Мрак покрывал большую часть Удивительной Горы. Но Экипаж не знал об этом. Огни плато Альфа по-прежнему горели ярко. Даже в домах, расположенных вдоль скалы Альфа — Бета, из которых обычно открывался вид через плато Бета на дальние роящиеся городские огни Гаммы и Йоты; сегодня этот вид был скрыт туманом — и кто мог знать, что роящиеся огни потухли?

Районы колонистов были охвачены страхом и яростью, но это не могло затронуть плато Альфа.

Никакой реальной опасности не было. На плато Гамма и Йота не было больниц, где пациенты могли бы умереть в темных операционных. Не было угрозы того, что машины разобьются в темноте. Порча мяса в холодильниках мясных магазинов не вызовет голод, потому что было много фруктовых и ореховых деревьев, злаков и пасущихся животных.

Но страх и ярость возникли. Случилась ли какая-нибудь авария, там, наверху, откуда приходила энергия? Или это была шутка, наказание, эксперимент — сознательный акт Специальной полиции?

В темноте невозможно передвигаться, поэтому большинство людей остались там, где они были, где бы это ни было. Они легли спать где могли; в любом случае для колонистов практически уже приближалось время сна. Но все же они ждали, когда снова дадут свет.

Они не причинят беспокойства, думал Джезус Пиетро. Если этой ночью придет беда, она не придет оттуда, снизу.

Это так же верно, как то, что «Дети Земли» будут атаковать, хотя их было лишь пятеро. Гарри Кейн не оставит большинство своих людей на произвол судьбы. Все, что он сможет сделать, он сделает, несмотря на риск.

А человек, убежавший от майора Чейни, находился в двух милях от Госпиталя и был одет в форму полицейского. А поскольку он сбежал, поскольку он был один, поскольку никто не смог его как следует разглядеть, то это явно был Мэт Келлер.

Пять досье на пятерых беглецов. Гарри Кейн и Джейк Худ: это были старые друзья, самые опасные из Детей Земли. Элейн Мэтсон, Лидия Хэнкок и Мэтью Келлер: эти имена он выучил наизусть за долгие часы после побега. Он мог бы узнать любого из них с расстояния в милю или рассказать им их биографии.

Самое тонкое досье было на Мэта Келлера — две с половиной скудных странички. Горный инженер… вряд ли можно назвать семьянином… несколько любовных романов… никаких свидетельств о том, что он когда-либо вступал в ряды организации «Дети Земли».

Джезус Пиетро был обеспокоен. Дети Земли, если так пойдет дальше, направятся прямо в виварий, чтобы освободить своих сообщников. Но если Мэтью Келлер действовал сам по себе…

Если призрак, объявивший на плато Альфа, был не повстанцем, а имел свои собственные непредсказуемые цели…

Джезус Пиетро нервничал. Последний глоток кофе внезапно приобрел ужасный вкус, и он оттолкнул чашку. С облегчением он заметил, что туман собирался развеяться. Перед ним лежала стопка из пяти досье и шестое — отдельно, пистолет с усыпляющими пулями.

От огней Госпиталя небо было серо-жемчужным. Стена возвышалась над ними исполинской громадой, перерезая светящееся небо острой черной тенью. Они слышали мерные шаги над головой.

Они подползли сюда, следуя точно друг за другом. Они перебрались через полосу следящего луча — сначала Мэт, потом Лэйни, которая преодолевала опасное пространство, пока Мэт смотрел вверх на стену и молился, чтобы никто не заметил ее. Пока все было спокойно.

— Мы могли бы пробраться к воротам, — сказал Мэт.

— Но если Кастро отключил электроэнергию, мы не сможем открыть их. Нет, есть лучший путь.

— Покажи.

— Нам придется рискнуть… Посмотри сюда.

— Что это?

— Фитиль. Я не была уверена, что найду его.

— Фитиль?

— Видишь ли, многие полицейские являются колонистами. Нам нужно быть осторожными в выборе тех, с кем мы сближаемся, и мы уже потеряли много хороших людей, которые говорили не с тем, с кем можно, хотя это окупилось сполна, я надеюсь.

— Кто-то установил бомбу для тебя?

— Я так думаю. В Специальной полиции есть только двое из «Детей Земли», и каждый из них или оба могут быть «стукачами». — Она порылась в больших, свободных карманах своего измазанного грязью платья. — У этой чертовки нет в кармане зажигалки. А у тебя, Мэт?

— Сейчас посмотрим. Держи.

Она взяла зажигалку, потом сказала тихо:

— Если они увидят свет, мы пропали. — Она присела над шнуром.

Мэт наклонился над ней, чтобы закрыть свет своим телом. Наклоняясь, он взглянул вверх. Две выпуклости виднелись на прямом черном силуэте стены. Они двигались. Мэт прошептал:

— Стоп! — Желтый огонь вспыхнул под ним, было уже слишком поздно.

Головы исчезли. Лэйни дернула его за руку.

— Бежим! Вдоль стены! — Он последовал за тянувшей его рукой.

— Теперь ложись! — Он упал рядом с ней на живот. Раздался оглушительный взрыв. Кусочки металла свистели вокруг них и легкими щелчками ударялись о стену.

Что-то задело Мэта по уху, и он хлопнул по нему, как при укусе осы.

У него не было времени выругаться. Подчиняясь толчку Лэйни, он вскочил на ноги, и они побежали назад той дорогой, по которой пришли. На стене вразнобой раздавались крики, Мэт взглянул вверх и встретил взгляд сотни глаз, смотревших вниз. Внезапно все вокруг стало ярким, как в огне.

— Сюда! — Лэйни упала на колени, сжала его руку вокруг своей лодыжки и поползла. Мэт слышал, как усыпляющие пули сыпались у его ног, когда он вползал за ней.

Снаружи отверстие было достаточно широким, чтобы вползти на четвереньках. Взрывная сила, вероятно, была специально рассчитана. Но стена была толстой, и отверстие сужалось внутри. Они выползли на животах, исцарапанные. Здесь тоже было светло, слишком светло, и глаза Мэта сузились. К своему удивлению, они обнаружили ряд ям в грязи вдоль этой стороны стены, и неприятный запах бездымного пороха смешивался с ароматом плодородной влажной свежевырытой земли.

— Бомбы, — сказал он с удивлением. Мины, приведенные в действие взрывом, заготовленные для того, чтобы разорваться под чужаком, упавшим сверху, со стены. — Я польщен, — прошептал он про себя, но это была ложь.

— Заткнись! — Лэйни обернулась, обжигая его взглядом, и в пылающем искусственном свете он увидел, что ее глаза изменились. Она повернулась и побежала. Она была вне досягаемости, прежде чем Мэт успел отреагировать.

Удары ног по земле раздавались вокруг, приближались с максимальной быстротой к отверстию в стене. Они были окружены! Удивительно, что никто не пытался остановить Лэйни. Но он увидел, как кто-то резко остановился, а затем ринулся вслед за ней.

И никто не пытался остановить Мэта. Он был достаточно невидим, но он потерял Лэйни. Без него у нее не было ничего, кроме ружья, а он не знал, как добраться до Полли. Он стоял в растерянности.

Хмурясь, Гарри Кейн рассматривал руки, которые не подходили одна к другой. Он и раньше видел людей после трансплантации, но никогда не видел такого сшитого из лоскутов человека, как Миллард Парлет.

Лидия спросила:

— Они не искусственные, правда?

— Нет. Но это и не обычная трансплантация.

— Он должен прийти в себя.

— Я уже в порядке, — сказал Миллард Парлет.

Гарри вздрогнул:

— Вы можете говорить?

— Да. — Голос Парлета был похож на скрип двери, смешанный с мелодичным акцентом, характерным для речи членов Экипажа, но исковерканным эффектом парализатора. Он сказал медленно, старательно выговаривая слова: — Можно стакан воды?

— Лидия, дай ему воды.

— Вот. — Крепкая, коренастая женщина приподняла рукой голову старика и напоила его водой.

Гарри изучал этого человека. Они посадили его у стены в вестибюле, и с того момента он не шевельнулся, — вероятно, не мог двигаться вообще, но мышцы его лица, ранее безвольно расслабленные, теперь отражали мысль.

— Спасибо, — сказал он окрепшим голосом. — Знаете, вам не нужно было стрелять в меня.

— Вам есть что рассказать нам, мистер Парлет?

— Вы Гарри Кейн. Да, мне есть что рассказать вам. А потом мне хотелось бы договориться с вами.

— Я готов договориться, но о чем?

— Вы поймете, когда я закончу. Можно я начну с груза последнего робота? Это будет кое-что из области техники.

— Лидия, позови Джея.

Лидия Хэнкок бесшумно исчезла.

— Я хочу, чтобы он услышал то, что касается техники. Джей — наш гений.

— Джейхок Худ? Он тоже здесь?

— Я вижу, вы много знаете о нас.

— Да, это так. Я изучаю Детей Земли дольше, чем вы живете на этом свете. У Джейхока Худа аналитический ум. Я не возражаю, давайте подождем его.

— Вы изучаете нас, не так ли? Зачем?

— Я постараюсь объяснить это вам, Кейн. На это потребуется время. Ситуация на Удивительной Горе никогда не казалась вам неестественной, хрупкой?

— Хм. Если бы вы пытались изменить ее столь долго, как я, вы бы не думали так…

— Серьезно, Кейн. Наше общество полностью зависит от своей технологии. Измените технологию, и вы измените общество. Более того, вы измените этику.

— Это нелепо. Этика есть этика.

Рука старика конвульсивно сжалась.

— Дайте мне сказать, Кейн.

Гарри Кейн замолчал.

— Возьмите хлопкоочистительную машину, — сказал Миллард Парлет. — Это изобретение сделало экономически целесообразным выращивание хлопка на юге Соединенных Штатов, но не на севере. Оно дало большое количество рабов одной части этой нации, в то время как в другой части общества рабство как раз исчезло. В результате возникла расовая проблема, которая была актуальной в течение длительного времени. Или возьмите феодальные доспехи. Этика рыцарства базировалась на том факте, что вооружение было полной гарантией от поражения. Длинная тяжелая стрела, а позже порох положили конец рыцарству и сделали неизбежной новую этику… Возьмите теперь войну как орудие дипломатии. — Миллард Парлет остановился, чтобы набрать воздуха. Через секунду он продолжал: — Война имела именно это назначение. Затем появились отравляющий газ, осколочные бомбы, термоядерные бомбы и возможность создания расщепляющейся термоядерно-радиокобальтовой бомбы. Каждое изобретение делало войну все менее пригодной для навязывания с ее помощью чьей-либо воли, все более неуправляемо-разрушительной, до тех пор пока национализм сам не стал слишком опасным, чтобы его терпеть, а Объединенные Нации на Земле стали более могущественной организацией, чем какое-либо другое объединение людей… Возьмите заселение Пояса. Чисто технологический прогресс, — это привело к созданию самого процветающего общества, которому потребовалась абсолютно новая этика, в соответствии с которой глупость автоматически сама себя истребляет. — Старик снова остановился, обессиленный.

— Я не историк, — сказал Гарри. — Но мораль есть мораль. Что неэтично здесь и теперь, неэтично везде и всегда.

— Кейн, вы не правы. Этично ли казнить человека за воровство?

— Конечно.

— А знаете ли вы, что когда-то была тщательно разработанная наука о реабилитации преступников? Она была, естественно, отраслью технологии, но это, несомненно, самая крупная ее отрасль. К середине двадцать первого века почти две трети всех преступников могли быть со временем освобождены как исправившиеся.

— Это глупо. Зачем нужно было делать это, когда банки органов, должно быть, нуждались в пополнении… А, ясно. Тогда еще не было никаких банков органов.

Старик улыбался, показывая отличные новые зубы. Сверкающие зубы и проницательные серые глаза — настоящий Миллард Парлет на минуту возник на фоне потрескавшейся, сморщенной, похожей на сдувшийся воздушный шарик маски его лица.

Но эти зубы не могли быть его зубами, подумал Гарри. Это уж точно.

— Продолжайте, — сказал он.

— Однажды, довольно давно, я понял, что этическая ситуация на Удивительной Горе очень хрупкая. Она должна измениться когда-то. И, вероятно, это будет скоро, поскольку Земля постоянно присылает нам свои открытия. Я решил быть наготове.

На лестнице послышались шаги. Лидия и Худ ворвались в комнату.

Гарри Кейн представил Худа Милларду Парлету, как будто они уже были союзниками. Худ понял его намек и пожал руку, внутренне содрогнувшись, потому что рука Парлета на ощупь все еще казалась неживой.

— Подержите эту руку, — сказал Миллард Парлет. — Изучите ее.

— Мы уже сделали это.

— Ваше заключение?

— Хотели бы услышать его от вас.

— Очевидно, Земля изобрела генную инженерию специально для использования в медицинских целях. В капсуле робота были четыре новинки вместе с пространными инструкциями по уходу за ними и по их использованию. Одна из них — что-то вроде грибково-вирусного раствора. Я опустил в него мизинец. Теперь эта дрянь замещает мою кожу.

— Замещает?.. Впрочем, извините, — сказал Худ. Было трудно не прерывать Парлета, его речь была такой раздражающе медленной.

— Да. Сначала она растворяет эпидерму, оставляя лишь живые клетки, находящиеся под ней. Затем каким-то образом стимулирует память ДНК кожи. Возможно, это делает вирусный компонент. Вы, вероятно, знаете, что вирус сам не воспроизводится, он заставляет своего хозяина производить подобный себе вирус, вставляя собственные репродуцирующие цепочки в его клетки.

— У вас, вероятно, постоянный вирус, — сказал Худ.

— Нет. Вирус умирает через короткое время. Любой вирус. Тогда грибок лишается пищи.

— Удивительно! Эта дрянь движется по кольцу, оставляя за собой новую кожу! — Худ задумался… Земля действительно превзошла себя на этот раз. — Но что будет, когда он достигнет ваших глаз?

— Я не знаю. Не было никаких специальных инструкций. Я предложил себя для эксперимента, потому что мне пригодилась бы новая кожа. Предполагается, что эта штука даже избавляет от шрамов. И это действительно так.

— Это прогресс, — сказал Гарри.

— Но вы не знаете, почему это важно. Кейн, я показал вам свою кожу, потому что случилось так, что именно этот эксперимент я проделал над собой. Другие изобретения потрясут вас еще больше. — Парлет опустил голову, чтобы ослабить напряжение в шее.

— Я не знаю, на какой основе родилась вторая новинка, но теперь она выглядит как человеческая печень. В соответствующей среде она будет вести себя как настоящая человеческая печень.

Глаза Гарри в удивлении расширились. Лидия издала свистящий звук изумления. Миллард Парлет добавил:

— Соответствующая среда — это, конечно, среда человеческой печени. Образцы искусственной печени не были испытаны, потому что они не были до конца выращены. Можно ожидать недостатков в их работе вследствие отсутствия нервных соединений…

— Келлер сказал правду. Маленькие сердца и печени! — воскликнул Гарри. — Парлет, была ли третья новинка изобретением, которое заменяет человеческое сердце?

— Да. Практически все мышцы в норме. Реагирует на адреналин учащением, но опять-таки отсутствие нервных…

— И-и-я-а! — Гарри Кейн пустился в пляс. Он схватил Лидию Хэнкок и стал кружить ее по комнате. Худ наблюдал, глупо улыбаясь. Кейн внезапно отпустил Лидию и остановился перед Парлетом. — А что же четвертое?

— Оздоровитель.

— Оздоровитель?

— Да, это своего рода животное, которое живет в симбиозе с кровью человека. Он делает то, что человеческое тело не в состоянии делать для себя. Кейн, мне часто приходило в голову, что эволюция как процесс оставляет место для улучшений. Эволюция любого человека заканчивается в тот момент, когда он становится слишком старым для поддержания его жизни дольше этого момента. Только инерция. Необходимы глубочайшие знания, чтобы скомпенсир…

— Что он делает, этот оздоровитель?

— Он сражается с болезнью. Он расчищает жировые отложения в венах и артериях. Растворяет тромбы в крови. Он выделяет особое клейкое вещество, укрепляет слабые места в стенках артерий и крупных капилляров, что звучит обнадеживающе для человека моего возраста… И это еще не все. Он действует как своего рода универсальная железа, еще один гипофиз: способствует поддержанию такого же внутреннего баланса, какой человек предположительно имеет в возрасте тридцати лет. Он не производит мужские и женские гормоны, и ему нужно весьма много времени, чтобы избавить человека от излишнего адреналина, но во всем остальном он поддерживает равновесие. По крайней мере, так сказано в инструкции.

Гарри Кейн привстал:

— Итак, с банками органов покончено. Они устарели. Неудивительно, что вы старались сохранить это в тайне.

— Не будьте глупцом.

— Что? — Парлет раскрыл рот, но Гарри не дал ему сказать. — Я говорю вам — с банками органов покончено! Слушайте, Парлет. Кожный грибок заменяет пересадку кожи и делает это превосходно. Новые сердца и печень делают ненужной трансплантацию сердца и печени. А оздоровитель охраняет все остальное от заболеваний! Что еще вам нужно?

— Еще кое-что. Живая почка, например. Либо…

— Вы чересчур многого хотите.

— А как заменить легкое? Легкое, пораженное никотином?

Худ сказал:

— Он прав. Эти четыре подарка, доставленные роботом, — лишь указательный знак. Как восстановить раздавленную ногу, больной глаз, сломанный палец? — Он ходил по комнате небольшими резкими шагами.

Понадобились бы несколько сотен различных достижений генной инженерии, чтобы сделать банки органов действительно ненужными. Но все равно…

— Хорошо, довольно, — сказал Гарри Кейн, и Худ замолчал. — Парлет, я поторопился. Вы правы. Но я дам вам новую пищу для размышлений. Предположим, каждый колонист на Удивительной Горе знал бы только факты о грузе робота. Не анализ Худа или ваш — только факты. Что тогда?

Парлет улыбнулся. Причин для улыбки не было, но его белые зубы ослепительно сверкнули на свету, и улыбка была искренней:

— Они бы пришли к мысли, что банки органов устарели. Они наверняка предположили бы, что Специальная полиция прекратит свое существование.

— А когда станет ясно, что полиция не собирается прекращать свое существование, они восстанут! Все колонисты на Удивительной Горе! Может ли Госпиталь противостоять этому?

— Вы попали в точку, Кейн. Я склонен думать, что Госпиталь мог бы справиться с любой атакой подобного рода, хотя я не берусь утверждать это. Но я уверен, что мы могли бы потерять половину населения этой планеты в кровавом побоище, независимо от того, чьей победой или поражением оно закончится.

— Значит, и вы уже думали над этим.

Лицо Парлета дернулось. Его руки безвольно затряслись, ноги застучали по полу — воздействие парализатора постепенно отступало.

— Вы считаете меня дураком, Гарри Кейн? Напрасно. Я впервые услышал о грузе транспортного робота шесть месяцев назад, когда он послал нам свое зашифрованное сообщение. В этот момент я понял, что правление Экипажа на Плато обречено.

Лэйни пошла налево, в направлении большого плавного изгиба «Планка», и исчезла, в то время как Мэт стоял, собираясь с силами. Он бросился было за ней, но остановился. Она наверняка знает другой вход, он ни за что не догонит ее, прежде чем она доберется до этого входа. А если последует за ней, то потеряется в лабиринте Госпиталя.

Но он должен был найти ее. Она держала его в неведении так долго, как могла. Вероятно потому, что ждала, когда Кастро доберется до него, и не хотела, чтобы через него ему стало известно что-либо важное. Она молчала о бомбе, пока взрыватель не оказался в ее руке, молчала о планах проникновения в госпиталь, пока не взялась за их осуществление.

В конце концов она бы сказала ему, как найти Полли. Теперь он потерял их обеих.

Или?..

Он побежал к главному входу, увертываясь от полицейских, пытавшихся пробегать сквозь его тело. Он встретит Лэйни в виварии — если она доберется до него. Но он знал только один путь туда.

Массивные бронзовые двери распахнулись при его приближении. Мэт минуту колебался у подножия широкой лестницы. Просматривающие устройства? В это время три человека в форме пробежали через вход и направились вниз, и Мэт скользнул между ними. Если здесь были просматривающие устройства и за ними наблюдали, его не смогли бы засечь между ними.

Двери закрылись за ним, едва не захлопнув его между створками. Он шепотом выругался и уступил дорогу бегущему полицейскому со свистком во рту. Таким же, как тот ультразвуковой свисток, с помощью которого часовой открывал ворота прошлой ночью. Ему потребуется такой, чтобы выбраться отсюда. Но это потом. Еще не время думать об уходе.

Ноги ужасно болели. Он перешел на быструю ходьбу, стараясь при этом дышать ровно.

Направо, один лестничный пролет наверх, направо, затем налево… ВИВАРИЙ. Он увидел эту дверь в другом конце коридора, остановился и радостно оперся спиной о стену. Он, кажется, опередил Лэйни. Но ужасно устал. Он не чувствовал под собой ног, в голове звенело, хотелось ничего не делать, только дышать. Привкус на губах и во рту напоминал тот раскаленно-металлический вкус тумана бездны, который он ощутил, когда летел вниз менее тридцати шести часов тому назад. Казалось, он бежал целую вечность, и было ощущение, что страх никогда не покинет его. Его кровь слишком долго была под влиянием адреналина. Стена под его спиной казалась мягкой.

Отдыхать было хорошо. Дышать было хорошо. Приятно было находиться в тепле, а стены Госпиталя были теплыми, даже слишком жаркими для утепленного костюма члена Экипажа. Он снимет его, когда станет слишком жарко. Порывшись в карманах, он нашел две горсти неочищенного жареного арахиса.

Капрал Хэлли Фокс повернул за угол и остановился.

Он увидел рабочего, опирающегося о стену, одетого в теплый комбинезон. Краешек уха у рабочего был оторван, и в воротник впиталось пятно крови. Он чистил арахис и ел его, бросая мусор на пол.

Это было необычным, но не слишком.

Хэлли Фокс был представителем третьего поколения в семье, традиционно поставлявшей членов для Специальной полиции. Естественно, и он пошел в полицию. Его рефлексы не были развиты настолько, чтобы он мог стать рейдером, и он был скорее подчиненным, чем лидером. Уже восемь лет он уверенно занимал хорошую должность, которая не требовала большой ответственности.

Но вот… прошлой ночью он поймал колониста, проникнувшего в Госпиталь.

Этим утром был совершен побег из вивария, первый за все время его существования. Капрал Фокс видел кровь в первый раз. Человеческую кровь, не залитую в контейнер банка органов, а беспорядочно разбрызганную по коридору с сознательной убийственной жестокостью.

Вечером шеф полиции предупредил об угрозе атаки на Госпиталь. Практически он велел капралу Фоксу стрелять в своих собственных товарищей! И все приняли это всерьез!

Несколько минут назад за окнами был странный взрыв, и половина часовых оставила посты, чтобы посмотреть, что случилось.

Он не оставил свой пост. Обстановка была достаточно сложной. Он занялся тренировкой, поскольку лить это вызывало у него чувство уверенности. И когда он увидел рабочего у стены, евшего арахис, он сделал знак приветствия и сказал:

— Сэр!

Мэт поднял глаза и увидел офицера полиции, стоявшего прямо, как доска, и направлявшего короткое дуло пистолета с усыпляющими пулями прямо ему в лоб.

Мэту удалось исчезнуть. Капрал Фокс пошел дальше широкими шагами по коридору мимо двери вивария как ни в чем не бывало. В конце коридора он остановился, обернулся вполоборота и упал.

Мэт остановился, пошатываясь. Встреча с охранником чуть не стоила ему жизни.

Лэйни быстро вынырнула из-за угла. Она увидела Мэта, отпрянула назад, направила на него оружие.

— Стой! Это я!

— О, Мэт. Я думала, что потеряла тебя.

Он двинулся к ней.

— Я видел, как кто-то преследовал тебя. Ты отделалась от него?

— Да. — Она глянула на капитана Фокса. — Они плохо натренированы. В этом все дело.

— Где ты научилась так стрелять?

— Неважно. Пойдем. — Она направилась обратно к виварию.

— Подожди. Как мне найти Полли?

— Совершенно не представляю. Мы никогда не знали, где они проводят «лечение гробом». — Она взялась за ручку двери. Мэт схватил ее за запястье. — Перестань, Мэт, — сказала она. — Я предупредила тебя.

— В двери мина-ловушка.

— Да?

— Я видел, как этот парень обходил ее.

Она нахмурилась, глядя на ручку двери. Потом с усилием оторвала полоску ткани от куртки Мэта. Она привязала ее к ручке и отошла назад, насколько позволяла длина полоски.

Мэт отошел вслед за ней. Он сказал:

— Прежде чем ты сделаешь что-нибудь непоправимое, ты не могла бы мне сказать, где мне найти Полли?

— Клянусь, Мэт, я не знаю. — Она не пыталась скрывай, тот факт, что он был сейчас для нее ненужной помехой:

— О’кей, где кабинет Кастро?

— Ты не в своем уме!

— Я фанатик. Как и ты.

Это вызвало у нее усмешку.

— Ты ненормальный, но ладно. Пойдешь назад той дорогой, которой я пришла, повернешь в единственно возможном направлении и поднимешься на один лестничный пролет. Пойдешь по залу, пока не увидишь указатели. Указатели доведут тебя до места. Его кабинет наверху, как раз напротив корпуса «Планка». Но если ты будешь держаться со мной, мы можем найти путь покороче.

— Хорошо, тогда дергай шнур.

Лэйни дернула.

Ручка двери опустилась и щелкнула. Одновременно что-то начало стрелять: с потолка в форме конуса посыпались усыпляющие пули и буквально засыпали площадку, где мог бы стоять тот, кто потянул бы за ручку. В коридоре завыла сирена: громко, хрипло и до боли знакомо.

Лэйни от неожиданности отпрыгнула назад, ударилась о стену. Дверь приоткрылась на несколько дюймов.

— Туда, — закричала она и нырнула внутрь, Мэт за ней.

Звук усыпляющих пуль затерялся в вое сирены. В комнате Мэт увидел четырех человек, которые стояли прямо напротив двери и целились в них. Они все еще стреляли, когда Лэйни упала.

— Обречены? На самом деле? — Даже для самого Гарри этот вопрос прозвучал глупо. Но он и не ожидал легкой капитуляции. — Сколько Детей Земли там?

— Я не знаю.

— Я не могу сказать вам, — сказал Миллард Парлет. — Меньше четырех сотен. На всей Удивительной Горе менее семисот активных повстанцев. Триста лет вы и ваш род пытаетесь организовать восстание. У вас ничего не выходит.

— Да, мало.

— Вы набираете повстанцев из колонистов, естественно. Ваша беда в том, что большинство колонистов на самом деле не хотят, чтобы Экипаж потерял контроль над Плато. Они счастливы быть такими, какие они есть. Ваши доводы непопулярны. Я уже пытался объяснить почему; позвольте попробовать еще раз. — С видимым усилием он переместил руки так, чтобы сложить их на коленях. Мышцы на его плечах время от времени подергивались. — Не потому, что они думают, что не могли бы справиться лучше Экипажа, если правление перейдет в их руки. Все всегда так думают. Они боятся полиции, да, и они не рискуют своей жизнью ради перемен, притом что полиция обладает всем оружием на Плато и контролирует всю электроэнергию.

— Но не в этом дело. Дело в том, что они по-настоящему не думают, что порядок, установленный Экипажем, неправильный.

— Все зависит от банков органов. С одной стороны, банки органов — это страшная угроза, не только наказание смертью, но и ужасный способ смерти. С другой стороны, банки — это обещание. Любой, кто заслуживает этого и может заплатить, даже колонист, может получить медицинское лечение в Госпитале. Но без банков органов не было бы лечения. Люди умирали бы.

— Знаете ли вы, что сделали бы ваши повстанцы, если бы могли поставить Экипаж на колени? Некоторые настаивали бы на том, чтобы банки органов были запрещены. Их бы убили или изгнали из общества их собственные товарищи. Большинство сохранило бы банки такими, какие они есть, но использовали бы членов Экипажа для их наполнения!

Его шея стала теперь сильнее, и он поднял голову навстречу внимательным взглядам. Хорошие слушатели. В конце концов ему удалось поймать их на удочку.

— До сих пор, — продолжал он, — вы не могли поднять восстание, потому что не могли убедить достаточно бойцов в том, что ваша цель справедлива. Теперь вы можете. Теперь вы можете убедить колонистов Удивительной Горы, что банки органов являются и должны стать ненужными. Потом подождите немного. Если полиция не распадется, принимайтесь за дело.

Гарри Кейн сказал:

— Это в точности то, о чем я думал, только вы, кажется, опередили меня. Почему вы назвали меня глупцом?

— Вы сделали глупое предположение. Вы думали, что я пытался сохранить в секрете груз робота. Как раз наоборот. Сегодня днем я…

— Наконец-то до меня дошло, — сказал Худ. — Вы решили встать на сторону победителей, не так ли, Парлет?

— Вы дурак. Грязный колонистский дурак!

Джей Худ вспыхнул. Он выпрямился, опустив руки по бокам и сжав кулаки. Он был так же зол, как и Парлет. Старик попытался подняться, и каждый мускул его тела задергался. Он сказал:

— Вы так плохо обо мне думаете, что считаете, будто я могу руководствоваться подобными мотивами?

— Перестань, Джей. Парлет, если у вас есть что сказать, говорите. Если мы делаем неверные заключения, пожалуйста, считайте, что вы плохо выражаете свои мысли, и не пытайтесь переносить вину на других.

— Почему бы вам всем не посчитать до бесконечности? — предложила Лидия Хэнкок.

Парлет заговорил медленно и ровно:

— Я пытаюсь предотвратить кровавую бойню. Это вам понятно? Я пытаюсь предотвратить гражданскую войну, которая погубила бы половину населения этого мира!

— У вас не получится, — сказал Гарри Кейн. — Война приближается.

— Кейн, разве вы, я и ваши друзья не можем разработать новую… конституцию для Удивительной Горы? Ясно, что существовавший до сих пор свод законов не будет действовать дальше.

— Конечно.

— Я сегодня выступал с речью. По-моему, я практически все эти проклятые сутки занимаюсь только разговорами. Днем я созвал чрезвычайную сессию протащи;! это решение через Совет. Знаете ли вы, что это значит?

— Да. Это значит, что вы разговаривали с каждым членом Экипажа, живущим на Плато.

— Я рассказал им, что было в капсуле Робота-разведчика № 143. Я показал им все. Сказал о проблеме банков органов и об отношении между этикой и технологией. Я сказал им, что, если тайна капсулы робота когда-либо станет известной колонистам, все колонисты восстанут. Я чертовски хорошо постарался, Кейн, чтобы заставить их души уйти в пятки… Я знал с самого начала, что нельзя хранить эту тайну вечно. Теперь, когда тридцать тысяч людей знают ее, она выйдет наружу еще быстрее, даже если бы нас всех убили сию секунду. Я сделал все это, Кейн, чтобы предупредить их. Напугать. Когда они поймут, что тайны не существует, они могут испугаться и пойти на уступки. Умные пойдут… Я планировал это давно, Кейн. Я даже не знал, что пошлет нам Земля. Это могла быть регенерационная сыворотка или формулы дешевых аллопластных компонентов, даже новая религия. Все что угодно. Но что-то ожидалось, и вот оно доставлено, и, Кейн, мы должны постараться остановить кровопролитие. — Исчезли неровное дыхание Парлета и его неуклюжие попытки заставить губы и язык работать несмотря на последствия воздействия парализатора. Его голос был ровным и живым, поднимался и падал, слегка хриплый, но поразительно искренний. — Мы должны постараться. Возможно, нам удастся найти что-то такое, на что согласятся и Экипаж и колонисты.

Он замолчал, и три головы кивнули почти одновременно.