Утром в первое воскресенье Великого поста Марк-Антуана поднял с постели посыльный, передавший повеление Лаллемана срочно явиться в посольство.

Маски и прочие фиглярские фокусы исчезли с улиц и каналов Венеции, церковные колокола призывали утихомирившихся жителей на молитву. Солнце светило ярко и настойчиво, в воздухе чувствовалось наступление весны.

Помимо Лаллемана, в его кабинете находился человек среднего роста и непонятного возраста с мертвенно-бледным, худым и морщинистым лицом, которое напоминало лисью мордочку и не соответствовало гибкой и подвижной фигуре. Его худые жилистые ноги были обтянуты лосинами и обуты в черные высокие сапоги с отворотами, демонстрировавшими желтую подкладку. Он носил длинный редингот из грубого коричневого сукна с серебряными пуговицами и очень широкими лацканами. На голове его была коричневая конусообразная шляпа с прицепленной к ней трехцветной кокардой. Оружия при нем, на первый взгляд, не было.

Лаллеман, который, казалось, был в нелучшем настроении, представил его Марк-Антуану как гражданина Вийетара, доверенное лицо генерала Бонапарта.

Маленькие, глубоко посаженные проницательные глаза Вийетара испытующе осмотрели Марк-Антуана. Коротко кивнув, он проговорил резким и скрипучим голосом:

– Я слышал о вас, гражданин Лебель. Вы уже несколько месяцев в Венеции, однако особых результатов вашей деятельности не наблюдается.

Марк-Антуан ответил с такой же резкостью:

– Я выполняю указания Директории и отчитываюсь перед ней.

– Генерал Бонапарт считает необходимым дополнить их указания своими и по этой причине прислал меня сюда. Маленькому Капралу надоела медлительность. Наступило время активных действий.

– Если его намерения совпадают с намерениями Директории, мы приложим все силы к тому, чтобы осуществить их. Поскольку он счел необходимым прислать вас сюда, то, надо полагать, вы прибыли с каким-то дельным предложением.

Вийетар заметно растерялся, натолкнувшись на высокомерный отпор, подрывавший его авторитет. На лице Лаллемана, с которым прибывший тоже держался начальственно, промелькнула тень улыбки.

Доверенное лицо нахмурилось:

– Вы, гражданин Лебель, похоже, не понимаете, что меня прислали для сотрудничества с вами. С вами и с гражданином послом.

– Это другое дело. По вашему тону я понял, что вы собираетесь отдавать приказы. А это, как вы, надеюсь, понимаете, невозможно, пока Директория не освободила меня от моих обязанностей.

– Дорогой мой гражданин Лебель… – хотел было возразить Вийетар, но Марк-Антуан остановил его, протестующе выставив ладонь:

– Здесь, в Венеции, гражданин Вийетар, я известен под именем мистера Мелвилла, праздного англичанина.

– Да ладно! – отмахнулся Вийетар. – Теперь, когда мы собираемся прихлопнуть мыльный пузырь здешней олигархии, можно позволить себе скинуть маски.

– Я все же предпочел бы, чтобы вы сорвали с меня маску после того, как мыльный пузырь будет прихлопнут. Давайте перейдем к делу.

Как выяснилось, дело заключалось прежде всего в том, чтобы собрать и переправить Бонапарту схемы каналов между Венецией и материком, показывающие их глубину. Лаллеману пришлось признаться, что работа над схемами не завершена. После ареста и казни Терци и Сартони он отменил ее как слишком опасную.

– Вы полагаете, что воины Бонапарта могут переплыть каналы, как утки? – саркастически бросил Вийетар.

– Может быть, целесообразнее обсудить меры, которые следует предпринять, а не терять время на обмен колкостями? – холодно заметил Марк-Антуан. – Как вы сказали сами, гражданин Вийетар, время дорого.

– Я сказал, что слишком много времени упущено, – язвительно поправил его Вийетар. – Но разумеется, давайте подумаем, какие средства имеются в нашем распоряжении. Есть ли у вас на примете человек, способный выполнить эту работу? Да особых способностей для нее и не требуется.

– Да, вы правы, – согласился Лаллеман. – Но она связана с большим риском. В случае разоблачения это верная смерть.

– Значит, следует нанять человека, не представляющего ценности в других отношениях, – последовал циничный ответ.

– Естественно, я не стану привлекать к этому делу француза. И по счастливой случайности есть один венецианец, которого мы можем, я думаю, заставить работать на нас.

Он назвал Вендрамина и объяснил, как можно принудить его к сотрудничеству. Марк-Антуана охватило возбуждение.

– Вендрамин? – отозвался Вийетар. – Да-да, я слышал о нем. Один из проповедников франкофобии. – Похоже, приближенный Бонапарта был хорошо информирован. – Если бы вам удалось завербовать его, то это был бы забавный сюжет. Не будем терять времени. Где можно найти этого барнаботто?

Они нашли его в тот же вечер в гостиной виконтессы де Со – нашли отнюдь не случайно, поскольку она пригласила Вендрамина на ужин по указанию Лаллемана. Посол явился в Ка’ Гаццола в сопровождении Вийетара в девять часов, когда, по его расчетам, хозяйка с гостем уже должны были отужинать.

Его расчеты были верны, но виконтесса и Вендрамин еще сидели за столом. Вендрамин принял ее приглашение с большим удовольствием, поняв его как знак расположения, которое в последнее время проявляли по отношению к нему нечасто. Это его очень расстраивало, так как он все больше и больше нуждался в друзьях. Он надеялся, что виконтесса на этот раз будет щедрее, чем при их предыдущей встрече. И как раз пытался пробудить в ней сочувствие к его нуждам, когда так некстати объявили о приходе Лаллемана.

Виконтесса представила Лаллеману синьора Леонардо, и посол приветствовал его с обезоруживающей любезностью. Он, разумеется, слышал о месье Вендрамине от кузины Анны и давно мечтал познакомиться с ним. Приветствие Вийетара можно было бы считать не менее любезным, если бы на его свирепой физиономии не блуждала презрительная улыбка.

– Хотя я только что прибыл в Венецию, – сказал он, – имя месье Вендрамина мне тоже известно, как известно и то, что месье Вендрамин принадлежит к патрициям, играющим видную роль в государственных органах Светлейшей республики. Возможно, его нельзя назвать франкофилом, но мне нравятся энергичные люди, даже если они мои противники.

Вендрамин с неловкостью и досадой пробормотал пару ничего не значащих учтивых фраз. Надев для этого визита элегантный блестящий атласный сюртук в полоску двух разных оттенков синего цвета, он с отвращением взирал на невзрачный редингот, лосины и кое-как повязанный шейный платок, в которых этот несомненный якобинец бесцеремонно явился к знатной даме.

Лаллеман взял инициативу на себя. Он даже пододвинул стул Вийетару, поставил перед ним бокал и графин с мальвазией. Затем взял стул для себя и тоже подсел к столу.

– Хочу заметить, кузен Франсуа, что вы прибыли как нельзя кстати, – сказала виконтесса, одарив его чарующей улыбкой.

– Очевидно, это означает, что вы в чем-то нуждаетесь, – отозвался посол. – Миновали те времена, когда прекрасные дамы радовались моему приходу по какой-либо иной причине.

– Друг мой, вы к себе несправедливы.

– Другие тоже несправедливы ко мне. Но что же вам все-таки требуется?

– Не могли бы вы ссудить мне две-три сотни дукатов?

При этих словах Вендрамин воспрянул духом. Кажется, его раздражение в связи с этим неожиданным визитом было неоправданным.

Посол надул свои красные щеки и поднял брови:

– Ничего себе! Вы, Анна, говорите «две-три сотни», как будто между этими цифрами нет никакой разницы.

– А есть ли она, на самом деле? – Она положила свою длинную тонкую руку ослепительной белизны на его руку, обтянутую черным атласом. – Ну, Франсуа, будьте паинькой. Сойдемся на двухстах пятидесяти?

Лаллеман нахмурился:

– Вы, мне кажется, не сознаете, что это большая сумма. Для чего вам столько?

– Какая вам разница?

– Разница большая. Если я дам вам эти деньги, то буду иметь право знать, каким образом вы их потратите. Я ведь в некотором роде отвечаю за вас. – Он взглянул на Вендрамина, и его взгляд стал твердым. – Если вы, например, хотите добавить эти деньги или хотя бы их часть к той сумме, которую этот господин уже задолжал вам…

– Месье! – воскликнул Вендрамин. Лицо его стало пунцовым. Он хотел было встать, но опять опустился на стул, когда виконтесса воскликнула:

– Франсуа! Как вы можете? Вы злоупотребляете моим доверием.

Вийетар предпочитал оставаться пока в тени и потягивал вино.

– Что значит «злоупотребляю вашим доверием», дорогая? Неужели месье Вендрамин всерьез полагает, что, выделяя вам в течение нескольких месяцев денежные суммы, доходящие в общей сложности до шести или семи тысяч дукатов, я мог не поинтересоваться, куда они пошли? Это было бы странно для опекуна, вы не находите, месье Вендрамин?

К этому моменту лицо Вендрамина было уже бледным, он тяжело дышал.

– Вот не хватало! – воскликнул он. – Я и не подозревал… Это сугубо личное дело… – Он сердито повернулся к виконтессе. – Вы не говорили мне, Анна…

– Дорогой мой Леонардо, – прервала она его с умоляющей улыбкой на расстроенном лице, – не было никакого смысла попусту тревожить вас. Да и какое это имеет значение, в конце концов? – Она опять обратилась к Лаллеману: – Вы ставите бедного Леонардо в неловкое положение, да еще перед месье Вийетаром. Это не очень-то красиво. В наказание вы дадите мне эти двести пятьдесят дукатов завтра же утром.

Несмотря на беспокойство, Вендрамин украдкой внимательно следил за послом. Тот медленно покачал своей большой головой и медленно перевел взгляд на венецианца.

– Вы же понимаете, мессер, что сумма, которую вы задолжали виконтессе, очень большая. Я пренебрегу своей ответственностью перед ней, если позволю ей увеличить долг, не имея гарантий, что долг будет уплачен в определенный срок.

Виконтесса вспыхнула и раздраженно произнесла:

– Зачем вы мучаете его подобными словами? Я же говорила вам, что месье Вендрамин собирается заключить очень выгодный брак.

Лаллеман сделал вид, что забыл об этом:

– Ах, да-да, я помню. – Он улыбнулся и покачал головой. – Но намеченные браки иногда срываются. Что будет, если месье Вендрамин так и не вступит в этот брак? Ваши деньги пропадут. Как ваш кузен и в некотором роде опекун, я не могу допустить, чтобы вы потеряли такую большую сумму. Вы просто не можете позволить себе этого. Месье Вендрамин, я хочу, чтобы вы это поняли. – Тон посла стал предельно жестким.

Тут, усугубляя замешательство страдающего в молчании Вендрамина, в разговор вступил мрачный спутник Лаллемана:

– Нет никаких причин, мешающих погасить долг не откладывая.

– Что-что? – Лаллеман повернулся к Вийетару.

– Переведите сумму долга на счет Французской республики как деньги, уплаченные данному венецианскому господину из фонда секретной службы за услуги, которые будут им оказаны.

– А что? Это идея, – отозвался Лаллеман и в наступившей мертвой тишине посмотрел вопросительно на Вендрамина.

Тот ответил ему недоуменным взглядом:

– Я вас не понимаю.

– Да боже ты мой! – опять вмешался Вийетар. – Что тут понимать? Вы получили из фонда французской секретной службы аванс в шесть тысяч фунтов – или сколько там – за оказание определенных услуг. Наступило время оказать эти услуги.

– Какие услуги? – спросил Вендрамин.

Вийетар подался вперед:

– Какие именно, не имеет значения. Вы получите соответствующие инструкции. Так вы согласны на такой способ уплаты долга?

– Разумеется, нет! – в гневе вскричал венецианец. – Это что, ловушка? Анна! – Он крутанулся к виконтессе. – Вы подстроили мне ловушку?

– Если это и ловушка, – проскрипел Вийетар, – то вы сами подстроили ее себе.

Вендрамин оттолкнул назад стул и поднялся. В нем проснулось чувство собственного достоинства.

– Господа, – произнес он, – разрешите пожелать вам доброй ночи.

– Для вас эта ночь будет очень недоброй, если вы уйдете, – ухмыльнулся Вийетар. – Сядьте!

Вендрамин, выпрямившись, надменно посмотрел на француза:

– Что касается вас, месье, с такой наглостью посягающего на мою честь, делая это предложение, то я хотел бы знать, где один из моих друзей может найти вас.

Вийетар откинулся на стуле, поднял к нему худое, мертвенно-бледное лицо и, прищурившись, улыбнулся плотно сжатыми губами:

– Вот как? Вы заговорили о чести? Вы вымогаете у женщины большие суммы денег, которые можете отдать только в том случае, если женитесь на богатой невесте, то есть совершаете куда более бесчестный поступок. И после этого вы заикаетесь о посягательстве на вашу честь. До вас не доходит, что вы смешны?

С грубым ругательством Вендрамин схватил графин со стола. Но осуществить кровопролитное намерение ему помешала виконтесса, резво вскочившая на ноги и схватившая его за руку. Зазвенел упавший на пол бокал. Как эхо этого звука проскрипел голос Вийетара, который не шелохнулся:

– Сядьте!

Однако Вендрамин продолжал стоять, покачиваясь и задыхаясь. Виконтесса, все еще не отпускавшая его, бормотала: «Леонардо! Леонардо!» – неровным от волнения голосом. Отобрав у него графин, она поставила его на стол. Приступ ярости прошел, и он не стал противиться ей.

Вийетар, по прежнему откинувшись на стуле и слегка покачиваясь на нем, глядел на Вендрамина все так же презрительно.

– Садитесь, болван, и слушайте, – бросил он. – И ради бога, давайте говорить спокойно. В горячке дела не делаются. Подумайте, в каком вы положении. Вы получали деньги из фонда французской секретной службы. Вам выдавались чеки, выписанные на банк Виванти французским посольством, и вы их подписывали, подтверждая получение денег. Вы полагаете, что можете смошенничать и оставить в дураках французское правительство, отказавшись выполнить работу, за которую вам заплатили?

– Это неслыханно! – вскричал Вендрамин, побагровев. – Неслыханно! Вы сказали «смошенничать»? Это вы пытаетесь мошенничать. Самым наглым, вопиющим образом. Но вы не на того напали. Убирайтесь ко всем чертям со своими вероломными предложениями! Делайте что хотите, я говорю вам «нет». Нет, и будьте прокляты.

– Восхитительно и очень героично, – отозвался Вийетар. – Но я не привык, чтобы мне говорили «нет». Вы сказали «делайте что хотите». Вы не догадываетесь, что мы сделаем? Вы подумали, как вы будете опровергать вполне оправданные подозрения инквизиторов относительно цели, с какой вы получали деньги от французского посольства?

У Вендрамина было ощущение, что сердце его остановилось. Бунтарский дух, владевший им минуту назад, ослабевал. В его голубых глазах нарастал ужас.

– Боже! – проговорил он. – Боже милосердный! – Он проглотил комок в горле и постарался взять себя в руки. – Вы шантажируете меня этой ложью! Неужели вы действительно выдадите меня инквизиторам?

– Дело в том, что вы нужны нам, – рассудительно ответил ему Лаллеман. – Когда вам нужны были деньги, вы без зазрения совести брали их у моей кузины. Вас не интересовало, откуда они поступили и обойдется ли она без них. Почему же мы должны церемониться с вами?

– Вы пытаетесь выставить меня преступником, чтобы оправдать гнусность того, что вы делаете. Вы просто парочка подлецов, мерзких якобинских подлецов, а эта женщина была… вашей приманкой. О боже! В какую компанию я попал!

– В очень выгодную для вас компанию, – сказал Вийетар. – Ну а теперь пора платить по счетам.

– И ругань вам не поможет, – добавил Лаллеман. – В конечном счете то, что вы сделаете, не изменит судьбу Венеции. Если вы будете упорствовать и откажетесь, мы найдем кого-нибудь другого. Нам просто не хочется напрасно тратить государственные средства. Мы ведь заплатили вам вперед.

Вийетар нетерпеливо поерзал:

– Может, хватит болтовни? Мы сделали предложение месье Вендрамину. Если он настолько глуп, чтобы предпочесть Свинцовую тюрьму и удавку, пусть так и скажет, и покончим на этом.

Вендрамин вжался в спинку стула. Он от всей души проклинал тот день, когда познакомился с виконтессой, проклинал каждый дукат, взятый у нее. Этот мерзавец Мелвилл шантажировал его тем же, чтобы он отказался от справедливой мести, а теперь эту угрозу повторяют, понуждая его к предательству. Мозг Вендрамина работал очень четко – по сути, в этом отчаянном положении гораздо лучше, чем обычно. Подозрения в отношении Мелвилла, усыпленные этой коварной Далилой, вспыхнули с новой силой. Не могло быть простым совпадением то, что Мелвилл и эти откровенные французские шпионы пытались навязать ему свою волю одинаковым способом.

Эта мысль стала решающим фактором, который вывел его из состояния мучительной нерешительности. Глаза его сузились.

– А если бы я прислушался к вашим доводам… Если бы согласился сделать то, что вы хотите, где гарантия, что вы меня не обманете?

– Гарантия? – переспросил Вийетар, подняв брови.

– Как я могу быть уверен, что вы все равно не выдадите меня инквизиции?

– Мы даем вам слово, что этого не произойдет, – успокоил его Лаллеман.

Но Вендрамин, стремясь отвоевать все, что можно, покачал головой:

– В таком серьезном деле мне нужно что-то более существенное.

– Боюсь, никакой другой гарантии мы вам дать не можем.

– Вы могли бы отдать мне чеки, которые, по-вашему, служат доказательством моего так называемого долга.

Лаллеман хотел было возразить ему, но вдруг передумал. Он молчал, крутя в руках тонкую ножку бокала и глядя на него, пока Вийетар не выдержал и не вмешался:

– Почему бы и нет? Он в некотором смысле будет иметь право на них, если уплатит долг.

– Ну да, если уплатит… – задумчиво согласился посол. Затем, приняв решение, он произнес уже решительно: – Зайдите ко мне в посольство завтра до полудня, и мы обговорим условия.

– Вы хотите сказать, что согласны? – оживился Вендрамин.

– Я хочу сказать, что отвечу вам завтра утром.

– Без этой гарантии я ничего не буду для вас делать, – предупредил его Вендрамин.

– Ну-ну. Поговорим об этом завтра.

Когда Вендрамин ушел, Вийетар выразил недовольство в связи с промедлением, причины которого не понимал. Однако Лаллеман не стал ничего ему объяснять в присутствии виконтессы и, лишь оказавшись в гондоле, которая повезла их к церкви Мадонна делл’Орто, вывел наконец посланника Бонапарта из недоумения.

– Разумеется, причины у меня есть, но, вы же понимаете, я не мог излагать их в присутствии этого венецианца. Точно так же я не мог это сделать и после его ухода.

– Но почему? Ведь мадам виконтесса…

Лаллеман прервал его тоном мэтра, втолковывающего прописные истины дилетанту:

– Дорогой мой Вийетар, опыт управления обширной агентурной сетью научил меня никогда не допускать – разве что на то есть важные причины, – чтобы агенты знали друг друга. А в случае с Лебелем нужно соблюдать особую осторожность: никто из них не должен догадаться, кто он такой на самом деле. Решая вопрос с чеками, неизбежно пришлось бы раскрыть этот секрет. Поэтому я не хотел ничего обсуждать у виконтессы.

– Не вижу, что тут обсуждать. Этот затюканный барнаботто был уже готов согласиться, так что…

И опять Лаллеман прервал его:

– Имейте чуточку терпения, дорогой мой Вийетар. Я объясню вам, что надо обсудить. – Он рассказал о том, как Лебель, с целью обезопасить себя от нападения, пригрозил Вендрамину предать гласности факт получения им денег по этим самым чекам. – И если Лебелю будет причинен вред из-за моей неосторожности, дело обернется очень плохо. Я не хочу нести за это ответственность.

Вийетар, однако, не был удовлетворен объяснением:

– Если приказ Маленького Капрала не будет выполнен, дело обернется еще хуже. И я тоже не хочу нести ответственность. Пусть Лебель действует на свой страх и риск. Он, как мне представляется, вполне может постоять за себя.

– Но надо же мне посоветоваться с ним, прежде чем соглашаться на условие Вендрамина.

– Зачем?! – возмутился Вийетар. – А что, если он будет против? Неужели Бонапарт… Неужели Франция должна жертвовать чем-то ради того, чтобы гражданин Лебель не подвергался риску? «Salus populi suprema lex», – процитировал он.

– Все так. Но если Вендрамин по глупости заартачится, я ведь могу найти другого человека, правда?

– Когда? – рявкнул Вийетар.

– Да в ближайшее время. Надо будет только подумать над этим.

– А Итальянская армия будет ждать, пока вы размышляете? Святые угодники! Похоже, не зря меня послали в Венецию. Нет, – продолжил он твердо, – вам ничего другого не остается, это повелевает долг. Завтра вы согласитесь на условие Вендрамина. И забудете упомянуть об этом в разговоре с Лебелем или кем-либо еще. Надеюсь, все ясно?

– Ясно, ясно, – ответил Лаллеман, подавив раздражение, вызванное приказным тоном Бонапартова посланца. – Но пусть и вам будет ясно, что я сделаю это только после того, как буду убежден, что не могу иначе сломить сопротивление Вендрамина.

– Это допустимо, – согласился Вийетар. – Но это максимум того, что я могу позволить.