Глава 18
Пару секунд я лежала тихо, потом пошевелила ногами и пришла в неописуемый восторг. Ноги двигались! Ура, ничего серьезного я не сломала!
– Слезай! – скомандовал женский голос.
Я открыла глаза и увидела, что очутилась в кабриолете, лежу верхней половиной тела на симпатичной брюнетке, нижняя оказалась на сиденье.
– Эй, мне ведь тяжело, ты вовсе не пушинка, – прокряхтела девушка.
Я переползла на пассажирское кресло.
– Простите. Родриго резко затормозил. Какое счастье, что вы случайно оказались рядом.
Водительница поправляла растрепанные волосы, попутно объясняя ситуацию.
– В октябре, даже относительно теплом, с открытым верхом уже не катаются. Я увидела, что ты сейчас на асфальт грохнешься, открыла машину, подъехала, поставила ее боком. Хорошо, что рядом никого не было, вот я и смогла сманеврировать.
– Вы меня от травм, а может, и от смерти спасли. Упав на асфальт из высокой повозки, можно шею сломать, – лепетала я. – Как теперь вас благодарить?
– У меня все есть, – отмахнулась брюнетка. – Эх, малец не рассчитала, думала, ты на заднее сиденье угодишь.
– Нет, нет, вы все отлично продумали! – восхитилась я.
– В следующий раз, когда ты решишь кататься по Москве в повозке, похожей на избу на курьих лапах, которую тянет безумный пони, пристегнись ремнем, – посоветовала девушка. – Ты ничего не сломала? Руки-ноги в порядке?
– Совершенно цела, – заверила я.
– Тогда вылезай, я опаздываю, – велела брюнетка.
– Простите, – опомнилась я, выбралась из кабриолета, хотела еще раз поблагодарить девушку, но дорогая иномарка, быстро подняв крышу, исчезла за поворотом.
Глядя вслед автомобилю, я сообразила, что забыла спросить имя своей спасительницы.
– Евлампия, я жду вас! – закричал Сергей Ильич.
Сесть еще раз в тележку, которой управляет Максимов? Да ни за какие сокровища мира!
– Спасибо, я уже приехала, – крикнула я и побежала вперед.
Через пару мгновений Родриго поравнялся с удирающей добычей, а его хозяин заныл:
– Евлампия Андреевна, моя работа очень важна по разным причинам. Сейчас назову их. Некоторые люди, испытав горе, например, кончину близкого человека, зацикливаются на своих переживаниях, не могут от них избавиться. Среди опрошенных мною была очень пожилая дама, у которой в юности погиб старший брат. Юноша отправился на студенческую вечеринку, а там случилась драка, в процессе которой один из гостей выкинул паренька из окна. Преступника арестовали, осудили, но он ухитрился сбежать. Крайне неприятная история. Рано или поздно любое горе утихает, но у той дамы оно с течением времени стало лишь ярче, к нему добавилось желание отомстить убийце. Женщина могла говорить только о смерти брата. Она носила черную одежду, сделала в квартире мемориальную комнату погибшего. Безутешно скорбящую постоянно выгоняли с работы, потому что она безостановочно говорила о покойном, от нее ушел муж, то есть вся ее жизнь пошла под откос. Образно говоря, сестра вместе с братом из окна выпала. Только юноша погиб сразу, а она умирала всю свою жизнь. Когда я выясню, почему человек зацикливается на тяжелом моменте, то пойму, как ему психологически помочь. И таких несчастных дам более не будет. Это первая причина опроса, научная. Вторая личная. Став доктором наук, я получу прибавку к зарплате. В моей семье трое детей, жена, теща, мама, и всех кормить, одевать надо. Родриго с копыт сбивается, таскает тележку с утра до ночи, но у нас не всегда клиенты есть. Давайте продолжим опрос? Поможете тем, кому плохо, и мне, отцу большого семейства. Это благородная акция.
– Извините, нет времени, – ответила я, останавливаясь у ворот школьного двора, – надо успеть на спектакль.
– Может, в другой раз? – предложил Максимов.
– Отличная идея, – согласилась я и поспешила к зданию гимназии.
– Позвоню вам завтра, сообщите, когда будете свободны, – заорал мне вслед Сергей Ильич.
– Конечно! Непременно! – открывая дверь, крикнула я.
Хорошо помню, что не давала сумасшедшему ученому свой номер телефона. Обещание продолжить участие в опросе ничем мне не грозило.
Мне удалось незаметно войти в зал в тот момент, когда присутствующие громко аплодировали. Я тоже забила в ладони и крикнула:
– Браво!
Киса, которая почему-то была в красном платочке, завертела головой в разные стороны.
– Браво! – повторила я. – Бис!
Овация стихла, вереница мам и бабушек двинулись к выходу. Среди массы женщин был лишь один мужчина. Судя по седым волосам, бороде и палочке в руке, это был чей-то дедушка, который героически высидел все представление.
Из-за кулисы высунулась голова Майи Михайловны.
– Евлампия Андреевна, зайдите ко мне в кабинет.
Голос классной руководительницы звучал неприветливо, я почему-то испугалась. Но тут же рассердилась на себя: Лампа, тебе не семь лет, нечего бояться вредной училки, ругать взрослого человека она не имеет права, да и теперь так не отчитывают, как во времена моего детства… Но почему-то у меня все равно затряслись коленки.
У входа во владения педагога я сделала глубокий вдох, навесила на лицо улыбку и, стараясь выглядеть безмятежной, вошла в кабинет.
– Ваша дочь сегодня получила две черные метки, – забыв поздороваться, объявила Майя Михайловна.
Вот здорово, изумилась я, оказывается, в школе, как в банде пирата Флинта, раздают листочки бумаги с изображением черепа и костей.
– Она не участвовала в благотворительной акции «Покорми кошку», – вещала тем временем учительница, – да еще наврала, что не только угощала бедное животное, но и взяла его к себе. Вот направление.
– Куда? – удивилась я, рассматривая листовку со словами: «Счастливый ребенок – счастливая школа».
– В центр коррекции детей с проблемами воспитания, – процедила классная дама. – Ложь неприемлема в наших стенах. Мы лучшее общеобразовательное заведение среди частных гимназий.
– Но Киса сказала правду, – возразила я. – Мы с ней вместе угостили бездомное животное, и теперь оно наше, домашнее. Назвали бастарда Генриетта Карловна Сидорова. И девочка принесла вам фото! Мы все сделали, как вы велели.
– Имеете в виду сей снимок? – прищурилась педагог и положила передо мной фото.
– Да, – кивнула я.
– Ничего странного в нем не замечаете? – процедила Майя Михайловна.
– Нет, – удивилась я.
– Опишите его, – потребовала классная руководительница.
Не знаю, почему, но я выполнила приказ.
– Киса сидит на корточках около миски. Из нее ест кошка. Снято на улице, вокруг прохожие, дома. Что вам не нравится?
Ответ последовал незамедлительно:
– Все!
– Объясните конкретно, – вежливо попросила я, вспомнив совет Раисы Федоровны.
Автор книги написала о разновидностях педагогов. Похоже, Кисе попалась «злобина вредная, трусливая». «Если родитель начинает с такой дамой разговаривать так, как она того заслуживает, учительница мигом перестает наезжать на мать, принимается улыбаться. Но потом начинает изводить малыша. Придирается к нему по пустякам, делает жизнь его невыносимой». Я выучила книгу почти наизусть и сейчас попыталась следовать совету умного психолога – изо всех сил держала себя в руках и с трудом отлавливала нелестные слова в адрес вредной училки, которые так и рвались с языка.
Палец классной ткнул в фото.
– Улица. Вернее, площадь. Что это за здание?
– Церковь, – бойко ответила я.
– Правильно. Но какая?
Поскольку снимок делал на компьютере Макс, я понятия не имела, на какой фон он поместил Кисулю, и стала изворачиваться.
– Не так-то легко найти в столице никому не нужное животное. В том районе, где мы живем, их нет. Бегали с ребенком по всему городу. Простите, я забыла, где мы сделали фото, думаю, в самом центре на Большой Ордынке, там много храмов.
– Да нет, судя по снимку, в поисках кошки вы умудрились добежать до Парижа, – язвительно заметила Майя Михайловна.
– До столицы Франции пешком далеко, – возразила я, – даже при огромном желании за час туда не домчаться.
– А вам это удалось, – фыркнула классная руководительница и постучала длинным ногтем по изображению. – Перед нами собор Парижской Богоматери, или просто Нотр-Дам.
От неожиданности я ойкнула, присмотрелась к снимку и поняла: Майя Михайловна права.
– Теперь изучите окружающих, – не успокоилась педагог, – все люди в куртках, пальто, шарфах.
– На дворе октябрь, – пробормотала я, – наверное, на родине трех мушкетеров холодно.
– А теперь взгляните на девочку, – прошипела Майя. – Что вы видите на ней?
– Купальник, – пролепетала я.
– В точку, – кивнула собеседница. – А в руке совочек. И еще рассмотрим кошку – она снежно-белая, ангорская, в розовом ошейнике, явно ухоженная. Ну никак это не похоже на кормление бездомного животного. В общем, так: этот снимок – липа. Доклад – жалкая подтасовка. Он не засчитан.
– Мы кормили кошку и на самом деле взяли ее себе, в тот момент нам было не до фотографий, – принялась оправдываться я. – Честное слово! Пришли домой поздно вечером, очень устали, вот муж и сделал снимок на компьютере. Нам стало жалко девочку, она очень хотела спать.
– Если позволять школьнику лениться, он вырастет в худшем случае бандитом, а в лучшем просто дураком, – отрубила училка. – Со снимком разобрались. Перейдем к костюму Красной Шапочки.
Дверь скрипнула, показалась Киса.
Майя Михайловна сдвинула брови.
– Явилась? Прекрасно. А теперь войди так, как положено.
Киса закрыла дверь и постучала.
– Открыто, – крикнула хозяйка кабинета.
Девочка вошла.
– Нет, – остановила ее педагог, – неправильно. Еще раз.
Кисуля молча выскочила в коридор, постучала в створку, снова очутилась на пороге и замерла.
– Ну? – поторопила ее Майя Михайловна. – Что говорят правильно воспитанные девочки, не такие, как Вульф? Ну? Ну? Ну?
Кисуля покраснела.
– Я хорошая. Я постучала.
– Нет, до хорошей девочки тебе семь верст лесом, – возразила педагог, – примерные дети стучат и здороваются. Но побеседовав с твоей матерью, я понимаю, что в вашей семье тобой не занимаются, не дают тебе должного воспитания, а врет школьница Вульф, потому что ее мамаша лгунья, и отец тоже лгун, мастерит на компьютере фальшивые снимки. И кто вырастет из такого ребенка?
– Тетя, я знаю, куда вам надо идти, но не скажу, потому что обещала Лампе никогда не произносить слово «задница», – выпалила Киса и убежала.
Глаза Майи Михайловны вылезли из орбит. Я встала.
– В принципе адрес указан верно, но идти туда вам надо вместе с вашей дорогой во всех смыслах школой. Отдавайте немедленно документы ребенка, мы уходим в другую гимназию.
