Глава 17
Навигатор сообщил, что до гимназии добираться полтора часа – Москва, как всегда, умирала в пробках. Ругая столичного градоначальника, который начал ремонт дорожного покрытия сразу и на Садовом, и на Бульварном кольце, а заодно вообще по всему центру, я выскочила из машины и побежала к метро. Мэр ездит с мигалкой и, наверное, очень доволен собой, то есть тем, что повсюду взломали и обновляют асфальт. Пешие москвичи ковыляют по разбитым в очередной раз тротуарам, а те, что сидят за рулем, тратят на дорогу от дома до работы по три часа. И столько же обратно. Быстрее из-за паралича столичных колец и магистралей не получается. Ох, что-то неладно в Москве…
Вскочив в вагон, я плюхнулась на сиденье около мужчины, державшего в руках айпад, и перевела дух. Ехать мне без пересадки, минут за десять доберусь до нужной станции, далее все зависит от скорости, которую могут развить мои ноги. Может быть, спектакль немного задержат, и я окажусь в зале к его началу.
– Меня зовут Сергей Ильич, – произнес сидевший около меня мужчина.
Поскольку в метро теперь работают мобильные, я никак не отреагировала на его слова, решив, что сосед говорит по телефону.
– Пишу докторскую диссертацию по психологии, – продолжал сосед, – о том, как горе влияет на судьбу человека.
Я закрыла глаза. Ну почему мне в подземке всегда хочется спать?
– Девушка, – продолжал сосед, – вы меня слышите?
На мое плечо опустилась чья-то рука, я резко повернулась.
– Вы со мной разговариваете?
– Да, – ответил тот, кто сидел рядом. И повторил: – Сергей Ильич Максимов. Кандидат психологических наук, через пару лет надеюсь стать доктором.
– Желаю вам удачи, – вежливо ответила я.
Спрашивается, почему ко мне вечно привязываются городские сумасшедшие? Чем я их к себе притягиваю? В вагоне сейчас не слишком много народа, утренний час пик прошел, вечерний еще не наступил, но все же люди есть. Сергей Ильич сел в поезд раньше меня и вполне мог пристать к кому-нибудь другому. Ан нет, он как будто специально дожидался меня.
– Я уже бы написал свою работу, – вещал тем временем ученый, – знаю суть проблемы. Но необходимо масштабное исследование. А на него нет денег. Поэтому я езжу в общественном транспорте, выбираю молодую красивую девушку и прошу ее мне помочь.
Я улыбнулась. Нет, Сергей Ильич не сумасшедший, он адекватный умный мужчина, способный правильно оценить внешность человека.
– Вы можете ответить на пару вопросов? – спросил Максимов.
– С удовольствием помогла бы вам, но мне пора выходить, – отказалась я, помахала рукой милому дядечке, выбежала на платформу, вихрем пронеслась по ней и встала на длинный эскалатор, который со скоростью пожилого ленивца полз вверх.
– Девушка, – загудел сзади уже знакомый баритон, – ну вы и бегаете… Еле догнал. Торопитесь?
– Да, – ответила я. – К дочке в школу, она играет в спектакле, хочу успеть к началу. Вот только скорей всего опоздаю, до гимназии минут десять нестись.
– Предлагаю бартер, – оживился Максимов, – я вас подвезу, а вы ответите на вопросы моей анкеты. Для исследований обычно собирают группу, но у меня нет денег на плату участникам. Поэтому Христа ради прошу помочь мне симпатичных людей. Катаюсь специально на метро. Сегодня мне с утра не везет, все отказываются, уже собрался выходить на остановке, где своего Родриго оставил, и тут вы – милая, красивая, стройная, элегантно одетая. Балериной являетесь? У вас такая летящая походка! Прямо на заглядение. Кстати, вот смотрите…
Сергей обошел меня, встал на ступеньку выше, вытащил из сумки паспорт и открыл его.
– Только не подумайте, что я пристаю к вам с развратными намерениями. Я давно и счастливо женат. Есть печать.
Максимов перелистнул основной документ россиянина.
– И детей трое. От вас мне нужны просто ответы на анкету. Быстро домчу вас до места, поговорим по дороге. На своих двоих долго.
– Хорошо, – согласилась я.
– Ох, и не описать, как я вам благодарен! – обрадовался психолог.
Он спрятал паспорт, выудил из безразмерного портфеля айпад и откашлялся.
– Начнем опрос прямо сейчас, на ходу. Ваше имя, отчество, фамилия?
– Евлампия Андреевна Романова, – ответила я.
– Красиво, – одобрил кандидат наук. – Было ли в вашей жизни большое горе?
Я удивилась. Ну и вопрос!
– Не припомню.
– Спрошу иначе. Была ли в вашей жизни ситуация, когда вы плакали навзрыд?
Я призадумалась.
– Да.
– Отлично. Когда? Если сможете назвать свой полный возраст на тот момент, допустим, пять лет, это будет волшебно. Если нет, меня вполне устроит фраза «в раннем детстве» или «в отрочестве».
– Могу даже день сообщить, – улыбнулась я.
– Не верю своим ушам! – обрадовался ученый. – Весь внимание.
– Двадцать третьего августа я шла после дня рождения подруги к машине и попала каблуком любимых туфель в железную решетку перед парковкой, – зачастила я. – Дергала, дергала ногой, но шпилька намертво застряла. Потом появился мой приятель Володя. Он решил мне помочь, наклонился и рванул мою ногу вверх… Результат дурацких действий Костина: я упала прямо в грязь, испачкала красивую куртку, юбку, разорвала колготки, из рук выпала сумка и открылась, содержимое высыпалось на тротуар. Туфли оказались безнадежно испорченными, на каблуке кожа ободралась. Я оплакивала лодочки неделю. Потом купила новые, но они не такие красивые. До сих пор расстроена.
– Но это не горе! – опешил Сергей Ильич.
– Нет, настоящее горе. И еще какое, – возразила я. – Представьте, что ваши любимые ботинки…
– У меня нет дорогих сердцу башмаков, – перебил Максимов.
– Правда? – удивилась я. – Ходите в нелюбимых? Это очень неприятно, сочувствую. Сейчас в магазинах большой выбор обуви, вы поищите, рано или поздно вам попадутся штиблеты, которые вы будете обожать.
– Мы слегка удалились от темы, – кашлянул психолог. – Горе – это горе, потеря близких, например. У вас умирали родные?
– Да, папа и мама, – вздохнула я.
– И как вы себя чувствуете?
– Просто живу дальше.
– Завидуете тем, кто пока не потерял родителей?
– Конечно, нет, – удивилась я. – Только радуюсь, что у многих моих знакомых все близкие родственники в добром здравии.
– Когда терпите неудачу, восклицаете: «Вот бы осталась мама со мной, она бы сейчас помогла»?
– Нет, – ответила я. – Никогда не воспринимала маму как волшебную палочку, не считала ее костылем, на который можно опереться.
Мы сошли с эскалатора, оказались на улице, Сергей завернул за здание метро, я поспешила за ним. Максимов вошел в небольшой двор и открыл сарайчик, смахивающий на трансформаторную будку. Я удивилась, ну и странный гараж у него…
– Я живу в этом доме, – уточнил собеседник, показывая на кирпичную пятиэтажку, – а Родриго тут устроен.
– Как мило, что вы дали имя автомобилю, – улыбнулась я и замерла с открытым ртом.
Потому что Сергей выводил из сарайчика… пони, который был запряжен в маленькую, если не сказать крохотную, повозочку на очень высоких колесах.
– Садитесь, – распорядился Максимов.
– Лучше я пешком пойду, – пробормотала я.
– Мы с Родриго катаем детей, – пояснил Сергей. – Ученым мало платят, а семью содержать надо. Не смотрите, что лошадка маленькая, помчится живее рысака. Кстати, гужевой транспорт не должен тормозить на красный свет, имеет преимущество даже перед трамваем. Его вообще все пропускать обязаны. Залезайте в карету, садитесь на скамеечку, и помчимся. Или вы боитесь?
– Нет, просто… неудобно, – промямлила я.
– Скамеечка деревянная, но на ней подушка, жестко не будет, – заботливо уточнил будущий доктор наук. – Высоко, конечно, но я сейчас лесенку опущу.
– Мне морально некомфортно. Что люди подумают? – отбивалась я.
– Посторонние?
– Прохожие. Решат, что я сумасшедшая.
– И что? Какое вам до них дело? Посмотрите на часы.
– Ужас! – всполошилась я. – Если начало не задержали, то спектакль уже стартовал.
– Запрыгивайте в карету – и окажетесь на месте, не успев глазом моргнуть.
Делать нечего, по шатким ступенькам я вскарабкалась в ящик на колесах, который Сергей громко величал каретой.
Максимов убрал лестницу, устроился на облучке и схватился за поводья.
– Родриго, ангел наш, Евлампия опаздывает. Аллюр три креста! Включи основную скорость!
Пони обернулся, глянул на меня, потряс головой, фыркнул, осел на задние ноги, потом подпрыгнул и… помчался вперед. Я вцепилась в лавочку. Никогда бы не подумала, что маленькая лошадка способна скакать со скоростью гепарда.
Повозка заложила крутой вираж, я чуть не вылетела из нее и испугалась.
– Сергей! Пожалуйста, потише!
Но ученый не слышал мою просьбу, продолжал азартно командовать:
– Родриго, вперед!
Пони летел по проспекту, виляя между машинами. Я оцепенела от ужаса. В этом рыдване катаются дети? Скорей всего, те, от кого родители решили избавиться. Хлипкое сооружение на высоких колесах опасно возвышалось над дорогой, я как будто на крыше троллейбуса сидела. Боковые бортики низкие, заднего совсем нет. Ремни безопасности отсутствуют. Кем надо быть, чтобы посадить в эту колымагу малыша? Меня мотало из стороны в сторону, уцепиться было не за что. Оставался единственный якорь – из последних сил держаться за скамеечку.
Родриго ухитрялся протиснуться в такие щели, что я закрывала глаза и жалела, что не знаю наизусть ни одной молитвы. Создавалось ощущение, что сейчас тележка стукнется о какой-нибудь автомобиль. Но нет! Мы неслись вперед без происшествий и вмиг достигли перекрестка, на котором вспыхнул красным глазом светофор. Но Родриго не обратил внимания на запретительный сигнал и танком пер напролом. Справа показался грузовик, который, в отличие от пони, соблюдал правила.
– Машина! – заорала я. – Тормози!
– Родриго! – завопил кучер. – Штанден!
Пони не просто замедлил скорость – он вмиг остановился. Сила инерции потянула меня вперед, потом резко откинула назад. Я не удержалась за скамеечку, слетела с нее и шлепнулась на дно повозки. Похоже, шоссе в этом месте шло под уклон, поэтому я покатилась назад, с ужасом понимая: сейчас вывалюсь из тележки, у которой нет заднего борта, и разобьюсь. Послышался резкий визг шин, я закрыла глаза и с криком «Мамочка!» плюхнулась на что-то мягкое. Оно громко выругалось.
