Глава 17
Негромкий звук из тьмы ночной

Как раз после возвращения домой с утра – воскресенье – день отсыпки, ну и Ольга обычно в этот день баловала меня своим вниманием. Ничего активного в планах не было – наесться и поспать. То есть приготовление вкуснятины с последующим мытьём посуды. Да, жевать мы могли с утра до вечера, если не считать некоторой физической активности.

Всё испортил, как всегда, дедушка. Вытряхнул нас из люли и потащил на аэродром, где похвастался покупкой – новеньким самолётом, который я бы запросто принял за У-2.

– Не, ну ты просто Иван-дурак какой-то, – причитал он, радостно размахивая руками. – У тебя под боком отличный авиазавод, имеются неплохие деньги, а ты сидишь, повесив нос, и только внучку мне развращаешь.

Про развращение внучки я не стал разворачивать тему – мне вообще-то с ней не всегда удобно, потому что с дедом, если по правде, мы в близких годах. Просто тело мне досталось молодое. Так что Олины родители – примерно в уровень моих же детей, а сама она по возрасту ровесница внуков. Но не могу же я этого сказать! Вот и… но уж, как взыграет ретивое – так да. Наверно, от этого в глазах ненаглядной выгляжу я робким и стеснительным. Не мачо, одним словом.

Так, про самолёт. Это оказался «Фокке-Вульф-44». Учебный биплан чуточку меньше нашего У-2. Чисто учебная машина, которая кроме курсанта и учлёта способна поднять в воздух лишь горючее километров на семьсот. Она легче, мотор мощнее и летит шибче – вот и вся разница. Груза на ней особо не увезёшь. И на что он нам сдался?

– Ты не понял, недоросль? Его как раз делают на этом самом заводе ФМА, что в городе Кордобе. И ещё там же строят американские истребители «Кёртис Хоук». Вот, смотри фотографию.

Поглядел я на фото – да, истребитель. Что бы я в них понимал! Пожал плечами.

– Американский истребитель, – продолжил втолковывать мне дед. – Со всеми положенными дюймовыми резьбами. Причем не фанерный, а цельнометаллический. То есть на этом предприятии без особого напряжения и «Лоудстары» сделают – им только чертежи подавай.

– Э-э-э, – начал соображать я. – «Лоудстары» для нас, «Вентуры» для американцев. При том, что отличие только в оборудовании салона. Так что? Покроем авиалиниями весь земной шар?

– Вот именно! – воскликнул дедушка. – И для этого немедленно начнем подготовку персонала – дело потребуется расширять, а кадры решают всё.

– Планирование в условиях неограниченных ресурсов? – протянул я недоверчиво.

– Средства найдутся. И «Локхид» заинтересован, потому что на них давят их же военные. И в Буэнос-Айресе деловые люди за нас переживают. Опять же прибыльность выходит нескромная. Ты мне давай летные вопросы закрой, а деньги я и без тебя сосчитаю.

Вместо затишья в нашей жизни начались новые хлопоты. Сначала пришлось взять в обкатку второго пилота. Опытного и искусного, в самом расцвете сил. Со своими обязанностями он справлялся замечательно, но обслуживать пассажиров отказался наотрез. Правда, нам с Олей это жизнь заметно облегчило. На обратном пути я этого мачо продержал всю дорогу в кресле второго пилота – взлёт и посадку провела Ольга, а потом мы с ней привычно менялись.

Не сработало – этот специалист только кофе несколько раз попросил.

На другой рейс я не полетел. А пилоту пришлось разок-другой попросить стюардессу подменить его у штурвала – давление на клапан сгоняло его до ветру. На обратном пути он попытался даже разнести напитки и облажался. Облил пассажира и его же облаял. Я попросил Себастьяна подобрать пригожих девчат и поучить их пилотажу. Желающих нашлось немного, да и отсев получился заметным, но двух белых и одну мулаточку (они в Уругвае редки) вскоре выучили взлетать и садиться. Одна из девушек на первом же провозе показала себя в высшей степени успешно и стала летать как раз с этим самым неучтивым пилотом. А потом она получила зарплату. И вот тут от желающих отбоя не стало – шутка ли, за год работы можно скопить приличное приданое!

И пошло у нас «В джазе только девушки». Это после первого же полёта Ольги с двумя практикантками – пассажиры были просто в экстазе. Но, признаюсь, обучение пилотированию и штурманскому делу – задача сложная. Себастьяну пришлось нанимать настоящих мастеров. И отбор был серьёзный. Замечу, здесь, в Уругвае, народ в основном грамотный. Дети ходят в школы, а уж кто там чему способен научиться – это у кого как. Но возможности есть, причём бесплатные. В общем, хоть и ругают нынешнего диктатора в газетах, но я к этим возмущенным голосам никогда не присоединяюсь.

После некоторого периода напряжённости оказалось, что водить самолёт в Рио и без нас есть кому, потому что за очень хорошую денежку желающие потрудиться завсегда найдутся, а мы, как совладельцы, можем позволить себе и не столь напряженные труды. В частности, слетали в Кордобу и ознакомились с ходом дел на аргентинском заводе ФМА. Для нас уже заложили пару машин, к интерьеру салонов которых инженеры проявили заметный интерес. То есть нужно было показать, как и что оборудовать в расчёте на пятнадцать мест. И еще были вопросы с двигателями – их, оказывается, можно ставить самые разные – мощностью от пятисот до двух тысяч сил. Чем мощность меньше, тем больше дальность, но ниже скорость. В нашем варианте при мощности в шестьсот пятьдесят мы имеем возможность пролететь две тысячи восемьсот километров, продержавшись в воздухе целых восемь часов. Но меня интересовало немного больше – три двести, если точно, а с учётом запаса – три пятьсот. Это выходило за одиннадцать часов при скорости триста двадцать с мотором в четыреста девяносто лошадок. При том, что на военные варианты – «Вентуры» – ставить планировали самые мощные двигатели по две тысячи лошадиных сил в расчёте на четыреста километров в час. Это речь идёт о крейсерской скорости, а не о максимальной боевой, потому что машины у нас сугубо мирные.

Главный вопрос, который меня мучил – сможет ли самолёт перелететь через Атлантику в самом узком месте, от Ресифи (это конец восточного выступа Южной Америки) до Монровии, что в Либерии (западный выступ Африки). Как ни прикидывал разные ситуации, получалось, что нужно «спускаться» по мощности двигателя, и тогда весь мир будет к нашим услугам. А тут ещё и по топливу экономия, и запас по дальности, что увеличивает безопасность полёта. Проигрыш же по времени при перелёте из Монтевидео до Рио-де-Жанейро совсем невелик. Да и моторы на нашем «Лоудстаре» менять придётся из-за выработки ресурса.

Внёс я уточнения в заказ – пусть будет унификация по всем машинам нашей авиакомпании. Одна беда – до её расширения ещё куча времени, потому что собирают самолёты, считай, индивидуально, тут же по ходу дела изготавливая шаблоны и прочую оснастку – машина по местным меркам очень сложная. До выхода первой хорошо, если год.

И на этом наши учредительские обязанности закончились – мы тупо остались не у дел. С неплохими деньгами и скромным доходом от отчисления прибыли, но без реальной работы. Оля, конечно, пожаловалась дедушке, а тот возьми и заяви, что предоставляет нам отпуск. Он у нас в авиакомпании самый главный, в соответствии с размером пая – полагается уважить старика чисто в силу соблюдения дисциплины.

Пару дней мы порадовались блаженству ничегонеделания, на третий начали скучать, а дед в ответ на вторую жалобу прислал лошадей – двух верховых и одну вьючную – и велел гулять. Вьючную мы сразу отослали обратно, потому что возить с собой палатку и ночевать на дикой природе не собирались.

За время наших декабрьских и январских поисков я успел нормально притереться к седлу – хоть рысью, хоть галопом – всё мне стало посильно и даже доставляло радость. К тому же Монтевидео действительно старинный город. В его окрестностях есть, на что полюбоваться и о чем поспрашивать местных жителей – мы вели себя, как туристы, осматривающие достопримечательности.

Когда объездили окрестности в радиусе конной прогулки с вечерним возвращением домой, сообразили, что в давние времена люди селились по берегам, чтобы для сообщения между населёнными пунктами пользоваться водными путями – и мы наняли лодку с мотором. Её хозяин получил в качестве задатка столько, сколько просил, озадачился и сказал, что мы ни о чём не пожалеем. Только приходить на причал нам следует утром, когда он всё приготовит, потому что едем не на один день. Ну, мы планировали пройти вглубь по Ла-Плате и подняться по Уругваю, причем сделать это без поспешности. В количестве прихваченных в путешествие вещей ограничивать себя не стали – лодка довольно большая, даже с каютой и тентом.

Признаться, были некоторые сомнения в том, не кинул ли нас нанятый рыбак, но не кинул. Утром судёнышко оказалось вычищено и местами чуточку подкрашено. Наш багаж, а взяли мы много, ни в чём себе не отказывая, мигом занесли и разместили в подобии каюты. Усадили дорогих гостей под тряпичный тент лицами вперёд и спросили, можно ли отчаливать.

Едва тронулись – супруга лодочника подала мате. Короче – мы тут очень важные шишки.

Везли нас в западном направлении и охотно отвечали на любые вопросы, приставая к берегу, едва становились видны старинные постройки. Кормили завтраком, обедом и ужином. Я не сразу сообразил, что внучку дона Педро (дедушки) здесь уважают просто за то, что она его внучка. Ну да, в Уругвае так же, как и в Бразилии, очень много донов Педро. И щедрых клиентов стараются не огорчать.

Вспомнив о дедушкиных недавних претензиях, мы тут же попросили довезти нас до ближайшего алькальда, где после ответов на соответствующие вопросы получили свидетельство о браке. Как-то всё вышло просто и незамысловато.

Потом залив Ла-Плата кончился – мы повернули направо, в реку Уругвай. Лодочник еще махнул рукой в сторону заросшего лесом низменного берега, оставшегося слева, и сказал: «Парана». От нас было далеко, так что устья этой реки разглядеть было невозможно. Начиная с этого места достопримечательности закончились – мы просто любовались возвышенным уругвайским берегом, где за прибрежными кустами в прорехи меж зарослей виднелись пашни и редкие постройки ферм. И низменным лесистым аргентинским, на котором никаких признаков разумной жизни не наблюдалось. Ширина реки тут огромная – многие километры. Даже с крыши будки-каюты в бинокль ничего особо-то не разглядишь. Зато приметили бакены и другие навигационные знаки – тут частенько проходят серьёзные корабли.

Местами русло дробится островами. Иногда приток впадает то с одной стороны, то с другой. Про навигационные знаки получили от хозяина лодки исчерпывающие пояснения, для чего они нужны и о чём предупреждают. Река в этом месте отделила вполне обжитый Уругвай от безлюдной Аргентины. Хотя на самом деле это не совсем так – просто место такое – низменная сторона подтапливается в паводки, поэтому постоянных селений на сопредельной территории нет.

Мы задержались на этой мирной просторной глади, потому что сейчас, в марте, вода очень тёплая, а ночи спокойные и умиротворяющие. И вот сидим мы с Олей на крыше лодочной будки и впитываем в себя величие бездонного звёздного неба – как-то никогда раньше ничего романтического у нас не случалось. А тут такая красотища! Только далёкие огоньки на восточном берегу гаснут один за другим – мы восторженно молчим, впитывая в себя бесконечность вселенной и невольно сравнивая её с тщетой людского копошения.

– Ты видишь то же, что и я? – доверчиво прижавшись ко мне, шепчет Ольга.

– Конечно, – поглаживаю я её по заметно отросшим волосам. – Вон в том доме окна горят, образуя правильную фигуру.

– Угу, а ведь уже за полночь. Крайние на втором этаже и среднее на первом. Как будто знак в виде галочки, – нет ничего удивительного в том, что подруга насторожилась – здесь рано ложатся спать, как и заведено у людей, работающих на земле. Они и встают рано, особенно в это время, когда в начале местной осени созревает большинство сельскохозяйственных культур. Уборочная. К тому же в тишину ночной реки вплелось ещё что-то едва уловимое, неразличимое, но всё-таки лишнее в непроглядной темени и разлитом вокруг умиротвтрении.

Молча встаю, спускаюсь на палубу и достаю из рундука воронку, через которую наш лодочник заливает горючее в бак. У неё длинный носик с перегибом у самого раструба. Встаю на колени и опускаю широкий конец в воду, а к тонкому приникаю ухом. Стоп! Так у меня ничего не получится – натягиваю на раструб презерватив – вот теперь другое дело.

Что-то ворчит, но слышно это, или кажется – не пойму. Оля уже роется в багаже и через считанные секунды протягивает мне слуховую трубочку из своей аптечки. Нахлобучиваю её на жестяной срез воронки (кажется, я порезался) и теперь вторым ухом уже слышу слабое ритмичное ворчание.

Поворачиваю раструб, настраивая громкость, – кто-то приближается со стороны низовьев, то есть из залива вверх по реке. Оля тоже послушала – согласилась. И ещё мы глаз не спускали с того самого светового знака.

Ворчание делалось отчётливей, а огней приближающегося судна видно не было. Потом тональность изменилась, и произошло смещение вправо. Вскоре всё затихло, а спустя несколько минут погасли и огоньки на возвышенном берегу.

– Ты тоже думаешь о той подводной лодке, что мы бомбили учебными бомбами? – шепнула Оля.

– Если встретилась одна, значит, может быть и другая, – кивнул я.

– А она точно была немецкая? Ну, та, которую бомбили?

– Была б другая – скандал поднялся бы, – у нас рефлекторно пошел анализ, как бывало раньше в фашистском тылу. – Фимки не хватает.

– Ага. И Мишки.

– Фимки сильнее. Вот где мы взрывчатку найдём? А он бы сообразил, или достал из кармана.

– И напомнил бы, что нужно не забыть смыться. А взрывать шнуром будем?

– Нет. Надо хитрее. Чтобы сработало не здесь, а в море на приличной глубине. Тогда и концы в воду, и можно ждать следующего клиента.

– Коварный! Тогда будим хозяев и срочно просимся в Буэнос-Айрес. Если сами на рынке не найдём, спросим у Карло. Ну, того, у которого ночевали. Он бедовый. Думаю – может помочь.

– Хорошо, что аппараты у нас с собой. Твоя ведь была идея, понырять как следует.

– Эту подлодку ещё найти нужно. Тут не один приток впадает в реку, а несколько.

Да, мы диверсанты. И задачу свою понимаем. А про всякие внешние разведки… так мы же на консервации. То есть должны вести себя естественно. А что может быть естественней, чем навредить врагу? Осталось просто выработать верное решение. И ещё – мы далеко не безоружны.