в скоростной междугородный экспресс ICE, и Макс вновь испытал радость от того, что додумался заранее забронировать билеты. Йенни успела все же переодеться после работы. Она распустила свои длинные волосы и накрасилась, как показалось Максу, чуть более ярко, чем следовало. Наверное, у нее сложилось неправильное представление о столице. Насколько Макс был проинформирован, в кругу знакомых Мицци элегантные прикиды популярностью не пользовались.

– Моя сестра живет с подругой Ясмин, – стал вводить в курс дела свою спутницу Макс. – Отец не выносит эту женщину, поэтому Мицци приезжает к нам только на Рождество.

Йенни напряженно хихикнула. В отличие от Макса, она не боялась путешествий, зато сильно волновалась перед знакомством со столичной публикой. Как ее примут в студенческой компании? Новенькую красно-белую в полоску блузу в стиле мужской сорочки она считала своей лучшей вещью, но это дома, а в Берлине? Не покажется ли она им в ней провинциальной простушкой, а то и вовсе мещанкой? И Йенни отважно закатала рукава чуточку повыше.

Макс взял ее сильные руки в свои и глазами влюбленного стал разглядывать татуировку на предплечье.

– Эту надо оставить, – сказал он.

– Нет, – решительно воспротивилась Йенни. – С этой татуировкой он меня обманул! Бабочка и дракон мне понравились. В ответ на это Фалько сказал, что сделает мне на спине небольшую ласточку, и я ему поверила. А потом посмотрела в зеркало и увидела, что маленькая ласточка превратилась в огромного сокола.

Макс с трудом мог представить, как это можно не почувствовать, когда кто-то колет тебя иголкой по всей спине. Разве что Фалько каким-нибудь образом сделал Йенни бесчувственной к боли.

– Ты поэтому от него ушла?

– Ах, брось, если бы только это! Фалько вообще большой говнюк, каких свет не видал!

Харальд в эту пятницу после обеда тоже паковал дорожную сумку. В нее поместились туалетные принадлежности, клетчатая рубашка и спальный мешок. Жена вернулась с работы около шести. Он поцеловал ее в щеку на прощание и проворно убежал. С дня своего сорокалетия он ни разу не рыбачил, и сейчас в предвкушении радовался как ребенок.

Как только муж оказался за порогом, Петра принесла старику бутерброд и большой стакан яблочного сока с минеральной водой. Сунула в микроволновку пиццу для себя и устроилась перед телевизором. Примерно через час пришла незнакомая санитарка, которая по всем признакам неплохо ориентировалась в их доме. Петра едва дождалась, когда та уйдет, и сразу приступила к натирке полов.

Она еще ни разу в жизни не занималась этим делом. И где это видано, чтобы натирали дощатые полы? Или мастикой раньше натирали паркет в замках? Дорожки были свернуты в один миг, воск нанесен за пару минут, однако поверхность долго не приобретала необходимой гладкости. Петра терла и полировала, терла и полировала, пока не онемели руки и колени не перестали сгибаться. В конце концов она справилась, но окончательно выбилась из сил. Но как приятно было расслабиться в горячей ванне, наслаждаясь тем, что коварный замысел начал приобретать реальные очертания! Сегодня она была собой довольна.

В десять Петра уже лежала в постели и думала о своем друге, с которым она сейчас была бы не прочь провести время. Интересно, что сейчас делает муж? Наверное, завис в деревенской пивной, набил живот охотничьим шницелем с коричневым соусом и сейчас на пару с Юргеном дует одну кружку пива за другой. Ее малыш Макс, видимо, куда-нибудь отправился с сестрой, а может, даже и с Ясмин. Интересно, понравится ли ему берлинская ночная жизнь? Дискотеки его никогда особенно не привлекали. Мицци наверняка познакомит его с множеством девушек… Уставшая от дел и дум, Петра погрузилась в глубокий сон, и ей приснился пивной бар для лесбиянок, где ее старшая, по всей вероятности, проводила большую часть свободного времени.

Из крепкого сна Петру вырвал оглушительный грохот. В ужасе, ничего не понимая, она вскочила, и в тот миг же раздался страшный вопль, сменившийся жалобами и проклятьями. Потом все так же внезапно стихло, и в доме повисла гробовая тишина. Остолбенев от неожиданности, она постепенно начала соображать, что же произошло.

Ну надо же, с удовлетворением подумала она, в первую же ночь сработало. Но решила не сразу идти наводить порядок, а еще немного поприкидываться мертвецки спящей.