4

Это был ужасный корабль. Потрепанный, давно отслуживший свой срок, с множеством не раз ремонтированных узлов, которые давно следовало заменить, но еще слишком прочный и дорогой, чтобы его можно было отправить на переплавку. Хозяевам было проще и дешевле немного модернизировать старый космический корабль, чем строить новый. По современным меркам его форма казалась неуклюжей, а двигатели – чрезмерно громоздкими. Эта гора металла, керамики и композитных материалов, эта летающая куча хлама, этот невесомый в космосе памятник прошедшим войнам упрямо прокладывал свой путь через таинственную среду, называемую гиперпространством. Корабль не предназначался для развлечений и отдыха, не для того летели и его пассажиры. Корабль носил имя «Сулако».

На этот раз на борту «Сулако» спали четырнадцать человек. Из них одиннадцать видели почти одни и те же сны – незамысловатые и прямолинейные, как курс корабля, который нес их через космическое пространство. Сны двух других были индивидуальными, а последнему для подавления регулярных ночных кошмаров постоянно вводили успокаивающие средства. Четырнадцать спящих и пятнадцатый член экипажа, который вообще не нуждался во сне. Для него сон был лишь абстракцией.

Помощник капитана Бишоп проверил показания приборов и включил регулирующие устройства. Долгое ожидание подошло к концу. По всему огромному военному кораблю прозвучал сигнал сирены. Ожили долго спавшие механизмы и машины, отключенные для экономии энергии. От долгого сна были разбужены и люди; крышки их капсул откинулись. Убедившись, что все его подопечные благополучно перенесли длительную спячку, Бишоп занялся выводом корабля на низкую стационарную орбиту вокруг Ахеронта.

Первой проснулась Рипли. Не потому, что она лучше переносила перемену состояния или больше привыкла к последствиям гиперсна, а просто оттого, что ее капсула была первой в ряду и открылась раньше других. Не вставая, она энергично помассировала руки, потом взялась за ноги. Напротив нее сидел Берк, а за ним лейтенант… как его? Ах да, Горман.

В других капсулах находился отряд десантников «Сулако»: восемь мужчин и три женщины. Это были люди особого склада. Они добровольно рисковали своей жизнью большую часть времени, которое проводили не во сне. Долгие периоды гиперсна чередовались у них с короткими, но до предела загруженными периодами бодрствования. Такие люди не слоняются по бульварам и не торчат в барах.

Рядовой первого класса Спанкмейер был командиром десантного челночного корабля. Вместе с пилотом капралом Ферро он отвечал за безопасную доставку своих товарищей на поверхность очередной планеты и за их возвращение – срочное, если возникала такая необходимость, – на борт «Сулако». Спанкмейер протирал глаза и зевал, никак не решаясь выбраться из капсулы.

– Я становлюсь слишком стар для таких игр, – проворчал он.

На это замечание никто не обратил внимания, потому что все знали (или по крайней мере слышали такие разговоры), что Спанкмейер поступил на военную службы, не достигнув призывного возраста. Когда дело доходило до высадки десанта на новую планету, никто не подшучивал ни над его возрастом, ни над его опытом.

Рядом со Спанкмейером из капсулы выкатился рядовой Дрейк. Он был чуть старше и намного безобразнее Спанкмейера. О Дрейке ходили разные слухи. По числу шрамов Дрейк не уступал «Сулако». У него были руки заправского одноглазого пирата, нос переломан столько раз, что за него уже не брались даже самые опытные хирурги-косметологи, а безобразный шрам растягивал рот в постоянную ухмылку. Шрам можно было убрать, но Дрейк не хотел. Он считал его единственной медалью, которую ему разрешалось носить не снимая. Постоянной деталью его туалета была маленькая потрепанная шапочка, которую ни одна живая душа не осмелилась бы назвать мало-мальски симпатичной.

Дрейк был оператором самонаводящегося орудия. Кроме того, он отлично владел любыми ружьями, пистолетами, гранатами, всеми видами холодного оружия и даже собственными зубами.

– За такую работу нам маловато платят, – недовольно проворчал он.

– Не знаю, как ты, а я с полным основанием могу просить прибавки, потому что проснувшись вижу твою рожу, – съязвила капрал Дитрих, которая была, безусловно, самой привлекательной в отряде… до тех пор, пока не открывала рот.

– Заткнись, – беззлобно отозвался Дрейк и повернулся к обитателю другой недавно открывшейся капсулы: – Эй, Хикс, ты выглядишь примерно так же, как я себя чувствую.

Хикс был старшим капралом, то есть вторым человеком в отраде после старшего сержанта Эйпона. Не отличаясь многословием, он всегда оказывался в нужный момент в самом опасном месте. Десантники относились к нему с уважением. О своих намерениях он обычно помалкивал, тогда как другие спешили поделиться мыслями. Но уж если Хикс что-то говорил, то к его словам стоило прислушаться.

Рипли встала, еще раз помассировала ноги, несколько раз согнула и разогнула колени, возвращая подвижность суставам. Она рассматривала десантников, проходивших мимо нее к своим шкафчикам. Среди этих поджарых и крепких ребят не было ни суперменов, ни культуристов с фантастически развитой мускулатурой. Вместе с тем Рипли подозревала, что даже на планете с удвоенной силой тяжести самый слабый из них сможет целый день бежать с полной выкладкой, на бегу принимать участие в боевых стычках, а потом всю ночь разбирать и чинить сложное компьютерное оборудование. У них хватает и физической силы, и ума, и неважно, что порой они предпочитают изъясняться на языке уличных хулиганов. Десантники – это элита современной армии. С ними Рипли чувствовала себя чуть безопасней – но только чуть.

Старший сержант Эйпон шел по центральному проходу между рядами капсул, на ходу обмениваясь двумя-тремя фразами с каждым из вновь воскресших солдат. Судя по его внешнему виду, он мог голыми руками разорвать грузовик средних размеров. Когда он подошел к капсуле техника, капрала Хадсона, тот пожаловался:

– Пол прямо-таки ледяной.

– Десять минут назад и ты был ледышкой. Сроду не видел такую кучу старых баб. Может, тебе подать шлепанцы, Хадсон?

Глядя прямо в глаза сержанту, капрал несколько раз моргнул.

– Будьте любезны, сэр. Я был бы вам очень признателен.

Ответ Хадсона был по достоинству оценен несколькими грубоватыми смешками. Эйпон улыбнулся про себя и продолжил прогулку, поторапливая подчиненных.

Пропуская десантников, Рипли отошла в сторону. Это был сплоченный отряд, единый боевой организм с одиннадцатью головами, и она не имела к нему никакого отношения. Несколько десантников, проходя мимо, кивнули ей, один-два человека на ходу сказали «Привет!». На большее она и не могла рассчитывать и потому в присутствии солдат решила не расслабляться.

Рядовая первого класса Васкес, проходя мимо, лишь обвела Рипли равнодушным взглядом. Даже роботы оказывали ей более теплый прием. Васкес, тоже оператор самонаводящегося орудия, не улыбнулась, не подмигнула. Черные волосы, еще более черные глаза, тонкие губы. При минимуме усилий она вполне могла бы стать очень привлекательной.

Для управления самонаводящимся орудием, нужен особый талант: уникальное сочетание физической силы, ума и молниеносной реакции. Рипли надеялась, что Васкес скажет ей хотя бы пару слов, но та прошла мимо, не раскрыв рта. Всякий десантник не казался джентльменом или дамой из высшего общества, но Дрейк и Васкес производили впечатление скорее грубиянов или даже хулиганов.

Когда Васкес приблизилась к шкафчику своего напарника, тот окликнул ее:

– Эй, Васкес, тебя случайно никогда по ошибке не принимали за мужчину?

– Нет. А тебя?

Дрейк протянул руку. Васкес хлопнула по ней, и пальцы Дрейка немедленно сомкнулись в железной хватке. Каждый старался продемонстрировать силу в этом бессловесном и довольно болезненном поединке. Все были рады пробуждению, возвращению к активной жизни.

В конце концов Васкес залепила Дрейку пощечину, и он отпустил ее руку. Они засмеялись. Как резвящиеся щенки, подумала Рипли. Наблюдая за ними, она отметила, что Дрейк сильнее, чем Васкес, зато та проворнее. Если придется спускаться на Ахеронт, то лучше всего идти между ними.

Бишоп бесшумно переходил от одного десантника к другому, помогая массировать непослушные после длительного сна мускулы и предлагая специальную жидкость, восстанавливающую мышечную активность. Пока что он напоминал скорее слугу, чем офицера космического флота. Он казался старше любого из десантников, а особенно Гормана. Когда Бишоп проходил мимо Рипли, ей в глаза бросилась татуировка на запястье его левой руки – алфавитно-цифровой код. Рипли вздрогнула, но промолчала.

– Эй! – крикнул рядовой Фрост кому-то, скрытому от взгляда Рипли. – Это ты взял мое полотенце?

Фрост был не старше Хадсона, но гораздо красивее. Во всяком случае так он сам утверждал, если находил слушателя, которому не жалко было тратить время на его болтовню. Когда дело доходило до хвастовства, силы этих двух молодых десантников были примерно равны, хотя Хадсон больше полагался на силу собственного голоса, а Фрост подыскивал наиболее убедительные, по его мнению, слова.

Проснувшийся одним из первых Спанкмейер продолжал жаловаться:

– Не знаю, как вам, а мне бы еще немного отдохнуть. Разве можно посылать нас отсюда прямо в пекло? Это нечестно. Нет, ребята, нам просто необходимо еще побыть на корабле.

– Ты три недели отдыхал, – негромко проворчал Хикс. – Хочешь всю жизнь бить баклуши?

– Я имею в виду настоящий отдых. Хочу дышать свободно, а не валяться замороженным трупом. Три недели в холодильнике – это не отдых.

– Правда, командир, как насчет отпуска? – поинтересовалась Дитрих.

– Вы же знаете, не я решаю такие вопросы, – ответил Эйпон и тут же повысил голос, заглушая ленивую перебранку: – Ладно, хватит попусту молоть языками. Первый сбор через пятнадцать минут. К тому времени все должны выглядеть по-человечески, и большинству из вас придется хотя бы прикинуться людьми. Кончайте валять дурака.

Одежду, которая была на десантниках во время гиперсна, они побросали в инсинератор. Проще ее сжечь, а на обратный путь выдать каждому по новому комплекту, чем пытаться отстирать шорты и майки, которые не снимали несколько недель. Мощная струя воды смывала пот и грязь, приятно успокаивала. Сквозь облака пара Васкес, Хадсон и Ферро смотрели, как вытирается Рипли. Ополаскивая волосы, Васкес поинтересовалась:

– А это что еще за новобранец?

– Говорят, она здесь что-то вроде консультанта. Я о ней почти ничего не знаю, – ответила малышка Ферро, вытирая мускулистый и плоский, как стальная плита, живот, и с нарочитой значительностью добавила: – Однажды она видела чужого. По крайней мере так говорят.

– О-о-о! – Хадсон состроил рожу. – Я поражен.

Из раздевалки на них прикрикнул Эйпон. Он уже растирал полотенцем плечи и спину. Эйпон был не менее сухощав и мускулист, чем те из десантников, которые родились на двадцать лет позже его.

– Поторапливайтесь, поторапливайтесь. Вы, лентяи, всю воду израсходуете и регенерационная установка перегреется, пока вы помоетесь. Вперед, время вышло. Успеете испачкаться быстрее, чем отмыться от старой грязи.

В столовой все разделились на две группы. Так получилось само собой, не пришлось никому шептать на ухо или класть возле столовых приборов карточки с именами. Эйпон и его отряд заняли большой стол, а Рипли, Горман, Берк и Бишоп – стол поменьше. В ожидании, когда корабельный автоповар приготовит яичницу с эрзац-беконом, тосты и жаркое, приправы и витаминные добавки, каждый потягивал свой любимый напиток.

Десантников можно было различать по одежде. Здесь не существовало двух совершенно одинаковых форменных костюмов. Причиной тому были совсем не специальные знаки отличия, а личные вкусы и пристрастия. «Сулако» – не казарма, а Ахеронт – не плац для парадов и торжественных маршей. Изредка Эйпон выговаривал кому-нибудь за особенно противоречащую уставу деталь одежды, вроде того случая, когда Кроу явился в бронежилете со сделанным по компьютерному трафарету портретом своей последний подружки на спине. Но большей частью сержант позволял десантникам украшать свою форму так, как им нравилось.

– Эй, командир, – не унимался Хадсон, – так что мы будем здесь делать?

– Действительно, – оторвался от чашки с чаем Фрост. – А то я получил приказ собраться за пять минут и даже не успел попрощаться с Мирной.

– С Мирной? – Рядовой Вержбовски поднял кустистые брови. – Мне казалось, что у тебя была Лейна?

Напрягая память, Фрост на секунду заколебался.

– Нет, с Лейной мы расстались месяца три назад. Или шесть.

– Это спасательная экспедиция, – объяснил Эйпон и, глотнув кофе, добавил: – Нам поручили спасти несколько хорошеньких дочек колонистов.

– Черт, значит, мне здесь делать нечего, – с деланным разочарованием протянула Ферро.

– Кто это сказал? – покосился на нее Хадсон.

В ответ Ферро запустила в него кусочком сахара.

Эйпон только слушал и смотрел. Он мог прикрикнуть на своих ребят, мог заставить их вести себя так, как предписывалось уставом, но он позволял им делать все, потому что знал: нет солдат лучше и надежнее, чем в его отряде. Если любой из них будет его прикрывать, Эйпон пойдет в бой, не оглядываясь и ни на секунду не задумываясь о том, что творится у него за спиной, будучи уверен, что, попытайся кто-то напасть на него сзади, он получит такой же отпор, как если бы у самого Эйпона были глаза на затылке. Пока же пусть развлекаются, пусть проклинают колониальную администрацию, десантные войска, Компанию, да и своего сержанта тоже. Наступит время, игра прекратится, и каждый будет занят только своим делом.

– Тупые колонисты, – проворчал Спанкмейер, рассматривая только что появившееся блюдо. После трех недель гиперсна он умирал от голода, но не настолько, чтобы удержаться от обычных для солдата комментариев по поводу обеда. – Интересно, что бы это значило?

– Яйца, болван, – ответила Ферро.

– Думаешь, я не знаю, как выглядит яичница? Я говорю вот про эту мокрую желтую дощечку на краю тарелки.

– Кажется, это кукурузный хлеб. – Вержбовски пальцем поковырял в своей тарелке и мечтательно добавил: – Эх, я бы не возражал, если бы мне предложили еще разок отведать того арктурианского пунтанга. Вот было время… Помните?

Справа от Вержбовски сидел капрал Хикс. Он на секунду оторвался от своей тарелки, потом снова опустил голову.

– Похоже, этот молодой лейтенант считает ниже своего достоинства сидеть за одним столом с такими ничтожествами, как мы. Целуется с этим типом из Компании.

Через голову капрала Вержбовски глянул на соседний стол, явно не заботясь о том, что кто-то может перехватить его взгляд.

– Ага.

– Наплевать, лишь бы знал свое дело, – сказал Кроу.

– Золотые слова, – заметил Фрост, ковыряясь вилкой в яичнице. – Скоро увидим.

Возможно, их беспокоила молодость Гормана, хотя он был старше доброй половины десантников. Но скорее всего их раздражал внешний вид лейтенанта: волосок к волоску (и это после нескольких недель гиперсна!), брюки идеально отглажены, ботинки блестят так, что в них можно смотреться. Уж слишком он чистенький!

Тем временем за другим столом Бишоп занял свободное место рядом с Рипли. Та демонстративно встала и пересела ближе к краю стола. Помощника капитана это задело.

– Сожалею, что вы так относитесь к андроидам, Рипли.

Рипли сделала вид, будто не слышит этих слов, повернулась к Берку и обвиняющим тоном сказала:

– Вы ни словом не обмолвились о том, что на борту корабля находится андроид! Почему вы скрыли это от меня? И не лгите, Картер. Я видела татуировку на его руке.

Берк явно был в замешательстве.

– Видите ли, – сказал он, – мне и в голову не пришло специально сообщать вам о нем. Не понимаю, почему вы так разнервничались. Уже много лет Компания вводит андроида в состав экипажа каждого космического корабля. Они не нуждаются в гиперсне, к тому же андроид обходится намного дешевле, чем еще один пилот, которому в противном случае пришлось бы управлять кораблем в прыжках от одной звезды к другой. К тому же они не склонны к психическим расстройствам после долгой работы в одиночестве. Не вижу в этом ничего особенного.

– Лично я предпочитаю термин «искусственный человек», – ненастойчиво вступил в разговор Бишоп. – А в чем дело? Возможно, я смогу чем-нибудь помочь.

– Не думаю, – ответил Берк, стирая с губ остатки яичницы. – В ее последнем рейсе андроид потерял управление, что привело к человеческим жертвам.

– Ужасно. Когда это случилось?

– Довольно давно, – ответил Берк, не вдаваясь в подробности, за что Рипли была ему благодарна.

– В таком случае, должно быть, вы имели дело с устаревшей моделью.

– Это была система Гипердин 120-А/2.

Бишоп откинулся на спинку стула и, повернувшись к Рипли, сказал примирительным тоном:

– Тогда понятно. Старые модели типа А/2 всегда отличались плохой управляемостью. Сейчас подобное исключено, потому что в нас имплантированы регуляторы поведения. Я не могу причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы ему был причинен вред со стороны. Регуляторы устанавливают на заводе одновременно с другими устройствами, обеспечивающими выполнение функций мозга. Подделать или перенастроить их невозможно. Так что, как видите, я совершенно безопасен. – Бишоп протянул Рипли тарелку с желтыми прямоугольничками. – Хотите еще кукурузного хлеба?

Резким движением Рипли выбила тарелку из рук андроида. Тарелка пролетела через всю столовую, ударилась о дальнюю стену, но не разбилась. Лишь желтые кусочки хлеба рассыпались по полу.

– Держитесь от меня подальше, Бишоп. Понятно? Даже близко ко мне не подходите.

Вержбовски молча наблюдал за сценой, потом пожал плечами и снова склонился над своей тарелкой.

– Ей тоже не нравится кукурузный хлеб, – коротко прокомментировал он.

Больше о выходке Рипли никто не сказал ни слова. Десантники покончили с завтраком и направились в специальную каюту, где рядами вдоль стен располагалось самое экзотическое вооружение. Несколько человек сдвинули стулья и организовали импровизированную игру в кости. Непросто стать вдруг азартным, если ты проспал три недели кряду, но играющие старались превзойти самих себя. Они лениво поднялись, когда вошли Горман и Берк, но мгновенно встали по стойке смирно, стоило только рявкнуть Эйпону.

– Становись!

Десантники выстроились в линейку, руки по швам, взгляды сосредоточены на сержанте, все внимание только к его командам.

Горман обвел взглядом строй. Сейчас люди казались даже более неподвижными – если это вообще возможно, – чем в гиперсне. Горман немного помедлил, потом отдал команду:

– Вольно!

Десантники расслабили мышцы, и линейка потеряла свою идеальную прямизну.

– Сожалею, что у нас не было времени проинструктировать вас перед отправкой со станции Гейтуэй, но…

– Разрешите, сэр?.. – перебил его Хадсон.

Горман раздраженно взглянул на капрала. Не мог подождать, влез со своим вопросом, не дав закончить первую фразу. Нельзя сказать, что лейтенант рассчитывал на что-то другое. Его предупреждали, что этой банде пальца в рот не клади.

– Слушаю. В чем дело, Хикс?

Любитель задавать вопросы кивнул на соседа.

– Меня зовут Хадсон, сэр. Хикс – это он.

– Что вы хотели спросить?

– Сэр, уже известно место, где мы будем драться или это опять будет ловля блох?

– Если бы вы, Хадсон, подождали еще хотя бы минуту, то могли бы получить ответы на некоторые из ваших вопросов. Я понимаю ваше нетерпение и стремление поскорее ознакомиться с обстановкой. К сожалению, объяснять мне почти нечего. Точно нам известно лишь то, что с колонией до сих пор нет никакой связи. Помощник капитана Бишоп пытался связаться с Хадли, как только «Сулако» оказался в зоне слышимости Ахеронта. Он не получил ответа. Проверка орбитального ретранслятора дальней космической связи показала, что он в порядке. Следовательно, причиной молчания колонистов является не ретранслятор. Истинной причины мы пока не знаем.

– У вас есть предположения? – спросил Кроу.

– Не исключено, запомните, всего лишь не исключена такая возможность, что в отсутствии связи повинен ксеноморф.

– Ксено… кто-о-о? – недоуменно протянул Вержбовски.

К нему наклонился Хикс и шепотом пояснил:

– Значит, охота на блох, – потом, повысив голос, обратился к лейтенанту: – Ну, и что это за звери, если они здесь есть?

Горман кивнул Рипли. Она шагнула вперед.

На нее смотрели одиннадцать пар глаз, смотрели тревожно, внимательно и не без любопытства. Они оценивали Рипли, пока не решаясь отнести ее ни к компании Берка и Гормана, ни к своей. Десантники не знали Рипли и поэтому не испытывали к ней ни симпатий, ни антипатий.

Ну и хорошо, подумала Рипли. Пусть будет так. Она положила на стол пачку дискет.

– Все, что я знаю об этих тварях, я записала. Здесь несколько копий моих записей. Вы можете прочесть их в своих каютах.

– Я медленно читаю, – слегка улыбнувшись, сказал Эйпон. – Лучше расскажите нам сами.

– Правда, введите нас в курс дела, – поддержал его Спанкмейер.

Удобно устроившись среди огнеметов и детонаторов, он прислонился спиной к ящикам со взрывчаткой, которой вполне хватило бы, чтобы поднять на воздух небольшой отель.

– Хорошо. Прежде всего вам необходимо знать жизненный цикл чужого организма. Он существует в двух разных формах, внешне совершенно непохожих друг на друга. Первая форма появляется из споры, из большого яйца, и прикрепляется к жертве. Потом она вводит в жертву эмбрион, отцепляется и отмирает. По сути дела, это всего лишь подвижный орган воспроизведения. Затем…

– Хикс, это прямо о тебе, – поддел Хадсон старшего приятеля, который ответил ему лишь своей обычной спокойной улыбкой.

Рипли не видела в этом ничего смешного. Нет оснований для веселья, если речь идет о чужой твари. Потом она поняла. Десантники не были уверены, что предмет ее рассказа существует не только в ее воображении. Ей придется запастись терпением, а это будет нелегко.

– Эмбрион второй формы несколько часов живет в теле жертвы и созревает. Потом он, – Рипли прокашлялась, вдруг почувствовав необычную сухость в горле, – вырывается наружу. Линяет. Быстро растет. Стремительно превращается из одной промежуточной формы в другую, и, наконец, появляется взрослая особь, которая внешне похожа на…

На этот раз Рипли прервала Васкес:

– Все это очень интересно, но я хотела бы знать только одно.

– Что именно?

– Где они? – Васкес пальцем показала куда-то между Рипли и дверью, потом подняла ладонь и сдула с нее воображаемую тварь.

Товарищи приветствовали находчивость Васкес одобрительными возгласами и смешками.

– Ну, Васкес, ну дает! – восхищенно сказал Дрейк.

Как всегда, он был в восторге от злого языка своей напарницы. Не зря ее прозвали террористкой.

Рипли только коротко кивнула.

– Они где угодно. И в любое время.

Хадсон, небрежно поигрывая оружием с длинным и тонким стволом, откинулся на спинку стула и заметил:

– Кто-то сказал «чужой», а Васкес подумала, что речь идет о незаконно проживающих иностранцах, вот и записалась в десантники.

– Пошел ты… – Васкес погрозила технику кулаком.

Хадсон ответил словами Рипли, стараясь воспроизвести даже ее интонацию:

– В любое время. И где вам будет угодно.

Тон Рипли стал холодным, как обшивка «Сулако».

– Мистер Хадсон, я не мешаю вашей беседе? Я знаю, большинство из вас думает, что они отправляются на очередную полицейскую операцию. Смею вас заверить, что вам предстоит нечто более опасное. Я видела эту тварь. Я знаю, на что она способна. Если вы столкнетесь с ней, могу поручиться, вам будет совсем не смешно.

Ухмылявшийся Хадсон замолчал. Рипли переключилась на Васкес.

– Надеюсь, что операция пройдет так легко и безболезненно, как вы предполагаете, рядовая Васкес. Я действительно очень надеюсь на это.

Их взгляды встретились. Ни одна не хотела первой отвести глаза. Бессловесный поединок прервал Берк, который встал между Рипли и Васкес и обратился ко всем десантникам:

– Думаю, для вводного сообщения этого вполне достаточно. Теперь я предлагаю вам уделить некоторое время изучению дискет, которые столь любезно подготовила для нас миссис Рипли. В них вы найдете кое-какие другие полезные сведения, а также несколько детальных рисунков, выполненных современным компьютером на основе ее описаний. Уверен, вы обнаружите много интересного. Обещаю, что дискеты не оставят вас равнодушными.

Берк уступил место Горману. Лейтенант старался говорить коротко, как и следовало настоящему командиру десантников, хотя на их командира он совсем не был похож.

– Благодарю вас, миссис Рипли, благодарю вас, мистер Берк, – сказал он и оглядел равнодушные лица солдат. – Есть вопросы?

Из-за спин десантников лениво и небрежно поднялась чья-то рука, и Горман покорно вздохнул.

– Слушаю вас, Хадсон.

Техник внимательно изучал свои ногти.

– Как мне выписаться из этой банды?

Горман бросил на Хадсона хмурый взгляд, но на этот раз благоразумно промолчал, чтобы не сказать первое, что пришло ему в голову. Он еще раз поблагодарил Рипли, и та с облегчением села.

– Хорошо. Операция должна пройти гладко и без потерь. Все данные, в том числе тактические, должны быть усвоены в полном объеме к восьми тридцати.

Среди десантников послышались жалобные стоны, но всерьез никто не протестовал. Примерно этого они и ждали.

– Далее. На погрузку вооружения, разборку, проверку личного оружия и на подготовку десантного челночного корабля даю семь часов. Все должны быть полностью экипированы к указанному сроку. Давайте нанесем один решительный удар. Вы отдыхали три недели.