Интерлюдия 8
Эксперимент, день восемнадцатый
Июнь 2013 г.
В этот раз, придя за ним рано утром, они снова посадили его в кресло. Но не в операционном зале, а в какой-то совсем тесной каморке, которую между собой называли «солярием».
Здесь не было ничего кроме лампы на длинном креплении, забранной решеткой. Она смотрела прямо на него.
В этот день Скляров впервые увидел в глазах своих тюремщиков страх. Они его боялись. И тот дядя с мешочком, набитым песком, – тоже. Теперь в операционную подопытного не водили, а возили на каталке, зафиксировав ремнями. Вот и сейчас они опасались его, поэтому несколько раз проверили зажимы.
Двое, одетые в костюмы, как у атомщиков, с лицами, закрытыми стеклянными щитками, усадили его, зафиксировали и оставили одного. Больше Скляров ничего не видел, потому что на него надели непрозрачные очки.
Через минуту лампа начала гудеть. Запахло озоном и горелой изолентой. Вскоре кожа на груди стала чесаться, а через десять минут – нестерпимо болеть. А еще через полчаса – жечь огнем.
Из его горла вырвался безмолвный крик. Фиксаторы держали крепко, но он все равно метался, пока руки и ноги не отнялись от боли в мышцах.
Он не знал, сколько прошло времени, когда услышал, наконец, голос:
– Хорошо прожарили. До корочки. Прям курочка гриль из KFC.
– Э… Он сейчас кони двинет, – ответил второй.
– Не двинет. Переключи на вторую. И включай по новой. Расчетное время он должен высидеть.
Гулко хлопнула дверь. Лампа снова загудела. И все началось заново.
Сквозь боль и жжение в голову пробралась мысль о том, что даже в очках, в темной комнате перед светящейся в невидимом спектре лампой он может кое-что видеть. А без очков смог бы разглядеть и контуры предметов. Еще он знал, что кожа его, насыщенно серая, под действием лампы станет иссиня-черной. На время.
Постепенно боль стихла, и остаток процедуры он просидел спокойно.
