Приложения

Биология (а точнее, зоология и ботаника) в Золотых Землях прочно занимают место в ряду чисто описательных наук и большинством сьентификов рассматриваются всего лишь как часть землеописания, наряду с описанием рельефа, озёр и водных потоков, а также описанием быта и обычаев народов тех или иных мест. По точности описаний и внятности понятийного аппарата им весьма далеко не только до тех же астрономии с астрологией, с седых времён почитавшихся царицами наук, но и до переживающих бурный расцвет химии, физики и механики, незаменимых в том числе в военном деле. Из специально-биологических трудов можно вспомнить разве что травники и бестиарии, известные ещё с гальтарских времён и посвящённые описанию удивительных либо полезных растений и животных. В ранних трактатах такого рода фигурирует множество фантастических созданий, якобы обитающих в дальних странах (не говоря уже о глубинах морей). В более поздних трудах описания уточняются, а фантастические твари либо исчезают, либо, сбросив маску, оказываются реальными, хотя и не встречающимися в Золотых Землях, животными. Впрочем, таковых немного, ведь, насколько известно, местная фауна возникла из одного центра (кроме ызаргов, о которых будет отдельный рассказ). Исключения обычно составляют животные, которые некогда водились и в Золотых Землях, но были в большинстве регионов истреблены (наиболее ярким примером тут могут служить багряноземельские львы) либо отступили в края с наиболее подходящим для них климатом (седоземельские соболя). То же относится и к некоторым растениям.

Вышеупомянутое обстоятельство значительно облегчило труд составителей травников и бестиариев, и к началу текущего Круга Скал из книг в основном уже исчезли откровенные фантазии, а описания зверей и растений, имеющих значение для сельского хозяйства, медицины, рыбалки и охоты, стали, напротив, достаточно полны и подробны. Этому в немалой степени посодействовал авторитет знаменитого Альберта Дриксенского, заявившего, что в старых книгах написано слишком много всего непроверенного, и истинный сьентифик должен повторять лишь то, в чём убедился лично. Полностью следовать этому принципу, конечно, не получалось, но от наиболее одиозных ошибок он избавиться помог. С этого же времени в заметном количестве начинают накапливаться и сведения о животных и растениях, считавшихся «бесполезными». Причём это касается не только наземных существ, но и обитателей морей, вроде тех же почитавшихся необычными растениями морских лилионов. Отметим, что подобные высокоучёные занятия не были уделом одних только непонятных чудаков: подержать пару раз в руках какой-нибудь из травников и бестиариев считалось необходимым для любого образованного человека. Так что научный мир не слишком удивляют дополнения к спискам известных животных и растений, внесённые тем или иным любителем.

К концу Круга Скал подобных знаний накопилось уже столько, что осмелившиеся вторгнуться в эту сферу сьентифики рискуют быть погребёнными под грудой разнообразных фактов и описаний. Это печальное обстоятельство понемногу начинает тормозить развитие зоологической и ботанической наук и сильно способствует укреплению той точки зрения на их роль, с упоминания которой начинается сей раздел: вспомогательная часть землеописания. Среди же сьентификов, полагающих, что изучение живого волнует само по себе, начинают раздаваться голоса, что дальнейшее продвижение в нём невозможно без приведения уже известного хоть в какую-нибудь систему. Тем не менее пока не нашлось никого, кто рискнул бы положить годы жизни на её создание, хотя некоторые попытки упорядочить правила наименования животных и растений и привнести в этот процесс логику, основанную на их сходстве и различиях, всё же предпринимались. Более других в этом преуспел Карло Рафианский, чьи труды и идеи обрели популярность во второй половине трёхсотых годов К.С. Увы, сей учёный муж не решился отринуть полностью старую систему наименований, более похожих на описания, чем на привычные нам названия живого, и предложенные им Кодексы таксономистов так и остались полумерой. Впрочем, несомненным их плюсом является то, что они постулируют необходимость навечно закреплять имя, данное тому или иному растению либо животному первооткрывателем, что положило конец неразберихе постоянных переименований.

В последние годы Круга Скал стеклодув из Талига Ламберт Беземайер, много возившийся со шлифовкой стёкол, несколько раз туманно намекал своим друзьям, что буквально «у всех под носом» обнаружил удивительнейших животных, о которых и не подозревают «эти ваши сьентифики», и вскоре, когда он будет готов поведать о своих изысканиях, мир ахнет. Увы, мастер Беземайер сгинул в охвативших Ракану беспорядках, унеся свой секрет с собой. Однако мы можем достаточно уверенно предполагать, что ему, первому в Золотых Землях, удалось заглянуть в мир невидимых невооруженному глазу существ.

Практические же приложения биологии существуют в значительной мере самостоятельно от высокой науки. Здесь следует упомянуть значительные успехи в селекции (считающейся занятием не сьентификов, но землевладельцев) и в медицине. Медики далеко продвинулись не только в изучении анатомии человека, но и в изучении свойств лекарственных растений. В анатомии с доэсператистских времён известно точное строение скелета и внутренних органов человека. Ещё знаменитый Транквилий доказал, что сосуды тела целиком заполнены кровью и не имеют воздушных пузырей, иногда наблюдавшихся при вскрытии. Сердцу он отвёл роль не органа, управляющего телом, как считалось ранее, а лишь механизма, приводящего кровь в движение. Роль же руководящего органа он первым приписал мозгу. Про кровь Транквилий полагал, что она постоянно образуется в долях печени. Помимо исследований кровообращения Транквилий описал скелет человека и дал наименование более чем трёмстам мышцам. Труды Транквилия долгое время не подвергались сомнению, пока у военного хирурга Харви, служившего в армии Талига в начале 300-х годов Круга Скал, не возникло некоторых вопросов. Добившись у короля Карла III разрешения на вскрытие тел казнённых преступников, Харви обнаружил в венах клапаны. После пяти лет кропотливых трудов он поставил свой знаменитый опыт на телёнке, доказав, что за полчаса его сердце перекачивает объём крови, вес которого равен весу самого животного, и сделал вывод, что кровь движется по замкнутой системе сосудов, а не образуется постоянно печенью и другими органами.

В те же времена военными хирургами несколько раз предпринимались попытки переливания крови тяжелораненым, иногда приводившие к успеху, но чаще кончавшиеся катастрофой и гибелью пациента. Предсказать результат переливаний представляется невозможным, так что в настоящее время они почти не практикуются. В 312 году Круга Скал фельпский судовой врач Фабрицио Пьяве высказал предположение, что дело тут может быть в том, что кровь бывает различных типов, не смешивающихся между собой. Однако, к несчастью, Пьяве не ограничился практическими опытами. Пытаясь докопаться до причин явления, он имел неосторожность связать четыре выделенных им типа крови с четырьмя Стихиями. Злосчастное упоминание Стихий привлекло внимание Ордена Истины, и дальнейшие изыскания в этом направлении были прекращены.

Военные хирурги, часто сталкивавшиеся с нагноениями ран и заражением крови, давно поняли, что занесённая в рану грязь практически наверняка гарантирует осложнения, в том числе лихорадочный жар. Отсюда родилась гипотеза, что и другие, не связанные с ранениями, случаи жара у людей также имеют причиной попавшие в организм частицы грязи. Наиболее образованные медики предостерегали своих пациентов от «невидимой мельчайшей грязи, способной проникнуть сквозь поры тела, которую люди носят на руках и обуви», отмечая, что она наиболее опасна для людей ослабленных, переохлаждённых, рожениц, новорожденных, а также пожилых. Насколько известно, ко времени описываемых событий никто и никогда ещё не рассматривал гипотезу, что эта «невидимая грязь» может содержать в себе нечто живое.

Упомянутое выше изучение лекарственных свойств растений привело не только к расширению арсенала врачей, но и способствовало созданию в некоторых городах аптекарских огородов. В последнее время наметилась тенденция выращивать в таких огородах не только полезные, но и разные необычные и удивительные растения, что начало придавать им сходство с парками, а также привлекать к ним внимание не только врачей, но и сьентификов, и даже праздной публики. В последней четверти Круга Скал в Паоне по аналогии с таким ботаническим парком был основан первый публичный зоологический сад, отличный от издавна имевшихся при дворах иных вельмож зверинцев попыткой максимально представить всё разнообразие животных Золотых Земель, от изысканных птиц до ызаргов.