Глава 16
Гость из прошлого

Постепенно мы вошли в ритм и слегка отдышались. Как ни удивительно, нашу жизнь сильно облегчила одноразовая посуда. Я не знал, что она уже существует, но оказалось, что вполне доступна. И картонные тарелочки, и пластиковые стаканчики. Впрочем, картонные стаканчики дешевле, только иногда протекают. В общем – жизнь наладилась.

– Вань! Почему ты никогда меня не уговариваешь? Всегда ждёшь, чтобы я проявила инициативу? – Оля сегодня настроена поговорить не о работе, на что у нас редко бывает время. – Неужели ты меня совсем не любишь? – и губки капризным бантиком.

– А разве должно быть иначе? – слегка хитрю я.

– Ну, папа маму всегда обхаживает перед тем, как… ну, ты понял.

– И что мама?

– Мама упрямится, отговаривается, но потом всё же позволяет себя уломать. То есть сдаётся.

– То есть сначала намучает отца и только после этого позволяет ему сделать то, что ей и самой нравится. А я тебя никогда не мучаю – неприхотлив и безотказен, как трёхлинейная винтовка.

– Хм. Интересная интерпретация. А ну, иди сюда. – В общем, моя выдержка привела к нужному результату без всяких усилий. Но всё испортил дедушка.

– Ну, сколько можно кувыркаться! – сказал он, заходя без стука, как к себе домой. – Пока вы тут чёрт-те чем занимаетесь, наши «буэнос-айресские» партнёры негодуют из-за того, что им ради того, чтобы оперативно долететь до Рио-де-Жанейро, приходится сначала добираться в Монтевидео. А вы даже оформить ваши грешные отношения никак не удосужитесь!

– Ну, деда! У нас всего один день в неделю свободен. Как раз когда ни одна контора не работает, – Оля не слишком огорчена, потому что всё нужное мы уже успели.

– А обвенчаться вам что, религия не позволяет? – хмурится Пётр Алексеевич. – Вам же без разницы, по какому обычаю, потому что вы всё равно безбожники.

Вообще-то в отношении деда у меня очень сильные подозрения, что именно он и есть тот самый «центр», из которого исходят указания для нашей крошечной семейной шпионской сети. Вот не слышу я от него ничего белогвардейского. И ещё – денег у него много, а живёт он скромно. Куда всё уходит? Как по мне, так на финансирование советской разведки в Южной Америке. То есть – он и есть самый главный резидент. Но делиться подобной догадкой не стану ни с кем – дела разведок всегда ужасно секретные. Тем не менее понимаю, что в расширении успешного в получении крупной прибыли дела он серьёзно заинтересован.

– Прикиньте, – разворачиваю карту. – На этом континенте авиаперевозками на не особо длинных дистанциях заняты многие частные владельцы или компании, оснащённые не столь дальнобойными самолётами. Успех обеспечивается именно применением машин, способных относительно быстро преодолевать значительные расстояния. А взять их сейчас негде, потому что американская авиапромышленность, считайте, мобилизована. Больше ничего подобного «Лоудстару» мы не найдём, потому что даже те, что успели сделать до начала войны, изымают для нужд воюющих сторон и переделывают в разведчики или транспорты.

– А на авиазаводе в Кордобе, что в Аргентине, нет ничего подходящего? Они же даже бомбардировщики строят, – удивился дед.

– Видел я их самолёты. Те, что в штанах. И скорость невелика, и вместительность недостаточна. Хотя, если бы купили у «Локхида» лицензию и начали производство… Всё-таки авиазавод, а не велосипедная мастерская. Но без толчка со стороны «наших» буэнос-айресских партнёров такое дело с места не сдвинется. Опять же, не все комплектующие посильны аргентинской промышленности. И система измерения в Штатах далеко не метрическая. Вряд ли такое дело выгорит даже за год или два. Хотя в варианте торпедоносца для здешних ВВС машина была бы знатная.

– Хм, – дедуля подвис. – Лучше уделить внимание чему-нибудь попроще.

Рио-де-Жанейро, на мой вкус, уже вполне тропический город. Тут и растительность богаче, и климат теплее и всё такое прочее. Хотя чтобы росли бананы – не видел. Для меня этот город раньше ассоциировался с карнавалами, но к нынешнему мы опоздали, как, впрочем, и к уругвайскому, который прошел, пока мы объезжали берега Рио-Негро. Да, мы пропустили и начало нашего контрнаступления под Москвой, и Рождество, и Новый год. Зато не пропускаем ни одного прилавка с фруктами – тут много по-настоящему тропических лакомств, до которых мы с Олей большие охотники.

Даже местечко себе облюбовали, куда приносим корзину с покупками, которые поедаем, давясь и обляпываясь соком. Скамейка в тени рядом с обложенным камнями источником чистой воды и католический крест рядом. Так что сразу и умыться можно. Скажете, ребячество? Да. Мы ведь очень молодые люди. Даже несовершеннолетние. Школу ещё не закончили. И подобный способ проведения вечеров нас более чем устраивает, потому что рядом пляж с чудесным песком и теплым океаном. Вот в Монтевидео на подобные удовольствия как-то не хватает времени.

– Здорово, пионеры! – на чистом русском окликает нас дядька в сомбреро.

– И тебе не кашлять, Володя! – перед нами тот самый артиллерийский лейтенант, что учил нас правильно бояться взрывателей миномётных мин. – Ты, похоже, проездом из Мексики?

– По шляпе, что ли, угадали? Ну, молодцы! А как выросли, как загорели! Оля! Выходи за меня замуж!

– Да ну тебя, я и за Ивана-то никак не выйду, потому что некогда. А тут ещё и ты со своей настойчивостью, – легко парирует наезд подруга. – Дай угадаю – ты нам что-то интересное привёз.

– Ага. Вашему Хорхе оставил, чтобы не таскать такую тяжесть. Он и подсказал, где вас искать. Я и не удержался, чтобы не встретиться. А вообще-то у меня тут совсем другие дела.

– Дела у него, – бурчу я недоверчиво. – Это – моя женщина. Заруби себе на носу.

Моя женщина тем временем достаёт из кармашка аккуратно сложенную бумажку и подаёт парню.

– Ага. На предъявителя, – констатирует тот, убирая добычу в бумажник. Мне всё понятно – дедушка с кем-то поделился частичкой своих несметных богатств, выписав обыкновенный чек.

– Так, это, – продолжает Володя. – Андрей тебе привет передаёт. Вопросик у него имеется насчёт немецкого наступления летом. Очень интересно знать, где его следует ждать?

– Ты рассказал бы хоть что-нибудь. А то мы тут вдали от родины скоро мохом порастём, – жалуюсь я.

– Апельсинами вы порастёте, – ухмыляется Володя, запуская руку в гостеприимно протянутую Ольгой корзину. – А поведать о планах Верховного командования, увы, не могу. Они мне по секрету шепнули, что не скажут, – и радостно ржёт.

– Так мне на основании твоих смешинок делать прогноз? – строю я серьёзное лицо. – Вываливай всё, что знаешь по роду деятельности. А то я вообще стану вещать про то, о чём пишет здешняя пресса.

– Ладно, ладно. Короче, нашли мы на складах не крепостные ружья, за которыми ты посылал, а противотанковые польские под неродной патрон. Их нам довольно много досталось после освободительного похода, но против танков они не тянут. А вот по паровозам оказались в самый раз. Представляешь – с одного магазина сразу четыре дырки, да такие, что палец без труда пролезает. К тому же лёгкие – с таким даже в одиночку можно управиться. Ими мы наши диверсионные группы и снабдили. Короче, прошел такой быстрый отстрел паровозов, что немцы начали пехотные дивизии не на фронт отправлять, а на прочёсывание местности вокруг железных дорог. Или это от того, что везти эти самые дивизии стало не на чем? Локомотивы-то в ремонте.

Ну, я чуток загнул, конечно, для красного словца, – смутился рассказчик под нашими недоверчивыми взглядами. – Однако больших потерь от этого диверсанты не понесли, потому что всякий раз после опустошения обоймы делали стремительный марш-бросок на много километров.

Опять же подобрали удачный самолёт для атак по мостам. Р-5 в варианте торпедоносца. Представляете – дальность тысяча двести километров, причем с бомбой пятисоткой. Такой в первую ночь добирается до площадки в тылу врага и сидит там, пока диверсанты не подготовят правильную цель. А уж потом его наводят, в нужный момент подсвечивают мост и устраивают наземный тарарам для зенитчиков. Хотя бывает и без тарарама – это от условий зависит. Если, скажем, подобрался незаметно, то просто втихаря бросает свой груз на опору, да и смывается сразу домой. Ему ни заправки не нужно, ни бомбы – всё с собой привозит.

Про минирование путей – ничего нового. Только то, что работают сейчас примерно пятнадцать групп на почти постоянной основе. Сильно отвлекают немцев, да и потери наносят заметные. Про них бают, что стажёры пионерские. Андрей сказал – награждать их будет специальным орденом за персональную трусость. Шучу, шучу. Они почти всё время только и делают, что удирают и прячутся. Изредка выберутся на полотно да пару-тройку мин поставят. И опять тикают. Ну, в точности как вы.

– Ты карту привёз, балабол? – останавливаю я его. – Или мне анализировать данные из британских источников?

– Вот, – Володя охотно раскладывает на скамейке широкий лист.

– Ага, – делаю умное лицо. – Прикинь, вот тут на севере около Ржева фашист явно проведёт хорошо подготовленную оборонительную операцию, чтобы перемолоть нашу живую силу. Понятно же, что советские полководцы станут прорываться к Ленинграду, а именно отсюда исходит главная угроза столь важной для нас коммуникации. А вот здесь, от Харькова и южнее, он нас подловит на наступательном порыве и сам ломанёт прямиком в сторону Кавказа.

– А Севастополь? – возмутился Володя.

– Отдадим, – вздохнул я.

– А по морде? – навис он надо мной угрожающе.

– Да хоть бы и по морде – от меня тут ничего не зависит. Думаешь, мне Севастополь не жалко отдавать? Всего через год после начала войны.

– Андрей огорчится, – теперь уже вздохнул Володя. – Ему об этом наверх докладывать, а за подобные прогнозы… И откуда ты такой уверенный? Хотя всё, чего ты до сих пор нашлёпал – сбылось.

– А тебя разве во внешнюю разведку перевели? – вдруг сменила тему Ольга.

– Нет, так и работаю в четвёртом. Но нужен был, с одной стороны, кто-то незасвеченный, а с другой – чтобы имело место личное знакомство. Там опять вокруг вас танцы с бубнами, особенно после того как фрицев крепко потрепали под Клином. Это ведь по твоей наводке, – косой взгляд на меня.

– А я не виноват, что мой прогноз совпал с оценкой командования, – пришлось делать обиженное лицо.

Мы еще порасспрашивали Володю о Фимке, о Мишке, о Тамаре Михайловне. Про «старшину» нам ничего не ответили, а остальные живы и продолжают работать. Причём Фимка со своими бойцами (сам четвёртый) провел уникальную по коварству операцию, в четвёртый раз обрушив всё тот же самый мост. Один боец с пулемётом обстрелял с противоположного берега огневые позиции зенитной батареи. Второй по другой батарее выпустил одиннадцать миномётных мин – он, конечно, не один всё это притащил, но в нужный момент пулемётчик и наводчики оставили его, чтобы сделать свою работу.

Летящему во тьме ночной Р-5 двумя ракетами накрест указали цель и отработали из пулемёта и миномёта, вызвав буквально минутную заминку среди артиллерийских расчётов. Опытному лётчику как раз хватило времени, чтобы положить полутонную бомбу в верхнюю часть одной из опор. Туда, где сошлись два ферменных пролёта. А потом в миномётный ствол пошла граната, и было стремительное бегство – четверо в разные стороны. Утекли все.

Про Лючикина Володя просто ничего не знал.

В съёмном доме нас дожидалась посылка – два дыхательных аппарата для подводных погружений и по три запасных баллончика с кислородом для каждого. Груз изрядный, к тому же он запоздал. Хорхе, а он тоже тут квартирует, с интересом наблюдал за тем, как мы проверяли это не такое уж простое оборудование, как старательно его упаковали:

– Мы любим нырять и купаться, – ответил я на незаданный вопрос. – А у берегов Америки лежит на дне куча галеонов, груженных золотом и серебром. Вот случится свободная минутка – станем клады искать.

– А, может, у вас и карта есть? С пометками нужных мест?

– Нету пока, но, если имеешь, что сообщить – возьмём тебя в долю. Нам не столько результат важен, сколько процесс – это ведь так романтично – находить сокровища. Только ты не торопись об этом рассказывать направо и налево, а то нехорошие люди отберут у нас эти замечательные дыхательные аппараты. Их сейчас очень трудно достать.

Собственно, на этом день благополучно завершился – у нас завтра полёт. Нужно выспаться.