12. СОЗНАНИЕ, КОТОРОЕ УБИВАЕТ
Шварц старался рассуждать последовательно и логично. Раз он не хочет умирать, ему нужно бежать. Если он останется на ферме, его вскоре настигнет очередная перепись, а с нею и смерть.
Значит, нужно бежать. Но куда?
В Чике было… что это было? Может быть, больница? Раньше там его лечили. А почему? Потому что он представлял для них интерес как необычный пациент. А сейчас он им интересен или нет? Теперь он может говорить, он в состоянии сам описать симптомы, чего не мог сделать раньше. Он даже может рассказать им о мысленных контактах.
А вдруг на мысленные контакты способен каждый? Как это можно узнать?.. Никто из его хозяев, ни Арбин, ни Лоа, ни Гру, не улавливал мысленные контакты, это точно. Они даже не могли сказать, где он находится, если не видели его или не слышали его голос. К тому же он не смог бы постоянно выигрывать у Гру в шахматы, если бы Гру…
Стоп! Шахматы — игра очень популярная. Если бы все владели мысленным контактом, эта игра потеряла бы всякий смысл. Конечно, потеряла бы.
Так вот чем он отличается от всех людей — психологическими особенностями. Быть подопытным кроликом, возможно, не такая уж заманчивая перспектива, но по крайней мере в этой роли есть шанс остаться в живых.
А если учесть еще одну возможность, которая пришла ему в голову совсем недавно? Предположим, он не потерял память, а каким-то образом совершил путешествие во времени. Тогда у него есть не только мысленные контакты, но и сам он — человек из прошлого, исторический экспонат, археологическая диковинка. Такого человека они не могут убить.
Если ему поверят.
Вот именно, если ему поверят.
Тот старый доктор поверил бы. Когда утром Арбин привез его в Чику, у него уже отросла щетина, он даже хотел побриться. Это он помнил очень хорошо. А потом волосы перестали расти — должно быть, с ним что-то сделали. Значит, доктор определенно знал, что у него, у Шварца, были волосы на лице. Это важно или не важно? Гру и Арбин никогда не брились. Гру даже как-то сказал ему, что волосы растут только у животных.
Итак, надо попасть к доктору.
Как его звали? Шект?.. Правильно, доктор Шект.
К несчастью, этот кошмарный мир был почти незнаком Шварцу. Если бежать ночью или напрямик, минуя дороги, обязательно попадешь в какую-нибудь таинственную ловушку или забредешь на участок с опасно высоким уровнем радиоактивности. А он о таких участках абсолютно ничего не знал. С готовностью человека, у которого нет другого выбора, Шварц решил уйти по шоссе сразу после обеда.
Тогда до ужина его никто не хватится, а к этому времени он уйдет очень далеко. Мысленного контакта его хозяева не знают, поэтому ничего не заметят.
Первые полчаса у Шварца было приподнятое настроение — пожалуй, впервые за все время его жизни в новом мире. Наконец-то он что-то предпринял, он пытался бороться с обстоятельствами. И на этот раз у него была конкретная цель, не то что во время его первого безрассудочного побега в Чикс.
Ну что ж, для старика он не так уж плох. Он им еще покажет.
Потом Шварц остановился. Остановился посреди шоссе, потому что в его сознание вдруг вторглось что-то знакомое, хотя уже и порядком забытое.
Ну конечно, это был тот странный мысленный контакт, контакт с тем же незнакомцем, который впервые он ощутил, когда попробовал дойти до светящегося горизонта, но тогда его остановил Арбин. Тот же контакт позднее донесся до него из министерских земель.
Теперь источник этого мысленного контакта снова был где-то рядом. Он не отступал, внимательно и осторожно следил за Шварцем.
Шварц прислушался, нет, не прислушался, потому что никаких звуков не было слышно, а тщательно проанализировал мысленный контакт. Он не приближался, но и не отставал, как будто был привязан к Шварцу. В контакте ощущались настороженность и внимание, на отчаяние не было и намека.
Все стало ясно. Кто-то следил за Шварцем и не хотел упускать его из виду. Кроме того, этот преследователь вооружен.
Почти непроизвольно, но очень осторожно Шварц обернулся и внимательно осмотрел дорогу до самого горизонта.
Мысленный контакт мгновенно изменился.
Теперь преследователь засомневался, стал неуверенным и в собственной безопасности, и в успехе своего дела, каким бы это дело ни было. Стало еще более очевидным, что он вооружен: у Шварца даже создалось впечатление, будто он раздумывает, стоит ли применить оружие, если не удастся скрытно продолжать слежку.
Безоружный Шварц хорошо сознавал свою беспомощность и догадывался, что преследователь скорее убьет его, чем позволит уйти от слежки, убьет при первом неверном движении… А преследователь так и не показывался.
В конце концов Шварц пошел дальше, хорошо понимая, что преследователь идет за ним по пятам и в любой момент готов пустить оружие в ход. Шварц напряженно ждал чего-то. Как ощущается смерть? Что при этом испытывает умирающий?.. Такие мысли не давали ему покоя, преследовали неотвязно и скоро стали почти невыносимыми.
Как за спасательный круг Шварц ухватился за мысленный контакт с преследователем. Возможно, так он предугадает тот мгновенный всплеск эмоций, который будет означать, что оружие уже поднято, нацелено и курок уже спускается. В тот момент он может успеть упасть на землю или побежать…
Но зачем все это? Если бы все дело было только в «Законе о шестидесятилетии», его могли бы убить сразу, без всякой слежки.
Наиболее реальной опять стала казаться мысль о потере памяти, а гипотеза о перемещении во времени поблекла. Наверное, он преступник, даже очень опасный преступник, за которым приходится следить. Может быть, когда-то он занимал высокий пост, поэтому его нельзя просто так убить, он должен предстать перед судом. Возможно, его потеря памяти — это всего лишь не зависящее от него стремление разума ускользнуть от признания какой-то огромной вины.
С такими мыслями Шварц шагал по безлюдному шоссе к своей довольно неопределенной цели, а смерть шла за ним по пятам.
Наступали сумерки, подул слабый прохладный ветерок. Не в первый раз это показалось Шварцу противоестественным. По его подсчетам сейчас должен был быть декабрь; конечно, ничего необычного не было в том, что в это время года закат наступил в половине пятого, но чуть прохладный приятный ветерок никак не соответствовал привычному представлению Шварца о декабрьских морозах в Чикаго.
Для себя Шварц уже давно решил, что причина неизменно мягкой погоды кроется в том, что планета (Земля?) получает тепло не только от своего светила. Радиоактивная почва тоже выделяет тепло — совсем немного на каждом квадратном футе, но огромное количество на площади в миллионы квадратных миль.
В сгущавшихся сумерках мысленный контакт с преследователем стал более отчетливым, очевидно, преследователь приближался. Он был по-прежнему осторожен, но все же решил рискнуть. Действительно, в темноте недолго и упустить того, за кем следишь. В тот первый раз он не побоялся идти за ним к светящемуся горизонту. Не захотел рисковать еще раз?
— Эй! Эй, парень…
Голос бы пронзительно высоким и гнусавым. Шварц резко остановился и медленно повернулся всем телом.
Невысокий мужчина махал рукой, но в сумерках Шварц различал лишь фигуру, лица не было видно. Он не спеша приближался. Шварц ждал.
— Эй, привет! Рад тебя видеть. Мало удовольствия тащиться по дороге одному. Не против, если я составлю тебе компанию?
— Здравствуй, — без энтузиазма ответил Шварц. Да, это был тот самый мысленный контакт. Это тот же преследователь. И лицо знакомое. Он встречал этого человека в то смутное время в Чике.
Преследователь сделал вид, что только сейчас узнал Шварца.
— Слушай, а я тебя знаю. Конечно!.. Ты меня не помнишь?
Трудно сказать, поверил бы Шварц в искренность этого человека в другое время и в более спокойной обстановке. Теперь же он не мог не видеть, как сквозь искусственный восторг внезапного узнавания прорывается мощный импульс мысленного контакта, который совершенно определенно говорит: этот человечек с очень острым, насквозь прощупывающим взглядом с самого начала знал, кто такой Шварц, и не только знал, но при необходимости готов был применить против него оружие.
Шварц не признался и в ответ покачал головой.
— Ну как же, — настаивал человечек, — это было в супермаркете. Тогда я вывел тебя из толпы, — он даже согнулся вдвое в припадке деланного смеха. — Все думали, что у тебя радиационная лихорадка. Помнишь?
Кое-что Шварц помнил, но нечетко, как будто это было во сне. Да, там были и похожий человек, и толпа; сначала толпа остановила их, но потом люди расступились и дали им возможность уйти.
— Помню, — ответил Шварц. — Рад тебя видеть.
Беседа получалась не слишком оживленной, но Шварц не мог заставить себя говорить, а человечек вроде бы ничего не имел против его немногословия.
— Меня зовут Наттер, — сказал он и протянул Шварцу маленькую руку. — Тогда мне так и не удалось поболтать с тобой, такие дела заварились, что не до того было… Но я очень рад, что мы встретились еще раз, теперь можно все исправить. Ну, давай знакомиться.
— Шварц, — назвавшись, он слегка прикоснулся ладонью к протянутой руке Наттера.
— Как ты здесь оказался? — спросил Наттер. — Куда-нибудь направляешься?
Шварц пожал плечами.
— Просто гуляю.
— Любишь бродить пешком, да? Мне это тоже нравится. Я круглый год на дорогах — помогает размять старые кости.
— Что?
— Ну, понимаешь, повышает жизненный тонус. Дышишь свежим воздухом, чувствуешь, как кровь бежит по жилам, да?.. На этот раз забрел слишком далеко. Терпеть не могу ночью возвращаться один. Вообще всегда рад компании. Ты куда идешь?
Наттер уже второй раз задавал этот вопрос, и контакт недвусмысленно подтверждал, что он для него очень важен. Шварц понял, что долго уклоняться от ответа ему не удастся. Мысленный контакт с Наттером становился все более тревожным. И никакая ложь здесь не поможет. Шварц слишком плохо знал этот мир, чтобы позволить себе лгать. Подумав, Шварц ответил:
— В больницу.
— В больницу? В какую больницу?
— В Чике. Я уже был там.
— Наверное, ты хочешь попасть в Институт? Правильно? Это то заведение, куда я тебя привел в первый раз из магазина.
Напряжение и тревога все возрастали.
— Я иду к доктору Шекту, — сказал Шварц. — Ты его знаешь?
— Слышал. Большая шишка. Ты больной, что ли?
— Нет, но мне сказали, чтобы время от времени я появлялся там для осмотра.
Кажется, довольно правдоподобное объяснение, подумал Шварц.
— И ты ходишь туда пешком? — усомнился Наттер. — Неужели доктор не может прислать за тобой автомобиль?
Очевидно, объяснение Шварца не показалось Наттеру достаточно правдоподобным.
Ответить было нечего, и Шварц на этот раз промолчал.
Напротив, Наттер не терял бодрости.
— Слушай, приятель, как только мы увидим платный коммуникатор, я вызову такси из города, встретим его на дороге, и оно довезет нас.
— Коммуникатор?
— Ну да. Они стоят вдоль любого шоссе. Смотри, вот и коммуникатор.
Наттер сделал шаг в сторону, а Шварц неожиданно для самого себя закричал:
— Стой! Не двигайся!
Наттер остановился и обернулся. Он был удивлен, но поразительно спокоен.
— Что с тобой, приятель?
Шварц залпом выпалил своему попутчику слова, которые он не без труда находил в новом для него языке:
— Слушай, мне надоел этот спектакль. Я знаю тебя, и мне хорошо известно, что ты намерен делать. Ты сообщишь своим друзьям, что я иду к доктору Шекту. Они быстро сообразят и вышлют автомобиль, чтобы забрать меня. А если я попробую убежать, ты меня убьешь.
Наттер нахмурился и неслышно пробормотал:
— Насчет последнего ты прав, клянусь…
Эти слова были не для Шварца, в сущности, они почти не были произнесены, но лежали на поверхности мысленного контакта. Вслух Наттер сказал:
— Мистер, ты меня даже напугал. Надо же так насочинять; ничего похожего я не говорил и не думал.
Но все же он отступил на шаг и протянул руку к оружию.
В этот момент Шварц совсем потерял самообладание. Бешено размахивая руками, он закричал:
— Оставь меня в покое, слышишь! Что я тебе сделал?.. Убирайся! Убирайся!
У Шварца сорвался голос. Он с ненавистью и страхом смотрел на этого человека, который охотился за ним, как за диким зверем, и в котором не чувствовалось ничего, кроме открытой враждебности. Собственные эмоции Шварца обрушились на мысленный контакт, всячески стараясь порвать с ним, отделаться от него любым способом…
И контакт исчез. Неожиданно, в одно мгновение контакт перестал существовать. Наттер на секунду ощутил страшную всеобъемлющую боль, а потом вообще ничего не стал чувствовать. И мысленный контакт угас, как иногда ослабевает казавшаяся железной хватка.
Лежавший на шоссе Наттер в темноте был похож на съежившийся комок. Шварц наклонился к нему. Наттер был совсем легким, перевернуть его ничего не стоило. Лицо Наттера сохранило следы предсмертной агонии, морщины не успели разгладиться, мышцы остались напряженными. Шварц попробовал найти пульс — безуспешно.
В ужасе Шварц выпрямился.
Он убил человека!
А потом ужас сменился удивлением…
Он ни разу не прикоснулся к нему! Он убил человека только силой своей ненависти, передав ее каким-то таинственным образом через мысленный контакт.
Какими еще силами он владеет?
Шварц быстро принял решение. Он обшарил карманы убитого и нашел деньги. Хорошо! Деньги ему пригодятся. Потом он оттащил труп с дороги в высокую траву придорожной канавы.
И снова пошел по шоссе. Теперь его не беспокоили никакие мысленные контакты.
Через два часа Шварц устроился спать прямо на лужайке, а утром, потратив еще два часа на дорогу, добрался до окрестностей Чики.
По сравнению с Чикаго, воспоминания о котором еще не совсем стерлись в памяти Шварца, Чика казалась ему поселком, в котором пешеходы встречались лишь изредка. Но даже в этом поселке число мысленных контактов возросло неимоверно, они смущали и сбивали Шварца с толку.
Такое множество контактов! И все разные: одни неустойчивые, расплывчатые и поверхностные, другие мощные и целенаправленные. Шварцу встречались люди, сознание которых было переполнено мириадами мыслей; впрочем, попадались и такие, в мозгу которых не было ни одной мысли, кроме разве что воспоминаний о недавно съеденном завтраке.
Сначала каждый мысленный контакт заставлял Шварца оборачиваться и чуть ли не подпрыгивать на месте, но уже через час он понял, что эти контакты не имеют к нему никакого отношения, научился не замечать их.
Теперь Шварц иногда слышал слова, даже если они и не были произнесены вслух. Это было совершенно новое ощущение, и Шварц непроизвольно стал прислушиваться. Чаще всего до него доносились несвязные, кажется лишенные смысла отдельные слова, короткие, обычно мрачные фразы; и у Шварца создалось впечатление, будто их приносил откуда-то издалека ветер, совсем издалека… Вместе со словами в сознание Шварца проникали настроения, эмоции и какие-то неуловимые элементы внутреннего мира людей, которые невозможно описать словами. Весь мир стал панорамой кипящей внутренней жизни, но видел эту панораму только он один.
Потом Шварц обнаружил, что он в состоянии заглядывать внутрь зданий, не заходя в них, а только направляя туда свое сознание, как будто это было вовсе и не сознание, а какой-то прибор на привязи, способный проникать сквозь мельчайшие, невидимые глазом щели и приносить назад обрывки мыслей чужих людей.
Перед большим зданием, облицованным камнем, Шварц в нерешительности остановился. За ним, размышлял он, охотятся. Кто и почему охотится, Шварц не знал. Он убил следившего за ним человека, наверное, этот человек был не один, должны быть и другие преследователи, например, те, которых убитый хотел вызвать по коммуникатору. Вероятно, лучше всего на несколько дней спрятаться, но как это сделать?.. Найти работу?
Шварц внимательно прозондировал здание, у входа в которое он стоял. До его сознания донесся далекий мысленный контакт, который мог означать работу. Здесь требовались текстильщики, а ведь Шварц когда-то был портным.
Он вошел. Никто не обратил на него внимания. Шварц тронул за плечо первого встречного.
— Скажите, пожалуйста, где я могу узнать насчет работы?
— Вон за той дверью, — этот мысленный контакт был раздраженным и подозрительным.
Шварц толкнул дверь и оказался лицом к лицу с худощавым мужчиной с острым подбородком. Он забросал Шварца вопросами, после каждого вопроса нажимал клавишу, вводя ответ Шварца в память классификатора.
Отвечая на бесчисленные вопросы, Шварц запинался и одинаково нерешительно говорил и правду и неправду.
Вначале чиновник казался совершенно безразличным. Вопросы сыпались один за другим.
— Возраст?.. Пятьдесят два? Гм… Состояние здоровья?.. Женаты?.. Опыт работы?.. Работали с текстильными материалами?.. Хорошо, с какими именно?.. Термопластичными? Эластомерными?.. Как это так, вы думаете, со всеми?.. У кого вы работали последний раз?.. Продиктуйте фамилию по буквам… Вы не из Чики?.. Где ваши документы?.. Если вы хотите, чтобы мы начали оформлять вас на работу, надо было взять документы с собой… Какой ваш регистрационный номер?..
Шварц попятился. Направляясь сюда, он совсем не был готов к такому приему. И мысленный контакт с чиновником менялся на глазах. Из неопределенного и безразличного он превратился в подозрительный и очень осторожный. На поверхности мысленного контакта лежали доброжелательность и общительность, но они не только не скрывали враждебность и настороженность, а скорее подчеркивали их опасность.
— Кажется, — нервно сказал Шварц, — я не гожусь для этой работы.
— Нет, нет, вернитесь, — чиновник поманил Шварца рукой. — У нас есть место для вас. Только разрешите мне сначала немного порыться в бумагах.
Чиновник продолжал улыбаться, но мысленный контакт говорил о растущем недоверии. Чиновник нажал кнопку на столе…
В тот же момент Шварц в панике бросился к двери, а чиновник, поспешно выбираясь из-за стола, закричал:
— Задержите его!
Шварц отчаянно ударил своим сознанием по мысленному контакту и тотчас услышал за спиной стон. Он быстро оглянулся: с искаженным от боли лицом чиновник сидел на полу, прижимая ладони к вискам. Над ним склонился неизвестно откуда взявшийся другой мужчина, который, подчиняясь требовательному жесту чиновника, направился к Шварцу. Шварц не стал дожидаться. Он выбежал на улицу, понимая, что в ближайшее время будет объявлен розыск, что сыщикам дадут полное описание его примет, ведь наверняка тот чиновник хорошо его запомнил.
Шварц бежал по улицам, не выбирая дороги, петляя. Все обращали на него внимание, тем более сейчас, когда на улицах стало очень много народу. Множество мысленных контактов, во всех подозрения, настороженность, потому что он бежит и потому что его одежда помята и не подходит по размеру…
Шварц окончательно запутался в этом море мысленных контактов, в собственном страхе и отчаянии и уже не мог разглядеть настоящих врагов, тех, в мыслях которых он мог бы прочесть не только подозрение, но и решимость. Шварц не почувствовал даже слабого сигнала, предупреждающего об ударе нейронного хлыста.
Он только внезапно ощутил ужасную боль, которая, как удар кнута, пронизала все его тело, но затем не ушла, а осталась, казалось, навечно, как будто на него навалилась тяжесть огромной скалы. Несколько секунд длилась эта невыносимая агония, а потом Шварц потерял сознание.
