18. ДУЭЛЬ
Шварц был в смятении. С одной стороны, он чувствовал странную уверенность в своих силах, в том, что ситуация полностью находится под его контролем. С другой стороны, ему самому в это не верилось. Нейронный хлыст парализовал его позже других, даже доктор Шект уже сидел, тогда как Шварц едва мог пошевелить рукой.
Не отпуская мысленный контакт с сознанием секретаря, бесконечно злобным, грязным и отвратительным, Шварц начал дуэль. Он сказал:
— Сначала я был на вашей стороне, несмотря на то что вы собирались убить меня. Мне казалось, я понимал ваши чувства и ваши намерения… Но сознание лежащих здесь ваших пленников сравнительно невинно и чисто, тогда как ваше… ваши мысли невозможно описать словами. Вы боретесь совсем не ради землян, а только за свою власть над ними. В ваших мечтах нетрудно увидеть не свободную, а снова порабощенную Землю. Я вижу, что вы грезите не о свержении власти Империи, а об установлении своей собственной диктатуры.
— Ах, так вы все это видите? — сказал Балкис. — Ну и смотрите на здоровье. В конце концов, ваши сведения мне не так уж необходимы — во всяком случае, не настолько, чтобы ради них я терпел оскорбления. Близится час удара. Этого вы не ожидали? Удивительно, насколько можно ускорить работы, если как следует нажать на людей, только что утверждавших, что быстрее работать невозможно. Это вы видели, уважаемый чтец чужих мыслей?
— Нет, не видел, — ответил Шварц. — Я не искал такие данные и поэтому не обратил внимания… Впрочем, можно посмотреть сейчас. Два дня… меньше… посмотрим еще… во вторник, в шесть утра… по чикскому времени.
Секретарь наконец не выдержал и ухватился за рукоятку бластера. Несколькими быстрыми шагами он подошел к беспомощно лежавшему Шварцу и наклонился над ним.
— Откуда вам это известно?
Шварц до предела напряг свое сознание, стараясь ни на секунду не выпускать из-под контроля мысленный контакт с секретарем. Он отчаянно сжал челюсти и насупил брови, хотя это были только видимые признаки, которые не имели прямой связи с настоящим усилием, а лишь непроизвольно сопровождали его. Шварц резко усилил давление на мысленный контакт с секретарем.
Сначала Арвардан ничего не понял и, теряя драгоценные секунды, не придал значения молчанию внезапно окаменевшего секретаря.
Шварц, задыхаясь, пробормотал:
— Я держу его… Заберите у него оружие. Я не могу долго… — он замолчал.
Только сейчас Арвардан все понял. Шатаясь, он встал на четвереньки, потом медленно, с невероятным трудом выпрямился. Пола тоже хотела было подняться, но у нее ничего не получилось. Шект обошел свою скамью и упал на колени. Только Шварц лежал на скамье, на его лице отражалось огромное напряжение.
Секретарь окаменел, как от взгляда горгоны Медузы. На его гладком, лишенном морщин лбу медленно собирались капельки пота, но неподвижное лицо не выражало никаких эмоций. Признаки жизни подавала только правая рука секретаря, державшая бластер. Присмотревшись внимательнее, можно было заметить медленные, очень короткие движения большого пальца, который то слабее, то чуть сильнее давил на спусковую кнопку. Усилие было недостаточным для выстрела, но палец снова и снова упрямо возвращался к кнопке…
— Держите его крепче, — злорадно выдохнул Арвардан. Он на мгновение прислонился к спинке стула, стараясь собраться с силами. — Дайте мне добраться до него.
Как в кошмарном сне, ему казалось, что он пробирается сквозь толщу густой патоки, пытается плыть по вязкой смоле. Он напрягал непослушные мышцы, а они подчинялись так медленно, так медленно…
Арвардан не догадывался, да и не мог догадываться о той жесткой дуэли, которая разыгрывалась в двух шагах от него.
У секретаря была только одна цель: вложить совсем немного сил в свой большой палец. Если говорить точнее, ему нужно было приложить усилие всего лишь в три унции, потому что именно при таком усилии бластер приводился в действие. Для этого мозг секретаря должен был дать нужную команду неуверенным дрожавшим мышцам руки, уже наполовину сократившимся, и… и…
У Шварца тоже была только одна цель: не допустить движения большого пальца секретаря. Но он не знал, какая область общего мысленного контакта отвечает за движение его большого пальца, и был вынужден всеми силами держать противника в оцепенении, в полном оцепенении…
Мысленный контакт с секретарем отчаянно сопротивлялся Шварцу. Неловким командам Шварца противостояло опасно изворотливое и быстро реагирующее сознание. Несколько мгновений оно спокойно выжидало, потом неожиданно заставляло напрячься одну мышцу, затем другую…
Для Шварца это было что-то вроде борцовской схватки, в которой он обхватил противника и должен был удержать его любой ценой, как бы неистово тот ни пытался его сбросить.
Но внешне эта борьба никак не проявлялась, разве только в нервно сжимавшихся и разжимавшихся челюстях Шварца, его дрожащих, искусанных до крови губах да в случайных, почти незаметных напряженных движениях большого пальца секретаря.
Арвардан остановился передохнуть. Он не хотел, но был вынужден остановиться. Вытянув руку, он уже дотронулся до одежды секретаря, но понял, что не в состоянии сделать ни одного движения больше. Его легкие разрывались от усилий и все же не могли вдохнуть так, чтобы заставить двигаться непослушные ноги. От нечеловеческих усилий на глазах у Арвардана выступили слезы, а от невыносимой боли он видел все как в тумане.
Ловя открытым ртом воздух, Арвардан крикнул:
— Шварц, еще несколько минут. Держите его, держите его…
Шварц медленно-медленно покачал головой.
— Не могу… не могу…
В самом деле, для Шварца весь мир превратился в расплывчатый хаос, а его сознание становилось все более жестким и неуправляемым.
Большой палец секретаря дернулся еще раз и снова нажал на контактную кнопку бластера. Теперь палец не отошел назад, и давление на кнопку очень медленно, но неуклонно возрастало.
Шварц чувствовал, что его глаза вот-вот вылезут из орбит, а на висках выступили набухшие вены. Он уже улавливал злобную радость в сознании противника…
В этот момент Арвардан, вытянув руки, готовые вцепиться в оружие, ринулся вперед. Его негибкое и нежелавшее подчиняться разуму тело не удержало равновесия, и он упал.
Секретарь, сознание которого все еще не отпускал Шварц, тоже упал. Бластер с грохотом стукнулся о твердый пол и отлетел в сторону.
Почти одновременно секретарю наконец удалось освободиться от контроля Шварца, который бессильно опустил голову, не в состоянии больше двинуться.
Балкис отчаянно старался выбраться из-под давившего на него всей своей тяжестью Арвардана. Он со всей силы разом ударил противника коленом в пах и кулаком в челюсть, приподнялся, оттолкнул его. Скорчившись от боли, Арвардан скатился на пол.
Растрепанный секретарь, отдуваясь, с трудом поднялся на ноги и замер.
Перед ним стоял пошатываясь Шект. Левой рукой он слабо поддерживал правую, в которой был зажат бластер. Хотя в руках Шекта оружие подрагивало, оно было нацелено на секретаря.
— Идиоты! — закричал взбешенный секретарь. — Чего вы добиваетесь? Мне достаточно позвать охрану…
— Чтобы по меньшей мере вам, — слабым голосом ответил Шект, — расстаться с жизнью.
— Убив меня, вы ничего не добьетесь, — сказал секретарь, — и вы это отлично знаете. Так вы не спасете Империю, ради которой предали нас… не спасете даже самих себя. Отдайте мне оружие и вы будете освобождены.
Он протянул руку, но Шект только рассмеялся.
— Я не настолько сошел с ума, чтобы поверить вашим словам.
— Можете не верить, но вы полупарализованы, — с этими словами секретарь резко рванулся вправо, и Шект своими ослабевшими руками не успел изменить прицел.
Но теперь все мысли Балкиса были заняты одним — прыжком уйти из-под прицела бластера. Шварц еще раз ухватился за мысленный контакт с секретарем, сделал отчаянное усилие, и секретарь упал как подкошенный.
Арвардан, превозмогая боль, поднялся на ноги. Щека у него была в крови и распухла. Хромая, он подошел к Шварцу.
— Шварц, вы в состоянии двигаться?
— Немного, — устало ответил Шварц и сполз со скамьи.
— К нам никто не идет?
— Я никого не слышу.
Арвардан печально улыбнулся Поле. Он провел рукой по ее мягким каштановым волосам. Пола не сводила с него восторженного взгляда. За последние два часа Арвардан не раз думал, что больше никогда не коснется ее волос и не увидит ее глаз.
— Пола, может быть, для нас еще не все потеряно?
Но Пола покачала головой и ответила:
— У нас очень мало времени. Только до вторника, до шести часов.
— Мало времени? Что ж, посмотрим, — Арвардан наклонился над распростертым секретарем и, не деликатничая, откинул назад его голову.
— Он жив? — своими все еще непослушными пальцами Арвардан безуспешно попытался нащупать пульс, потом сунул руку под зеленую куртку секретаря. — Во всяком случае, сердце у него бьется… — сказал он. — Шварц, вы владеете очень опасным оружием. Почему вы не сделали этою сразу?
— Я хотел удержать его в оцепенении, — ответил Шварц, с лица которого еще не стерлись следы тяжелого испытания. — Я подумал, если мне удастся удержать его, то мы сможем вывести его перед собой, использовать как щит, спрятаться за его спиной.
Внезапно оживившийся Шект поддержал Шварца:
— Это стоит попробовать. В Форт-Дибберне, меньше чем в полумиле отсюда, располагается гарнизон Империи. Если мы доберемся туда, то будем в безопасности и сможем связаться с Энниусом.
— Если доберемся! Должно быть, не меньше сотни стражников ждет нас снаружи и еще несколько сотен попадется по пути… Да и что мы будем делать с замороженным Древним? Нести его на плечах? Или толкать перед собой на колесиках? — Арвардан весело рассмеялся.
— К тому же, — мрачно заметил Шварц, — я не могу держать его долго. Вы сами видели… У меня ничего не получилось.
Шект очень серьезным тоном сказал:
— Потому что вы не владеете своим оружием. Теперь послушайте меня, Шварц. У меня возникла мысль, как можно использовать ваши способности. Ваш мозг — это устройство, принимающее электромагнитные сигналы мозга другого человека. Мне кажется, вы можете не только принимать, но и передавать сигналы. Вы поняли?
Шварц мучительно раздумывал.
— Вы должны понять, — настаивал Шект. — Вам нужно сконцентрировать свою волю на том, чего вы хотите добиться от него… А прежде всего мы отдадим ему бластер.
— Что? — почти в один голос воскликнули все трое.
Шект повысил голос:
— Он должен вывести нас отсюда. У нас нет другого способа выбраться отсюда, не так ли? А если он будет вооружен, мы меньше привлечем внимания.
— Но я не могу держать его. Говорю вам, не могу, — Шварц сгибал и разгибал руки, хлопал в ладони, стараясь быстрее придать им прежнюю подвижность. — Меня не интересуют ваши теории, доктор Шект. Вы понятия не имеете, как это делается. Это очень ненадежное, совсем не простое, мучительное занятие.
— Знаю, но это наш единственный шанс. Попробуйте прямо сейчас, Шварц. Когда он придет в себя, заставьте его двинуть рукой, — почти умолял Шект.
Лежавший до сих пор без движения секретарь застонал, и Шварц ощутил оживший мысленный контакт. Осторожно, почти боязливо он дал ему время усилиться и потом заговорил с ним. Это была речь без слов; так говорит человек со своей рукой, когда он хочет сделать ею какое-то движение. Эта речь настолько слаба, что обычно человек ее не замечает.
И рука Шварца осталась неподвижной, а рука секретаря дернулась. Землянин из далекого прошлого поднял глаза и растерянно улыбнулся, но остальные следили только за лежавшим на полу Балкисом: он приподнял голову, в его глазах постепенно появлялся живой блеск, но рука вдруг как-то необычно и нелепо согнулась под прямым углом.
Шварц приступил к работе.
Секретарь несколькими угловатыми движениями поднялся, при этом едва не потерял равновесие. А затем, вопреки своей воле, он как-то странно затанцевал.
В его движениях не было никакого ритма, и, уж конечно, красоты, но для трех пленников, следивших за танцующим, и для Шварца, контролировавшего не только движения, но и сознание секретаря, это зрелище стало предметом неописуемого удивления, потому что в процессе танца тело секретаря управлялось мозгом, не имевшим с ним материальной связи.
Медленно и осторожно Шект подошел к похожему на робот секретарю и не без колебаний протянул руку. У него на ладони рукояткой к Балкису лежал бластер.
— Пусть он возьмет бластер, Шварц, — сказал Шект.
Балкис неловко схватил оружие. На мгновение в его глазах загорелся хищный огонек. Секретарь очень медленно укрепил бластер на поясе и опустил руку.
Шварц пронзительно рассмеялся.
— Он чуть было не ускользнул, вон там.
Но лицо Шварца побледнело.
— Так как же? Вы можете держать его?
— Он сопротивляется, как дьявол. Но мне не так тяжело, как раньше.
— Потому что вы знаете, что вам нужно делать, — ободряюще заметил Шект, стараясь говорить более уверенно, чем он чувствовал себя на самом деле. — Теперь передавайте приказания. Не старайтесь держать его, просто представьте, что вы делаете это сами.
— Вы можете заставить его говорить? — вмешался Арвардан.
Последовала пауза, потом из горла секретаря вырвалось грубое скрежещущее рычание. Снова пауза, и снова такое же рычание.
— Лучше не получается, — тяжело вздохнул Шварц.
— Но почему не получается? — спросила обеспокоенная Пола.
Шект пожал плечами.
— Членораздельная речь возможна только при очень точном взаимодействии многих мышц. В этом отношении речь намного сложнее движения мышц ноги. Впрочем, Шварц, это неважно. Мы можем обойтись и без слов.
Позднее каждый из участников этой необычной одиссеи по-своему вспоминал о событиях последующих двух часов. Доктор Шект, например, забыл обо всех своих страхах; он напряженно и сочувственно следил за единоборством Шварца с секретарем и сожалел о том, что ничем не может помочь Шварцу. Шект почти ничего не замечал, кроме его круглого лица, которое время от времени морщилось и перекашивалось от огромного внутреннего напряжения. Лишь изредка Шект бросал мимолетный взгляд на других.
Стоявшие за дверью стражники при появлении секретаря, зеленая одежда которого символизировала официальную власть, четко отдали честь. Секретарь ответил неловким, вялым жестом. На этот раз все пятеро прошли беспрепятственно.
Когда они миновали большой зал, Арвардан вдруг осознал чудовищную нелепость всего происходящего. Робкая надежда на собственное спасение смыкалась с надеждой предотвратить страшную угрозу Галактике. И даже в эти минуты Арвардан не мог отвести глаз от Полы. Ему казалось, что во всей Вселенной никогда не было женщины желаннее Полы; возможно, причиной тому были нависшая над ними смертельная опасность, или грубо разрушенные планы Арвардана, или сознание того, что скорее всего ему уже никогда не придется испытать сладость поцелуев Полы.
Позднее, размышляя об этих минутах, Арвардан не мог вспомнить ничего и никого, кроме Полы. Одну лишь Полу.
А Пола смотрела только на Арвардана; в слепяще ярком утреннем свете его опущенное вниз лицо расплывалось перед ее глазами. Опираясь на сильную мужскую руку, Пола улыбалась Арвардану. Именно это она вспоминала впоследствии: твердую, надежную руку Арвардана, прикрытую лишь тонкой блестящей синтетической тканью, которая на ощупь казалась гладкой и прохладной…
На лице Шварца от напряжения выступили капельки пота. К счастью, извилистая подъездная аллея, на которой они оказались, покинув здание через боковой вход, оказалась практически безлюдной.
Только Шварц точно знал, чем им грозит неудача. В сознании противника, которое было под его контролем, он легко угадывал невероятное унижение и еще более сильную ненависть, видел, как зреют жестокие планы. Шварцу пришлось тщательно зондировать сознание секретаря, чтобы отыскать необходимые сведения — где стоит правительственный автомобиль и как к нему можно пройти… В поиске этих сведений Шварцу мешало почти физическое ощущение стремления к мести, которое непременно выплеснулось бы наружу, если бы Шварц ослабил контроль даже на десятую долю секунды.
Шварц на всю жизнь запомнил тайники сознания секретаря, в которых ему пришлось копаться. Впоследствии в хмурые предрассветные часы он не раз мысленно повторял весь путь, пройденный беглецами в логове врага вслед за направляемым им опасным безумцем.
Косца они подошли к автомобилю, Шварц уже не осмеливался расслабляться настолько, чтобы говорить связными фразами, и выдыхал отдельные слова:
— Не могу… управлять… автомобилем… не могу… заставить… его… управлять… слишком сложно… не могу…
Шект жестом успокоил Шварца, не осмеливаясь прикоснуться к нему, разговаривать с ним, боясь отвлечь внимание Шварца даже на секунду. Чуть позже Шект прошептал:
— Шварц, заставьте его сесть на заднее сиденье. Поведу автомобиль я. Я умею. Теперь просто удерживайте его в оцепенении, а я отберу бластер.
Секретарь ездил в автомобиле особой модели, отличавшейся от всех обычных моделей. Автомобиль привлекал внимание. На ходу его подвижные зеленые фары ритмично перемещались из стороны в сторону, одновременно меняя яркость излучаемого изумрудного света. Люди останавливались посмотреть, а встречные машины почтительно и поспешно сворачивали ближе к обочине.
Если бы автомобиль был менее заметен, если бы он привлекал меньше внимания, то случайный прохожий, возможно, успел бы увидеть бледный застывший профиль Древнего на заднем сиденье, успел бы удивиться и почувствовать опасность…
Но прохожие замечали только автомобиль, поэтому пока время работало на беглецов…
У сверкающих полированным хромом ворот, уходящих, как и все строения Империи, высоко в небо и разительно отличавшихся от приземистых широких земных сооружений, стоял солдат.
Огромным бластером он преградил дорогу автомобилю. Беглецы остановились.
Из автомобиля высунулся Арвардан.
— Солдат, я — гражданин Империи. Я бы хотел поговорить с командиром гарнизона.
— Предъявите ваше удостоверение, сэр.
— Удостоверение у меня забрали. Я — Бел Арвардан с планеты Баронн системы Сириуса. У меня очень срочное дело к прокуратору.
Солдат поднял руку, тихо сказал что-то в прикрепленный к запястью передатчик и подождал ответа. Потом он опустил оружие и отступил в сторону. Ворота медленно открылись.
