На следующий день Марк-Антуан зашел в кафе «Бертацци» на Пьяцце, одно из любимых мест венецианских патрициев, где его уже приветствовали как своего человека, и встретил там майора Санфермо. Чтобы заставить Марк-Антуана пожалеть о том, что он не присоединился накануне к их компании, майор похвастался тем, как весело они провели время в «Ла Беата». Танцевали до восхода солнца, а по пути домой их ждало еще одно развлечение. У моста Сан-Моизе они увидели «синьоров ночи», которые вытаскивали из канала какое-то тело.

– И как вы думаете, кто это был? – спросил Санфермо.

– Да этот громила, который сидел в одной ложе с Леонардо Вендрамином. Вы, кажется, сказали, что его зовут Оттолино.

Санфермо разинул рот:

– Откуда, черт побери, вы знаете?

– Все очень просто. Я сам его туда отправил.

Майор был так ошеломлен этим невозмутимым заявлением, что потерял дар речи. Затем в его глазах промелькнула искра понимания.

– Силы небесные! – гневно воскликнул он. – Вы хотите сказать, что на вас напали?

Марк-Антуан вкратце рассказал ему о ночном происшествии.

– Я пришел сюда, чтобы найти вас и посоветоваться, что мне теперь делать.

– Что делать? Да вы уже, по-моему, сделали все, что надо.

– Но «синьоры ночи» будут разыскивать убийцу.

– На их месте я бы радовался, что один уже нашелся. Негодяи типа Оттолино обычно так и кончают. «Все, взявшие меч…»

– Не забывайте, что один из них сбежал.

– Вы думаете, он поспешит явиться и дать показания? – усмехнулся Санфермо.

– Вендрамину тоже станет известно, кто убил Оттолино.

– А он, конечно, прямо сейчас пойдет в полицию докладывать, что послал этих двух бандитов убить вас? Дорогой мой Мелвилл, не тревожьтесь понапрасну. Это дело кончилось для вас, и кончилось благополучно. Чего стоит опасаться, так это коварных происков Вендрамина, – добавил майор, посерьезнев. – Негодяй так этого не оставит. Надо что-то придумать. А пока будьте настороже, особенно по ночам.

– Буду, не сомневайтесь, – ответил Марк-Антуан.

Именно с этой целью он отправился во французское посольство и, оторвав посла от работы, выгнал Жакоба из комнаты.

– В чем дело на этот раз? – проворчал Лаллеман.

– На мою жизнь покушались.

– Вот черт! – выругался Лаллеман. Но затем его широкое лицо расплылось в ухмылке. – А вы знаете, нам ведь скоро понадобится предлог, чтобы начать боевые действия. Что же может быть лучше, как не убийство полномочного представителя Камилла Лебеля?

– Весьма признателен вам, Лаллеман. Когда Бонапарту понадобится предлог, я предпочту обеспечить его, оставшись в живых. А в данный момент меня интересует, до каких пор вы будете тянуть с подкупом Леонардо Вендрамина.

Лаллеман усмотрел в этом упрек и стал оправдываться:

– Вы хотите сказать, что пора уже заткнуть ему рот и помешать вредить нам, пропагандируя вооруженный нейтралитет? Видите, я информирован о том, что происходит в Большом совете. Но вы не правы. Прошло то время, когда их вооруженный нейтралитет мог нас беспокоить. Наоборот, так нам легче будет найти предлог для вторжения.

Его проницательные глаза глядели на Марк-Антуана с вызовом. Но тот не стал возражать и, глядя на посла с подчеркнутым вниманием, ждал объяснений. Посол продолжил:

– Тут есть письма от Бонапарта. Вам надо ознакомиться с ними. Мантуя вот-вот капитулирует. Когда это произойдет, обстановка кардинально изменится.

Марк-Антуан пробежал глазами письма. Они были лаконичны и конкретны, как все послания Бонапарта.

– А как там с новой австрийской армией под командованием Альвинци? – спросил он.

– Вы же видите, что он пишет. В Венеции преувеличивают силы Альвинци. Бонапарт разделается с ним с такой же легкостью, с какой справился с Вурмзером до него и с Больё до Вурмзера. Единственное, что могло бы представлять для нас реальную угрозу, – это объединение вооружившейся Венеции с Австрией. Англичане мечтают об этом. Но в Венеции правит бесхребетный Манин, этого можно не опасаться. Так что пускай Вендрамин сколько угодно ратует за вооруженный нейтралитет, а сенат идет у него на поводу.

Марк-Антуан с горечью подумал о злой иронии судьбы: все усилия Вендрамина, делавшие его в глазах графа Пиццамано крупным политическим лидером и спасителем отечества, теперь приветствовались врагами Венеции, так как делали ее уязвимой.

Лаллеман прервал его размышления вопросом:

– Но вы говорили об угрозе вашей жизни. В чем там дело?

– Я рад, что это вас интересует. – Он рассказал послу о своей дуэли с Вендрамином и последовавшем за нею приключением прошлой ночью.

Лаллеман пришел в негодование, вызванное не только политическими мотивами. За прошедшее после инцидента с Терци время отношение посла к лже-Лебелю существенно потеплело.

– Что я, по-вашему, должен сделать? Как мне защитить вас?

– Ваше положение не позволяет вам мне помочь. Мне придется принять меры самостоятельно. – Отвечая на немой вопрос в глазах собеседника, он пояснил: – Я хочу одолжить у вас денег, чтобы связать руки Вендрамину.

Лаллеман сразу оценил его замысел.

– Хитро́, черт побери! Но тут можно нарваться на неприятности.

– Моя смерть будет для меня еще большей неприятностью. Проявите чуточку человеколюбия, Лаллеман.

– Дорогой мой! – Лаллеман вскочил на ноги. – Неужели вы думаете, что я настолько бессердечен? – Его тревога за судьбу старины Лебеля была вполне искренней, и он даже высказал предположение, что ему, возможно, лучше уехать из Венеции.

Марк-Антуан выразил негодование. Неужели Лаллеман полагает, что он способен бежать от опасности? А что касается его задач в Венеции, то он еще и не приступал к ним по-настоящему. Его черед придет, когда создастся критическое положение.

– И в любом случае, как я могу уехать, пока меня не отзовут? – Он взял свою треуголку, лежавшую на столе Лаллемана. – Я не вижу иного выхода, кроме того, о котором я сказал. И я сделаю это.

Гондола доставила его в район Сан-Феличе, где в особняке на одноименном канале проживал Вендрамин. Дома́ в Сан-Барнабо, отданные правительством в распоряжение представителей обедневших родов, ему не подходили. Он занимал второй этаж прекрасного дворца, живя роскошно, что было загадкой для тех, кто знал о его доходах.

Дверь открыл пожилой слуга в неприхотливой ливрее, с подозрением уставившийся на посетителя.

– Мессер Леонардо Вендрамин здесь проживает?

– Да. Что вам угодно? – спросил слуга на диалекте.

– Мне надо поговорить с ним.

По-прежнему загораживая вход, слуга обернулся и крикнул:

– Синьор Леонардо, тут какой-то человек спрашивает вас.

Открылась одна из внутренних дверей, и появился высокий человек в алом парчовом халате и шлепанцах, голова его была обмотана платком. Пустой правый рукав халата свободно свисал.

Он приблизился, вглядываясь в пришедшего. Когда он увидел, что это Марк-Антуан, лицо его побагровело.

– Что вам надо? Зачем вы сюда явились? – спросил он резко и гневно.

Марк-Антуан сделал шаг вперед и прижал дверь ногой, чтобы ее не захлопнули перед его носом.

– Мне надо поговорить с вами, Вендрамин. Это срочно и очень важно – для вас. – Он говорил тоном господина, обращающегося к нерадивому лакею, и придал своему лицу соответствующее выражение.

– Мы можем поговорить в каком-нибудь другом месте. Я не принимаю…

– Да, я понимаю. – Марк-Антуан посмотрел жестким взглядом на неприветливого слугу. – Но меня вы примете.

Секунду-другую Вендрамин стоял, глядя на него со злостью. Затем он сдался:

– Ну заходите, раз вы настаиваете. Пропустите его, Лу́ка.

Марк-Антуан вошел в коридор. Вендрамин указал левой рукой на дверь, из-за которой появился:

– Сюда, если не возражаете.

Довольно просторная гостиная не отличалась ни особым шиком, ни убожеством и была меблирована не без претензии. Одну из стен покрывали гобелены, мебель была отделана позолотой.

Вендрамин остался стоять спиной к закрытой двери. Марк-Антуан повернулся к нему, одной рукой в перчатке прижимая к себе шляпу, другой слегка опираясь на трость с золотым набалдашником.

– Вряд ли вы рады видеть меня, – проговорил он, пародируя учтивость.

– Что вам нужно, месье англичанин?

– Я хочу прежде всего сказать, что предпринятые вами шаги могли бы иметь для вас самые серьезные последствия, если бы я был не в состоянии нанести вам этот визит. Вы слышали, конечно, что сегодня утром вашего друга выловили из канала близ Сан-Моизе. Вы понимаете, каким образом он попал туда. Надеюсь, вы хоть в какой-то степени чувствуете свою ответственность за безвременную кончину этого бедняги.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Я хочу посоветовать вам, мессер Леонардо, в следующий раз посылать с подобным заданием четырех подручных. Двух, похоже, недостаточно.

– Обязательно так и сделаю, дорогой месье Мелвилл, – едко улыбнулся Вендрамин.

– Я вижу, мы понимаем друг друга.

– Я тоже хочу дать вам совет. Уезжайте из Венеции, пока вы в состоянии сделать это. Здешний воздух не очень полезен для слишком пронырливых иностранцев.

– Я тронут вашей заботой. Но со здоровьем у меня все в порядке, уверяю вас.

– Не исключено, что так будет недолго.

– Я все же рискну остаться. А ваше собственное здоровье вас не беспокоит? Вы не думали о том, как быстро может инквизиция вынести приговор и привести его в исполнение, если она узнает, что за последние полгода вы получили пять или шесть тысяч дукатов от французского посольства?

Вендрамин побелел и сделал шаг вперед:

– Что за ложь? Это гнусная ложь, слышите?

– Ну, если ложь, то вам, конечно, не о чем беспокоиться.

– Я не получил ни одного цехина во французском посольстве!

– В самом посольстве, может быть, и не получали. Но существуют чеки, выданные посольством, подписанные вами и оплаченные банком Виванти. Попробуйте объяснить инквизиторам, каким образом вы получили эти французские деньги. Как вы убедите их, что это не плата за то, в чем вас непременно заподозрят?

Вендрамин смотрел на него, дрожа и не в силах выговорить ни слова. Марк-Антуан продолжил таким же любезным тоном:

– Вас может постичь та же участь, что и Рокко Терци, который, кстати, был вашим другом. Он так же нуждался в деньгах, как и вы, и не мог – так же, как, скорее всего, не сможете и вы, – объяснить, откуда он взял средства, позволяющие ему жить на широкую ногу. Если вы не хотите, чтобы это с вами случилось, оставьте меня в покое. Когда вы уясните цель моего визита к вам, то, возможно, поймете, что разговор наш был не напрасен. Я не хочу покидать Венецию в ближайшее время. Я не хочу, чтобы моя жизнь постоянно находилась под угрозой. Я не хочу, чтобы меня повсюду сопровождал телохранитель для защиты от ваших подручных. Поэтому я принял меры предосторожности и устроил так, чтобы вы были заинтересованы в моем благополучии, – сказал Марк-Антуан с улыбкой, но затем тон его стал жестким. – Если со мной произойдет какой-нибудь несчастный случай, пусть даже он и не приведет к моей гибели, инквизиция тут же получит информацию, которая побудит их задать вам несколько неприятных вопросов. Надеюсь, вы меня понимаете?

Вендрамин обнажил свои крепкие зубы в циничной усмешке:

– Думаете, меня так легко запугать? Где доказательства?

– Не надейтесь, что чеки уничтожены. Они могут быть представлены по требованию инквизиции.

– Кем это, интересно?

– Ищите сами ответ на этот вопрос. Я вас предупредил и не смею больше задерживать.

Вендрамин машинально стер пот с верхней губы:

– Вы ничтожный трус, раз прячетесь за подобной ложью! Это вот так порядочные люди защищаются в Англии? Я клянусь Богом, что ни цехина из этих денег не было платой за предательство.

– Но поверят ли этому инквизиторы? Надо учитывать, какие мысли придут им в голову. А это не так уж трудно вообразить.

– Боже мой! Я думаю, вы знаете, что я говорю правду, и все равно угрожаете мне этим. Вы негодяй! Господи, это просто невероятно!

– Конечно, я мог бы по вашему примеру нанять людей, чтобы они убили вас. Но у меня другие методы. А теперь, если позволите, я оставлю вас.

Вендрамин рывком распахнул дверь:

– Я вас не задерживаю. Идите, идите!

Марк-Антуан неторопливо вышел.