5
Некоторое время спустя Клеменз показал Рипли конференц-зал, обращая внимание на те несуразности, которые, по его мнению, могли ее заинтересовать. В огромном зале кроме них и заключенного Мартина, который не спеша подметал
пол, не было никого. Клеменз и Рипли сели.
— Что вы знаете об истории этого комплекса?
— Только то, что рассказали мне вы и Эндрюз. Кое-что я слышала от заключенных.
— Да, я видел, как вы разговаривали с Диллоном. — Из металлической фляжки Клеменз налил себе немного виски, зачем-то посмотрел на потолок, неясно вырисовывавшийся высоко над четвертым ярусом. — С точки зрения психолога это довольно любопытное явление. Лет пять назад Диллон и все остальные вдруг стали исповедовать своеобразную религию.
— Что за религия?
Клеменз отпил глоток.
— Точно не знаю. Трудно сформулировать. Какой-то новый вариант древнего апокалиптического христианского фундаментализма. Что-то в этом роде.
— Гм-м-м.
— Вот именно. История этого дела такова. Когда Компания объявила о консервации комплекса, Диллон и все новообращенные выразили желание остаться. Компания умеет видеть свою выгоду. Им поручили присматривать за оставленным имуществом и вместе с двумя надзирателями и фельдшером оставили на Фиорине. — Клеменз жестом обвел пустой зал. — Так мы здесь и оказались. Не самый плохой вариант. Нас никто не проверяет, нам никто на досаждает. Проходящие мимо Фиорины космические транспорты регулярно поставляют сюда самое необходимое. Нам позволено пользоваться всем, что найдем на планете. К тому же Компания выплачивает минимальную зарплату — ставку сторожа — в течение всего срока, а это куда больше, чем заключенный может заработать на Земле.
В нашем распоряжении видеофильмы и библиотека, да еще и собственная религия. Продуктов больше чем достаточно, хотя пища разнообразием не отличается. Вода сносная. Если регулярно бриться, то вши не очень досаждают. Опасных для человека местных форм жизни немного, да и внутрь комплекса они не могут проникнуть. Если бы не климат, тут было бы почти приятно.
Рипли рассеянно отпила глоток виски.
— Ну а вы сами? Как вас угораздило занять столь высокий пост?
Клеменз повертел в руках стаканчик.
— Понимаю, вам трудно в это поверить, но мое сегодняшнее положение в сущности меня вполне устраивает. Мне нравится быть одному. Мне нравится, когда на меня никто не обращает внимания. Фиори-на — идеальное место для того, кто любит одиночество. Я сам распоряжаюсь своим временем, пока кто-то не заболеет или не получит травму, а это случается гораздо реже, чем можно было бы предположить. Я могу читать, смотреть фильмы, разгуливать по комплексу или закрыться в своей комнате и хохотать до упаду. — Он обезоруживающе улыбнулся. — Это намного лучше, чем постоянно ощущать взгляд садиста-надзирателя или круглые сутки принимать хныкающих заключенных. — Клеменз кивком показал на голову Рипли. — Как вам нравится новая прическа?
Рипли осторожно провела ладонью по голому черепу.
— Странное ощущение. Кажется, будто волосы еще на месте, а протянешь руку — ничего нет.
Клеменз понимающе кивнул.
— После ампутации ноги человеку тоже кажется, что он все еще ее чувствует. Человеческий организм — забавная машина, а разум — в тысячу раз забавнее.
Клеменз осушил свой стаканчик и заглянул Рипли в глаза.
— Ну а теперь, после того как я ради вас рисковал испортить свои и без того не идеальные отношения с нашим добрым начальником и поведал вам довольно банальную историю Фурии-361, не объясните ли мне, что вы искали в трупе девочки? И почему было необходимо кремировать тела?
Рипли открыла было рот, но Клеменз протестующе поднял руку:
— И пожалуйста, не повторяйте этой чепухи насчет противных вирусов. Эндрюз был прав. Если тела заморожены, любые вирусы не страшны. Но вам этого показалось недостаточно. Интересно, почему?
Рипли кивнула, отставила стаканчик и повернулась к Клемензу.
— Хорошо. Но прежде я хотела бы кое-что уточнить.
Клеменз недоуменно поднял брови:
— Что именно?
— Я вам нравлюсь?
Клеменз прищурился. Он размышлял над ответом и вдруг неожиданно для самого себя, как бы со стороны, услышал собственный голос. Впечатление было такое, будто его губы и язык решили функционировать независимо от мозга. К своему удивлению, он обнаружил, что это не так уж и плохо.
— В каком смысле?
— В том самом.
Оказалось, что Вселенная все еще полна чудес, хотя неизменно облачное небо Фиорины и пыталось их скрыть.
— Вы довольно прямолинейны. Такими вопросами можно привести в немалое замешательство человека, склонного, как я уже говорил, к одиночеству.
— Прошу прощения. Но я по-другому не умею. Слишком долго была оторвана от Земли.
— Понимаю. Я тоже, — пробормотал Клеменз.
— У меня нет времени на то, чтобы ходить вокруг да около. У меня никогда нет времени ни на что, кроме самого важного. Мне пришлось этому научиться.
Клеменз наполнил оба стаканчика, поднял свой, покрутил его и принялся внимательно изучать крохотный водоворот, но тот так и не подсказал ему ответа.
* * *
Каждая лопасть вентилятора была в два человеческих роста. Такие гигантские вентиляторы пришлось устанавливать, чтобы засасывать пыльный воздух с поверхности Фиорины, фильтровать, очищать и дезинфицировать его и лишь после этого подавать в шахты, производственные и жилые помещения. Но и эта система воздухоочистки оказалась несовершенной, потому что атмосфера Фиорины была слишком грязной.
Всего на комплексе было десять вентиляторов, по одному на каждую шахту. Из них восемь стояли, а два работали в половину мощности, нагнетая очищенный воздух в западный сектор комплекса.
Нос и рот Мерфи закрывал респиратор, и тем не менее, не отрываясь от работы, он умудрялся напевать. Дышать неочищенным воздухом Фиорины без респиратора было невозможно. Стенки воздуховода вблизи вентилятора постоянно покрывались толстым слоем угольной пыли. Мерфи очищал воздуховод лазерной горелкой, провожая глазами куски слежавшейся пыли, которые поток воздуха вырывал у него из-под ног и уносил к фильтрам. Это была не лучшая работа, но и не самая плохая. Мерфи не спешил и делал свое дело на совесть. Не потому, что он придавал ему очень большое значение или боялся, как бы с минуты на минуту не нагрянули инспекторы Компании, а лишь по той причине, что, как только он разделается с этой работой, ему непременно дадут другую. Выгоднее было идеально вылизать стенки этого воздуховода и потратить здесь по возможности больше времени.
Мерфи фальшивил, но пел с чувством.
Вдруг он замолчал. Слева от него, в небольшой нише, скопилось особенно много всякой дряни. В этих проклятых нишах всегда застревали большие обломки, И как только им удается пролетать мимо фильтров, которые стоят на поверхности? Мерфи опустился на колени и ручкой швабры попытался выковырять обломок. Тот поддался на удивление легко, совсем не как глыба грязного угля.
Находка оказалась чем-то вроде тряпки. Поначалу Мерфи принял ее за старое обмундирование шахтера или заключенного, но, вытащив находку на свет, увидел перед собой шкуру какого-то животного, темную и блестящую, больше похожую на металлическую фольгу, чем на кожу. Забавная штучка.
Мерфи разложил находку на полу. Шкура оказалась большой, в нее могли бы завернуться два человека или теленок. Что за чертовщина?
Потом он догадался. На Фиорине было два-три вида крупных животных — жалких, вечно облепленных грязью существ со слаборазвитой нервной системой и замедленной реакцией. Наверно, такое существо случайно свалилось в воздухозаборное устройство, а выбраться не сумело и сдохло от голода. По лестнице это несчастное животное подняться не могло, а с другой стороны путь ему преграждал ревущий вентилятор. Мерфи пнул шкуру ногой. Только эта иссохшая оболочка и осталась от незадачливого гостя. Наверно, шкура провалялась здесь незамеченной черт знает сколько времени.
Только вот она казалась на удивление свежей. Не верилось, чтобы в ней годами усыхала плоть. Ну конечно, напомнил себе Мерфи, это дело насекомых. Крохотные хищники быстро сожрут любую попавшуюся им живность. Интересно. Он не знал, что насекомые жрут и кости.
А может, костей и не было? Может, это было… как их называют? Ну да, беспозвоночные. В общем, животное без костей. Такие на Фиорине водятся или нет? Надо бы посмотреть, а еще лучше спросить у
Клеменза, тот все знает. Обязательно надо отнести шкуру в лазарет. Может, он сделал открытие, нашел шкуру неизвестного науке животного. Для характеристики это было бы неплохо.
Шкура-шкурой, а работа-то стоит.
Мерфи снова взялся за лазерную горелку и очистил от угольной пыли тот участок стенки, где воздуховод поворачивался направо. Только тогда он услышал необычный звук. Мерфи нахмурился, выключил инструмент, поставил его на предохранитель и осмотрелся. Он уже почти было решил, что ему послышалось, как до него снова донеслось что-то вроде бульканья.
В нескольких метрах от того места, где работал Мерфи, в воздуховоде располагалась большая ниша, когда-то ее использовали в качестве кладовой для инструментов и запасных частей. Теперь она должна быть пустой: запасные части нынче хранятся в другом месте, а инструменты при отъезде забрал с собой обслуживающий персонал. Но чем ближе к нише подкрадывался Мерфи, тем отчетливей и громче становились булькающие звуки.
Чтобы заглянуть в нишу, пришлось нагнуться. Та освещалась лишь отраженным от стенок воздуховода светом, и Мерфи пожалел, что не захватил с собой фонарь или свечу. В темной нише шевелилось какое-то огромное существо. Может, это оно и скинуло свою шкуру? Если это так и если ему удастся живьем поймать таинственного незнакомца, то он наверняка получит официальную благодарность Компании. Не исключено, что за неожиданный вклад в фиоринскую биологию ему даже на пару месяцев скостят срок.
Глаза Мерфи уже привыкли к полумраку. Теперь он видел существо более отчетливо, различал голову и шею. Существо тоже учуяло человека и повернулось к нему.
Мерфи застыл, не в состоянии сделать ни шага. Его глаза округлились.
Вдруг из пасти бесформенного чудовища вырвалась узкая и мощная струя жидкости. Она попала прямо в лицо парализованному страхом Мерфи. Едкая жидкость задымилась и зашипела, разъедая живую человеческую плоть. Мерфи отшатнулся, с диким воплем схватившись руками за быстро расползающееся лицо.
Дым пробивался между пальцами. Мерфи заметался, наткнулся на одну стенку воздуховода, потом на другую. От невыносимой боли он потерял всякое представление о том, где находится, что должен делать и куда нужно бежать. Он не мог думать ни о чем кроме боли и совершенно забыл о вентиляторе.
В конце концов Мерфи наткнулся на огромные лопасти, и те, словно гигантская мясорубка, моментально перемололи его, разметав по стенкам воздуховода, по корпусу вентилятора бесформенные окровавленные куски. Если бы череп Мерфи не застрял между лопастью и корпусом вентилятора, то прошло бы немало времени, прежде чем товарищи нашли его. Лопасти замерли. Тотчас автоматически включился другой вентилятор, установленный на том же воздуховоде чуть ниже первого.
В штреке снова воцарилась тишина, которую нарушало лишь почти неслышное то ли шипение, то ли бульканье, то ли мяуканье, доносившееся из далекой ниши. Но эти звуки уже никто не мог услышать.
* * *
По сравнению с жильем других заключенных комната Клеменза была роскошной. Положение единственного медика на планете позволяло ему расположиться не только более просторно, но и с комфортом, недоступным большинству жителей Фиорины. Впрочем, и комнату Клеменза можно было назвать лишь относительно комфортной. На Земле, даже в самом затерянном уголке планеты, никто не согласился бы жить в таком закутке.
Клеменз был благодарен судьбе настолько, насколько это было возможно в его положении. Надо сказать, что с недавних пор это положение резко изменилось к лучшему.
На койке, укрывшись простыней и закрыв глаза, лежала Рипли. В другом углу комнаты, возле встроенного в стену шкафчика, Клеменз, дымя сигаретой, наливал из бидона в стакан темную жидкость. Рипли впервые видела его без форменной шапочки. На его бритом затылке отчетливо проступал кодовый номер заключенного.
Клеменз обернулся и, заметив пристальный взгляд Рипли, жестом показал на бидон.
— Прошу прощения, что не предлагаю выпить. Тебе пока нельзя.
Рипли покосилась на стакан.
— Что там на этот раз?
— Ты удивишься, если я скажу.
— Не сомневаюсь, — улыбнулась Рипли. — Ты меня уже удивил.
— Благодарю, — сказал Клеменз и поднял стакан, оценивая прозрачность напитка на свет. — Видишь ли, Компания оставила лишь самое простое медицинское оборудование, но и его можно выгодно использовать. Поскольку мы не всегда можем полагаться на своевременную доставку, кое-какие лекарственные препараты мне приходится синтезировать самому. Все остальное — дело техники. Совсем нетрудно немного изменить программу синтезатора так, чтобы вместо спирта для растирания получилось нечто значительно более вкусное. — Он с довольным видом отпил глоток. — Своего рода хобби, не только полезное, но и приятное.
— Эндрюз знает? — спросила Рипли.
— Не думаю. Во всяком случае я ему не говорил. Если бы знал, наверняка давно бы прикрыл мою лавочку, мотивируя тем, что это плохо отразится на моральном состоянии заключенных. С этим трудно не согласиться. Но пока он пребывает в неведении, я продолжаю свои несложные химические эксперименты и с удовольствием использую стимулирующий эффект продуктов этих экспериментов для удовлетворения своих скромных личных потребностей. — Клеменз снова наполнил стакан. — Не бойся. Я тебе немного оставлю. На будущее.
— С твоей стороны это очень любезно.
— Пустяки. Когда я учился в школе, синтетическая химия и биотехнология были моими любимыми предметами. — Клеменз с минуту помолчал. — Раз уж речь зашла о любезности, то я, конечно, очень тронут, но вместе с тем не могу не отметить, что ты предпочитаешь отделываться словами благодарности вместо того, чтобы прямо ответить на кое-какие из моих вопросов. Надо признать, у тебя это получается очень ловко. Ради Бога, не подумай, что я в претензии. Ни в коей мере. Но проклятая мысль никак не дает мне покоя.
Клеменз по-прежнему держал в руке стакан, а Рипли не сводила с него взгляда.
— Ты начинаешь портить мне настроение.
— Это совсем не входило в мои планы. Но я все же какой-никакой медик, и у меня есть определенные обязанности. Честно говоря, чем упорнее ты уклоняешься от ответа, тем больше разжигаешь мое любопытство. Что ты искала в трупе девочки? Почему ты так настаивала на кремации?
— Понятно. Ты полагаешь, раз я лежу в твоей постели, то обязана дать тебе ответ.
— Бели ты хочешь вывести меня из себя, — терпеливо ответил Клеменз, — то из этого тоже ничего не выйдет. Ты должна мне ответить, но лишь потому, что я, как медик, обязан найти ответ на тревожащий меня вопрос, и еще потому, что я рисковал головой, добиваясь выполнения твоих сумасбродных пожеланий. А то, что ты лежишь в моей постели, к этому не имеет никакого отношения. — Он чуть заметно улыбнулся. — Хотя я не исключаю, что твое упорное молчание осложнит наши отношения.
Рипли покорно вздохнула и повернулась на бок.
— Мне нечего сказать. Неужели нельзя оставить все, как есть? Просто в гиперсне я видела ужасный, кошмарный сон. — Будто пытаясь уйти от воспоминаний, она закрыла глаза. — Не хочу об этом говорить. Мне только нужно было самой убедиться в причине смерти ребенка. — Рипли посмотрела на Клеменза. — Ты понятия не имеешь, как я жила последнее время и через что мне пришлось пройти. По сравнению с этим самые дикие кошмары показались бы тебе детской игрой. Знаю, мне никогда не удастся совсем забыть о пережитом. Но это вовсе не означает, что я не пытаюсь выбросить воспоминания из памяти. Поэтому, если я покажусь тебе немного непоследовательной или в чем-то слишком настойчивой, постарайся быть более снисходительным. Поверь, мне это действительно нужно. Мне нужно, чтобы кто-то беспокоился обо мне — хотя бы ради разнообразия. Что же до Ньют… что же касается девочки, я просто ошиблась.
Клеменз выслушал Рипли, плотно сжав губы и задумчиво поглаживая пальцами стакан. Потом он очень медленно, понимающе кивнул.
— Да, наверно, — сказал он.
Рипли не сводила взгляда с Клеменза.
— Может быть, я сделала еще одну ошибку.
— Какую?
— Вступила в связь с заключенным. Физическую связь. Это ведь запрещено, не так ли?
— Конечно. И кто же этот счастливчик?
— Ты, глупый!
Клеменз неуверенно посмотрел на Рипли.
— Я не заключенный.
— А что же тогда означает номер на твоем затылке?
Клеменз машинально провел ладонью по бритой голове.
— Наверно, мне следовало бы объяснить тебе раньше. Но думаю, сейчас не время. Извини. Мы сами все усложняем, тебе не кажется?
Загудел сигнал интеркома. Клеменз бросил на Рипли извиняющийся взгляд и направился к пункту связи.
— Придется отвечать. Я не могу позволить себе такую роскошь, как игнорировать вызов начальства.
Он нажал кнопку включения двусторонней связи. Громкоговоритель донес еле слышный, сильно искаженный голос:
— Клеменз?
— Слушаю, мистер Эрон, — покорно отозвался медик.
— Эндрюз приказал вам явиться в вентиляционную шахту номер семнадцать во втором секторе. Немедленно. Там несчастный случай.
Моментально посерьезневший Клеменз даже нагнулся к ненаправленному микрофону, хотя в этом не было ни малейшей необходимости.
— Что-нибудь серьезное?
— Да, можно сказать и так, — ответил заместитель начальника колонии. — Там работал один заключенный, так его изрубило в куски.
Интерком отключился.
— Черт! — выругался Клеменз, осушил свой стакан, поставил его на столик и повернулся к гостье. — Прошу прощения. Мне нужно идти. Это мой долг.
Немного расстроенная, Рипли взяла стакан.
— А мне уже стала нравиться наша беседа. В отличие от всего другого.
— Неужели ты думаешь, что мне хочется уходить? — пробормотал Клеменз, хлопнув дверцей шкафчика и начиная переодеваться.
— Может, мне пойти с тобой?
— Лучше не надо. — Клеменз покосился на Рипли. — Одно дело, если я сопровождаю тебя как врач, и совсем другое, если нас постоянно будут видеть вместе. К тому же ты выглядишь совершенно здоровой, и наше появление может вызвать массу вопросов. И сплетен. Чем меньше говоришь с этой публикой, тем лучше.
— Понимаю. Не могу сказать, что мне это нравится, но понимаю.
Клеменз натянул рабочие брюки.
— На Фиорине ты сможешь выжить только при соблюдении этих двух условий. К тому же я не думаю, что начальник колонии обрадуется твоему появлению. Жди меня здесь и не переживай по пустякам. — Он ободряюще улыбнулся. — Я скоро вернусь.
Рипли не произнесла больше ни слова, но вид у нее был не очень веселый.
* * *
Оказалось, что осматривать особенно нечего. Черт побери, да и хоронить тоже, подумал Клеменз, окинув взглядом следы кровавой трагедии. Причина смерти была совершенно очевидна. Замершие лопасти вентилятора и стенки воздуховода блестели пятнами крови.
И все же что-то здесь было не так. Время от времени заключенные получали травмы, упав с металлических мостиков, наткнувшись на рваный лист металла или пытаясь оседлать волну в неспокойном заливе, но все очень хорошо знали об опасностях, подстерегавших их в законсервированных шахтах, и старательно их избегали. К числу таких опасностей относился и гигантский вентилятор, не заметить который было невозможно.
С другой стороны, отсюда совсем не следовало, что несчастный случай произошел не по вине Мерфи. Может быть, он бежал или поскользнулся на гладкой поверхности воздуховода или хотел протереть шваброй лопасти работающего вентилятора. Скорее всего, он поскользнулся или вращающиеся лопасти зацепили его за одежду. Конечно, как произошла трагедия на самом деле, никто никогда не узнает. Посылать на чистку воздуховода двоих не имело смысла, поэтому Мерфи и работал один.
Очевидно, такие же мысли мелькнули и в голове Эрона. Мрачно глядя на вентилятор, он сказал:
— Мерфи всегда был с причудами. А я послал его на эту работу. Надо было бы выбрать кого-то другого или по крайней мере дать ему напарника с более устойчивой психикой.
За их спинами заключенный Джуд шваброй смывал кровь с вентилятора.
Эндрюз был взбешен, но сдерживал себя. Взбешен не смертью Мерфи, а неизбежностью последствий. На его послужном списке этот эпизод отразится не лучшим образом. К тому же предстояло оформлять массу документов.
— Не извиняйтесь, мистер Эрон. Вашей вины здесь нет. Насколько я понимаю, в случившемся не виноват никто, за исключением, быть может, самого Мерфи, а он уже наказан. — Начальник колонии обратился к Клемензу: — Ваши соображения, мистер Клеменз?
Фельдшер пожал плечами:
— Что я могу сказать? Причина смерти совершенно очевидна. Сомневаюсь, чтобы он успел почувствовать боль. Уверен, он умер мгновенно.
— Черт побери! — Эрон, не скрывая отвращения, осматривал разбросанные куски человеческой плоти.
— Я пытаюсь воссоздать сценарий, — продолжал начальник колонии. — Для отчета, вы же понимаете. Не могу себе представить, чтобы он просто ни с того, ни с сего упал на лопасти вентилятора. Возле этого опаснейшего места он работал не раз. Быть может, его туда затянуло?
Клеменз поджал губы.
— В принципе это не исключено. Я не физик и не механик…
— Все мы не физики и не механики, мистер Клеменз, — напомнил ему Эндрюз. — Я не требую от вас официального заключения, а просто предлагаю вам высказать свое мнение.
Клеменз кивнул.
— Мне кажется, причиной несчастья могло быть неожиданное усиление скорости потока воздуха. Например, резко подскочило напряжение, и в результате беднягу просто засосало в вентилятор. Только вот…
— Вы правы, — перебил его Эрон. — Однажды нечто подобное чуть было не случилось со мной. В главном секторе, года четыре назад. Я всегда предупреждаю заключенных, чтобы они были особенно внимательны возле вентиляторов. Эти проклятые машины такие огромные, такие солидные, что тебе и в голову не придет, что рядом с ними может что-то случиться. — Он расстроенно покачал головой. — Но сколько бы я ни говорил, никто не хочет слушать.
— Это так, — согласился Клеменз, — но только прежде чем спуститься сюда, я проверил программу вентилятора. Так вот, он был включен в режиме притока воздуха. Скачок напряжения отбросил бы Мерфи в воздуховод, а не затянул в вентилятор.
Эрон прищурился и мысленно пожал плечами. Пусть в этой чертовщине разбираются начальник колонии и фельдшер. Это их обязанность. Ему-то что. Он высказал свое мнение, привел свои доводы. Конечно, жаль Мерфи, парень погиб ни за что. Но какого черта! Несчастные случаи были и будут, никуда от этого не денешься.
Клеменз прошелся по воздуховоду, осмотрел стенки. Пятен крови постепенно становилось все меньше и меньше.
Слева от него в стенке оказалась довольно большая ниша. Клеменз опустился, заглянул в нее. Самая обыкновенная кладовка, давно пустовавшая. Он уже было начал подниматься, как его внимание привлекло что-то необычное.
Как будто здесь что-то разлили. Не кровь, а какой-то едкий химикат. Обычно гладкая поверхность металла была испещрена язвами.
К Клемензу неслышно подошел Эндрюз. Ему тоже бросились в глаза язвы в металле.
— Что это такое?
Клеменз выпрямился.
— Понятия не имею. Мне показалось странным… Впрочем, наверно, эти дефекты были здесь со времени монтажа системы вентиляции.
Начальник колонии, конечно, обратил внимание на преувеличенное безразличие в тоне Клеменза и окинул фельдшера пронизывающим взглядом. Клеменз предпочел отвернуться.
— Мистер Клеменз, зайдите в мой кабинет, скажем, минут через тридцать, — ровным голосом сказал Эндрюз. — Если вы не возражаете, конечно. — Он повернулся к заключенным, собиравшим остатки погибшего. — Я не могу торчать здесь весь день. Заканчивайте и выбирайтесь отсюда. Пусть мистер Трой запускает вентилятор, а мы возвратимся к своим обязанностям.
Эндрюз начал подгонять своих спутников к выходу. Клеменз предпочел не торопиться. Он заметил, что начальника колонии беспокоит прежде всего завершение неприятной работы по очистке воздуховода, и вернулся к обследованию поврежденного металла.
Внутри аварийно-спасательного корабля было тихо, как в могиле. Разбитые приборные панели с обрывками проводов напоминали приколотых к стенам пауков. Оборудование валялось там же, куда оно упало при аварии, оторвавшись от креплений или высыпавшись из шкафчиков. Наклонившееся под неестественным углом кресло пилота при малейшем прикосновении раскачивалось, словно пьяное.
Весь этот хаос освещался единственным фонарем. Рипли возилась с искореженной надстройкой, поочередно пуская в ход то лазерный резак, то не столь разрушающие инструменты. Наконец защитная плита из композитных материалов была снята. Под ней оказалась опечатанная панель. Специальными щипцами Рипли отрывала одну пломбу за другой. На панели крупными буквами было написано:
БОРТОВОЙ РЕГИСТРАТОР
ПЛОМБЫ НЕ СРЫВАТЬ
ДЛЯ ВСКРЫТИЯ ТРЕБУЕТСЯ СПЕЦИАЛЬНОЕ
РАЗРЕШЕНИЕ ISA-445
Рипли оторвала последнюю пломбу и сняла панель. Под ней в специальной нише с двойными стенками в окружении мягких прокладок лежал гладкий черный ящик. Ниша оказалась чистой и сухой. Значит, при аварии сюда не проникла вездесущая морская вода Фиорины.
Замок на боковой стенке ящика открылся без труда. Отодвинулся лицевой щиток, за которым под защитным кожухом располагались утопленные кнопки и экранчики приборов. Рипли нажала одну из кнопок; тотчас зажглись несколько светодиодов. Она надавила на кнопку еще раз, и светодиоды послушно погасли.
Вынуть черный ящик из ниши было нетрудно. Рипли поставила его на пол, поближе к фонарю, и еще раз окинула взглядом искалеченный спасательный шлюп, стараясь запомнить все детали и в то же время забыть все пережитое.
За ее спиной что-то зашумело, словно кто-то зацепился за разрушенные, изуродованные конструкции корабля. В полумраке мелькнула чья-то тень, и испуганная Рипли резко повернулась.
— Черт! — крикнула она, в изнеможении падая на стул. — Ты нарочно хотел испугать меня?
Клеменз замер в проеме входного люка. На его лице играла мальчишеская улыбка.
— Прошу прощения, но дверной замок не работает. — Пригнувшись, он шагнул в отсек. — Знаешь, начальник колонии сойдет с ума, если узнает, что ты повсюду бродишь без сопровождающего. Что бы ты здесь ни искала, с Эндрюзом лучше не ссориться.
— Черт с ним. Что там произошло? — настойчиво спросила Рипли. В ее голосе не было и намека на шутливый тон.
— К сожалению, это был действительно серьезный несчастный случай. — Клеменз прикоснулся к свисавшему пучку проводов и тут же отпрянул, испугавшись, что провода упадут на него. — Погиб один заключенный.
— Каким образом? — озадаченно спросила Рипли.
— Не самым приятным. Ты действительно хочешь знать все подробности?
Рипли хмыкнула:
— Если ты боишься, что я упаду в обморок, то ошибаешься. Не на ту напал.
— Этого я не боюсь. Просто решил уточнить. Несчастье произошло в одном из функционирующих воздуховодов системы вентиляции. — Клеменз покачал головой, как бы отгоняя неприятные воспоминания. — Бедняга по глупости попал в работающий высокоскоростной вентилятор. Его буквально размазало по лопастям, корпусу, стенкам. Пришлось соскребать.
— Представляю. Бывает.
— Нет, у нас не бывает. Эндрюз в шоке. Он должен отправить рапорт.
— По коммуникатору?
— Нет. Мало оснований для включения такой дорогой системы. Думаю, рапорт уйдет с ближайшим космическим транспортом.
— Тогда чего он боится? Никто не прочтет его рапорт еще несколько месяцев.
— Надо знать нашего начальника. Он все принимает слишком близко к сердцу.
— Тем хуже для него, особенно если он — начальник колонии.
Клеменз задумчиво кивнул.
— На месте происшествия, точнее, в нескольких метрах от вентилятора, я кое-что обнаружил. Какую-то отметину, будто прожженные в металлическом полу раковины. Очень похоже на то пятно, которое ты обнаружила на капсуле девочки.
Рипли молча, не мигая, смотрела на Клеменза ничего не выражающим взглядом.
— Слушай, я на твоей стороне, — упрямо продолжал Клеменз, так и не дождавшись от нее ни слова. — Я хочу тебе помочь, что бы ты не собиралась предпринять и в чем бы ни была замешана. Но мне хотелось бы знать, что происходит или хотя бы что, по твоему мнению, может произойти. Иначе я просто не смогу тебе помочь. Возможно, ты хочешь справиться со своими проблемами сама. Я не могу заставить тебя говорить, но думаю, что в состоянии оказать посильную помощь, облегчить поиски. У меня тут есть доступ к оборудованию и машинам. У тебя нет. У меня есть кое-какие знания, которых у тебя тоже нет. Я не буду вмешиваться и целиком полагаюсь на твое здравомыслие. Приходится полагаться, потому что у меня нет ключа к тому, за чем ты охотишься.
Клеменз с надеждой смотрел на Рипли, а она все раздумывала.
— Я почти не знаю тебя. Почему я должна тебе доверять?
Клеменз заставил себя проглотить обиду, понимая, что Рипли совсем не хотела его оскорбить.
— Можешь не доверять. Но пойми, что бы ты ни искала, без посторонней помощи тебе будет нелегко. Я тоже почти не знаю тебя, но охотно последую за тобой.
— Но почему? Почему? Ты же сам признал, что понятия не имеешь, что я ищу, куда иду и что поставлено на карту!
Клеменз ободряюще улыбнулся:
— А если мне кажется, что я знаю тебя немного лучше, чем ты меня?
— Ты сумасшедший.
— Это помешает твоим поискам?
Рипли невольно улыбнулась.
— Скорее наоборот. Ладно. — Она передвинула черный ящик ближе к свету, чтобы Клеменз лучше видел его. — Мне нужно знать, почему нас выбросило с материнского лайнера, когда мы находились в гиперсне, и что случилось с нашим аварийно-спасательным кораблем. Если ты действительно хочешь мне помочь, постарайся найти компьютер с аудио- и сенсорной интерпретацией данных, чтобы я могла прочесть все полетные записи.
Клеменз засомневался:
— У нас ничего подобного нет. Компания вывезла всю мало-мальски ценную кибернетическую технику. Нам оставили только основные программы и постоянные запоминающие устройства. — Он язвительно усмехнулся. — Мне кажется, они не хотели, чтобы кучка тупых уголовников имела возможность копаться в их драгоценных машинах.
— А как насчет Бишопа?
— Какого Бишопа? — не понял Клеменз.
— Андроида, который разбился вместе со мной.
— То, что от него осталось, проверили и ввиду явной бесполезности выбросили на свалку.
— Позволь мне судить о том, полезен он или бесполезен, — с горечью в голосе возразила Рипли. -
Надеюсь, то, что от него осталось, не съели и не отправили под пресс?
— Здесь нет охотников питаться деталями андроидов и незачем тратить энергию, чтобы их прессовать. От него остались куски немногим крупнее, чем от того несчастного заключенного. Только не рассказывай, что всерьез надеешься извлечь какую-то пользу из этих обломков.
— Хорошо, не буду ничего рассказывать. Так где он?
Клеменз покорно ответил:
— Я скажу, куда выбросили этот металлолом, но боюсь, не смогу сопровождать тебя. Меня вызывает начальник колонии. Будь осторожна, ладно?
— Если бы я не была осторожной, — невозмутимо ответила Рипли, — то уже по меньшей мере двадцать раз была бы мертва.
