Новость была из тех, о которых начальству докладывают немедленно, однако вид несущегося карьером командира разведчиков вызывает законное любопытство как у солдат, так и у полковников. При отсутствии генерала последнее может изрядно помешать, но тащиться шагом или давать хорошего кругаля по незнакомой равнине?! Арно тихонько ругнулся, Кан, искоса глянув на хозяина, топнул ногой, предлагая пробежаться, и хозяина осенило. Спустя секунду мориск сорвался в галоп, спустя минуту Арно, лихо махнув шляпой авангарду, картинно завалился на конскую спину. Выпрямился, встал в стременах, перекинул тело на одну сторону, на другую, снова встал, вскочил на седло, взмахом шляпы приветствуя следующий батальон… Застоявшийся Савиньяк от радости, что корпус наконец выбрался из вымотавших все жилы горок, пустился во все тяжкие. Одно слово, молодость!

Кан летел, Арно шиковал, в перерывах между фамильно-морисскими трюками поминая выверты судьбы… или войны… или еще кого! Когда искали Вольфганга, мотались по горам, не видя дальше очередного каменистого склона. Зато сейчас вывалились на голое плато, где вытянувшийся колонной корпус прекрасно виден кому угодно. Например, разведчикам горников, которые вот-вот появятся с юга. Ну вот какого кота драного гадов принесло именно сюда и именно сейчас?!

«Спруты» показались, когда взмокший Арно почти решил, что с него хватит. Мориск, замедляя бег, недовольно, но послушно свернул к полковому знамени, у которого, как обычно, шел Валентин. Савиньяк наскоро обтер разгоряченное лицо – что через полчаса станет очень холодно, он понимал, но сейчас хотелось сорвать с себя все до рубашки и упасть в замечательный белый снежок, почти прикрывший симпатичнейшую сухую травку. Вот Кан, тот мог еще бежать и бежать.

– Молодчина, – поблагодарил коня Арно. – Мы еще поскачем, а сейчас давай-ка без глупостей.

Молодчина мотнул головой, что могло сойти за согласие, а могло и не сойти. Оказавшиеся кузенами мориски так и норовили выяснить отношения – жеребцы, куда денешься, но драчунам воли никто давать не собирался, так что дальше прижатых ушей не заходило. На сей раз, впрочем, обошлось даже без этого, вот и говори, что лошади не понимают войну. Понимают они все… получше некоторых.

– Дриксы? – Валентин истолковал конное представление правильно и, приглашая пристроиться сбоку, придержал серого. – Когда нас обнаружат?

– Если не уберемся с плато – где-то через час. – Чужие у «лиловых» не болтались, можно было обойтись без субординации. – За дозорами видели не менее двух полков кавалерии, дальше – пехота, и много. Идут с юга, прямо на нас. Горники или нет, не скажу, знамен не разглядели, здесь будут часа через два, может, чуть раньше. Сколько всего, понять не удалось, пришлось спешно убираться.

– Следы твоих найдут?

– Скорее всего. Передовые дозоры идут, широко развернувшись, кто-нибудь да наткнется.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Придд, два дня назад он смотрел так же, но тогда они были сами по себе, а внизу гремели пушки.

– Слишком много полковников. – Арно таки сделал глупость и, ослабив шейный платок, распахнул ворот. – Начинать с Ульриха-Бертольда?

– Пока нет, – Валентин слегка свел брови, будто готовясь отвечать урок. – Извини, пожалуйста, мне нужно немного подумать.

– Тогда и я попробую.

– Только закрой горло. Не хочу показаться навязчивым, но твое здоровье в ближайшие дни более чем важно.

– Уж не важней твоих мозгов, – огрызнулся виконт. Валентин не ответил, видимо, сказал все, что считал нужным, и теперь думал, хотя выбор у корпуса был невелик, если вообще был.

Ускориться и вперед? Пехота растянулась, да и обоз, пусть и небольшой, но все-таки есть. Дриксы на южной гряде окажутся меньше чем через час, увидят обязательно и вполне могут догнать.

Повернуть назад и затаиться в недавно пройденных балках? До них ближе, но следы-то вон они! Да и чужие дозоры развернулись широко, их правофланговые запросто заглянут в овражки. Эх, налететь бы да порубить гадов! И порубили бы, не будь идущих следом полков. Но если столкновение неизбежно, то почему бы и не напасть? Прошлый раз вышло недурно.

– Йоганн, – Валентин обернулся, подзывая временно спасенного от родича однокорытника.

– Я весь внимательный.

– Сообщи Костантини, – Придд был собран, напряжен и решителен, Ли бы понравилось, – немедленно поворачиваем на север. Ориентир – вон тот двурогий холм, справа от него должна быть пригодная для прохода балка. Повернув, постепенно, по возможности незаметно убыстряем движение до предельного для пехоты.

– Я все понимающий есть.

Метнувшийся шелковый бирюзовый росчерк, удаляющийся топот.

– Решил обойтись без посторонних полковников? – Арно восхищенно присвистнул. – А я-то думал, зачем ты маршальские карты сгреб?

– Мне стало их жаль… В Васспарде карты было очень просто полюбить, ведь мы никуда не выезжали. Ты согласен, что не стоит полагаться на удачу и рассчитывать на встречу с частями из не враждебного нам доннервальдского гарнизона? Ожидать здесь китовников более логично.

– Согласен.

– Поэтому не будем рисковать, – взгляд Валентина тянулся к распадку между холмами, неотличимыми от тех, что ограничивали плато с юга. – До темноты не столь уж и много. Часа через два нас уже станет не разглядеть, если близко не подпустим, но силы придется перераспределить, и тебе с твоими разведчиками – первому. Лучших отправишь вперед, несколько пар на всякий случай вышлешь в качестве боковых дозоров, оставшихся – присматривать за хвостом. Следы прошедшего корпуса дриксы, договоримся считать этих господ китовниками, найдут обязательно, и тогда нужно будет как можно быстрей понять их намерения. Мчись к своим – узнаешь последние новости, если они есть, отдашь распоряжения и езжай к Ульриху-Бертольду, я буду там. Тебе придется докладывать, причем, поскольку я – Зараза, по всем правилам. Не представляю, что в твоем докладе окажется не предназначенным для чужих ушей, но постарайся о нем умолчать. Чем быстрее управишься, тем лучше. Теньент!

Придд окликнул негромко, но заворачивавший коня Арно дернулся вернуться и хмыкнул, вспомнив, что теперь ходит в капитанах. Парочку теньентов для посылок Спрут унаследовал от фок Варзов, заодно прихватив коробку с грифелями и стопки с косаткой. На счет последних у Арно имелись некоторые подозрения, но виконт держал их при себе.

Отъезжая, Савиньяк слышал, как Валентин рассылает адъютантов. На душе было неспокойно, но наглость, с которой однокорытник решил за всех, восхищала. Тратить время, собирать высших офицеров, на которых нет ни маршала, ни генерала, а только Катершванц с шестопером? Увольте! Карты – и свои, и оставшиеся от Вольфганга – у нас, как и бо́льшая часть кавалерии, а горы и распадки похожи, пойди разбери из середины колонны, это головные свернули или дорога вильнула?

Если б не потребность поторопить пехоту, старшие офицеры узнали бы, что пошли другим путем, лишь на привале, но резко ускорить движение, никому не сказавшись, не выйдет. Значит, зажмем господ полковников между Катершванцем и уже свершившимся поворотом, а ветерану, чтобы уверовать: нашел решение и отдал приказ великий и опытный он – нужно с полчаса, не меньше.

В голову колонны Арно гнал средним галопом без вывертов. Торопиться на свое место – отнюдь не то, что нестись сломя голову на доклад к начальству, но как же растянулась пехота, а уж обоз! И ведь не бросишь… Все, что можно и нужно было оставить и отослать, и так оставили и отослали. Раненых, больных и тело маршала отправили назад, к Варнике, благо горники прошли мимо и освободили дорогу. Туда же турнули пехоту из новонабранных, кто не мог поддерживать темп на марше и висел бы гирей на ногах, а кавалерия, бергеры, ветераны-ноймары и ветераны Варзова двинулись к Доннервальду. Прямо за горниками идти не рискнули, повернуть южнее мешали плохие дороги. Решили обогнать с северной стороны, благо холмы все-таки не горы. И ведь почти обогнали, пусть и пришлось давать большой крюк. Рассчитывали через пару дней встретить своих, и вдруг – дриксы!

До Костантини оставалась пара батальонов, когда сбоку выскочил знакомый всадник, Арно рванул наперерез.

– Новости?

– Пару «лапчатых» хлопнули, – раздраженно доложил Раньер, – уж больно близко подобрались. Таки китовники! Можно было б живьем, да без шума не выходило.

– Остальные ушли?!

– Их и было-то двое. Офицеришки, надо думать, отличиться захотели, вот и забрались, куда не звали.

– Вообще-то их никуда не звали! – Арно снял бесценную трубу и не без колебаний вручил подчиненному. – Сейчас будем сворачивать. Костантини как шел первым, так и пойдет. Наше дело все перед ним обнюхать, а то как бы не нарваться на новый сюрприз. Впереди одна, а то и две армии, причем обе – чужие, налетим на эйнрехтцев, будет весело. Да и за грядой, если верить картам, придется попетлять. Сбиться с пути в сумерках дело нехитрое.

Спятивший Ставро дал отличный повод не отвечать по существу, к тому же Капрас был зол, а злость к раздумьям не располагает, так что письмо вышло сразу. Сунув послание в Турагисов футляр, маршал пригладил волосы и вышел в злополучную столовую, куда по приказу Фуриса втащили дополнительную пару кресел и пригнали десяток драгун.

– Лучше б этого убрали, – маршал кивком указал на покойника.

– Я вынужден не согласиться и готов обосновать свое мнение, – выпрямился уже расположившийся в одном из кресел Фурис.

– К кошкам, – отмахнулся Капрас и тоже уселся. – Давайте… Будем надеяться, нас резать не бросятся.

– Все надлежащие меры приняты, – доверенный куратор почти обиделся. – При первом же поползновении…

– Приняты так приняты. – Дай чернильнику волю, он будет объяснять и обосновывать до посинения. Обычно это не раздражало, но сейчас Карло хотелось побыстрей убраться из загаженной комнаты.

– Впустите, – распорядился Фурис, и Йорго распахнул дверь для слуг, за которой, и кто б сомневался, торчали все те же драгуны и вечный Микис.

– Командующий ждет, – возвестил адъютант, и хмурый громила лет тридцати в таком же мундире, что и покойный Ставро, перешагнул порог, довольно ловко щелкнул каблуками и покосился на труп.

– Доверенный конюх Изидор сопровождал курьера стратега Турагиса к маршалу Капрасу, – объявил Йорго. Рядом с настороженным дылдой он выглядел подростком.

– Отвезешь письмо, – бросил Капрас, разглядывая очень может быть что оборотня. Каким трогательным в своей преданности стратегу казался Ставро, как беспокоился о хозяине и гордился его доверием, как старался услужить… Старый, верный слуга. Мразь!

– Курьер стратега Турагиса внезапно сошел с ума, – нудным голосом объяснил взявший основной разговор на себя Фурис. – Безумец произвел вооруженное нападение на командующего корпусом маршала Капраса, во время коего был убит. Поскольку поведение покойного является следствием его внезапной болезни, маршал Капрас не имеет к стратегу никаких претензий.

– Так точно, – Изидор еще раз щелкнул каблуками. – Дозвольте сказать.

– Говори, – махнул рукой Карло, понимая, что хочет выпить, а точнее – напиться.

– Дозвольте доложить… Этих и прежде заносило, – доверенный конюх со злостью глянул на мертвеца. – Токмо терпели, уж больно давно они при стратеге состояли.

– Означенный Зервас, – канцелярист пошевелил уже составленными – и когда успел только?! – бумагами, – пребывая в помраченном состоянии, оскорблял стратега Турагиса даже в большей степени, нежели маршала Капраса, чему есть достойные доверия свидетели. Показания оных, должным образом записанные и заверенные, будут готовы к началу визита маршала в резиденцию стратега Турагиса. Во избежание возможных недоразумений один из свидетелей прискорбного события, послушник ордена Милосердия Пьетро, выезжает в Речную Усадьбу незамедлительно. Ответственность за его безопасность в пути возлагается на людей стратега Турагиса.

– Довезем, – детина неожиданно улыбнулся, сразу перестав напоминать душегуба. – Как же не довезти!

– Создатель хранит не исполнивших до конца свое предназначенье. – Пьетро неторопливо пересек комнату, на мгновенье задержавшись возле мертвеца, и стал рядом с Изидором. Не будь Гирени, Карло, при всей симпатии к Турагису, парня бы к сумасшедшим убийцам не пустил, но дурочке нужен врач. И защитник тоже нужен, хотя лучше бы обойтись без этого. Сообщников Ставро спокойней вылавливать, когда кагетка окажется под крылышком изъявившего полную готовность помочь епископа.

Как среди нескольких сотен вооруженных и натасканных на армейский манер лбов выискивать убийц, маршал не представлял. Калган учует разве что орудовавших в Белой Усадьбе, да и то не всех. Допрашивать с пристрастием? Армия такого не любит, поймаешь одного мерзавца, уйдет дюжина приличных. К радости морисков, Анастаса и мародеров. Маршал угрюмо уставился на покойника. Кровавые пионы на стене потихоньку бурели. Сказать, чтобы сменили обивку, или понадеяться на Фуриса?

– Покойника заберите, – неожиданно для самого себя потребовал Карло – Телегу возьмете у интендантов, возвращать не нужно. Исполняйте.

Доверенный конюх повернулся, как хороший капрал, и убрался.

– Пьетро, – окликнул Карло, – зайдите ко мне.

Он сам не знал, что спросит, но отпустить парня без разговора не мог, и дело было не в брошенном ноже и даже не в мелькнувшем подозрении. Отчего сдохли выманившие Пьетро подонки, маршала занимало меньше всего. Дверь Капрас закрыл сам, очень может быть, оскорбив этим Фуриса.

– Пьетро, я вам доверяю. Возможно, лжете вы, возможно, солгал епископ, ваше прошлое меня не волнует. Я верю вам сейчас, иначе бы я вас к Турагису не пустил.

– Доверие равно удел сильных и излишне слабых, – глаза клирика были спокойны. – Нынешний епископ мирикийский хорошо знал мою мать.

– Вы не похожи, – сорвавшаяся с языка чушь вполне стоила пощечины, но Пьетро и бровью не повел.

– Я не родственник его преосвященству. Мы встретились, когда я сопровождал епископа Оноре.

– Тех двоих убили вы?

– Да. – Ни вопросов, ни объяснений. Молодец!

– Как? То есть почему?

– Я заподозрил ложь, когда мы отъехали уже довольно далеко. Уверившись в своих подозрениях, я решил вернуться. Шанс успеть прежде, чем положение сервиллионика станет безнадежным, оставался, но действовать пришлось очень быстро. Как я узнал позже, мне не хватило около полутора часов.

– Куда вы потом делись? – Не хочет болтать о своих талантах – его право, но что б Лидасу с Агасом было не гасить огонь еще полтора часа!

– Мой спутник, – безмятежно объяснил смиренный брат, – тот, что умер вторым, описал уединенную при всей свой близости к тракту пасеку, где разбойники должны были ждать ночи, и я решил ее посетить. Мне повезло, налетчики, видимо, не желая мокнуть, вернулись именно туда. Войти в дом я не рискнул, но превращенные в конюшни сараи осмотрел.

Как вы помните, я стал свидетелем схватки на переправе через Рцук и могу поручиться: кони пытавшихся прорваться в Кагету разбойников более чем похожи на обнаруженных мною на пасеке.

– Даже так?

– Я отвечаю за свои слова. Это хорошие кавалерийские лошади, привыкшие друг к другу и приученные молчать. Единственным нестроевым конем был показавшийся мне знакомым мерин, сегодня на нем приехал Ставро. Я под благовидным предлогом расспросил людей из Речной Усадьбы, другие на этой лошади не ездили.

– Остальных коней вы проверяли? Я про охрану этого мерзавца…

– Жеребца Изидора и двух вороных кобыл на пасеке не было. Что до прочих, то, хоть порода и масть те же, их всадники к убийству сервиллионика вряд ли причастны. Насколько я понял, они охраняют Речную Усадьбу.

– Уже легче. Вы в самом деле клирик?

– Возможно, я им буду.

– А возможно, лекарем или военным?

– Создателю служат не только молитвой. Если умеешь лечить, убить сумеешь, наоборот – не всегда. Кажется, уносят тело, мне пора идти. Я сразу же отпишу о состоянии госпожи Гирени, покажите мое письмо отцу Ипполиту.

– Хитрецы… – Карло вгляделся в глаза человека, который мог защитить Гирени и напустившего в собственный дом змей старика. – Если б вы были военным, я бы пообещал вам перевязь.

– Полковнику Ламбросу вы ничего не обещаете, – смиренный брат улыбнулся, – вы просто ему верите. Я сделаю все, что смогу, но до смотра беды ожидать не приходится, а дальнейшее в руках Создателя и ваших. Отец Ипполит будет лишь к вечеру, а уезжать по делу без исповеди я не привык. Моим поверенным в делах земных стал доверенный куратор походной канцелярии.

– Фурис? – не понял маршал. – Но почему?

– Он безгрешен и близок к совершенству.

– А я близок к обмороку. – Карло взялся за кувшин. – Будете?

– Не сегодня. – Пьетро вышел, как опытный военный, быстро и при этом несуетливо. Проводить бы, но маршалы мелочь не провожают. Капрас налил-таки вина, пригубил, не распробовал, поставил на стол, вытащил записку Лидаса и перевернул той стороной, где были недописанные стихи. «Стезя моя – сталь и грезы…» Чужая песня и оставшийся навсегда молодым лохматый гвардеец, веривший в победу, императора и что-то еще, куда более важное…

Окончательно удариться в достойную виршеплетов дурь не дал явившийся без приглашения Фурис.

– Господин командующий, – возвестил он, – мой долг сообщить вам доверенные мне сведения исключительной важности, которые, вне всякого сомнения, окажут определяющее влияние на принятие вами окончательного решения, касающегося истребления возмутительных банд, наводнивших вверенные вашему попечению провинции.

Снова зима, снова холод и ветер, снова рядом горники, разве что видно чуть дальше. Ползут по серому снегу пехотные колонны, люди еще ничего не знают, они идут к своим, идут драться, но не здесь же, посреди никому не нужного плато, где и зацепиться-то не за что! Мушкетеры, драгуны, ноймары, бергеры… и еще бывшие свитские. Господ полковников у знамени корпуса пока нет, только местоблюстительный Ульрих-Бертольд, Валентин да на почтительном расстоянии – бесхозные адъютанты.

– Добрый вечер, Сэц-Пуэн, – проявил достойную Придда вежливость Арно. – Мне следует извиниться, ведь я так и не взял ваше письмо. Если вы его, разумеется, написали.

– Я начал, – бедняга вытаращил единственный глаз, – но ведь…

– Моя мать хорошо знала маршала фок Варзов. Напишите ей о нем все, что запомнили. Простите, моего доклада ждут.

– Я допишу, – пообещал Сэц-Пуэн, – обязательно. Господин Савиньяк…

– Арно. В крайнем случае капитан Сэ.

– Полковник Катершванц желает говорить с полковником Приддом наедине.

– Это страшно, – согласился Савиньяк, – и я очень боюсь, но мой полковник ждет моего доклада.

Ульрих-Бертольд восседал на превеликом гнедом жеребце. Гнедой значительно молчал, Катершванц фыркал за двоих, держащийся рядом Валентин скромно внимал. Арно тоже б не отказался, однако бергер и впрямь видел затылком.

– Фиконт, – потребовал он, – токлатыфайте. Как фы нахотили «гусей»?

В обнаружении чужих разъездов ничего неподходящего для катершванцевских ушей Арно не видел, а посему доложился по всем правилам, после чего едва не свалился с Кана. От удивления.

– Фаша претузмотрительность и обзтоятельность, – возвестил Ужас Виндблуме, – фесьма похфальная есть. Фы фысылали фланговые тозоры талеко ф зтороны и фофремя узнавали про ненушную корпусу фстречу. Без фас могла ухотить только конница, озтафиф без помошчи пехоту, но это нефозмошно для фоителей есть.

– Благодарю, господин барон, – пробормотал Арно, чувствуя, что ему на шею повесили орден размером с тележное колесо.

– Но фаш узпех не пофод затирать нос! – исправился Катершванц. – А теперь фы, полкофник. Фы – толкофый молотой тшелофек, но фы прифыкали ошидать мой приказ. В зта злутшаях это похфально есть, но фы ротились зто перфым! Мне шестесят тефять лет, и я не могу фечно фам тафать приказы и зофеты. У фас есть голофа, так изфольте ее уфашать, и фы зтанете тостойны прошлых фоителей! Пфе! Фок Фарзоф умирал позафтшера, потому тшто у Малетты ему не тафал умирать молотой Алфа, который не быфал шдафшим приказ от турака с перефязью.

– У Малетты, – не выдержал Арно, – не было вас!

– Та, – подхватил Ульрих-Бертольд, – я нахотился в Торке, и я быфал рат злышать, что в Талиге зтало меньше никтшемных генералоф! Полкофник Придд, фы фызыфали ко мне зтарших офицероф. Фы имеете з ними гофорить зами! Если фы зпрафитесь, я, когта мы зоетинимся з нашей армией, буту назнатшать фас звоим наследником!

– Господин барон, – медленно произнес Валентин, – я постараюсь впредь принимать решения и осуществлять их самостоятельно.

– Фот именно! И польше уференности.

Валентин почтительно наклонил голову, Арно торопливо последовал его примеру. Веселого в их положении было мало, но разоржаться тянуло зверски. Мешали начавшие стягиваться сразу с двух сторон пригорочные полковники. Три дня назад они торчали под знаменем и не могли решить, вытаскивать отрезанного маршала или нет, теперь, дай им волю, примутся сетовать на удаленность начальства и отсутствие равелинов и перевалов. После смерти фок Варзов тоже переливали из пустого в порожнее до самого рассвета, хотя тогда и спорить-то было не о чем.

– Господа, – Придд заговорил первым, не дождавшись хотя бы обмена приветствиями, – у нас мало времени. Я пригласил вас, чтобы сообщить: корпус, обходя обнаруженного разведкой неприятеля, около получаса назад повернул на север. Прошу всех ускорить движение, устающих пехотинцев следует рассадить на повозки. Кавалерия, кроме головного эскадрона и разведчиков, пойдет в хвосте колонны. Нужно спешить, но поскольку маневр уже успешно начат, я готов по мере сил ответить на разумные вопросы.

Сперва полковники обалдели, переведя взгляд с Валентина на красноречиво сопящего Катершванца. Они наверняка были славными людьми и пристойными офицерами, других бы фок Варзов держать не стал, но Арно эти «зтаршие фоители» бесили третий раз кряду. При этом виконт понимал, что несправедлив: оставшийся на обреченной батарее маршал велел спасать корпус, единственный генерал поймал пулю, командир ноймаров тоже, а подхода кавалерии никто не ждал. Да и ночью, окончательно оказавшись без командующего, уцелевшие не рыдали, а решали, что делать. И все же, почему никто не сказал «будет так и только так»? Катершванц и тот лишь фыркал да ругался, а ругаются, когда не могут оборвать одним словом и заставить идти и делать.

– Вы нарушаете субординацию, – ожил вечно опасавшийся «остаться без последних резервов» драгун, – почему мы должны исполнять ваше…

– Лучше повернуть…

– Необходимо располагать точными сведениями…

– Конечно, ваше появление…

– Проще пропустить врага и вернуться…

– Корпус поворачивает на север, – Арно бы положил руку на эфес, Валентин не стал, – однако ваши сомнения мне понятны. Решение принял я, потому что решать требовалось немедленно и я был в состоянии это сделать.

Как вы помните, в строю осталось три с половиной тысячи пехоты и две – кавалерии, в основном моей, при этом я, согласно последнему распоряжению маршала фок Варзов, командую и авангардом, и арьергардом. Кроме того, согласно приказу уже маршала Савиньяка я обязан перейти под начало маршала фок Варзов, в его же отсутствие – действовать по своему усмотрению. Напомню, что по уставу в случае гибели командующего и отсутствия особых распоряжений на сей счет командование последовательно переходит к командующему основными силами, затем авангардом и арьергардом, а по законам войны к тому, кто на это способен. То же правило действует и на флоте.

– В таком случае, – буркнул худощавый мушкетер, которому нравилось согласовывать действия, – извольте письменный приказ.

– Довольно и устного, – взгляд Валентина задержался на лице мушкетера. – Всю ответственность я принимаю на себя. В том числе и потому, что в свою последнюю ночь маршал фок Варзов вспоминал бой у Малетты.

Полковники еще переглядывались, но уже подчинились. Это было очевидно, однако восхищение от ловкости, с которой приятель задурил голову Катершванцу и прибрал к рукам корпус… ну, или то, что от него осталось, требовало выхода.

– Господа, – Арно выслал Кана вперед, – прошу простить мою неучтивость, но я обязан засвидетельствовать, что мой брат… то есть Проэмперадор Севера и Северо-Запада граф Савиньяк в чрезвычайной ситуации желал видеть во главе корпуса полковника Придда.

– Этого шелают фсе разумные фоители, – Катершванц вперил взор в несчастного мушкетера, и виконту показалось, что тот стремительно усыхает. – Если тать фам фолю, фы бутете зтшитать тохлых шап, пока фас не проглотит зумасшетшая рыпа.

Первым ретировался мушкетер, за ним потянулись другие. Арно поискал глазами фок Дахе и нашел. Лишившийся сразу маршала и пушек полковник трясся в седле наравне с молодыми, не давая себе поблажки, он все время молчал, и его опять было жаль.

– Добрый день, – как мог бодро поздоровался Арно. – Вас совсем не волнует, что командование принял мой возмутительно молодой друг?

– Меня волнует, выдержит ли пехота ускоренный марш, – негромко откликнулся фок Дахе. – Вашего друга я видел на батарее. Он тогда знал, что делает, и всегда будет это знать. Капитан, я понимаю, это звучит глупо, но берегите себя.

– Спасибо, – нужно было пошутить, но шутки в голову не приходили. – И вы тоже…

Дальше можно было лишь удрать, и капитан Сэ удрал. То есть поднес руку к шляпе и бросился догонять Валентина. Это было нетрудно, Придд не спешил.

– Я почти поверил, – задумчиво произнес он, – что маршал Лионель хотел бы видеть меня на генеральской должности, но вовремя вспомнил, что отправлял меня к фок Варзов маршал Эмиль.

– Ну и что? – виконту давно так не хотелось показать язык. – Зато я видел, как господа опытные полковники квохтали, когда нужно было собраться и бить. Уверяю тебя, Ли никого из этого курятника на корпус бы не поставил, остаешься ты. И может быть, ты наконец скажешь, почему мы идем на север. Ты собрался опередить горников и выскочить на большой тракт раньше них, но ведь с Доннервальдом пока не ясно.

– В той стороне должен быть Бруно, которому, как и нам, нужно добраться до армии маршала Эмиля, однако возможностей у него заметно больше. Мало того, если у китовников есть хоть капля разума, они постараются выставить принца Зильбершванфлоссе предателем и союзником фрошеров. Найденные нами горники вместе с эйнрехтцами должны попробовать зажать фельдмаршала между двумя своими армиями, но от Талига отсекать не станут. Мы или спрячемся за Бруно, или, если он достаточно быстр, пойдем с ним вместе.

– А что?! – Арно восхищенно присвистнул. – Не самая скверная компания.

– Насколько я помню, впереди приличных дриксов идут твои знакомые быкодеры. Постарайся своевременно им объяснить, что мы не китовники.

…Батальоны один за другим поворачивали на север.