Глава 13
Двенадцать девушек. Благоприятное число. Когда мы собрались у Ворот доброй службы, я оглядела окутанные сумерками лица. Некоторые были напряжены – наверняка разговоры о трех трупах в канале не прошли даром, – глаза других остекленели от опиума, что затуманил их умы и расслабил тела. Момо велела нам держаться от таких подальше. «Их не беспокоит ни своя безопасность, ни чужая», – сказала она. Дневная жара еще не спала, и насыщенный аромат разномастных духов едва справлялся с запахом пота. Нас окружали мужчины – как наши «защитники», так и солдаты-привратники. Я крепче стиснула влажными пальцами лютню и наклонилась к Виде, она скрестила руки на груди и широко расставила ноги.
– Ты будто в карауле стоишь, – прошептала я.
Вида тут же опустила руки и сжала ладони вместе:
– Почему так долго?
– Я и не знала, что с нами Пион, – вдруг громко произнесла одна из женщин, привлекая ко мне взгляды остальных.
Платье на ней было примерно такое, как на Виде, только открывавшее гораздо больше кожи, и когда она улыбнулась, я заметила окрашенные черным зубы – знак замужней женщины с дальних юго-восточных берегов. Как она оказалась так далеко от дома и мужа?
– У нас будет музыка, – добавила женщина. – Сможем танцевать.
– Что? – усмехнулась ее подруга, еще один Сафлор. – Возомнила себя Орхидеей?
После чего начался обмен завуалированными оскорблениями, и всеобщее внимание сосредоточилось на них. Я оглянулась на Юсо, зная, что под видом старца с жидкой бородой, в поношенной одежде и сутулого скрывается все тот же суровый командир. Он зевнул, изображая скуку, но в мельком брошенном на меня взгляде я заметила поддержку. Дела рядом с ним рассеянно почесала щетину и отхаркнула слюну.
Приподнявшись на цыпочки, я посмотрела на двух солдат, что обыскивали одурманенную опиумом девицу. Та хихикала и вешалась на них, пока мужчины наконец не прижали ее лицом к грубым доскам новых створок. Всего двенадцать дней назад мы с Рико силой прорвались через эти ворота на лошади. Я вздрогнула, вспомнив, как она топтала солдата, как грудь его треснула под ее копытами. Вспоминал ли Рико тоже ту полную безысходности ночь? На лице его, впрочем, читалось лишь нетерпение. Они с трангдейнцем стояли плечом к плечу – два островитянина, гора мышц.
– Сестрица Пион, прошу, дай мне свою лютню. – Совсем юный рябой солдат протянул ко мне руку, и от неожиданности я подскочила. Старомодная учтивость сопровождалась застенчивой улыбкой. – Я буду с ней осторожен.
Я отдала инструмент.
Солдат бережно его встряхнул, заглянул в изящно вырезанный эф и вновь вернул мне.
– Прости, сестрица, но мне придется тебя обыскать. – Рытвины на его лице стали еще более заметны на фоне ярко-алого румянца. – Приказ.
Прикусив щеку, я терпела его нерешительные прикосновения к моей груди, талии, бедрам. Рядом другой солдат так же ощупывал Виду, но с куда меньшим почтением.
Наконец привратник склонил голову:
– Можешь проходить.
Я попробовала изобразить улыбку Пиона, медленную и таинственную, как учила Лунная Орхидея, и юнец вновь покраснел.
Вида шагнула ко мне, и мы вместе прошли через ворота во внутренний двор, ведущий к огромной кухне. Я сжала рукой запястье и почувствовала кольцо Киго, спрятанное под тонким кожаным ремешком, который, в свою очередь, прикрывал толстый браслет. Это была идея Лунной Орхидеи, и то, как бережно она оборачивала мое запястье, походило на молчаливое благословение.
Оглянувшись, я увидела, что Рико тоже прошел через врата. Мы все попали во дворец. Я послала короткую молитву Ту-Ксенгу, старейшему богу удачи, что защищает воров и дураков.
Едва ли замечая наши разрозненные поклоны, вперед вышли четверо мужчин-управителей, если судить по черным колпакам и зеленым перьям на одежде. Момо не ошиблась: с нами внутрь не пустят охранников, только евнухов. В страшную ночь переворота мы с Рико стали свидетелями смерти многих слуг-евнухов, но эти четверо так и лучились самодовольством, будто тех зверств никогда не было. Похоже, дворцовую машину не в силах остановить даже насильственная смена императора.
– Следуйте за мной, – призвал один из управителей. – Держитесь вместе.
Несколько женщин взялись за руки, среди шепота то и дело слышались нервные смешки. Я посмотрела на Виду и сжала ее ладонь, отчасти чтобы идти в ногу, но в основном нуждаясь в успокаивающем человеческом прикосновении. Она стиснула мои пальцы в ответ. Мы обогнули здание кухни, пропахшее соленой рыбой, и строем добрались до стены, что окружала гостевые апартаменты. Бывшей дом лорда Эона. Больше месяца я жила как лорд заклинатель в Пионовых покоях, а теперь вернулась сюда как Пион для утех. В груди заклокотал безрассудный смех.
Мы свернули на аллею, что вела мимо малого зала для пирушек. Эта часть дворца почти не пострадала. Я знала, что самые страшные разрушения пришлись на другую сторону, близ центрального гарема, где Идо призвал силу дракона, дабы пробить стену святилища. Возможно, ниспослав ему пытки, боги тем самым наказали предателя за нарушение завета о службе.
Евнухи провели нас мимо зала к третьим гостевым покоям – Дому Пятицветного Облака. Это наша конечная цель. Нас сопроводили во внешний сад, и главный евнух обратился к Юсо и Деле:
– Ни вам, ни вашим людям входить нельзя. Никогда. Понимаете?
Юсо пожал плечами:
– Понимаем. – Затем разжал ладонь, показывая игральные кости: – Мы привыкли ждать.
Когда мы подошли к легкой раздвижной двери, энергия, витавшая вокруг женщин, изменилась. Даже одурманенные выпрямились, и я ощутила напряжение Виды через наши сцепленные руки. Нам предстояло одолеть очередное препятствие – брата Сетона. Момо была уверена, что он сдаст нас на руки управителя. Она знала его и этот мир, но что, если Хайо все же пожелает заполучить меня? Перед глазами пронеслось воспоминание о перевороте – громко кричащая служанка, что извивалась под солдатом, – я вздрогнула и крепче вцепилась в лютню. Женский ропот стих, стоило управителю постучать, возвещая о нашем прибытии; свет от двух медных фонарей отбрасывал его длинную тень на мощенную галькой дорожку.
Ко мне повернулась чернозубая Сафлор:
– Ты должна быть в самом начале. Что ты делаешь сзади?
Я пораженно уставилась на нее, не в силах быстро выдумать ответ.
– Ну если ты уберешь с дороги свой толстый зад, – едко произнесла Вида, – то Пион Удачи сможет занять надлежащее ей место.
Чернозубая нахмурилась, но отступила, а когда мы проходили мимо, пробормотала:
– Толстый зад? Кто бы говорил.
Вида зыркнула на нее, и я с безмятежной улыбкой двинулась вперед. Уступая нам путь, женщины недовольно ворчали, но быстро умолкали под воинственным взглядом моей спутницы. Вскоре мы возглавили кривой строй и шагнули на низкую деревянную площадку. Двери раздвинулись. Пухлый слуга оглядел нас и поклонился управителю.
– Они опоздали, – сообщила он. Изнутри донесся мужской гогот, и слуга мотнул в ту сторону головой: – Все уже пьяны в стельку.
Женщины опять зашептались, напряжение возросло.
– Тогда поторопись, – сказал управитель.
Слуга засопел и, вновь поклонившись, повел нас в элегантно отделанную переднюю. Звук наших шагов приглушала красивая соломенная циновка. Я узнала планировку – покои в точности повторяли Пионовые, включая гостиную для официальных встреч и личные комнаты в задней части. Судя по гулу голосов и всплескам смеха, мужчины ждали в гостиной.
Слуга постучал в дверь, и разговоры стихли. Во рту пересохло, и из чувств остался только страх. Вида прижала ладонь к груди.
– Вида, – прошептала я.
В ее глазах отражался мой собственный ужас.
– Войдите, – откликнулся мужской голос.
Слуга отодвинул дверь, его пухлое тело сложилось пополам в низком поклоне.
От открывшейся картины в ушах зашумела кровь. Мужчины в темно-синих туниках кавалеристов развалились вокруг низкого стола; его отполированная до блеска поверхность была заставлена длинношеими графинами и тарелками с едой. Все лица обратились к нам, некоторые были оценивающими, другие плотоядными. И одно удивленным – наверняка верховный лорд Хайо. Ноздри затопил невыносимый запах мужского пота и жареного мяса.
Выдавив улыбку, я поклонилась и завела женщин в комнату. Но поднять глаза на мужчин не посмела. Казалось, они увидят мой страх, будто он черной меткой высечен на лбу. Я опустилась на колени, положила лютню перед собой и пригнулась к полу. Остальные женщины последовали за мной. От циновки несло пролитым рисовым вином, и к горлу подкатила тошнота. Я стиснула челюсти, пытаясь сдержаться. Пион никогда не поддастся нервам и не извергнет рвотные массы на ноги клиентов.
– Поднимись.
Я выпрямила спину и встретила хмурый взгляд верховного лорда Хайо. В его чертах отражались лица двух его старших единокровных братьев. Лоб, как у старого императора, а глаза холодные, как у Сетона, но более близко посаженные. Рот Хайо, однако, был его собственным – маленьким, тонкогубым и в данный момент недовольно поджатым.
– Кто ты? – спросил он.
Секунду в голове металась безумная мысль: «Как меня зовут? Какое имя мне придумали?». Но тут я вспомнила, как Вида огрызнулась на чернозубую.
– Я Пион Удачи. – От облегчения я даже искренне улыбнулась. И снова поклонилась.
– Что ж, я не заказывал такую… Это какая-то уловка, чтоб выманить деньжат?
Слава богам, Момо оказалась права: Хайо настоящий скряга.
– Похоже, произошло недоразумение, мой лорд. – Я кивнула на Виду, склонившуюся рядом. – Нас с сестрой прислали в дар вашему брату, его императорскому величеству. Жест доброй воли от домов Цветочного мира.
Я ощутила тревогу женщин за моей спиной. Мягкую вибрацию их страха.
Хайо крякнул:
– Дар, говоришь?
– И как мы сами не додумались до такого дара? – протянул краснолицый мужчина и чокнулся кубком с соседом. – Может, заслужили бы чуток благосклонности его величества, генерал. А то вечно получаем худших людей и негодное оружие.
Хайо посмотрел на своих офицеров:
– Это точно. – Затем он вытер нос толстым пальцем и оглядел меня с ног до головы. – Я мог бы счастливить брата от своего имени. Ему не обязательно знать, что это дар пришел от Мира цветов.
Мужчины разразились хохотом, я напряглась, а Вида резко втянула воздух.
Я сложила ладони вместе:
– Мой лорд…
– А ты, – Хайо ткнул в меня пальцем, – молчи о том, кто тебя прислал. Или я отыщу тебя и порежу твое милое личико так, что уже никто не взглянет. Поняла?
Я склонила голову.
– Мы могли бы оставить себе Сафлор, – заметил краснолицый, косясь на Виду. – Его величеству хватит и Пиона.
– Оставить? – задумался Хайо.
– Мой лорд, – начала я, стараясь сохранить голос спокойным, – моя сестра – одна из любимиц его величества. Я бы не хотела, чтобы вы по незнанию разозлили своего брата.
– Любимица… – Хайо потер подбородок, одним глотком осушил кубок и хмуро оглядел мужчин: – Плоти хватит на всех, не жадничайте. – Затем с трудом встал на ноги, покачнулся и указал на краснолицего и еще троих подчиненных: – Идемте, доставим моему брату запоздалый новогодний подарок. – Напоследок Хайо обвел оставшихся за столом мужчин пальцем и предупредил: – А вы, псы, не вздумайте начать без нас.
Я покосилась на Виду. Что мы можем сделать? Она чуть приподняла плечо. Ничего. Пока ничего. Я снова поклонилась и подняла лютню. Хотя бы на один хороший удар ее хватит… если мне выпадет шанс. Что вряд ли. Нас окружало пять опытных воинов, а не один-два управителя. Я моргнула, проясняя затуманенное паникой зрение, и заставила себя встать. Все по порядку. Сначала нужно выйти из покоев.
Я обошла коленопреклоненных женщин, Вида не отставала. На секунду я встретилась с широко распахнутыми глазами чернозубой, и в них плескался такой страх… страх за нас.
Хайо раздвинул двери и, шатаясь, побрел в переднюю. Два офицера шли прямо за Видой, отчего мы с ней только ускоряли шаг. Я оглянулась. Они не были пьяны и зорко следили за происходящим, а на поясе у каждого болтались ножны с кинжалом. Я посмотрела на пояс краснолицего. И у него тоже. Наверное, это часть их формы. Я вздохнула и последовала за Хайо к двери, всем существом желая лишь найти и предупредить обо всем Юсо.
Долго искать не пришлось. Он сидел на корточках в конце деревянной площадки в окружении Рико, трангдейнцев и двух прислужников с кухни и бросал кости. Когда Хайо ответил на непристойную шутку краснолицего, капитан резко вскинул голову, его рука замерла, не закончив бросок. Я увидела, как он все понял и поджал губы, и ощутила прилив благодарности за такую сообразительность. Один удар сердца – и кости как ни в чем не бывало полетели вниз, а Юсо распрямился и посмотрел на нас с мрачной улыбкой. Рико казался равнодушным, но пальцы его впивались в бедра. Делы нигде не было видно.
Я развернула к ним лютню и прижала к струнам четыре пальца: «Вооружены». Затем стиснула кулак вокруг деревянной шейки инструмента: «Сетон». Заметил ли кто-нибудь из них знак? Понял ли? Мы уже прошли мимо, и я не посмела оглянуться. Я даже на Виду не рискнула смотреть.
Ночной воздух, похоже, отрезвил Хайо. Пока он вел нас обратно к малому залу по тропинке, освещенной белыми фонарями, что покачивались на веревках между домов, шаг верховного лорда становился все тверже и длиннее. Солдаты, стоявшие во всех углах и дверных проемах, отдавали ему честь, и от их присутствия мой страх усилился. Я наконец осмелилась посмотреть на Виду. Она не поднимала головы, но глазами рыскала по округе, отмечая все и возможности.
Пока что не было ни одной.
Слева вдруг появились два мужских силуэта, и мое сердце встрепенулось – Юсо и Рико! Но нет, совсем другие фигуры. Евнухи. Они низко поклонились.
– Мой брат еще ужинает? – спросил Хайо.
– Да, ваше сиятельство, – ответил старший евнух, сгибаясь еще сильнее.
Мы подняли по мраморным ступеням к золоченым двойным дверям малого зала. Стоявшие по бокам стражники тут же отсалютовали и распахнули створки. Я коснулась лица, покрытого белой краской. Сетон встречал лорда Эона лишь однажды, во время торжественной процессии, где моего учителя отравили. Тогда я пала ниц пред верховным лордом, моля о помощи. Все случилось не так давно. Мог ли он запомнить мои черты и теперь узнать меня под маской Пиона? В ногах пульсировало дикое желание бежать прочь от опасности, но я подавила низменный порыв.
– Верховный лорд Хайо, – объявил другой евнух, когда мы переступили порог и вошли в обеденный зал.
Нежная, трепетная песнь флейты оборвалась, тут и там послышались мужские голоса, но и они вскоре стихли, стоило нам направиться к императору Сетону.
Он сидел на позолоченном помосте в дальнем конце комнаты; желтая мантия, разукрашенная золотым шитьем, мерцала драгоценными камнями в свете ламп. Внизу, вдоль двух длинных параллельных столов расположились гости. Получив тычок от краснолицего, я поспешно опустилась на колени, и лютня пискляво тренькнула при встрече с мраморным полом. Я покосилась на ближайших мужчин за столом – все высшие военные чины. Мы заявились на ужин к верховному командованию Сетона. Я склонилась еще ниже, прижав лоб к камню такому же холодному, как и ужас, сковавший мое тело.
Хайо двинулся к императорской платформе – я слышала только неровный ритм его шагов и участившееся дыхание Виды за моей спиной. Зажмурившись, я обратилась к Броссу: «Мужество. Дай мне мужества».
– Приветствую, брат. Можешь подняться. – Голос Сетона был таким же монотонным и бесстрастным, как и прежде. – Я думал, этим вечером ты пируешь со своими людьми.
– Да, ваше величество. – От грубости Хайо не осталось и следа, теперь он говорил как робкий младший брат. – Но у меня для вас подарок. Пион и одна из ваших любимых Сафлоров.
Дыхание перехватило. Возразит ли Сетон? Он ведь прежде не встречал Виду. Потребовалась вся моя сила воли, чтобы не вскинуть голову.
– И по какому поводу подарок? – усмехнулся Сетон.
Слава богам… его больше волновали мотивы, скрытые за щедростью Хайо.
– Ни по какому, брат. Просто так. – Хайо прокашлялся. – Просто подарок. На Новый год.
– И он никак не связан с твоим нынешним недовольством? – удивился Сетон.
При этих словах мужчины за столами всполошились и зашушукались.
– Я всем доволен, брат, – быстро ответил Хайо.
Недоверие Сетона тяжелым молчанием повисло над комнатой.
– Рад слышать, – наконец сказал он. – Управители, подведите-ка мой подарок поближе.
В тишине зашуршали мягкие тапочки. Почувствовав прикосновение к плечу, я выпрямилась и посмотрела в лицо молодого евнуха. Его гладкую кожу портил длинный, наполовину заживший порез вдоль скулы. Евнух встретил мой взгляд, и за напускным хладнокровием промелькнуло сочувствие. Позади нас старший управитель помогал подняться Виде. Я взяла лютню и тоже встала. Этой смертельной аудиенции все равно уже было не избежать.
Понурив голову, я семенила за молодым евнухом к помосту, краем глаза замечая, что мужчины за столами разворачиваются, дабы ничего не пропустить. Мы все-таки стали частью вечерних утех.
Евнухи поклонились Сетону и оставили нас на краю платформы. Я опустилась на колени, так и не поднимая головы, – пока он не увидел моего лица, была жива надежда. Я уставилась на сапоги солдата, стоявшего на страже позади золоченого кресла, потом на расшитый жемчугом и бриллиантами подол длинной туники Сетона и сглотнула. Сердце громыхало в ушах. Вида рядом со мной так плотно сжала руки на коленях, что кожа натянулась, а костяшки побелели.
– Подойди, Пион, – велел Сетон.
Все мое тело превратилось в одно большое трепещущее сердце. Я могла чувствовать и слышать лишь пульсирующий ритм собственного страха.
– Живее!
Я рванулась вверх, в два шага добралась до лжеимператора и вновь рухнула на колени. Когда я опустила голову, золотые цветы на моих шпильках затряслись и зазвенели, точно крошечные колокольчики. Пальцы крепче обхватили шейку лютни. Вот бы сейчас вместо нее мечи Кинры… Исподлобья я наблюдала, как по взмахну руки Сетона четверо слуг взяли стоявший перед ним стол и ловко и аккуратно сняли его с платформы. Сетон откинулся на резную спинку кресла, потянулся, демонстрируя широкие плечи воина, и наконец поднялся и замер передо мной:
– Покажи мне свое лицо.
Он был так близко, что я видела тонкие стежки золотой нити на его тунике и чувствовала запах трав, которыми смягчают шелк. Тянуть больше некуда. Я медленно подняла голову и сосредоточилась на нефритовых стенных панелях за спиной Сетона, но все равно краем глаза улавливала его черты. Черты Киго и старого императора, только еще более ожесточенные и покрытые шрамами.
– Можешь посмотреть на меня, – предложил Сетон.
И я посмотрела на человека, который хотел поработить меня и убить всех, кого я люблю. В его равнодушных глазах промелькнуло узнавание, от которого по коже поползли мурашки. Сетон сжал мой подбородок мозолистой ладонью:
– Мы встречались прежде?
Он вспомнил лорда Эона, точно так же стоявшего на коленях? Я моргнула, молясь, чтобы глаза меня не выдали, и как можно спокойнее произнесла:
– Мне не выпадало такой чести, ваше величество.
Сетон склонил голову, изучая меня, и вдруг большим пальцем стер краску с моего ушибленного подбородка.
Я содрогнулась, а по лицу Сетона скользнуло и исчезло хищное выражение, будто змея, мелькнувшая в траве.
– Кто-то здесь уже отметился. – Сетон повернулся к Хайо: – Решил размягчить для меня мясо, брат?
Мужчины за столом натянуто засмеялись, а Хайо поднял руки:
– Нет. Ее прямо из дома привели к тебе, брат. Я бы и мечтать не смел…
Сетон оборвал его взмахом руки и похлопал меня по щеке:
– Что ж, с поврежденным товаром нет нужды осторожничать. – А потом разжал хватку. – Благодарю за подарок, верховный лорд Хайо.
Хайо поклонился:
– Для меня честь услужить вашему величеству.
Сетон поманил к себе все тех же двух евнухов, что вели нас к помосту:
– Доставьте обеих в мои покои. А ты, – приказал он одному из солдат, стоявших за креслом, – охраняй их. – И наконец улыбнулся мне: – Скоро мы останемся наедине, маленький потрепанный Пион.
Кончиком пальца он вновь скользнул по моему лицу и болезненно надавил в самый центр синяка. Я поморщилась, но не посмела отстраниться. Улыбка Сетона стала шире.
– Напомните, – обратился он к мужчинам за столами, – кто сказал, что истинный аромат цветка можно ощутить, только раздавив его?
– Великий поэт Чо, ваше величество, – ответил кто-то, и вокруг вновь засмеялись.
– Точно, – кивнул Сетон. – И мы обязаны следовать наставлениям наших поэтов.
Слуги замерли по бокам от меня. Только привычка заставила меня согнуться в поклоне, и только слепая необходимость скрыться подальше от Сетона сдвинула с места мои ноги.
Я попятилась. Кислая желчь опалила горло.
– Останься, брат, и пригуби с нами вина, – предложил Сетон Хайо.
На сей раз нас повели не между столов, а вдоль левой стены. Лицо Виды застыло белой маской – отражение моего собственного ужаса. Я коснулась ее руки, но она едва ли заметила, продолжая смотреть перед собой немигающим взглядом.
Мы не могли позволить себе потеряться в страхе. Нужно было соображать, да побыстрее, иначе в конечном итоге мы бы и впрямь оказались в покоях Сетона. В его власти. Я безжалостно ухватила кожу на руке Виды и скрутила. Ее глаза вспыхнули и ожили. Слава богам, Вида все еще со мной. В одиночку мне не справиться с двумя слугами и стражником, но если мы будем действовать вместе, то шанс есть.
Многие офицеры провожали нас взглядами, и от их бездушного веселья по спине скользил холодок. Однако на нескольких лицах застыло выражение мрачного сочувствия. Наверное, у этих мужчин были дочери и жены.
Когда мы вышли на крыльцо, я сжала ладонь Виды своей. Стражник заметил, но счел это жестом поддержки и не стал мешать. В конце концов, мы всего лишь женщины для утех, безоружные цветы, тогда как у него есть нож и кожаные доспехи. Я очень медленно повернула руку – сигнал для атаки. Вида стиснула мои пальцы: «Готова».
Но где лучше напасть? Я мысленно представила карту дворца. Наиболее вероятный путь до императорских покоев лежал вдоль гаремной стены. А значит, было только одно место, где мы могли сбежать: узкий проход между гаремом и Западным храмом. «Жди», – просигналила я, и Вида сжала мою ладонь в знак согласия.
Евнухи быстро и деловито шелестели впереди мягкими тапочками. Я оказалась права – нас вели в сторону гарема. Юный слуга обернулся на нас с обеспокоенной гримасой. Почувствовал наши намерения или просто встревожен своим долгом? Я осмотрела двор, отмечая солдат на углу каждого здания, и вдруг боковым зрением уловила какое-то движение у огромной статуи льва, охраняющей дверной проем. Действительно ли там мелькнула тень или мои надежды просто разбудили воображение? Проверить не удалось – вскоре лев остался позади.
Мы свернули вправо, и я увидела разрушения, вызванные Идо во время переворота. У провалов в гаремной стене высились груды кирпича и обломков, и поблизости болталось как минимум четверо солдат. Услышат ли они звуки борьбы в коридоре? Неважно. Все равно придется рискнуть.
Вида похлопала меня по руке и скосила глаза на стражника, мол, его она берет на себя. Я легонько покачала головой и приподняла лютню – наше единственное оружие. Оно у меня, а значит, мне и атаковать вооруженного противника. Вида упрямо выпятила подбородок, но в итоге с тяжким вздохом сдалась.
Впереди показался Западный храм; его стена тянулась вдоль гаремной, создавая темный изгибающийся коридор – идеальное место для нападения. Спину покалывало от взгляда шагающего позади солдата и бесконечно долгого ожидания.
Согласно учениям Ксю-Ри, застать врага врасплох гораздо важнее, чем превосходить его численно. Я крепче вцепилась в шейку лютни и, когда проход начал сужаться, сжала руку Виды: «Сейчас».
Как только евнухи свернули в изгиб, я взмахнула лютней и угодила солдату в челюсть. Лакированное дерево треснуло с сердитым аккордом. Стражник отлетел к храмовой стене. Вида уже повалила старого евнуха на землю и схватила младшего за косу, но он ответил ей ударом локтя в живот, и оба повалились на меня. Я быстро отскочила, и они, сражаясь, врезались в стену гарема.
Я повернулась к солдату. Он уже почти оправился от удара и вынул кинжал, яростно моргая. Я напряглась и всецело сосредоточилась на лезвии.
– Никаких ножей! – прокряхтел старый евнух с земли. – Он убьет нас, если ты ее порежешь.
Солдат замешкался, а я только этого и ждала. Я направила обломанный край лютни в его шею над броней. Острый обломок дерева глубоко вошел в плоть и пронзил вену. Хлынула кровь. Захлебываясь, солдат бездумно взмахнул ножом. Я отпрыгнула, но лезвие зацепило предплечье и скользнуло выше. Кровь, жгучая боль и тысячи точек света перед глазами. Я спиной налетела на гаремную стену, радуясь твердой опоре во внезапно поглотивших все вихрях серой дымки.
С земли поднялась темная фигура и двинулась ко мне. Старый евнух? Я вскинула кулак, но силуэт внезапно исчез. Рядом послышались глухие удары плоти о кирпич, а потом – тихий, хлюпающий стон. Я сползла по стене, улавливая только мелькание черных фигур и какие-то звуки. Рука пульсировала, точно охваченная огнем.
– Как она? – раздался голос Виды.
В тумане опять появился силуэт, и я инстинктивно ударила, но лишь скользнула пальцами по коже.
– Все хорошо, Эона.
Меня удержали за запястье. Серая мгла отступила, явив лицо Делы, и я вздохнула с облегчением.
– Давай-ка посмотрим.
Дела отняла мою руку от скрюченного тела, и мы обе уставились на глубокий порез от локтя до запястья, из которого тут же полилась свежая кровь.
– Видала я и похуже, – сказала Дела с успокаивающей улыбкой, но я видела тревогу в ее глазах. – Ты точно не можешь себя исцелить?
– Это призовет драконов. Как в рыбацком поселке. – Я судорожно втянула воздух. – Когда вылечу Идо, сила должна исцелить и меня.
По крайней мере, я на это надеялась.
Дела быстро оторвала от своей туники две полоски ткани. Одну сложила и прижала к ране, а второй ловко обмотала руку сверху и туго завязала, вызывая новую волну боли.
– Зажми покрепче, – попросила она.
Неподалеку молодой евнух вжался в храмовую стену. Вида удерживала лезвие ножа у его горла. У их ног лежало обмякшее тело солдата. Дела быстро проверила коридор с обеих сторон.
– Никого, – прошептала она и склонилась над стражником.
– Мертв? – спросила я, хотя уже знала ответ по запаху его испражнений.
– Да. – Дела подошла ко второму евнуху. – Этот тоже.
Затем за руки оттащила его глубже в тень и подкатила поближе к стене из красного кирпича.
– Нужно выбираться, – сказала она. – Этот коридор слишком часто используется.
Болезненный гул в голове и мысли о смерти мешали сосредоточиться, но я попыталась. Нам нужно было попасть в Павильон осенней мудрости, в состав которого входили и темницы. Я зажмурилась и вновь представила планировку дворца. Самый короткий путь – через императорские покои. Но он также и самый освещенный и хорошо охраняемый. Моя внутренняя карта, однако, показывала и иную возможность. Черная тропа тянулась вдоль всей дворцовой стены – скрытый путь для слуг, чтобы они всюду поспевали, но не мозолили глаза. И его никогда не охраняли.
– Черная тропа безопасна, – сказала я. – По ней мы можем миновать императорские покои. Или обойдем Западный храм спереди и проскользнем мимо кухни.
– И там и там стоят солдаты, – покачала головой Дела.
– Покои, – вдруг прошептал юный евнух.
Вида плотнее прижала нож к его горлу:
– Заткнись!
Но Дела шагнула ближе:
– Почему ты так сказал?
Евнух поднял голову:
– В императорских покоях женщины для утех бывают постоянно. А на кухне – никогда.
– Зачем тебе это?
– Я уже мертв. – Евнух посмотрел на нож. – Если не вы меня убьете, то его величество, и отнюдь не так быстро. – Черты его нежного лица заострились. – Если все равно умирать, то хоть кого-то уберегу от извращенных забав Сетона, лишу его двух новых жертв.
– Он прав, – согласилась Дела. – Императорские покои ближе, и там у нас больше шансов обмануть стражников.
– Возьмите меня с собой, – выпалил евнух. – Так будет достоверней.
– Ты просто позовешь на помощь, – наклонилась к нему Вида.
– Нет, нет… пожалуйста! Возьмите меня с собой. Я не могу здесь больше оставаться.
Дела окинула евнуха пристальным взглядом:
– Хорошо, пойдешь с нами. – Она взмахом руки оборвала протесты Виды. – Но ты сам сказал… Сетон убьет тебя, это так же неизбежно, как мой следующий вдох. Мы – твой лучший шанс на выживание, так что делай, как велят.
– И этот нож будет беспрестанно направлен тебе в спину, – добавила Вида.
Я вспомнила сочувствие, промелькнувшее на лице юноши, когда он вел меня к своему хозяину, и вдруг осознала жуткую правду.
Сетон не ограничивался женщинами для утех.
– Ты не сдашь нас, – сказала я евнуху. – Ни за что.
По глазам он понял, что я все знаю.
– Ни за что.
Вида недоверчиво фыркнула. Я наконец с трудом поднялась и прислонилась к стене:
– Где Рико и Юсо?
Дела, снимавшая шлем с мертвого стражника, мрачно на меня взглянула:
– Два солдата присоединились к их игре в кости. – Она развязала кожаный нагрудник. – Если сумеют от них избавиться, то место встречи им известно.
Бог удачи всегда ведет собственную игру. Собравшись с силами, я оттолкнулась от стены. Мир накренился и закружился, вновь погружаясь в серые тени. Ну хоть дымка не вернулась. Я прижала руку к груди, все еще сжимая пальцами пульсирующую рану.
С тихим ворчанием Дела стянула броню через голову мертвеца. Он плюхнулся обратно на камень с тошнотворным звуком, напомнившим мне о пронзенном мечом лейтенанте Хаддо. Я задрожала, но не только от ужаса. Тело одновременно окутали и жар и холод.
Дела натянула нагрудник и завязала тесемки на боках. Хоть она и не любила одеваться как мужчина, солдат из нее получился весьма убедительный. В мужском костюме движения оборотной всегда становились быстрее и решительней, а женское самообладание и грация испарялись без следа.
Дела посмотрела на стены по обе стороны от нас, увенчанные наклонной черепицей, и сказала, заправляя сальные волосы под шлем:
– Слишком высоко, перебросить трупы не получится. Придется оставить здесь, но их быстро найдут. – Затем подняла меч: – Готовы?
Кивнув, я шагнула к Виде, и даже столь простое движение вызвало новую волну тошноты. Я глубоко вдохнула, успокаиваясь. Но кровь пропитывала повязку и сочилась сквозь пальцы, зажимавшие рану. Конечно, широкий рукав скроет это страшное зрелище. И хотелось верить в то, что я не закапаю все вокруг и не оставлю след.
Как и обещала, Вида уперла кончик ножа в спину евнуха, а конец его кушака намотала на свою свободную руку. Потом ободряюще мне улыбнулась и кольнула юношу между лопаток:
– Иди, как обычно.
Он едва слышно прошептал молитву и повел нас прочь от защитной тьмы узкого прохода.
Стоило свернуть за угол гарема, и перед нами выросли две огромные красные с золотым башни императорских покоев. Каждая была воздвигнута на мраморной террасе с лестницей, которую стерегли два позолоченных льва. Тяжелые медные жаровни тянулись рядами, создавая две торжественные сияющие аллеи, что оканчивались у двух одинаковых портиков. По двенадцать красных колонн, увенчанных резными нефритовыми гербами, удерживали каждую изогнутую к небу крышу с золотой черепицей – гармоничное единение земной и небесной плоскостей. А для большего счастья и удачи Небесного Сына и его императрицы водный сад простирался меж двух резиденций; лунный свет озарял арку строгого моста и скользил по двенадцати призрачным водным деревьям.
Но дыхание у меня перехватило отнюдь не от величественной красоты, а от вида солдат, стоявших вокруг террас через каждые несколько шагов.
– Святая Шола, – прошептала я. – Как их много.
Евнух покосился на меня и тихонько заметил:
– Возле резиденции императрицы меньше.
Логично, раз резиденция пуста. Сетон не предложил своей старой жене разделить с ним власть и стать императрицей. И все равно даже с меньшим числом стражников аллея между Западным храмом и резиденцией станет прекрасной ловушкой, если евнух все же решит нас предать.
Вида, похоже, пришла к тому же выводу и крепче стиснула нож. Если дойдет до боя, от меня будет немного толку. С каждым шагом сквозь пальцы просачивалось все больше крови, кожа похолодела, а самое худшее – в голове появилась какая-то легкость, так что мир то и дело раскачивался из стороны в сторону.
Мы пересекли внешний двор, и евнух повел нас вдоль линии света, отбрасываемого медными жаровнями. Двое солдат на углу резиденции императрицы сдвинулись, наблюдая за нашим приближением. Я сильнее сжала раненую руку и понадеялась, что они не заметят темные пятна крови на шелковой ткани. Но тут я услышала странный звук и подняла голову. Один из солдат целовал воздух, указывая на свой пах. Его напарник фыркнул. Шум привлек внимание еще двух караульных, стоявших дальше у стены. Евнух оглянулся на нас, его глаза расширились от ужаса.
– Смотри вперед, – прошипела Вида, и юноша повиновался, но двигался он очень скованно.
Боковым зрением я заметила, как Дела ответила целовальщику непристойным жестом.
– Размечтался, – хмыкнула она.
Солдат вернул жест, но угомонился.
Я приподняла подбородок, стараясь не сбиться с дыхания.
– Не останавливайся, – тихо произнесла Дела.
Мы свернули на широкую дорожку, пролегавшую между храмом и резиденцией императрицы. В самом конце виднелась главная дворцовая стена, а под ней – черная тропа для слуг. Так далеко. И нам предстояло миновать еще как минимум десятерых караульных, расставленных вдоль террасы. Я уставилась в землю и сосредоточилась на торопливых шагах евнуха. Под ногами мелькал завораживающий узор из светлых и темных камней. Стараясь не обращать внимания на бешеный ритм собственного сердца, я считала солдат. Четыре… пять… шесть. И все ждала крика или свиста обнажившихся клинков, но слышала только собственное тяжелое дыхание и пронзительную песнь лягушек в водном саду.
Впереди замаячила дворцовая стена. Мы прошли мимо последнего караульного, и он повернул голову нам вслед. Я с трудом поборола желание пробежать последние несколько шагов и ухватила Виду за руку, надеясь, что не шатаюсь. Наконец под ногами захрустел гравий черной тропы – узкой, мрачной и, слава богам, безлюдной.
Дела повела нас вдоль живой изгороди, выращенной для того, чтобы скрывать передвижение дворцовых слуг. Вида почти несла меня по узкой ухабистой дорожке, пока я не запнулась и не рухнула вперед, подняв облако пыли. Сильные руки подхватили меня под мышки и усадили на неровную землю.
– Опусти голову между коленей, – сказала Дела, наклоняя меня вниз.
Затем присела рядом и отняла мою здоровую руку от раненой. Влажная повязка прилипла к пальцам, и ткань отошла от пореза, лишив меня способности дышать.
– Прости, – прошептала Дела. – Вида, кровь все не останавливается. Дай что-нибудь еще для повязки.
Я опустила голову, пытаясь превозмочь боль. Мир вновь закружился.
Делу сменила Вида.
– Дай посмотрю, – попросила она.
Из-за ее плеча выглядывал евнух. Вида стиснула мою руку и с тихим ворчанием отогнула большой кусок ткани.
– Света мало, ничего толком не вижу, но, судя по повязке, ты потеряла много крови.
Затем сняла со своей талии кушак, сложила в несколько раз и прижала к ране, связав концы.
– Держи ее на груди. – Вида подняла мою руку, и в тусклом лунном свете я заметила ее сдвинутые брови. – У тебя холодная кожа.
Я вцепилась в ее рукав:
– Не дай мне потерять сознание. Если отключусь, не смогу исцелить Идо. Тогда все потеряно.
Услышав имя Идо, евнух отпрянул:
– Вы о лорде Идо? О пленном заклинателе? – Он отступил еще на несколько шагов. Громкий хруст гравия прорезал напряженную тишину. – Я думал, вы женщины из Мира цветов. Кто же вы?
Дела двинулась к нему, выставив перед собой руки, будто успокаивала нервную лошадь.
– Все хорошо, – сказала она и вдруг ударила евнуха в лицо так быстро и мощно, что он отшатнулся, сел на гравий, а потом опрокинулся на спину.
Я уставилась на неподвижное тело. Плюхнулся на задницу, будто евнух-клоун в глупой опере.
От нелепого сравнения все мое напряжение преобразовалось в клокочущий в груди смех. Я попыталась приструнить свое воображение – смеяться над таким не следует, – но тщетно. Хихиканье вырвалось наружу. Я зажала рот ладонью. Нужно остановиться. Бедный евнух валяется без чувств. Нам со всех сторон грозит опасность. И это почему-то очень весело. Я качнулась вперед и прикусила окровавленные костяшки пальцев, пытаясь вернуть болезненные спазмы, но лишь задушенно фыркнула.
Вида уставилась на меня в ужасе, но и на ее губах расползлась улыбка.
– Перестань, – прошипела она.
Слово переросло в гнусавое хихиканье.
Вида зажала рот обеими руками.
– Хватит! – крикнула Дела.
Но плечи Виды задрожали, глаза наполнились слезами. От такого зрелища меня накрыло новой волной смеха.
Дела схватила меня за плечи и встряхнула:
– Эона, успокойся. Ты потеряла много крови. Тебе нужно успокоиться!
Ее настойчивый голос прорвался сквозь мою истерику. Я глубоко вдохнула, пытаясь совладать с собой. Наконец веселье схлынуло, оставив после себя лишь пульсирующую боль в руке.
Дела покосилась на Виду и колко заметила:
– А вот тебе оправдаться нечем.
Та вытерла глаза:
– Прости.
– Вставай и помоги мне откатить его под изгородь.
– Как он? – спросила я.
– Еще жив, если ты об этом.
Удерживая меня под мышками, Дела помогла мне подняться. На миг все замерло, а потом изгородь и стена закружились вокруг в стремительном вихре. Я покачнулась и вновь навалилась на Делу.
– Эона?
Ее лицо расплылось в бесформенное пятно.
Стук сердца отдавался в ушах. Быстрый, натужный. И в том же ритме в затылке запульсировала боль.
– Отведите меня к Идо, скорее, – сказала я. Слова речным илом вязли на языке.
