Глава десятая
– Да уж, городишко так себе… – кряхтел Котов, крутя педали и обливаясь потом. – Видали и более сохранившиеся…
Железная дорога погружалась в расщелину между скалами. Станция и постройки путевых хозяйств остались позади. В стороне чернели руины – городские окраины, подвергшиеся интенсивной бомбежке. «Чудо техники» под названием «четырехместная велодрезина», которое им выделили в локомотивном депо, со скрежетом катило по рельсам. Видеть подобное чудо им ранее не приходилось. Поневоле просыпалось чувство юмора. Оперативники сдавленно хихикали, седлая это вспомогательное железнодорожное приспособление. Но суровый мастер на участке пояснил: для Германии подобные дрезины – обычное дело, их используют с 20-х годов, они надежные и неприхотливые. Весило средство передвижения 650 килограммов. Стальная сварная рама, когда-то выкрашенная черной краской, пол из рифленой жести, чтобы ноги не скользили. Дрезина имела четыре колеса, снабженных ребордами. Над каждой парой колес по бокам возвышались свои велосипедные устройства: сварные рамы, руль, седло. Дрезина приводилась в движение усилием ножных мышц. Педали связывались с цепью специальной системой передач. Цепь крепилась к приварным шестерням на переднем и заднем колесах. Устройством мог управлять и один человек, но тогда бы возрастало сопротивление рельсов. У двоих, при условии синхронной работы ногами, получалось веселее.
И все равно усилия прикладывали не маленькие. Котов и Окулинич пыхтели, работая ногами. К этому занятию следовало привыкнуть, приспособиться к «работе в коллективе». Устройство перед эксплуатацией вроде бы смазали, и все равно оно противно скрежетало, стучали разболтанные подшипники, лязгали и провисали ржавые цепи. Посреди платформы, между «велосипедами», была приварена небольшая лавка для «отдыхающей смены». На ней развалились Верест со Звягиным, таращились по сторонам, наслаждались необычным путешествием. Все четверо были одеты в засаленные комбинезоны, утепленные робы путевых рабочих, на ногах – кирзовые сапоги. У каждого под робой – готовый к бою пистолет «ТТ». Вещи лежали на платформе перед лавкой, укрытые брезентом. Собрали все, что можно: автоматы «ППШ» и Судаева с приличным запасом магазинов, несколько гранат, ножи. Вода во фляжках, сухой паек, аптечка, компас, фонари, мотки прочных веревок, оснащенных крюками. Сверху, поверх брезента, набросали шанцевый инструмент для отвода глаз, ящик с костылями и накладками на рельсы.
– Не утомился еще, Рома? – зевнув, поинтересовался Звягин. – Не наигрался?
– Нет, – отдуваясь, отозвался Окулинич, – не наигрался еще… Велосипеда не было в детстве… Жизнь такая – трудное детство, деревянные игрушки…
– В гробу я видал такое детство… – буркнул Котов. – Это не игрушка, а каторжная галера какая-то… Вот куда я точно не пойду после демобилизации – так это в путевое хозяйство… Рома, твою дивизию! Ты как крутишь? Мы синхронно должны крутить, а ты то в лес, то по дрова…
– Ну, да, товарищи офицеры, – сказал Верест, устраиваясь поудобнее, – не очень у вас сегодня получается. Будем тренироваться, иначе никак.
– Кашу плохо ели, – усмехнулся Звягин. – И спали плохо.
– А что они вообще умеют делать хорошо? – фыркнул Павел и потянулся за куревом. Курить сегодня рекомендовалось только немецкие сигареты, что вызвало недовольство в коллективе. И разговаривать при посторонних – только по-польски.
Дрезина со скрежетом проехала стрелку, и здесь уже начинался ровный участок. За насыпью зеленели волнистые луга. Справа осталась разнесенная в щепки деревушка, остовы сгоревших «тигров», среди которых красовался один «королевский». До ближайших скал, за которыми возвышался горный район, скрипеть еще предстояло пару верст. Показалось стадо овец – десятка полтора тощих животных. Жавшись друг к дружке, они направлялись к насыпи. За овцами ковылял, махая плеткой, пожилой пастух, в драном кителе без знаков различия, в сплющенной польской «конфедератке». «Передовые» овцы и бараны уже взбирались на полотно. Звягин залихватски засвистел. Старик спохватился, увидел подходящую дрезину, которая не собиралась останавливаться, полез на насыпь, опережая своих подопечных, и принялся плеткой сгонять их обратно. Животные не отличались глубоким интеллектом, норовили обогнуть старика, карабкались дальше. Старик энергичнее заработал кнутом.
– А что, бараны, они и есть бараны, – хохотнул Звягин. – Смотри, как рвутся, командир, как Суворов через Альпы!
– Сейчас мы их всех передавим, к той-то матери… – проворчал Окулинич, крутя педали. – А что, товарищ капитан, окончательное решение вопроса стада овец!
«Детский сад какой-то на колесах, – подумал Верест. – Вроде взрослые люди…»
И сам засвистел разбойничьим свистом, сунув два пальца в рот. Овца-«флагман» пустилась наутек вниз по насыпи, остальные тоже попятились. Дрезина прокатила мимо, грохоча ржавыми сочленениями.
– Придурок, следи за своими баранами! – прокричал по-польски таращившемуся на них пастуху Окулинич. – Раздавим же и съедим!
Стадо осталось за спиной. А впереди приближались горы – вырастала из утренней дымки неровная кайма скал, в разрыв между которыми устремлялась ветка железной дороги. Потянулись валуны, разбросанные по равнине, первые причудливые останцы, вырастающие из высокой травы. Скалы становились выше, мрачнее. Не успели оглянуться, как оказались в плотном окружении мрачноватых каменных исполинов. Насыпь прорезала горную местность, извиваясь плавными змейками, но сохраняя западное направление. Поездам на этих участках приходилось сбрасывать скорость. Показался встречный состав, ведомый паровозом, который тащил полтора десятка воинских теплушек и несколько закрытых багажных вагонов. На тормозных площадках скучали часовые. Кто-то хохотал, показывая пальцем на спаренный «велосипед».
– Над кем смеются, кретины? – буркнул Котов, когда состав пронесся мимо. – Над собой же смеются, недоразвитые…
Верест спохватился, вскинул руку с часами. «Вы мне только крушение поездов не устройте, – вспомнил он слова вокзального коменданта, вручавшего ему график движения. – Не забывайте убирать дрезину с путей. А то однажды не убрали – паровоз протаранил, хорошо, что с рельсов не сошел».
– Стоп, машина! – гаркнул Павел. – Все наружу, убираем эту хрень с дороги.
Оперативники спрыгнули на насыпь. 650 кг – не подарок на день рождения, поднять трудно, но переставить, меняя точки опоры, можно. Навалились на один конец, приподняли, перенесли за рельсы. Всем гуртом переместились на другой угол. «Раз, два, взяли!» – и его перетащили за пределы шпальной коробки. Снова то же самое, чтобы сдвинуть еще дальше. На всю операцию – четыре минуты. График движения поездов с горем пополам, но выдерживался. Поезд опоздал всего лишь на восемь минут – шумный багажно-пассажирский состав. Прогремели две открытые платформы в хвосте состава. Раньше в таких на запад переправляли дальнобойные гаубицы, а теперь приспособили для перевозки контейнеров с трофейным барахлом…
– Ставим обратно это несчастье, – скомандовал Верест. – Нам повезло, товарищи офицеры, попадаем в «окно». Целых три часа можно не вслушиваться и не нервничать.
Это была хорошая новость. Дрезину установили обратно на рельсы, отдышались.
– А как обратно-то поедем? – выдохнул Окулинич. – Заднего хода у этой хреновины вроде нет.
– Ворочать будем, – ответил Котов. – Переворачивать на триста шестьдесят. Или не мужики мы?
– На сто восемьдесят, – поправил Павел. – На триста шестьдесят перевернешь – так и будет. Не рано ли, товарищи офицеры, собрались в места постоянной дислокации?
– Да нам-то некуда спешить, – пожал плечами Звягин, – а вот тебя в славном городе Креслау помнят и ждут.
– Поговорить больше не о чем? – разозлился Верест. – Все дела уже переделали, 300 тонн золота уже нашли?
– Скока-скока? – оторопел Котов.
– Даже не представляй, – махнул рукой Звягин. – Мозг сломаешь, и воображения не хватит.
Теперь вели дрезину Верест со Звягиным. Начинался горный участок трассы, большая скорость здесь не требовалась. Места были безлюдные. Скалы уплотнялись, высились монолитами вдоль насыпи. Кое-где наблюдались последствия осыпей, но дорогу проектировали грамотно – колее последствия камнепадов не угрожали. Скорость снизилась до десяти километров в час. Бойцы разобрали автоматическое оружие, кончилась необходимость изображать железнодорожников. Павел разделил обязанности – «велосипедистам» теперь вменялось осматривать окрестности на предмет засад, остальным – высматривать что-то необычное рядом с полотном. Несколько раз Котов или Ромка спрыгивали на шпалы, пропахивали носом подозрительные, с их точки зрения, участки, потом бегом догоняли. Скорость дрезины снизилась до скорости пешехода – шесть километров. Время пока терпело – светлый день сохранялся до девяти вечера.
На отдельных участках скалы отступали, образуя поляны и пустыри с проплешинами. За знаком «269 км» по правой стороне пришлось остановиться. В существующий путь по дуге втекала дополнительная колея. Возвышалась покосившаяся рукоятка стрелочного перевода. Оперативники рассыпались, чуть не ползком исследовали местность. Колея втекала в горы. Сохранились вкопанные в землю проржавевшие информационные щиты. Надписи на них почти не читались. Здесь был карьер или шахта. Но пришлось отказаться от этой идеи. Стрелочный перевод не функционировал много лет, полотно продавилось, рельсы проржавели и вспучились. Врезанная ветка благополучно пропадала под сорняками. За скалой колею перегородила куча ржавых вагонеток, за ней высилась гора – что-то вроде отвала. Колея терялась во внутренностях возвышенности – проход туда завалило «бесполезными» ископаемыми. Оперативники внимательно осматривали каждый метр. Присутствие человека никуда не скроешь, если люди тут недавно были, то даже самые опытные оставят следы. Но ничто не указывало на недавнее посещение. Оперативники выбрались из скал и вернулись к дрезине.
Осматривать приходилось оба откоса. На участках, где не было ничего интересного, дрезина разгонялась, на других плелась черепахой. «Хвоста» не было: дважды Верест уходил назад, ждал за поворотом, приготовив оружие. Это было странно. Другой дороги в данной местности быть не могло. Но не почудилась же слежка прошедшим утром!
Встречный поезд чуть не привел в замешательство. Прогрохотал, как «Летучий Голландец», скрылся за поворотом. Окулинич передернул плечами, спустился с насыпи, подобрал пустую водочную бутылку, уставился на нее с каким-то туговатым интересом и, пожав плечами, произнес:
– Водка была. А сейчас пусто.
– Подумаешь, водка, – фыркнул Звягин. – Водка водится везде, где водятся русские. Русские в Нижней Силезии есть? Есть. Значит, и водке быть. С поезда выбросили, выпили и выбросили. Не смотреть же на нее.
Следующую остановку сделали у километрового знака на другой стороне. «338 км» – извещала табличка со стороны Зальденбурга. Павел задумчиво ее разглядывал. Шесть километров еще пройти, а потом ползком, осматривая каждый клочок местности…
Дрезина медленно пробиралась на запад. Скалы уплотнялись, громоздились в сущем беспорядке. Временами создавалось впечатление, что они нависают над дорогой. Проходы между ними визуально не ощущались, там все было завалено камнями. Природа Нижней Силезии наглядно демонстрировала, что может быть и суровой. Еще одно заброшенное предприятие. Узкоколейка, ржавые ворота. Звягин бросил, чтобы подождали, побежал к воротам, качая на всякий случай «маятник». Несколько минут гремел какой-то ржавый металлолом, хрустело трухлявое дерево. Потом он прибежал обратно с круглыми глазами, сообщил, что за воротами в яме целое кладбище – кости животных вперемешку с человеческими костями и пара скалящихся черепов. «Долго же еще дерьмо разгребать после фашистов, – мрачно подумал Павел, налегая на педали. – Тайные могильники, опытные лаборатории, где кого только не скрещивали, секретные цеха военной промышленности». А еще у немцев была традиция: самую тяжелую работу на секретных объектах выполняли военнопленные и узники концлагерей, после чего их расстреливали и зарывали экскаватором…
Дрезина проследовала 333-й километр. Характер местности не менялся. Скалы подползали к дороге – какие-то изглоданные, иссеченные расщелинами. Поблескивали прожилки минеральных отложений. Скорость снова упала, от напряжения болели глаза. Как назло, приподнятая над местностью насыпь стала сглаживаться, труднее поддавалась осмотру. 332-й километр… Окулинич и Котов спрыгнули с дрезины, пошли пешком под насыпью. Железная дорога плавно извивалась между скальными массивами. Поезда здесь снижали скорость. Навстречу прополз короткий товарняк с цистернами. Павел посмотрел на часы. Минут через сорок надо убирать дрезину с пути, пропускать литерный состав на Берлин (важные лица, говорят, проедут). Дрезина прошла поворот. До «верстового» столбика оставалось метров пятьсот. Прямая дистанция – на этот раз довольно длинная, – следующий изгиб примерно через версту…
Усилилось волнение – та же интуиция… Покосившийся столбик с тем самым числом – «331 км»… Дрезина остановилась на путях, оперативники, держа автоматы на взводе, настороженно озирались. Попасть под обстрел никак не прельщало. Если пулеметчик залезет на скалу, то будет контролировать всю местность вокруг себя, не успеешь добежать до ближайшей горки камней… За спиной – прямая ветка до поворота. На запад – такая же, и поворот на схожей дистанции. Сложная местность вдоль насыпи – ямы, бугры, наваленные булыжники. Если что-то есть на 31-м километре – это не означает, что именно здесь. Дальше, ближе, может быть, за поворотом. Километраж – понятие условное…
– Вроде тихо, командир, – пробормотал Звягин.
– Товарищ капитан, я тут вот о чем подумал… – Котов от волнения вспомнил про воинскую иерархию. – Мы стоим у знака, стоит проверить до него и после. Километр туда и сюда. Если пусто, то побредем дальше. Если допустить, что где-то здесь в феврале врезали ветку, то мы имеем дело с серьезной техникой. По велению волшебной палочки такую работу не выполнишь. Это обязательно мотодрезина с краном и солидной платформой, мотриса для перевозки рабочих, охраны и прочих грузов… Работы велись долго, и все это время техника практически стояла на одном месте. Я уверен, что были протечки машинного масла, мазута, чего там еще. Их не может не быть, если техника в работающем виде долго стоит на месте. Пусть это было давно, но если масло пролилось, его ничем не изведешь, следы останутся. Нужно носом бороздить эти шпалы…
Котов был прав, хотя имелись варианты данной версии. Но в одном он не грешил против истины: если в шпальной решетке обнаружатся следы рабочих жидкостей, то здесь обязательно что-то стояло…
Верест лихорадочно скомандовал: всем «спешиться», оттаскиваем дрезину! Снова кряхтели, выворачивая руки из суставов, хватались то за один край, то за другой. Попутно наблюдали за «воздухом» – не прилетит ли граната, выпущенная из портативного немецкого гранатомета… Надевали на себя вещмешки, приторачивали к ремням подсумки с гранатами и боеприпасами, вешали на спины автоматы. Оставили на месте только шанцевый инструмент, за исключением одной кирки.
– Окулинич, на восток, – распорядился Павел. – Во-первых, еще раз внимательно осмотреть насыпь: мы могли что-то пропустить. Проверь за поворотом – нет ли «хвоста». И самое главное, заруби себе на носу: ваша готовность умереть за правое дело – далеко не главное. На хрена вы мне нужны в мертвом виде? Кто работу будет делать? Почувствуешь, что ситуация становится непонятной, – стреляй в воздух. Остальные – на запад, работаем глазами и ушами, на открытых участках не «светимся»…
И все-таки вознаградили высшие силы за упорный труд! На прямом участке к западу от «верстового столба» ничего не нашли. Местность сложная – только время потеряли. Оперативники шли охватом – один по шпалам, двое вдоль насыпи. Часто садились на корточки, рылись чуть не носом. Скалы покачивались над головой в матовой дымке. Прошел состав на Берлин, еще один – навстречу. У поворота работали с максимальной осторожностью – перебегали по одному, рыскали глазами по изрезанным, ломаным склонам, грудам булыжников. Начинали расстраиваться – ведь 31-й км остался сзади, не за горами 30-й!
– Подождите, мужики, здесь что-то есть, – вдруг осевшим голосом произнес Котов, идущий по шпалам.
Все сели, стали осматриваться. Взгляды скользили по окружающей неживой природе, сканировали все участки, где могла сидеть засада – в свете недавних событий, подобный поворот не исключался. Скалы сплачивались, высились почти беспросветно. В небе плавными кругами вился орел, он то снижался, чтобы лучше рассмотреть копошащихся внизу людей, то снова поднимался. На орла Третьего рейха эта птаха не тянула, но ощущение тревожности поддерживала…
Пока все было тихо. Звягин и Павел стали перебираться к Котову. Тот, опустившись на колени, обнюхивал шпалы, как порядочная служебная собака. От полотна исходил ярко выраженный запах креозота – им пропитывают шпалы для предотвращения гниения. Все люди на планете, как подметил Павел, делились на две категории: те, которые всей душой ненавидели запах креозота и которые его обожали…
Сегодня этот запах притягивал, щекотал ноздри. На шпалах явственно проступали засохшие масляные пятна. Их было немало – на участке длиной метра три. Котов тер их пальцем, нюхал, удовлетворенно хмыкал. То, что надо! Из проходящих поездов рабочие жидкости, как правило, не вытекают, а вот если сложная техника долго стоит на месте, да еще вынуждена работать…
Говорить было нечего. Да, собственно, и осматривать… Взоры всех присутствующих обратились к каменному завалу на северной стороне полотна. В обычной ситуации его не удостоили бы вниманием – подобные явления были не редкостью. Но с учетом находки это вызывало интерес. Пятнадцать метров к западу от истончившихся масляных «лепешек» имелась небольшая приподнятость – словно строили дополнительную насыпь, а потом ее удалили, но следы сохранились. Гравий выглядел каким-то свежим, недавно утрамбованным. Под насыпью росла трава, но она уже не могла сбить с толка. Хоть тресни, в этом месте проводились работы! «Следы преступления» аккуратно удалили, но вернуть, «как было», оказалось нереально! В последующие минуты отыскались следы удаленного стрелочного перевода. Очертилась плавная траектория, по которой поезд уходил с основного пути. Свежую насыпь удалили, а грунт и отсев ссыпали в соседствующие ямы и полости. В окрестностях еще сохранились следы небольшого экскаватора, доставленного, видимо, на платформе. Словно золотоискатели, оперативники рылись в земле, радостно восклицали, извлекая из грунта находки: проржавевший костыль, крупные гайки, стальные накладки для стыковки рельсов. А потом обнаружили самое главное – проход между скалами, куда предположительно втиснулся состав, был полностью блокирован! Похоже, направленным взрывом подорвали скалу, и ее обломки улеглись на насыпь. Преодолеть завал высотой с трехэтажный дом можно было только с альпинистским снаряжением и соответствующими навыками. Других проходов в каменное царство в обозримом пространстве не наблюдалось.
Они зачарованно разглядывали завал, чесали затылки.
– Попробовать, в принципе, можно, – неуверенно изрек Котов. – Веревки с крюками есть, пусть кто-нибудь один туда вскарабкается, хотя бы глянет, что на той стороне…
– Замечательное предложение, – согласился Павел. – Но не забываем про немецкую педантичность и привычку все доводить до конца. Это я к тому, что на той стороне нас могут поджидать «приятные» заминированные сюрпризы.
– Ну, знаешь, командир, волков бояться… – протянул Звягин.
– Возвращаемся к теме, что мертвые вы мне не нужны, – буркнул Верест. – Есть еще одна завиральная идея: отправиться в обход, втиснуться где-нибудь западнее. За скалами должна остаться насыпь, возможно, целый путь. Его могли не ликвидировать – зачем? Просто засыпали, завалили камнями, чтобы не увидели с воздуха…
За спиной захрустела галька, подбежал, гремя амуницией, Окулинич. Он еще издали начал жестикулировать, чтобы ушли с открытого места. Оперативники прижались к скалам, снова вернулся страх непредвиденной пули. Взволнованный Окулинич нырнул в канаву у подножия скалы, подполз, тяжело дыша:
– Командир, атас, короче… Там дрезина – не такая, как у нас, с ручным управлением, но похожая… Ее тоже с полотна стащили… Короче, товарищ капитан, осмотрел я все до поворота, как ты и говорил – нет там ни хрена… Ветка изгибается за здоровой скалой – я туда… До следующего поворота – никого… Прошелся там немного, все обнюхал. Чисто, никаких следов, ни одной живой души… Почти до следующего поворота дошел, а это метров триста с гаком… Стою и думаю: а дай-ка для очистки совести и за эту «излучину» загляну. Побежал туда, глянул… Знаешь, я эту хрень даже не сразу заметил. Как и мы, стащили дрезину к северу от полотна, а сами куда-то сгинули. Я, ей-богу, никого живого не встретил… В общем, от того дальнего поворота она метрах в ста под насыпью стоит. Заметь, ее не было, когда мы там проезжали… Я минут пять там торчал, высматривал – хоть бы что в скалах шевельнулось… Не стал я рисковать, подходить к этой дрезине. Ее, видать, и оставили как «наживку»… Сразу сюда полетел. Это примерно в полутора километрах… Еще бегу и думаю: вот сейчас точно добегаюсь, полбашки пулей снесут… Знаешь, никто не выстрелил, хотя уверен, меня «пасли»…
До чего же интересно становилось! Штурмовать завал уже не было никакого резона. Как на сцене выступать перед скоплением зрителей! Павел, закусив губу, задумался. Дождались, надо было в городе пресекать эту слежку. Снова те же «грабли» переходят в наступление…
– Мужики, а вы здесь что-то нашли, да? – Страх не исключал врожденного любопытства, поэтому Окулинич заинтересованно вертел головой.
Грозный Смерш сегодня выглядел как-то противоречиво. Рабочая одежда, все грязные, порядком уставшие, до зубов обвешанные оружием, амуницией. «А ведь мы можем противостоять даже маленькой армии, – мелькнула в голове Павла странная мысль. – И не в таких переделках бывали, и ничего, выкручивались».
– Слушай мою команду, – сказал он, подтягивая к себе небольшую, но увесистую кирку. – Засуньте в задницы весь свой героизм, будем уходить. Нам подглядывающие не нужны. Эти парни на дрезине, кто бы они ни были, давно раскусили наши планы и поняли, что мы вышли на верный след. Идем на запад, прижимаемся к скалам, используем складки местности. При первой же возможности уходим в скалы. Попадаем под обстрел – принимаем бой.
Это был какой-то умопомрачительный забег! Рванулись двое – неслись, перепрыгивая через канавы и булыжники, залегли через сто метров. Поднялись еще двое, устремились за первыми по проторенной дорожке. Ноги вязли в препятствиях, сиплое дыхание рвалось наружу. Падали как подкошенные, вскидывали стволы, шныряли глазами по серым скалам. Никто не стрелял. Оперативники по очереди забегали за выступающую перед полотном скалу, а потом рванули все четверо, чтобы не терять времени.
– Сюда… – прохрипел Павел, и, круто уйдя вправо, перепрыгнул через канаву и втиснулся в расщелину. За ней вроде был просвет, что давало осторожные основания к оптимизму. Остальные просочились следом и скопились в неглубокой яме с рваными краями. Последним втиснулся Окулинич.
– Останься там, – приказал Павел. – Сильно не торчи, но чтобы все видел. Засечешь посторонних, сразу шуми.
Рома залег, расставив ноги. Остальные засобирались, полезли из ямы. Вокруг теснились монолитные глыбы, сдавливали горло. Небо практически не просматривалось, на каждом шагу подстерегали ловушки. Звягин взялся за выступ в скале, отыскивая точку опоры, – он переломился, и Котов едва успел подхватить товарища. Крохотными шажками выбрались наружу и с подозрением огляделись. Какой-то другой мир… Скалы расступились, между вросшими в землю булыжниками вилось что-то вроде тропы. Но дальше снова взбирались в небо изломанные башни, торчали пучки колючего кустарника. Неподалеку журчал ручеек. Горы были рядом – меньше чем в километре местность круто поднималась, теснились махины – срезанные, остроконечные, голые, заросшие лесами. Высота не впечатляла – Судеты этим никогда и не хвастались, но местность была чрезвычайно сложная и пересеченная.
– Командир, вроде нет никого, – донесся приглушенный голос Окулинича.
– Совсем никого? – не поверил Павел.
– Так точно, командир… Кажется, поезд приближается, а больше никого…
Верест выжидал. Спешка была неуместна. Он смотрел на изогнутую скалу, напоминающую морду лошади, склонившуюся над водой, и не мог понять, в чем и как его водят за нос. Текли минуты.
– Ну, и где твой поезд? – спросил он.
– Как где? – удивился Окулинич. – Прошел уже. Тяжелый товарняк на восток. Орудия везли, полевые кузни, несколько САУ…
Оперативники недоуменно переглянулись. Странная акустика за горой. Они ничего не слышали, хотя находились практически рядом. Сгустились облака над головой, стало как-то непривычно пасмурно. Совсем недавно было солнце, и за какие-то полчаса погода резко испортилась. Где-то высоко порывами хлестал ветер.
– Сколько мы пробежали, – задумался Верест, – метров триста-четыреста?
– Примерно так, – кивнул Звягин.
– Нам надо туда, – показал Павел на северо-восток. – Если пойдем по диагонали, уткнемся в полотно, уверен, оно там есть. Хреново, что со своими не можем связаться, – посетовал он. – Шалаев расшевелится не раньше позднего вечера, отправит на наши поиски парочку подразделений. Будут тыкаться в темноте, как слепые щенки…
Он уже жалел, что не взяли рацию. Но как прикажете бегать с этой тяжестью на закорках? Оставалось двигаться вперед, выбора не было. Окулинич получил приказ прикрывать тыл. Остальным – смотреть во все глаза и слушать во все уши.
Оперативники растворились в каменном урочище. То, что показалось тропой, петляющей среди камней, вылилось в сущее наказание. Хрустели камни под ногами, выстреливали, как пули. Оступались через шаг. Колени саднили и кровоточили. Но они упорно продвигались вперед. Павел отыскал ориентир – одиноко стоящий останец фантастической формы. В стенах скалы, словно отесанной зубилом, чернели норы, с макушки сползала зелень, непонятным образом привязанная к почве, а из зелени торчала криворукая сосна, обглоданная ветрами. Минут через десять группу догнал Окулинич, сообщил, что был просто образцом внимания и концентрации, но не заметил никаких признаков посторонних.
Местность покорялась неохотно. Вскоре вышли к краю обрыва. Разлом глубиной несколько метров тянулся поперек дороги, обойти его было невозможно.
– Рассредоточиться, – приказал Павел. – Чего вы тут жадно дышите мне в затылок? Окулинич – в засаду!
Снова выжидали – и вновь могло показаться, что они одни в этом гиблом месте. Павел привязал веревку к дереву, вцепившемуся корнями в обрыв, начал спускаться, отталкиваясь ногами от откоса. Спрыгнул на дно пади, махнул: следующий! Спустились Котов и Звягин. Окулинич, оставшийся на позиции, начал пятиться к обрыву. Котов извлек из вещмешка вторую веревку с крюком на конце, забросил ее, пытаясь зацепиться за корень, торчащий из обрыва. Удалось с четвертой попытки. Он проверил прочность, подергал за веревку, поплевал на ладони.
– Про законы физики не забывай, – проворчал Верест. – Учил их в школе?
– Мы законы физики не учим, командир. Мы их нарушаем, – подмигнул Котов.
Он сорвался, когда почти долез до верха! Затрещал скрученный корень, на который он так рассчитывал, выдрался из грунта под весом тела. Его успели подхватить, и повалились всей компанией. Звягин сдавленно матерился в адрес умельца обходить законы физики.
– Ох, как низко я пал… – простонал Котов, собирая себя по крупицам. Серьезных травм удалось избежать, но после этой минуты он начал жаловаться на боли в спине.
У Павла с веревкой вышло лучше, «лассо» оплело основание сломанного дерева, крюк впился в огрызок сучка. Он вскарабкался наверх, еще раз обмотал веревку вокруг дерева. Товарищи взбирались, отдуваясь. Он подавал им руку, вытаскивал. Сразу перебегали за камни, брали местность под контроль. Верест махнул рукой, и от горки валунов на дальней стороне отделился Окулинич, спустился по веревке. Забрать с собой ее, конечно, не могли, пришлось оставить. Он ловко вскарабкался на обрыв, смотал веревку с крюком, перебросил через шею. С небольшими потерями, но препятствие осилили. Далее ползли по гладким булыжникам.
Павел первым выбрался на явно рукотворное возвышение, заросшее молодой травой. Уперся во что-то деревянное, с серыми пятнами плесени. Торец шпалы! Сердце застучало. Неужели нашли? Он сделал предупредительный знак, чтобы не совались, скатился обратно. Бойцы ползли вдоль насыпи, лавируя между буграми. По одному влезли в кустарник, рассредоточились. Потом стали робко поднимать головы. Сквозь скальный хаос была проложена железнодорожная ветка! Она тянулась на юг и упиралась в рукотворный завал, за которым пролегала железная дорога. На севере обзор перекрывал зубчатый хребет. Это был фрагмент вполне традиционной железной дороги! Невысокая насыпь, подушка из гравия, шпальная решетка, поверх которой лежали рельсы. Их засыпали землей, камнями, забросали сухими ветками, чтобы не засекли с воздуха. При этом возникало чувство, что насыпь здесь уже давно, а новый путь положили совсем недавно. Кажется, Верест догадывался, в чем дело. В прошлом здесь находилось подземное предприятие (горное или связанное с военной промышленностью), встроенная ветка уже имелась, но с узкой колеей. Существующий путь не соответствовал ни габаритам, ни грузоподъемности состава. Обновить ветку оказалось куда проще, чем построить новую, оттого фашисты все и сделали быстро. Ввели режим секретности, подогнали технику. Потом разобрали путь, устроили завал, а все, что на другой стороне завала, сочли нужным лишь замаскировать… Значит, выводить состав обратно из горного логова никто не планировал…
– Поздравляю, товарищи офицеры! – Павел не узнал своего севшего голоса. – Мы нашли путь, по которому предположительно прошел состав с золотом…
– Ты понимаешь, что дальше нам лучше не ходить? – рассудительно изрек Звягин. – Как бы этого ни хотелось. Если уничтожат группу, то нашим последователям придется работать заново. При этом не забываем «хвост». Нужны серьезные силы, желательно с опытом ведения войны в горной местности, необходимо крепкое саперное подразделение… Я правильно понимаю, что этот поезд никуда не денется?
– Как знать, – задумался Павел. – Мы ведь не знаем, что на той стороне. Любая дорога ведет, как правило, в два конца. Там может быть выезд на параллельную ветку: Люмберг – Красица. К тому же мы нашли только путь, по которому ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО прошел «золотой» состав. Вот будет смеху, если в конечной точке маршрута ничего не окажется.
«Кому-то смех, а кому-то стенка», – поправил он себя мысленно. Похоже, все присутствующие подумали о том же. Их чумазые лица выражали такую задумчивость, что позавидовал бы и Сократ – выдающийся греческий мыслитель.
– Окулинич, в арьергард, – подал команду Верест, – Котов – в передовой дозор. Только ползком, не вздумайте вставать. Посмотрим, куда ведет эта рельсовая тропинка…