XLIV
ДОБРЫЙ СОВЕТ
Господин Жакаль дал г-ну Жерару прийти в себя.
Наконец г-н Жерар медленно поднял на него глаза.
Господин Жакаль повел плечами.
— Ничего не поделаешь! — добродушно заметил он. — На сей раз опять неудача!
— Какая? — не понял г-н Жерар.
— Я имею в виду орден Почетного легиона.
Надобно признать, что несчастный г-н Жерар и думать об этом забыл.
— Ну, а других новостей посерьезнее у вас нет? — спросил г-н Жакаль.
— Ничего, сударь, уверяю вас.
— Черт побери!.. Ну, теперь мой черед сообщить вам нечто такое, что может вас заинтересовать.
Господин Жакаль поднял очки, устремил свои рысьи глаза на собеседника, и тот почувствовал, что невольно бледнеет под этим пронзительным взглядом.
Приказом свыше г-ну Жакалю было предписано оберегать г-на Жерара, однако полицейский не мог отказать себе в удовольствии помучить своего подопечного: он был бессилен сделать что-либо против невиновного и стойко сносившего свалившиеся на него беды г-на Сарранти, заключенного в одиночную камеру и с минуты на минуту ожидавшего смертной казни; зато г-н Жерар, гулявший на свободе и по-прежнему уважаемый согражданами, находился в полной власти начальника полиции.
Вот что чувствовал г-н Жерар, вот почему он бледнел под взглядом г-на Жакаля.
Всякий раз, выходя из особняка на Иерусалимской улице, он чувствовал себя жертвой допроса.
Вопрос заключался в том, шла ли речь о простом допросе или о допросе с пристрастием.
Хотя г-н Жерар и побледнел, он с нетерпением ждал то, что должно было его заинтересовать.
Но кот держал мышонка в когтях и не мог отказать себе в удовольствии поиграть с ним.
Господин Жакаль вынул из кармана табакерку, запустил в нее два пальца, зачерпнул огромную щепоть и с наслаждением втянул табак носом.
Господин Жерар не смел торопить полицейского; он ждал со смирением, не лишенным, впрочем, доли нетерпения.
— Вы знаете, дорогой господин Жерар, — заговорил наконец начальник полиции, — что через неделю истекает срок, отпущенный королем Карлом Десятым господину Сарранти?
— Знаю, — пробормотал г-н Жерар, бросив на г-на Жакаля полный беспокойства взгляд.
— Нам также известно, что аббат Доминик вернется, возможно, послезавтра… завтра… а может быть, и сегодня.
— Да, да, знаю, — отозвался филантроп, дрожа всем телом.
— Если вы так дрожите в самом начале, дорогой господин Жерар, вы непременно лишитесь чувств, когда узнаете, о чем пойдет речь. А лишившись чувств, не услышите того, что мне необходимо вам сообщить; между тем, это, вероятно, самое интересное.
— Что же делать?! — в отчаянии вскричал г-н Жерар. — Это сильнее меня.
— Ну, чего вам бояться со стороны аббата Доминика, раз я вам сказал, что папа отклонит его просьбу?
Господин Жерар вздохнул свободнее.
— Вы действительно так думаете? — спросил он.
— Мы знаем его святейшество Григория Шестнадцатого. Это кремень!
Господин Жерар начал постепенно приходить в себя.
Господин Жакаль дал ему время отдышаться.
— Нет, опасаться вам следует совсем не этого, — продолжал он.
— Ах, ты, Господи! Значит, мне есть чего опасаться? — прошептал г-н Жерар.
— Дорогой господин Жерар! Неужели вы в такой малой степени философ и не знаете, что человек, слабое создание, находящееся в постоянной борьбе с окружающим миром, не имел бы ни минуты покоя, если бы видел нескончаемые опасности, которые ему угрожают и которых он избегает лишь чудом?
— Увы! — промямлил г-н Жерар. — В ваших словах немалая доля правды, господин Жакаль.
— Раз вы готовы это признать, — с поклоном продолжал г-н Жакаль, — я хочу задать вам вопрос.
— Пожалуйста, сударь, задавайте!
— Поэты, господин Жерар… мерзкое отродье, не так ли?
— Я незнаком с поэтами, сударь. Да и за всю свою жизнь я прочел едва ли четыре строчки.
— Так вот! Поэты утверждают, что мертвые встают иногда из могил. Что вы по этому поводу думаете?
Господин Жерар пробормотал нечто нечленораздельное и затрясся еще сильнее.
— До сих пор я в это не верил, — продолжал г-н Жакаль. — Но происшедший недавно случай с моим знакомым просветил меня на этот счет, и теперь я способен защитить по этому вопросу диссертацию. Нет, сами-то они, конечно, не выходят, но ведь можно их оттуда извлечь!
Господин Жерар изменился в лице.
— Вот моя история, предоставляю вам ее оценить. Один человек вашего темперамента, вашего характера — словом, филантроп, в одну из своих дурных минут — мы все, увы, несовершенны, дорогой господин Жерар, я знаю эту истину лучше, чем кто бы то ни было! — утопил своего племянника. Не зная, куда деть труп, — никогда не знаешь, куда их деть, именно это, как правило, и губит убийц! — он закопал его в своем парке.
Господин Жерар издал стон и уронил голову на грудь.
— Он думал, что надежно его спрятал. Так оно и было; однако земля не всегда хранит тайну, как полагают некоторые. Сегодня утром — Бог ты мой! Этот человек выходил как раз в ту минуту, как вы сюда входили! — ко мне пришел человек и сказал буквально следующее:
"Господин Жакаль! Через неделю казнят невиновного человека".
Как вы понимаете, я стал отрицать, дорогой господин Жерар, я отвечал, что о невиновности не может быть и речи, после того как суд сказал: "Виновен!" Однако он заставил меня умолкнуть, промолвив:
"Тот, кого собираются казнить, невиновен, а настоящего преступника знаю я".
Господин Жерар закрыл лицо руками.
— Я отрицал как мог, — продолжал г-н Жакаль. — Однако человек этот меня остановил и сказал:
"Вы можете освободиться на одну ночь?"
"Да, разумеется", — сказал я.
"На ближайшую ночь?"
"Нет, этой ночью я занят".
"Тогда на следующую?"
"Прекрасно… Вы приглашаете меня на прогулку?" — спросил я наугад.
"Да, на прогулку".
Как вы понимаете, мне не терпелось узнать, куда он намерен меня отвезти.
"Это в Париже или за городом?" — поинтересовался я.
"За городом".
"Хорошо".
Мы договорились, что ночью — но не сегодняшней, а следующей — мне будет представлено доказательство, что виновен не тот, кого собираются казнить, а, напротив, человек, гуляющий на свободе.
— И вы согласились отправиться в это путешествие? — пролепетал г-н Жерар.
— А разве я мог поступить иначе? Я спрашиваю вас, здравомыслящего человека. Вы знаете, какова моя миссия. У Прюдона есть на эту тему картина: "Правосудие, преследующее Преступление". Вы знаете мой девиз — тот же, что у женевского философа: "Vitam impendere vero". Мне пришлось сказать: "Я поеду".
— И поедете?
— Придется, черт возьми, раз так надо. Но, как я вам сказал, поеду я не этой ночью, а на следующую ночь… на следующую, слышите?
— Да, — кивнул г-н Жерар; слышать-то он слышал, но не понимал ни слова; зубы его стучали, словно кастаньеты.
— Я знал, что вас заинтересует этот рассказ, — хмыкнул г-н Жакаль.
— Сударь! Зачем вы все это мне говорите? Что означает ваша откровенность? — сделав над собой усилие, прошептал г-н Жерар.
— Зачем? Неужели не понимаете?.. Я сказал себе: "Господин Жерар — филантроп; когда он узнает, что одному несчастному человеку грозит опасность, о которой я ему рассказываю, он представит себя на месте этого несчастного незадачливого убийцы, он испытает такие мучения, словно он сам и есть преступник". Похоже, я не ошибся, не правда ли, дорогой господин Жерар?
— О нет… о нет… — простонал тот.
— Ну что ж, я доволен результатом и могу продолжать. Завтра в полночь я отправляюсь с другим филантропом… О, он ничуть не похож на вас, господин Жерар. Вполне можно сказать, что филантроп филантропу рознь, как Мольер говорил, что вязанка вязанке рознь… Я еду с ним и не знаю, в какую сторону мы направим наши стопы. Он ничего мне не сказал, но выработанная долгим опытом проницательность мне подсказывает, что мы поедем в Кур-де-Франс.
— В Кур-де-Франс?
— Да… Там мы повернем направо или налево — скорее всего, направо — и, вероятно, проникнем — каким образом, я еще не знаю, — в парк. Там мы обнаружим в яме скелет, составим протокол и доложим о результатах этих печальных трудов господину королевскому прокурору, а тот будет вынужден, получив новые сведения, просить господина министра юстиции об отсрочке казни господина Сарранти.
— Господина Сарранти? — вскричал г-н Жерар.
— Неужели я сказал "господина Сарранти"? У меня случайно вырвалось имя этого ужасного человека. Не знаю почему, но оно постоянно вертится у меня на языке… Итак, казнь будет отложена, затем будет арестован настоящий преступник, и вот уж начинается новое расследование… Вы меня понимаете, верно?
— Отлично понимаю, — ответил г-н Жерар.
— Вот в каком ужасном положении очутился этот несчастный убийца, — продолжал г-н Жакаль. — Вы только взгляните на этого славного малого: он гуляет, радуясь Божьему солнышку, сунув руки в карманы, свободный как ветер; вдруг к нему подходят эти мерзавцы жандармы, лишают его солнца, чтобы бросить в темницу, и вырывают его руки из карманов, чтобы надеть наручники; его простодушное спокойствие, его привычная безмятежность — все разрушено, все погибло из-за банальнейшей формальности, сущего пустяка. Тогда он раскается, что не воспользовался спасительной возможностью, о которой я ему говорил.
— А разве есть такая возможность?
— По правде говоря, дорогой господин Жерар, — сказал полицейский, — надо иметь дубовую голову, куриные мозги и короткую память, чтобы этого не понимать.
— Ах, Господи! — воскликнул честнейший г-н Жерар. — Я внимательно слушаю вас.
— Это лишний раз доказывает, — заметил г-н Жакаль, — что результат не всегда соответствует способностям. Не сказал ли я вам, что отказался ехать этой ночью?
— Совершенно верно.
— И что я отложил путешествие на следующую ночь?
— Вы так и сказали.
— И что из этого следует?
Господин Жерар ждал с открытым ртом.
— Признаться, — продолжал г-н Жакаль, пожимая плечами при виде подобной тупости, — это же азы, и надо быть поистине таким честным человеком, как вы, чтобы не понять, о чем я вам толкую.
Господин Жерар безнадежно мотнул головой и всплеснул руками, что вкупе с хриплыми звуками, рвавшимися у него из гортани, означало: "Продолжайте!"
— Я знаю, что вас это не касается, Бог ты мой, — продолжал г-н Жакаль, — и что у вас нет никакого интереса скрывать следы чужого преступления. Но представьте на минуту — хотя это невыносимо, — что убийца вы и труп закопал не кто-то другой, а вы. Представьте, что драма разыгралась в вашем имении… в замке Вири например. Предположим, вы знаете ту рощу, то дерево, в таинственной тени которых спрятан труп; знаете, что завтра или послезавтра в замок Вири явятся представители закона и в парке будет произведено расследование. Ну, что вам остается предпринять в единственную ночь, о которой позаботился ваш друг, в сегодняшнюю ночь к примеру?
— Что мне остается?
— Да!
— Чтобы не нашли…
— … труп!
— Мне остается…
Господин Жерар вытер пот, градом катившийся по его лицу.
— Ну, договаривайте! Вам остается…
— Мне остается… по…
— Вам остается по…
— …похитить труп и спрятать его.
— Слава Богу! Ну, дорогой господин Жерар, ваше воображение живым не назовешь! Вам необходимо его развивать прогулками на свежем воздухе, на ночном ветру. Словом, я освобождаю вас на сегодня и на завтра. День обещает быть чудесным, это настоящая удача для любителя природы. Поезжайте за город, и, кто знает, возможно, в лесах Мёдона или Ванвра — леса служат убежищем для подобных грешников! — вы найдете этого несчастного убийцу и по свойственному вам милосердию предупредите его о грозящей опасности!
— Понимаю вас! — вскричал г-н Жерар и бросился целовать полицейскому руку. — Спасибо!
— Фи! — брезгливо оттолкнул убийцу г-н Жакаль. — Неужели вы полагаете, что я делаю все это, спасая вашу ничтожную шкуру? Ступайте, ступайте; я вас предупредил, остальное — ваше дело.
Господин Жерар выбежал из кабинета г-на Жакаля.
— Тьфу! — не удержался тот, видя, как закрывается дверь за убежавшим.
XLV
КУЧЕР, ПРИНИМАЮЩИЙ СОБСТВЕННЫЕ МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ
Господин Жерар торопливо вышел из особняка на Иерусалимской улице. На набережной он бросился в фиакр и крикнул кучеру:
— Десять франков, если проедешь два льё за час!
— Хорошо… А куда едем, хозяин?
— В Ванвр.
Час спустя они были в Ванвре.
— Вас подождать, хозяин? — спросил кучер, вполне довольный обещанной ценой.
Господин Жерар задумался. В имении у него были свои лошади и кареты, однако он опасался, что его кучер может проявить излишнее любопытство, и решил, что лучше иметь дело с чужим человеком, которого он вряд ли когда-нибудь еще увидит после того, как заплатит ему за эту поездку.
И он решил воспользоваться фиакром извозчика.
Однако он боялся, что если заплатит столько же, то есть по десять франков в час, и за остальную дорогу, то вызовет подозрения кучера. Желание приехать на место как можно скорее заставило его совершить оплошность. Не следовало повторять свою ошибку.
— Спасибо, — сказал он. — Я разминулся на несколько минут с человеком, который должен был меня здесь ждать, а теперь уехал в Вири-сюр-Орж.
— Жаль, хозяин, очень жаль! — посочувствовал кучер.
— Я бы хотел, тем не менее, увидеться с ним сегодня, — пробормотал г-н Жерар, словно размышляя вслух.
— Я бы мог отвезти вас в Вири-сюр-Орж, хозяин: семь льё — это пустяки.
— Да, но вы же понимаете, — заметил г-н Жерар, — что в "кукушке" я доеду в Вири-сюр-Орж за три франка.
— Понятно, что за три франка я вас туда не повезу. Но имейте в виду: в "кукушке" вы рискуете оказаться в сомнительной компании, а в моем фиакре можете чувствовать себя как дома.
— Знаю, знаю, — поспешил согласиться г-н Жерар, как никто другой мечтая чувствовать себя как дома, — это, разумеется, заслуживает вознаграждения.
— Сколько же вам не жалко, хозяин, для бедного Барнабе, который отвезет вас в Вири?
— Обратно вы меня тоже привезете!
— Хорошо.
— И подождать вам придется.
— Подожду.
— Ну, это будет… Послушайте, будьте благоразумны.
— Туда и обратно — тридцать франков.
— А за простой?
— Заплатите за каждый час по сорок су. Ну что, спорить не будем?
Спорить и в самом деле не приходилось. Господин Жерар сбавил для виду пять франков, и они договорились на двадцати пяти франках в оба конца, а также на сорока су за простой.
Условившись о цене, г-н Жерар зашел в дом за ключом от замка Вири и, дав передохнуть лошадям метра Барнабе, снова сел в фиакр.
— Поедем через Фроманто? — спросил кучер.
— Через Фроманто, если хотите, — кивнул г-н Жерар; ему было все равно, какой дорогой ехать, лишь бы прибыть на место.
Лошади побежали крупной рысью.
Метр Барнабе был честный человек, он хотел отработать свои деньги.
Вот почему, когда г-н Жерар приехал в Вири, было еще светло: нечего было и думать о том, чтобы заняться делом, которое привело его в замок.
Надвинув шляпу по самые брови, г-н Жерар вышел из фиакра и, оставив кучера в харчевне, приказал ему отдыхать до одиннадцати часов.
Точно в одиннадцать тот должен был ждать у ворот замка.
Господин Жерар отворил эти ворота и запер их за собой, избежав любопытных взглядов дюжины ребятишек и нескольких старух, которых привлек шум проезжавшего мимо экипажа.
Читатель понимает волнение филантропа, ступившего в дом своего брата, в дом, где он убил одного из своих племянников.
Мы не станем даже пытаться описывать, с каким стесненным сердцем он поднялся на крыльцо и вошел в роковое жилище.
Проходя мимо пруда, он отвернулся.
Притворив за собой дверь в переднюю, он привалился к стене: силы ему изменили.
Он поднялся в свою комнату.
Окна этой комнаты, как помнят читатели, выходили на пруд.
Отсюда он видел, как Брезиль нырнул и вытащил на берег тело маленького Виктора.
Господин Жерар задернул занавески, чтобы не видеть пруд.
Однако от этого в комнате стало слишком темно.
Он не посмел остаться в темной комнате.
На камине стояли два подсвечника с наполовину обгоревшими свечами.
Господин Жерар захватил с собой фосфорную зажигалку.
Он зажег свечи.
Несколько успокоившись, он стал ждать наступления темноты.
К девяти часам уже совершенно стемнело, и он решил, что пора действовать.
Прежде всего необходимо было раздобыть лопату.
Ее можно было найти в сарае для садового инвентаря.
Господин Жерар вышел из дому и очутился напротив пруда, сверкавшего в темноте, словно зеркало из полированной стали; потом он пошел по узкой тропинке в огород, где и стал искать лопату.
Сарай был заперт на ключ. Ключа в замке не было.
К счастью, в сарае было еще окно.
Господин Жерар подошел к окну, намереваясь разбить стекло, отпереть оконную задвижку и залезть в сарай.
Уже занеся руку, он замер от ужаса, представив себе звон разбитого стекла.
Несчастный всего боялся!
Он постоял некоторое время в нерешительности, прижав руку к груди.
Сердце его стучало так, словно собиралось вот-вот выскочить.
Так прошло более четверти часа.
Наконец он вспомнил, что у него на мизинце кольцо с бриллиантом.
Он со скрежетом провел драгоценным камнем по стеклу со всех четырех сторон, после чего ему оставалось легонько надавить на стекло, чтобы оно упало внутрь.
Он снова переждал, толкнул стекло и схватился за задвижку.
Задвижка повернулась сама собой, и окно приотворилось.
Господин Жерар огляделся, желая убедиться, что вокруг никого нет, и шагнул через подоконник.
В сарае он двинулся ощупью вдоль стен в поисках необходимого инструмента.
Ему попались два или три древка других инструментов, прежде чем он нащупал лопату.
Наконец он нашел то, что искал.
Он взял лопату и выбрался из сарая тем же путем.
Часы пробили десять раз.
Он решил, что будет быстрее пройти через ворота парка к мосту Годо, а не мимо этого проклятого пруда: тот все время бросается ему в глаза и уж конечно будет неотступно стоять перед его взором после страшного дела, которое ему предстоит совершить.
Одновременно он принял еще одно решение.
Надо было предупредить кучера, чтобы тот подъехал к воротам, выходившим на поле, а не на деревню, как они условились раньше.
Господин Жерар снова отпер ворота, поставил лопату в угол и поспешил вдоль домов к кабачку.
По дороге он снова переменил свое решение.
Экипаж, ожидающий у ворот парка, мог привлечь к себе внимание, ведь всем было известно, что в доме никто не жил.
Было бы куда осмотрительнее, если бы кучер ожидал на большой дороге на Фонтенбло в сотне шагов от Кур-де-Франс.
Подойдя к кабачку, г-н Жерар заглянул в окно.
Он увидел, что его кучер потягивает вино и играет в карты с извозчиками.
Господин Жерар с удовольствием бы не показывался в кабачке, где его могли узнать, хотя с тех пор как он оставил Вири, он ужасно изменился.
Однако Барнабе не мог догадаться, что г-н Жерар стоит под окном и хочет с ним поговорить. Придется, видно, г-ну Жерару отворить дверь и поманить к себе кучера.
Еще четверть часа ушло на то, чтобы г-н Жерар решился на этот отчаянный поступок.
Он надеялся, что кто-нибудь выйдет из кабачка, и тогда он попросит его вызвать кучера на улицу.
Никто так и не вышел.
Господину Жерару пришлось войти самому.
Когда мы говорим "войти", мы допускаем ошибку: г-н Жерар не вошел, он чуть приотворил дверь и дрожащим голосом позвал:
— Господин Барнабе!
Кучер с головой ушел в игру. Господину Жерару трижды пришлось повторить его имя, каждый раз все громче.
Наконец метр Барнабе поднял голову.
— A-а! Это вы, хозяин! — воскликнул он.
— Да, это я, — отвечал г-н Жерар.
— Хотите ехать?..
— Не сейчас.
— Вот и хорошо. Бедные лошади еще не отдохнули.
— Дело не в этом.
— В чем же?
— Можно попросить вас на два слова?
— Это ваше право, вы же платите!
Он встал и подошел к двери, задев на ходу всех, кого только мог.
Лица тех, кого он побеспокоил, повернулись ко входу.
Господин Жерар отпрянул в тень коридора.
— Ого! — вскричал один из посетителей. — Уж не считает ли ваш седок д ля себя унизительным зайти в харчевню?
— Да у него здесь интрижка! — сказал другой.
— Тогда то, что он просунул в дверь, было коленом, а не головой, — заметил третий.
— Дурак! Он же разговаривал! — заметил первый.
— Ну и что?
— Коленом не поговоришь.
— Вот я, хозяин, — сказал Барнабе. — Чем могу служить?
Господин Жерар изложил ему изменения в программе, попросив ждать его на главной дороге, а не у ворот замка.
Метр Барнабе прерывал речь г-на Жерара частыми "хм-хм!"
Господин Жерар понял, что в изменениях, внесенных в первоначальный план, есть нечто такое, что вызывает неудовольствие метра Барнабе.
Когда он изложил свое желание, кучер спросил:
— А если мы не встретимся на главной дороге?
— Почему же нет?
— Вдруг вы пройдете мимо и не заметите меня, к примеру?
— Не беспокойтесь, у меня отличное зрение.
— Видите ли, у некоторых людей зрение неожиданно слабеет, после того как их прождешь четырнадцать часов, а они задолжали пятьдесят франков кучеру. Я знавал таких седоков — я не имею в виду вас: у вас, слава Богу, вид честнейшего человека из всех, кого когда-либо носила земля, — так вот, я говорю, что знавал седоков, которые, продержав меня целый день, приказывали отвезти их около пяти часов вечера к пассажу Дофины или пассажу Веро-Дода, потом говорили: "Подождите меня здесь, кучер, я сейчас вернусь".
— И что? — спросил г-н Жерар.
— И не возвращались.
— Что вы, дружище, я на такое не способен.
— Я вам верю, верю. Но, видите ли…
— Дорогой друг! Если дело только в этом… — сказал г-н Жерар.
Он вынул из кармана два луидора и протянул их метру Барнабе.
Воспользовавшись тем, что через приоткрытую дверь пробивался луч света, кучер убедился в том, что они настоящие.
— Я буду вас ждать в ста шагах от Кур-де-Франс, начиная с одиннадцати часов, как и договорились. После того, как вы заплатили мне вперед, я ничего не имею против.
— Зато у меня есть вопрос.
— Какой?
— Если… Что, если…
Господин Жерар не смел договорить.
— Если что?
— Если я вас не найду, что тогда?
— Где?
— На главной дороге.
— Почему вы меня не найдете?
— Я же заплатил вам вперед…
— Вы, стало быть, не доверяете Барнабе?
— Вы же мне не доверяете!
— На вас номера нету, а у меня — вот он… Да еще какой! Номер, который приносит счастье всем, кто его видит: первый!
— Я бы предпочел, чтобы он приносил счастье тем, кто сидит внутри.
— Им он тоже приносит счастье… Первый номер для всех хорош.
— Тем лучше, тем лучше, — проговорил г-н Жерар, пытаясь умерить пыл своего кучера, расхваливавшего собственный номер.
— Значит, я вас буду ждать с одиннадцати часов на большой дороге, раз вы так хотите.
— Хорошо, — прошептал г-н Жерар.
— В ста шагах от Кур-де-Франс, так?
— Да, да, все так, дружище. Только не надо так кричать.
— Правильно! Ни слова! Раз у вас есть причины прятаться…
— Нет у меня причин прятаться! — возразил г-н Жерар. — Почему вы так решили?
— Да меня это не касается. Вы мне заплатили — я ничего не видел, не слышал. В одиннадцать жду вас в условленном месте.
— Постараюсь не заставить вас ждать.
— Наоборот! Я не буду в обиде. Вы мне платите за простой, так я отвезу вас куда пожелаете, хоть в Иосафатову долину, и вы, вероятно, единственный приедете на Страшный суд в фиакре.
Довольный собственной шуткой, метр Барнабе со смехом вернулся в кабачок, а г-н Жерар, отирая со лба пот, направился в замок.
XLVI
СТЕСНЯЮЩИЙ ПРЕДМЕТ
Ворота оставались приотворены, г-н Жерар нашел лопату на прежнем месте.
Он запер ворота на ключ и опустил его в карман.
Вдруг он вздрогнул и замер, не сводя глаз с окон замка.
Одно окно было освещено.
От ужаса негодяй затрясся всем телом.
Неожиданно он вспомнил о двух свечах, которые он оставил зажженными на камине.
Он понял, что совершил оплошность.
Этот свет мог видеть кто-то еще. Все знали, что в замке никто не живет, и свет непременно должен был натолкнуть на всякого рода догадки.
Господин Жерар торопливо подошел к дому, стараясь не смотреть в сторону пруда, взбежал на крыльцо и поднялся по лестнице.
Он задул одну свечу и уже подошел к другой, как вдруг представил себе, что ему сейчас придется идти по коридору и спускаться по лестнице в полной темноте.
Еще за минуту до того он об этом и не подумал, так он боялся, что кто-нибудь увидит свет.
Страх за свою шкуру улегся; его сменили муки совести.
Чего мог опасаться г-н Жерар в коридорах и на лестницах безлюдного дома?
Того, чего, как бы мало ни было между ними общего, одинаково боятся и ребенок и убийца — привидений.
В темноте г-н Жерар задрожал: ему чудились шаги за спиной.
Он ждал, что сзади его вот-вот кто-нибудь схватит за редингот.
Ему казалось, что за поворотом коридора он вдруг столкнется лицом к лицу с призраком ребенка или женщины.
Ведь в этом проклятом доме произошло два, а то и три убийства.
Вот почему г-н Жерар не стал гасить вторую свечу.
Он мог выйти через главную дверь или через чулан.
В передней он заколебался.
Напротив главного входа находился пруд, этот наводящий ужас пруд!
Чтобы добраться до двери из чулана, необходимо было миновать сводчатое помещение, где была убита Ореола.
Господину Жерару вспомнились пятна крови на плитах.
Он все же предпочел выйти через чулан — в этой крови он не был повинен.
Одной рукой г-н Жерар держал свечу, другой он взялся за лопату, спустился по лестнице, прошел кухню, замешкался перед дверью в чулан, помотал головой, чтобы стряхнуть капли пота, ибо обе его руки были заняты, и он не мог отереть лоб.
Наконец он пнул ногой дверь в чулан; через разбитое окно ворвался ветер и задул свечу.
Господин Жерар постоял в темноте, ощущая себя ее пленником.
Когда погас свет, из груди г-на Жерара вырвался крик. Он вздрогнул и умолк. Он испугался, как бы при звуке его голоса не проснулись мертвые.
Ему было необходимо пройти через чулан или отступить.
Отступить! А вдруг его станет преследовать призрак Ореолы?..
Он предпочел продолжать путь.
Невозможно описать, что творилось в душе убийцы, трепетавшего сильнее, чем осиновый лист, в те несколько секунд, когда он проходил темные своды.
Наконец он добрался до сложенных дров.
Господин Жерар решил, что там он почти в безопасности.
Но дверь, выходившая в парк, оказалась заперта, ключа в замке не было; язычок замка заржавел, не двигался в пазу, и дверь не поддавалась.
Несчастный едва не лишился последних сил.
Ему казалось, что он никогда не выберется из чулана и умрет здесь от ужаса.
Он собрал все свои силы.
Замок поддался — дверь распахнулась.
Свежий ветер ударил г-ну Жерару в лицо; он почувствовал, как его потное лицо леденеет под порывом ветра.
Однако это ощущение показалось ему бесконечно приятным после душного чулана.
Он вдыхал полной грудью чистый ночной воздух!
Его легкие расширились.
Он открыл было рот, чтобы возблагодарить Всевышнего, но не посмел.
Если Бог существовал, то как вышло, что он, Жерар, гуляет на свободе, а г-н Сарранти сидит в темнице?
Правда, г-н Сарранти, по всей вероятности, спал тем спокойным сном, что дает праведнику силу подняться на эшафот, тогда как г-н Жерар бодрствовал, снедаемый угрызениями совести и смертельным страхом; колени у него тряслись, руки дрожали, на лице то и дело выступал пот.
С какой же страшной целью он бодрствовал? Какое жуткое дело ему еще предстояло исполнить?
Необходимо было выкопать и перепрятать останки его жертвы.
Хватит ли ему мужества? А сил?
Во всяком случае, он хотел попытаться это сделать.
Быстрым и почти твердым шагом он прошел открытое освещенное пространство, отделявшее замок от парка.
Но когда он вошел в тень высоких деревьев и по обе стороны от него таинственно зашелестела листва, он негнущимися от ужаса пальцами снова схватился за волосы.
Он стоял в аллее, ведущей в рощу.
С его места уже был виден большой дуб, уже можно было различить скамейку.
Его охватила такая тоска, что он был бы рад убежать прочь, однако ему во что бы то ни стало нужно было идти вперед.
Его так же неизбежно влекла судьба, как осужденного — эшафот.
В какой-то момент он спросил себя, не лучше ли взойти на эшафот, чем совершить то, что он собирался сделать.
Он был бы счастлив, если бы мог умереть вдруг и безболезненно.
Но агония следствия; но темница, смрадное и холодное преддверие склепа; но палач в мрачном одеянии; но выкрашенный в красное эшафот, две тощие руки которого видны издалека; но ступени, по которым придется взойти при помощи двух подручных палача, когда тебе изменят силы; но приподнимающий вас рычаг; но металлическое треугольное лезвие, скользящее по двум пазам, — вот что превращает смерть в мучение, безобразное и невозможное!
Вот из-за чего убийце казалось, что лучше выкопать труп — даже если придется умереть при этом от ужаса, — чем принять смерть Кастенов и Папавуанов.
Он решительно вошел в рощу и взялся за дело.
Прежде всего необходимо было найти могилу.
Господин Жерар опустился на колени и ощупал землю.
Кровь застыла у него в жилах, но не оттого, что он делал, — хотя, конечно, это было ужасно! — нет, стряслось еще нечто более ужасное.
Ему показалось, что в так хорошо ему знакомом месте земля была свежевскопана.
Неужели он опоздал?
Один страх уступил место другому.
Обезумев от ужаса, он сунул руку в землю и радостно вскрикнул.
Тело по-прежнему было тут.
Господин Жерар ощутил в пальцах мягкие шелковистые волосы мальчика, так испугавшие когда-то Сальватора.
Преступник успокоился…
Он стал копать.
Отведем взоры от его отвратительного занятия!
Вдохнем свежего воздуху!
Полюбуемся прекрасными звездами — золотой пылью, летящей из-под ног Всевышнего.
Прислушаемся, не донесется ли до нашего слуха в эту ясную ночь сквозь неизмеримые пространства эфира небесное пение ангелов, прославляющих Бога?
Мы еще успеем вновь обратить взгляды на землю, когда бледный и трясущийся негодяй выйдет из темной рощи, держа в одной руке лопату, а в другой нечто бесформенное, завернутое в плащ.
Что же он ищет, затравленно озираясь и мигая маленькими глазками?
Он ищет надежное место для своего мрачного груза.
Господин Жерар прошел не останавливаясь в другой конец парка, там опустил ношу наземь и взялся за лопату.
Но, копнув три-четыре раза, покачал головой и пробормотал:
— Нет, нет, не здесь!
Он снова поднял плащ, прошел сотню шагов под густыми деревьями, снова остановился, засомневался…
Потом еще раз покачал головой:
— Слишком близко от той могилы!
Наконец его осенило.
Он снова поднял сверток и тем же лихорадочным шагом пошел дальше.
Теперь он направился к пруду: на сей раз он не боялся увидеть на его поверхности призрак.
Дело в том, что призрак был завернут в плащ и негодяй крепко держал его в руках.
На берегу пруда он положил плащ на траву и начал развязывать сверток.
В это мгновение издали донесся жуткий вой.
Это на соседней ферме выла какая-то собака.
— Нет, нет! — крикнул он. — Не сюда, не сюда! Собака уже вытащила его отсюда однажды… и потом, если будут чистить пруд, найдут скелет… Что же делать?.. Боже мой, надоумь меня!
Его молитва, казалось, достигла небес, словно она не была кощунством.
— Да, да, — пробормотал негодяй. — Верно!
Как бы тщательно он ни спрятал останки в парке Вири, их могли обнаружить снова, как обнаружили в первый раз.
Господин Жерар должен унести их с собой и закопать в своем ванврском саду.
В Ванвре г-на Жерара больше, чем где бы то ни было, считали честнейшим г-ном Жераром.
Он снова взялся за плащ, однако оставил лопату и поспешил к воротам парка, выходившим к мосту Годо.
У него был ключ от этих ворот, и он отпер их без малейшего труда.
Странное дело! С тех пор как он завернул скелет мальчика в плащ, ужас перед сверхъестественным словно отступил.
Правда, он уступил место иному страху, и честнейший г-н Жерар ничего не потерял при этом.
Заперев ворота, г-н Жерар двинулся напрямик через поле, чтобы как можно скорее выйти на проезжую дорогу.
Ролан уже показал нам, где прошел г-н Жерар.
Барнабе сдержал слово: он ждал вместе со своим фиакром в условленном месте.
И не просто ждал, а крепко спал на козлах. Однако когда г-н Жерар отворил дверцу, карета покачнулась и кучер проснулся.
— Хм! Это вы, хозяин? — спросил Барнабе.
— Я, не беспокойтесь, — отозвался г-н Жерар.
— Хотите, я положу ваш сверток к себе на козлы? Похоже, он вам мешает? — предложил кучер, протягивая руку.
— Не надо, не надо! — в ужасе закричал г-н Жерар. — Это редкие растения, их надо оберегать от малейшего толчка; я положу их к себе на колени.
— Ну, как хотите… Едем обратно?
— В Ванвр, — приказал г-н Жерар.
— Вперед, в Ванвр! — крикнул кучер и огрел лошадей кнутом.
Неповоротливый экипаж снова тронулся в путь.
Вот как случилось, что Сальватор не обнаружил под большим дубом недалеко от рощи скелет, за которым он приходил.
