Как Кроунерова кобылища умудряется протискиваться и пролезать там, где и торская лохматка с трудом сыщет, куда поставить копыто, Арно не понимал, но Бабочка пролезала и протискивалась. Почти не топая и как будто ухмыляясь, хотя последнее можно было списать на мерзкий ветер, дующий теньенту в физиономию, а заступившей тропку, гм, лошадке, четырежды, гм, в круп.

– Ваша кобыла, Кроунер, часом с барсами не в родстве? – хмыкнул виконт, отпихивая естественное для зимних блужданий раздражение. – Крадется, как кошка, хоть и превеликая.

– Так тихо ж надо! – не ввязался в любимые умствования разведчик. – Господин теньент, я тут наблюдал откуси-чес-кое явление долгожданного образца. Дюже смахивает на артил-лерийскую ко-но-на-ду.

– Едем! – Арно обернулся, подавая сигнал своему десятку. У фок Варзов какая-никакая артиллерия имелась, но стрелять могли и дриксы. Жаль, по звуку не определишь, кто и по кому бьет, но из пушек по разъездам палить не станут. Канонада, если капрал не напутал, всяко означает конец поисков и, очень похоже, хорошую драку. Последнее теньента вдохновляло куда меньше, чем по весне, но понять, в чем дело, требовалось.

Тропа, которую «обнюхивал» Арно со стремительно становящимися родными «фульгатами», была третьей из пяти, указанных экающим полковником. Конрад-Агги не зря показался знакомым: он был отцом экающего же капитана, с которым теньента свело на Мельниковом, ну а сулило сие совпадение удачу в погоне за пропавшим маршалом или же наоборот, еще предстояло выяснить. Фок Варзов, провоевавший в Придде и Торке полжизни, знал окрестности не хуже местных и о дороге не расспрашивал, ушел и ушел. Оставалось плясать от того, что, захватив и ощипав перелетных «гусаков», старик отправился на поиски той самой Горной армии, о которой предупреждал Бруно. Дриксов в ней набиралось самое малое двадцать тысяч, а такая орава пройдет отнюдь не всякой тропой, особенно если торопится. Варнике посоветовался со своими объездчиками, и на карту Валентина легло пять безупречных стрелок. За прошлый день две зачеркнули, осталось три. Выглядели они красиво, но малолюдное негостеприимное плато Арно не радовало. Где свои, где чужие, виконт не представлял, мало того, к опасению влететь в неприятности лепилась тревога за Доннервальд. Гады под самый Излом направились к крепости, которую и летом-то с лету не взять, значит, рассчитывают, что их впустят. И ведь впустят, если Эмиль не успеет, но это от теньента Савиньяка не зависело, только от старого маршала с молоденьким корпусом.

– Далеко еще? – Хочешь шугануть лезущие в голову гадости – заговори.

– За горушкой слыхать уже, – Кроунер широко улыбнулся. – Хорошо так лупят! Кон-ди-циённо.

«За горушкой» ветер шмякнулся о физиономию, как дурной голубь о стекло, и с ним донеслось нечастое буханье. Еле-еле слышное. Сам Арно вряд ли бы обратил внимание, разве что Кан подсказал бы.

– Вот оно, – радостно доложил капрал, – как есть откусическое.

– Еще какое, – согласился виконт, – подберемся-ка поближе.

Перевалили очередную гряду, перешли русло замерзшего ручья, снова поднялись – буханье стало слышнее, теперь пушечную канонаду опознал бы даже одержимый вдохновеньем Понси. Прислушиваясь к доносящимся из-за холмов глухим ударам, Арно окончательно уверился – нашли!

– Вообразить, что в этом захолустье кто-то от нечего делать развлекается стрельбой «побатарейно», при желании можно, – Арно придержал коня, дожидаясь растянувшихся по тропе «фульгатов». – Но не нужно.

– Раз палят, – откликнулся Кроунер, – значит, у них там серьезно. А для серьезного дела нужны и со-от-вет-ству-ющие силы.

– Верно. – Вот и конец бестолковому петлянию среди валунов! – И если мы отыскали фок Варзов, то и фок Варзов догнал, кого хотел. Двое, у кого кони лучше… Вернуться к полковнику и доложить. Передайте – головной дозор отправляется на шум.

Петлять, хоть и с толком, пришлось еще долго. И чем ближе подбирались, чем громче и отчетливей гремело, тем медленнее и осмотрительней приходилось продвигаться. Возле более или менее пологого склона Арно решил спешиться, благо у подошвы холма виднелась удобная выемка – как раз коней завести.

– Двое при лошадях, остальные за мной. – Похлопать прижимающего уши Кана по шее, еще разок проверить пистолеты, мотнуть головой – полезли, мол!

Сне́га тучи успели натрясти где-то по щиколотку, не больше, зато ноги скользили, и ветер наглел с каждым шагом. Паршивец подвывал, примораживал, так и норовя забраться под одежду.

– Неуютненько, – поежился Арно, – но не спать же мы сюда явились!

– Аб-со-лютно, – сурово подтвердил Кроунер и попытался вылезти из-под прикрытия камней вперед начальства. Начальство цыкнуло, взошло на вершину и тут же схватилось за шляпу – негодяйка, увиливая от неминучего поедания, вознамерилась отдаться ветру. Побег не удался, оставшийся без добычи ветер разочарованно присвистнул и полез за шиворот, но виконту было не до него – внизу шло форменное сражение.

Правый, северный конец долинки, в которой разворачивалось действо, загораживала уже почти гора, схожая очертаниями со вздумавшей почесаться псиной, но бо́льшая часть баталии была как на ладони. «Северные» имели заметный перевес в численности и, кажется, в артиллерии, которая старалась вовсю. «Южным» приходилось туго, но они держались, перекрыв проход по всей его ширине. Ни цвета знамен дерущихся, ни тем более мундиров не получалось разглядеть даже в трубу, но при таком раскладе обороняться могли только свои. Фок Варзов перехватил-таки горников в подходящем для этого месте!

Арно выдохнул и, как мог спокойно, обвел взглядом всю панораму от «Собачьей горки» до поворота, из-за которого валили наступавшие. Расстояния и затянувший драку дым не давали разглядеть подробности, но в целом все сходилось. Горники шли к Доннервальду, фок Варзов их остановил, и тут подошла кавалерия. Меньше, чем хотелось бы, зато неожиданно и с фланга. Теперь дело за спуском и удачным моментом. Надо найти дорогу, и приниматься за поиски нужно немедленно, чтобы успеть к подходу Валентина.

Возможные тропки по милости зеленого даже по зиме кустарника не просматривались, но ни крутых обрывов, ни глубоких оврагов поблизости не имелось. Слезем!

– Двое здесь, наблюдать за каждым чихом. Остальные – вниз.

У подножия ветер безобразничал поменьше и по первости показался почти милым. Пушки бухали, «фульгаты» слушали, с неба что-то собиралось сыпаться и никак не могло собраться.

– От полковника есть кто?

– Еще нет, господин теньент, – капрал Раньер обстоятелен, будто сын письмоводителя, каковым и является. – Только соседние разъезды подтянулись.

Значит, продолжаем командовать. Здесь одиннадцать человек, еще двое наверху… перебираемся на «Собачью», обзор оттуда лучше, а две четверки отправляем по сторонам, проверить правый склон и поискать удобный и, что немаловажно, скрытый спуск.

– Ну кляча ж твоя несусветная, опять этот ветер! – Налетел, как кипятком в лицо плеснул, и это здесь! А каково сейчас на вершине? – Раньер, Кроунер, вы ведь и без меня знаете, что сейчас нужно?

– А вы все ж скажите, – не то просит, не то шутит Раньер, – мы и поймем, знаем или нет.

– Не-ли-це-при-ятно, – уточняет Кроунер.

– Спуск искать надо. Всей колонной змеиться по открытому склону что-то не хочется. Левору…

Морискам с жеребячества втолковывают, что налетать на хозяев, даже от великого счастья, не стоит; Кан это знал, и всё же тычок вышел внушительным. На ногах Арно устоял, но удравшего от коновода красавца укорить следовало.

– Ты, – начал Арно и осекся, потому что Кан тихонько фыркнул, прихватил зубами хозяйское плечо и фыркнул еще раз. – Чужие!.. Рядом чужие.

– Ясное дело, – кивнул успевший оценить лошадиные таланты «фульгат», – ветер-то как раз справа тянет.

– Вот и разомнемся. – Умница Кан, сколько времени сохранил! Разведчики на этих «гусей» все равно наткнулись бы… Или наоборот, но тогда можно было б и не успеть, а сейчас – хе-хе, повоюем на наших условиях! – Дриксен здесь кто-нибудь знает?

– Пришлось научиться, – живо откликается чернявый Луи, – за столько-то времени!

– Отлично.

– Только, господин теньент, тут закавыка есть! Объясниться-то мы объяснимся, но раскусят нас с ходу. Гавкают, гуси собачьи, нам так не выговорить.

– Гавкают, говорите? Ну-ка запоминайте…

Хоть и в обрез, но времени хватило, чтоб, разделившись, засесть по обе стороны узкой извилистой тропы, которую так и не успела проверить четверка Раньера. Дриксенские разведчики – хотелось бы верить, что это именно они, а не передовой дозор идущего следом полка – не мешкали, неприятно удивив не только Арно, но и многоопытных «фульгатов». Ждали, что китовники выйдут из-за дальнего поворота и еще не меньше трех сотен шагов будут вилять между валунов, а тут – на середине подъема зашевелились ветки закрывавшей обзор вечнозеленой дряни, и из-за них пара за парой стали появляться всадники в серо-черных мундирах.

– Ух, бабка твоя гусячья, там щель какая-то! – злым шепотом признал очевидное притаившийся за соседним камнем Луи. Рядом согласно скривился Раньер. Арно поднял заветную трубу, отшлифованные линзы равнодушно приблизили вооруженных до зубов гостей. Так и есть, лебеди с чепраков спороты, и на шляпах что-то незнакомое.

– Они, – подтвердил теньент. – Горники-китовники, обход ищут.

– Гады гусячьи, обыкновенные, перелинялые, – припечатал вжавшийся рядом в каменную крошку Кроунер, – раз-де-фи-ли-ровались тут!

Раздефилировавшиеся гады, а их на тропе было уже шестеро, настороженно осматривались, похоже, не знали, куда сворачивать.

– Возьмем без особых хлопот, – обрадовал Раньер, – лишь бы двинулись сюда.

– А куда еще? – откликнулся, предвкушая стычку, виконт, и тут плотный китовник обернулся и призывно замахал шляпой. Спустя полминуты на тропе стало заметно оживленней, и Арно почти захотелось, чтобы дриксы свернули в другую сторону. Кошки с две! Черно-серые неторопливо, шагом, двинулись наверх, по постепенно сужающейся дорожке, и было их, мягко говоря, многовато.

– Десятка три, – определил Луи.

– Больше, – порадовал Раньер. – Если рискнут ногами коней и после первых выстрелов рванут вверх, могут и смять.

– А если рассыплются за валунами, как мы, – припомнил торскую науку Арно, – то постепенно выдавят. Или, если упремся, подберутся поближе, и придется рубиться.

О том, что Валентину неплохо бы поспешить, виконт смолчал. Когда пахнет жареным, офицерское спокойствие – что узда на галопе. Лопнет – все, ты больше ни коню, ни себе не хозяин.

– Что-то каракатицы наши задерживаются, – будто нарочно посетовали за спиной.

– Ре-ко-гносцируются, видать.

– И то!

– Будут вам и каракатицы, и медузы, – утешил подчиненных Арно, вытаскивая из-под локтя похожий на кулак белый голыш. Кустарник больше никого не выплевывал, похоже, три с половиной десятка гусиных гадов – это все, оставалось решить, что с ними делать. Подпустить поближе или стрелять издали? Свалить побольше первым залпом? Придержать на дистанции? Пожалуй, второе.

– Будем тянуть. – Помощь подойдет, остается ее дождаться. Живыми! – Раньер, все помнишь?

– Да, господин теньент!

Двести шагов. Проверяем мушкет: курок, кремень – в порядке, порох на полке… Пистолеты на плоском камне под рукой, тоже порядок. Сто… На восьмидесяти будет, пожалуй, в самый раз. По плотной группе не промахнешься, да и проплешина в скалах подходящая – валунов мало, прятаться почти негде. Мушкет наизготовку… Пора!

Подавая пример, Арно высунулся из-за укрытия и спустил курок. Толчок в плечо, грохот. Мечется меж скал эхо от десятка выстрелов, валятся всадники, бьются на тропе лошади. Ну же, гуси китовые, скверные, препаршивые, растеряетесь? Как же, растеряются такие!

Не успел ветер полностью разогнать пороховой дым, а тропа, считай, опустела. Нет, покойники – те, само собой, остались, а вот живые без толку метаться и не подумали, рисковать – тоже. Умники почти мгновенно рассыпались, спешиваясь и уводя лошадей. Потом двое выскочили назад, на тропу, подхватили чем-то приглянувшееся им тело и опрометью бросились назад. Прикрывая носильщиков, ударили дриксенские мушкеты, пули засвистели не столь уж и далеко. Перестрелка, обычное дело… Вполне себе оживленная и при этом почти бесполезная. Китовники умело используют каменные укрытия, в изобилии предоставленные неразборчивым в своих симпатиях холмом, ветер уносит треск и дым на юг. И пусть его – в долине всяко не расслышать.

Дриксов больше, прикрывая друг друга, они так и норовят подобраться поближе. Троих потеряли, но больше десятка преодолели проплешину, на которую надеялся Арно, и оказались в опасной близости от парней Кроунера. Еще немного – и бросай мушкеты, хватай сабли… Оно бы и ничего, да отвлечешься на рукопашную, остальные гады рванут по тропе – опомниться не успеешь, как тут будут. Пожалуй, дольше ждать смысла нет.

Очередная пуля звучно щелкнула по камню, каменная крошка, брызнув, посекла лицо Луи. Как шли дела у других, было не разглядеть, но стреляли вроде бы все. Молодцы, только сейчас нужно хоть немного тишины. Совсем чуть-чуть! Ну же, китятина твоя линялая, вы оружие перезаряжать будете? И неосторожных караулить? Чего по валунам-то пулять?! Нечего! Вот и правильно, вот и молодцы… И эхо от последних выстрелов почти стихло. Кашлянуть, харкнуть позвучнее, без этого никак, и на дриксен да со штарквиндской расстановочкой:

– «Клыг-кхи», смотреть! Сейчас «ворота сносить» будут!

Одиночный выстрел и тут же справа, от Кроунера!

– Хвать!

– Ну же, твой окорок огузком! – ведь огузком же? Или нет? А… Сойдет.

– Гам-гам! – это уже Раньер не сплоховал. А что, вполне себе по-быкодерски! Фельсенбург узнает – обхохочется, а уж «утопленничек»! Одной флягой не обойдешься.

– Клыг-кхи, ждем!

– Гам-гам, капитан!

Сработало или нет, но немедленного рывка со стороны горников не последовало. Целая минута в блаженной тишине и не столь блаженном неведении. А теперь махнуть над валуном плащом, жаль, шляпу не поднимешь, по ней сразу раскусят. На тропе тихо-претихо. Брошенные трупы лежат смирными серо-черными грудами. Подморозит, припорошит, от камней только лисы и отличат. Щеку кольнула одинокая снежинка, тучи тоже чего-то ждут, все ждут. Леворукий, будут эти рыбьи души объясняться, или лебедь киту хуже фрошера?! Хуже. Лупанули сразу с трех сторон, но вперед не лезут! Хорошая все же вещь репутация, даже чужая… А это еще что за прелести?

Камень! Так вот вдруг взял и сам собой покатился? Арно резко повернулся, вскидывая пистолет – никого. И тут же из-за здоровой темно-бордовой глыбы просипело: «Это я, Барсук…»

Барсук – зверь красивый, но «фульгат» получил свое прозвище за «маску» из шрамов на физиономии. Красавчиком он не был, зато умел бесшумно красться, прямо-таки стелясь над землей. Ясно, камень нарочно пустил.

– Почему пост покинул?

– Наши на подходе, пять минут, и здесь. Напарник наверху остался, смотрит, а я – упредить.

– Ну наконец-то, приплелись.

Раздавшийся сверху свист показался музыкой, весьма и весьма приятной. «Мы тут, две команды». Уж куда лучше, чем гамкать… Теньент кивнул оживившемуся Раньеру, и над валунами раздалась ответная трель: «Есть дичь. Нужна помощь». Если китовники узнают и это, их генералу будет о чем подумать.

– Клыг-кхи, хлоп!

– Гам-гам, капитан!

Погода могла быть и лучше – холодный ветер по зиме Эмиль не жаловал, но пока хотя бы обходилось без местных чудовищных снегопадов. Снегу навалило, конечно, не без того, однако подступавшие праздники вкупе с перемирием расшевелили и крестьян, и торговцев; дорогу успели утоптать, и армия шла быстро. Подтянулись стоявшие по отдельности полки, да и в Тарме Савиньяк прихватил все же у Лейдлора несколько эскадронов. Взял бы и больше, но полностью оголять дорогу на Акону было нельзя, мало ли что… Жадничать лучше в меру, а к Доннервальду и так подходило сорок тысяч пехоты и конницы. Не хватало разве что тяжелой артиллерии, но осады не предусматривалось, по крайней мере, на первых порах, тащить же легкие орудия не в пример проще, что не могло не радовать хотя бы упряжных коней. Это людям большие пушки прибавляют уверенности, а еще им прибавляют уверенности полные бочонки в обозе, крепкие башмаки, соленые шутки и победоносное начальство. Ли, змей ядовитый, этим пользовался вовсю… А потом нахлобучил свои победы, будто какую-то шляпу, на чужую башку и удрал!

Законное желание швырнуть в братца-проэмперадора чем потяжелее братец-командующий удовлетворить не мог, оставалось шипеть и спасать «гусака», которого летом не затолкали в кастрюлю лишь по несчастливому для Талига стечению обстоятельств. Шипеть Эмиль не любил, неотложных дел не находилось, вот и пустил коня обочиной вдоль упорно марширующих колонн, даже не оглянувшись на привычную к начальственным рывкам свиту.

Почти бездумно отвечая на приветствия, маршал проскочил ветеранов Гаузнера, Мениго и Ансела. Теперь перед ним оставался лишь авангард: поредевшие после ухода Придда разведчики, три пехотных полка, драгуны, оторванный Шарли от самого сердца эскадрон «вороных». Ну и Фажетти со свитой, встроившийся в промежуток между авангардом и основными силами. Марций всегда предпочитал хвосту голову, и впереди как раз замаячили плащи генеральского конвоя. Дожидаться, когда его заметят, Савиньяк не стал, равно как и посылать вперед адъютанта, просто засвистел на фульгатский, он же алвасетский манер. Когда-то они с Ли этим умением ужасно гордились, когда-то родич никак не мог освоить кэналлийско-торскую науку и уморительно на сей счет переживал…

Услышав сигнал, Фажетти осадил своего одноглазого, которому был верен седьмой год. В бой увечный жеребец, само собой, не ходил, но на марше генерал с другими лошадьми знался лишь при необходимости.

– Не жалеешь? – с ходу осведомился Марций, занимая место дисциплинированно приотставшего Герарда.

– Может, и жалею, – выказал осмотрительность Эмиль. – О чем?

– О Тарме, там ведь у тебя булочки. Как праздновать будем?

– Не до празднеств, тем более многодневных. По паре бокалов за весну и лучшее будущее с генералами поднимем, и все.

– Аскет! Дриксы на Изломе воюют меньше нас. Как Ариго в прошлом году ни нарывался, Бруно войну отложил и уселся праздновать.

– Так то Бруно, а сейчас главная болячка – Доннервальд. Перейдет, не дай Леворукий, город китовникам, припечет уже нас. О конфузе Рейфера ты, надо думать, знаешь?

– Слышал, но как-то не прочувствовал.

– А вот я прочувствовал! – не стал вдаваться в подробности маршал, проведший с присланным Ли эсператистом часа три. Больше похожий на рейтара, чем на молельщика, брат Орест говорил о свихнувшихся «гусаках» очень сухо, потому и верилось. – Праздников не будет, по крайней мере, для нас.

– Ну и ладно, – и не подумал страдать командующий основными силами, – кончится, все сразу пропьем.

– Непременно… Знал бы ты, как меня тянет заменить себя на Ли!

– Как перед диктовкой на гальтарском?

– Поменьше, с дриксами я все-таки управляюсь… – Объяснять, что дело в смешанном с яростью страхе за ударившегося в гальтарщину братца, Эмиль не стал. Тем более страх этот в последние дни приувял и теперь больше напоминал память о себе самом.

Так, может, в самом деле отпраздновать? Лионелю от невыпитого у Хербсте вина легче не станет, а совсем уж пакостей тут не предвидится. Будь иначе, брат бросил бы своего зайца и вернулся, только Доннервальд в худшем случае сулит лишь банальную мясорубку.

– Мой маршал, – недремлющий Герард вновь был тут как тут, – приближается генерал Райнштайнер с конвоем.

Бергеры замыкали основные силы, и вряд ли барону приспичило лично промять коня. Значит, что-то неотложное. Депеша или очередное изломное озарение? Уж лучше бы депеша.

– Тебе не кажется, – шепнул Марций, – что твой адъютантик очень точно подбирает слова? Райнштайнер именно приближается.

– Бери выше, – хмыкнул Эмиль, – он надвигается.

– Будешь уединяться?

– Откуда мне знать? Не удирай пока.

Лионель как-то умудрился перейти с бергером на «ты», у Эмиля это выходило через раз, но не оценить барона командующий армией не мог. Райнштайнер ничего не делал зря и охотно брал на себя самое противное, кроме того, он с пониманием относился к маршальскому рычанию. «Тревога за близких вкупе с невозможностью вмешаться способствует дурному настроению», – объявил он, когда Эмиль с удивившей его самого замысловатостью обложил Излом и Бруно, не сумевшего схватить за шиворот фок Гетца. Савиньяк барона сперва не понял, потом расхохотался и получил полстакана касеры. Под нуднейшие рассуждения о кровном родстве, завершившиеся советом «не сдерживать проявления своих чувств в присутствии достойных доверия соратников и друзей». Бергерским предложением Эмиль воспользовался лишь раз, вывалив на Райнштайнера, успевшего, к слову сказать, проинспектировать с утра пораньше выход Придда, на редкость подлый сон. Барон, внимательно выслушав, велел подать завтрак на двоих и принялся выяснять подробности, чем изрядно напугал сплюшцев, больше никакой пакости не притаскивавших.

– Добрый день, Ойген, – поздоровался первым командующий. – Новости?

– Я теперь есть курьер, – бергер показал крупные зубы, давая понять, что это шутка, причем очень смешная. – Я доставил маршалу Савиньяку срочную депешу от маршала фок Варзов.

– В самом деле срочную?

– Без крайней на то необходимости я не вскрываю предназначенную другим почту, – Райнштайнер протянул видавший виды футляр с наполовину стертой косаткой, – однако рискну утверждать, что маршал без веских на то причин не поднял бы находящийся в состоянии формирования корпус накануне Зимнего Излома.

– Когда-то я любил биться об заклад, – Фажетти тоже пытался шутить, – но в данном случае бы не рискнул.

– Тогда и я не стану, – поддержал «веселье» Эмиль, вытаскивая письмо. Оно оказалось коротким, новости – скверными, а старик – молодцом. Дожили!.. Эмиль Савиньяк одобряет Вольфганга фок Варзов, будто какого-то полковника. Вот так и понимаешь, что армия в самом деле твоя… И война твоя, и враги, которых все больше.

– В восьмой день Осенних Молний, – ровным, как у злящегося Ли, голосом сообщил командующий, – наш разъезд перехватил гусиную компанию, пробиравшуюся на северо-восток, к границе. Дрались мерзавцы до конца, трое убито, в том числе старший, двое захвачено. На теле старшего обнаружено зашифрованное письмо, ключа к шифру не нашли, но Ужас Виндблуме не сплоховал и кое-что из пленников вытряс.

– Ульрих-Бертольд имеет опыт допросов, – счел своим долгом уточнить Райнштайнер, – и это для нас очень удачно. Сведения следует получать вовремя, а забравшиеся на нашу сторону дриксы снисхождения никоим образом не заслуживают. Хорошо, что взяли двоих, обычно это облегчает разговор.

– «А приятель-то твой уже все рассказал, – зло ухмыльнулся Марций, – так что не слишком-то ты и нужен…» Что нагоготали ощипанные красавцы?

– Что везли письмо из Доннервальда командующему Горной армией… – А фок Гетц, сволочь эдакая, принял сторону китовников еще два месяца назад. За это время не то что с Доннервальдом, с Мариенбургом снюхаешься! – Вольфганг считает, в городе зреет мятеж, при этом горники к Доннервальду ближе, чем думалось. Старику это не нравится, и он выдвигается в поиск, не дожидаясь приказа.

– Я очень боюсь, – изрек никаким боком не сочетающийся со словом «страх» Райнштайнер, – что бывший маршал Запада в своих подозрениях прав. Двинувшись к Доннервальду напрямую, через нагорье Гаезау, фок Гетц выгадывает около двух недель. Надеюсь все же, что китовники не ждут нас сейчас в крепости или же её окрестностях.

– Когда написано письмо? – уточнил Фажетти.

– Датировано десятым днем.

– Драгун выехал тотчас, – заверил бергер, – проявив при этом похвальные старание и выносливость. С учетом важности доставленных известий его следует поощрить в двойном размере.

– Кто-то спорит? Признаться, я думал, времени у нас все же поболе. И что б мне было отправить кавалерию неделей раньше!

– Это бы облегчило поиск «гусей», но не прежде, чем те подошли.

– Зато теперь Придд старика на месте не обнаружит… Проклятье, его не обнаружит даже посланный вперед «спрутов» курьер, а мы дотащимся к Доннервальду только к вечеру! Похоже, сейчас очень многое, если не все, зависит от Вольфганга.

– И от ума и решительности полковника Придда, – добавил Райнштайнер, – а то, что зависело от ума и решительности полковника Придда, пока заканчивалось столь благополучно, сколь это вообще было возможно в создавшемся положении.

Теперь Арно прочувствовал, что значит «наблюдать свысока»: внизу, прямо под ними, черно-белые шеренги, собравшись у вовсю палившей батареи, пытались отразить атаку сразу с двух сторон. Враги лезли и в лоб, и сбоку, грозя размазать обороняющихся по крутым каменистым склонам, а центр то ли не мог, то ли не считал нужным помочь.

– Дриксы отрезали правый фланг Варзова, а центр и левый фланг потеснили, – Валентин все еще мог выражаться по-человечески, Арно уже не очень. – И там, и там наши пока держатся, но теперь вопрос лишь во времени. Отрезанных уничтожат, а остальных погонят дальше по дороге.

– Кляча твоя несусветная!

– Отнюдь не кляча, – Придд упер трубу в колено, – но именно твоя, и не менее примечательная, чем всадник. Арно, тебе придется добраться до маршала. Именно тебе – другому вряд ли поверят.

– Полезно иметь в братцах Леворукого!

– Вне всякого сомнения. Доложишь о нашем подходе и о том, что мы атакуем прямо сейчас. Я пройду найденной «фульгатами» промоиной и ударю по тем, кто обходит правый фланг. Выбора нет – у нас лишь одна тропа, выводящая в пригодное для атаки место. Если нашу атаку поддержат, шансы на успех несколько возрастут, но прорваться и вывести окруженных я попробую в любом случае. Отходить будем или на соединение с центром, или назад, в холмы, сейчас не угадать.

– Тогда удачи тебе!

– Постой. Ты не забыл, что там Йоганн?

– Забыл, но ты напомнил. Передать от тебя Ульриху-Бертольду изъявления глубокого и искреннего уважения?

– Передай, что полковник Придд в меру сил и пока не слишком большого опыта попытается повторить то, что удалось сделать у Болотного.

– Одно другого не исключает!

– Несомненно, но я прошу тебя передать именно в таких выражениях.

Просит он…

– Приложу все усилия, чтобы наилучшим образом исполнить твою… Ты не зарывайся только!

– Я тоже приложу, – Придд почти улыбнулся. – Не знаю, сколько еще горников-разведчиков здесь бродит и бродит ли, но повторения казуса на Мельниковом нам не нужно. С тобой идет пятерка Раньера, на здешних осыпях кони «фульгатов» от Кана отстать не должны.

– Отстанут – ждать не буду, – что бы такое сказать на прощаньице? О! – Живи!

Теперь махнуть рукой и, опередив ответ, опрометью вниз, где нетерпеливо переступает с ноги на ногу Кан. Умнице и красавцу не довелось поучаствовать в последней драке лично, но завестись от хозяина, от пороховой гари и артиллерийской стрельбы мориск успел и теперь желал действовать: скакать, прыгать, а еще лучше – драться. «Фульгаты» не приплясывали, но и не мешкали: разговор у обрыва и брызнувший из-под копыт щебень разделяли пара минут, не больше.

Шли быстрой рысью, до рези в глазах вглядываясь в дорогу и положившись на лошадиное чутье – объявятся чужаки, кони дадут знать. Немного времени в запасе было – «лиловые» к дриксам станут подбираться незаметно, сломя головы не понесутся – а езда по старому руслу, изрядно забитому камнями, камешками и каменюками, это вам не скачка по родимым лугам, тут поспешишь – опоздаешь. Так опоздаешь, что никому твои вести уже не пригодятся.

Спустились с одной горки, сунулись в промоину меж двух следующих, пониже. Дриксы не объявлялись: то ли перебитых разведчиков назад скоро не ждали, то ли было не до поисков – пушки сбоку ревели вовсю. Валентин не опоздает, вот сможет ли пробиться? Рывок навстречу просто необходим, а промоина, пакость эдакая, тянется и тянется. Петляния, виляния, прыжки и иногда кентер, слитное артиллерийское рычание, вымораживающий ветер и серятина, чтоб ее! Серое снежное, серое облачное, серое каменное…

Тропа кончилась, когда Арно пришло в голову, что они влетели в сказочные холмы, из которых, не обручившись с нечистью, не выбраться. Проскользнув меж оказавшихся последними горок, маленькая кавалькада выскочила на ровное место. К дороге, по которой куда-то влево, за чахлую рощу, вереницей ползли телеги, десятка полтора. Теньент поднес трубу к глазу, понял: вывозят раненых, спокойно вывозят и без конвоя, значит, врагов рядом нет, а времени нет еще больше, так что к кошкам охрану! «Кошек» – к кошкам, вот ведь скаламбурил, но на приличной дороге Кану никто не соперник.

– Догоняйте!

Мориск, которому стало не нужно опасаться коварных выбоин, разом оторвался от фульгатских лошадей и широким галопом рванул туда, где продолжало грохотать, трещать и греметь. Центр держался – кроме раненых, из боя никто не выходил, не было видно и отступающих. Пока не было…

Скачка не затянулась, уже за вторым поворотом Арно приметил буро-зеленый от кустов взгорок, и за ним охранение. Парни, похоже, из новонабранных.

– Теньент Савиньяк, к маршалу. Срочно!

Караульные излишней подозрительностью не страдали и с готовностью ткнули пальцем за косогор, дескать, туда. Валентин бы задал растяпам жару, мало ли кто наденет мундир и заговорит на талиг! Правда, таких лошадок у шпионов не бывает, их и на маршалов не напасешься. С другой стороны – что эти увальни понимают в морисках?

Снова стук копыт и ветер. Корявое дерево на склоне, корни больше кроны; одинокая вывернувшая навстречу повозка, совсем уже громкий рев орудий, в ложбинке прячется от ветра запыленная рота. Кажется, отдыхает и уже успела побывать в бою: чуть ли не каждый третий перевязан или ободран, кто-то опирается на свое оружие, как на костыли, кто-то прикладывает к ушибам холодные камни. Если это – все, что у старика в запасе, то весело.

– Где маршал?

– А?

– Маршал фок Варзов где?

– К холмушке езжайте, – советует будто кошками ободранный мушкетер, – там скажут.

– Под флагом которые, – уточняет здоровяк с подбитым глазом. – Проводить?

Хорошо бы, но не брать же такую ношу перед боем в седло, а пешочком рядом с мориском… Это дядечка хорошо придумал.

– Доберусь.

Скопище офицеров под «Победителем дракона» на крутом взгорке и впрямь трудно не заметить, но Кана придется оставить внизу, найти бы с кем!

– К маршалу, – очередной раз объявляет Арно. – Срочно!

– Чего? – веснушчатый парень медленно поворачивается, из левого уха течет кровь.

– К маршалу фок Варзов!

– Обождите, – встревает прибрюшистый капрал. – Господин теньент, господин теньент, тута вот один!.. Сейчас теньент придут.

Пожилой теньент, седой, с обветренным лицом и недоверчивым взглядом, начал с того, что заступил тропинку к знамени. Вскочившие при виде начальства солдаты взяли мушкеты и алебарды наизготовку. Орлы, что тут скажешь! И как вовремя…

– Теньент Савиньяк, – отчеканил Арно, сочтя, что излишняя скромность неуместна, – к маршалу фок Варзов от полковника Придда. Со срочным донесением.

– Савиньяк? – седой задержал взгляд на «кошачьей» куртке. – Полковник Придд теперь командует «фульгатами»?

– Арно!!! – взревело из-за ощетинившихся алебард. – Какими путями?!

– Потом объясню! – злорадно проорал виконт. – Мы, то есть «спруты», здесь и будем вытаскивать тех, кого отрезали. С вашей помощью или нет. Мое дело доложить!

– Мы бегущими к полковникам есть. – Катершванц махнул рукой, и вояки расступились. Показывать седому язык Арно не стал, тем более что служака был молодцом.

– Йоганн, – на бегу выдохнул теньент, – что тут у вас за дела?

– Дела очень дурные, но старый Вольфганг сделал правильное… Как вы нас отыскивали?

– Сперва Варнике со своими объездчиками… Потом Валентин с картами… у него хорошие карты, но мозги еще лучше…

– Он… очень умный… да… Но один полк очень мало…

– Уж сколько есть… А неплохой парадец!

На склоне народу скопилось немало, причем уже выстроенного. Бирюзовые бергеры, черно-белые мушкетеры, пестрые ополченцы. Стоят, ждут приказа, а приказ может быть лишь один. Пробиваться к отрезанным на правом крыле товарищам.

– Мы к атаке готовящиеся… Арно, я хотел вас благодарить… а не обижать!

– Все в порядке!

– Ты уверенный?

– Как три Ульриха… и четыре… Бертольда!

– Нам туда, – Катершванц тыкает пальцем в огромную кучу хвороста, за которой виднеется мечущееся в сером небе знамя.

Снова бергеры, и Йоганна они пропускают без звука. Из уважения к великому родичу или однокорытник в адъютанты подался?

– Ты при ком сейчас?

– Я оставлял свою алебарду, когда узнавал… твоего коня. Я ее имею забирать!

– Да я не про оружие! Кто твой начальник? Кто тут вообще главный?

Среди сгрудившихся офицеров не видать ни маршала, ни генерала, как его, фок… Кленц, что ли, ни хотя бы фок Дахе с Ульрихом-Бертольдом. Незнакомые полковники, парочка капитанов, и все таращатся в сторону правого фланга.

– Новую атаку уже не отобьют, – доносится до Арно, – терпение у фок Гетца лопнет, и он двинет резервы.

– Тем более надо поспешить!

– Пфе! Фы поспешаете уше полтшаса! Фас опгоняет польная шапа!

– Барон, маршал передал четкий и ясный приказ!

«Передал приказ»? Маршал?! Интересные дела…

– Йоганн, где фок Варзов?!

– Сперва ты имеешь говорить. Ты готовый?

– Слу…

– Савиньяк! – гаркает Йоганн. – Со срочным докладом.

Как по заказу над головой одно за другим проносится пара ядер, дескать, некогда размусоливать!

– К маршалу фок Варзов, – очередной раз орет Арно. – Где найти маршала?!

– Там, – толстый полковник машет рукой, – на правом фланге, у фок Дахе.

Вот, значит, кого отрезало! Весело… То есть не просто «весело», а «совсем»: оставшийся вместо Варзова фок Кленц тяжело ранен и утащен в тыл.

– Зтарший фоитель есть я! – громыхает сбоку. – И я шду мой токлат!

Ну, хоть что-то! То есть не что-то, а целый Катершванц, и это очень хорошо есть. Просто роскошно и феликолепно!

– Господин барон! Полковник Придд, не зная истинного положения дел, велел разыскать вас и доложить, именно вам и именно доложить, он это особо подчеркнул…

– Токлатыфай.

– Полковник Придд в меру сил и опыта попробует повторить маневр у Болотного кургана и вызволить тех, кто полуокружен у батареи. Господин барон, весьма вероятно, что полковник Придд уже начал атаку или вот-вот начнет. Он надеется на встречный удар, но атакует и без него!

– Фот! – господин барон топнули ножищей. – Это то, что нушно есть! Молотой фоитель прилешно рапотал и теперь тейстфует и тумает лутше фас фсех! Пока лефое крыло и здесь тершатся, мы имеем телать атаку протиф прорфафшихся мешту центром и прафым крылом!

– В случае неудачи, – не согласился кто-то, – мы останемся без последних резервов…

– Конечно, появление Придда как нельзя кстати, однако….

– Строить подробные планы и обсуждать мелкие детали некогда!

– Фот именно… Злушайте!

Канонада со стороны дриксов усилилась, и сразу же не отрывавшийся от подзорной трубы капитан в драгунском, весьма потертом мундире сорванным голосом оповестил:

– Снова пошли. Два полка из резерва, не меньше!

– Барон, – почти возопил худощавый мушкетерский полковник, – да поймите же! Мы не можем связаться с Приддом и согласовать наши…

– Пфе! – громоподобное фырканье посрамляло лучшего из тяжеловозов. – Што тут утошнять?! Как фышло, так и бутем биться! Люди готофы, гуси ешчо польше готофые есть! Фперет!

– Но, господин барон…

– Фперет! – Рука Катершванца красноречиво вознеслась, грозно сверкнула надраенная реликвия. – А фы мошете натефать юпки и зитеть за зпинами фоителей. Фиконт, фы отин?

– С «фульгатами», но они отстали… Должны вот-вот добраться.

– Зейтшас потребуется каштая крепкая рука. Запирайте зфоих кошек и зтафьте в третий рят. Фы, Йоганн и Эрих при мне, я имею проклатыфать торогу!

Арно только и успел, что поймать Раньера да поручить недоверчивому седому лошадей, дальше пришлось бежать со всех ног, догоняя уходящих, а догнав Ужас Виндблуме, не отставать. Это было непросто, особенно в кавалерийских сапогах, но виконт держался. Рядом маршировали Йоганн и долговязый малый в малиновом марагском кушаке, видимо, Эрих.

В атаку шли бергеры, ноймары и мушкетеры сразу из двух полков, похоже, для удара собрали самых лучших. Шагали молча, за спиной Ульриха-Бертольда не поговоришь, да и не до болтовни. Где-то впереди, за бело-серо-бурыми горбами, навстречу уже рвется Валентин. Вместе они вытащат фок Дахе, то есть, конечно же, застрявшего на батарее маршала! Без командующего корпус развалится, а хромого полковника просто жаль. До слез, хотя сам он наверняка считает, что смерть в бою именно то, что ему нужно… Кошки с две!

Уже совсем недалеко бухнула пушка – дриксы свои сюда бы не дотащили, значит – талигойская. Потом еще одна, еще, еще. В батарее под холмом, если глаза не обманули, не набиралось и дюжины орудий, а палят с такой частотой, будто их там три десятка. Потом разберемся, а пока главное – дорога. Сосредоточиться на дороге, выбросить прочие мысли из головы. Сейчас идем, потом дойдем, потом будем драться.

Пологий склон, снег здесь давно перетерт с глиной в желто-бурый кисель. Сначала вниз, потом вверх, снова спуск, тут приходится стараться, чтобы не закувыркаться по грязи, а шум боя все громче. У подошвы холма слегка сбавили ход, собираясь в кулак. Локоть сжала ручища Йоганна, рядом с однокорытником блестел глазами мараг. Этот-то куда?! Ульрих-Бертольд снял шлем, соскреб что-то с украшавшего его двуглавого кота и вновь водрузил на голову.

– Фаше тело, фиконт, моя зпина!

– Да, господин барон.

– Фперет!

Вверх бергер заскакал лосем, Арно пришлось стать оленем. Осенним, напрочь лишенным такта, страха и, к несчастью, подков. Тонкие подошвы от камней не спасают. Ничего, не помрем! Вершина стала ближе почти на треть, на гребень высыпают серые мундиры, сзади, прикрывая своих, бьют мушкеты.

Шлепают по склону сотни башмаков, в уши лезет тяжелое дыхание бегущих. «Серые», то и дело теряя кого-то, сыплются навстречу. Сколько, не разобрать, да и кому это сейчас важно?!

– Агмар-рен! – взревев тоже совершенно по-лосиному, барон могучим прыжком отрывается от отряда, но не от Арно с Йоганном. Взмах, свист, и тут же два покойника… Их, пусть и краем глаза, теньент заметить еще успел, дальше осталась только широченная спина, которую надо прикрыть, нет, не только спина!.. В бок барона нацеливается шпага. Размахались тут! Отведавший палаша китовник валится навзничь, на него шмякается кто-то с половиной башки, Йоганн стряхивает алебарду, молодец.

– Агмар-рен!

Талигойский клин во главе с «Ужасом Виндблуме» врезается в дриксенские шеренги и, разбрасывая по сторонам свои и чужие тела, ползет вверх, на помощь отрезанным. Лязгает, сталкиваясь, сталь, трещат выстрелы, хрустит и чавкает разрубаемая, протыкаемая, сминаемая плоть… Рядом и сзади однокорытник и этот, длинный, впереди баронская спина, под ногами, вот ведь дрянь, камешки!

Тесня горников, перевалили гребень, и сразу же новая волна – серая, внушительная, хоть и пожиже первой. Ульрих-Бертольд рычит и крушит, они все рычат и крушат, сбросить их вниз первым ударом у китовников не вышло, а второй всегда слабее…

– Выдержим! – пользуясь затишьем, утереть лоб, подмигнуть Йоганну.

– Выдержим! – отвечает заляпанный кровью по уши мараг, с ним рядом Раньер, а Йоганна нет. Не удержался на острие или…

– Агмар-рен!

Впереди грохочет сильный взрыв, и это явно не пушки. Еще один…Там орудийная пальба стихает, здесь драка продолжается.