XIII
О ТОМ, КАК В ТУ МИНУТУ, КОГДА ШЕВАЛЬЕ СТАЛ ДОБЫЧЕЙ БЕСПРОСВЕТНОГО ОТЧАЯНИЯ, К НЕМУ ЯВИЛСЯ НЕЗНАКОМЕЦ И СДЕЛАЛ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, КОТОРОГО НЕ ОЖИДАЛ НИ САМ РОЖЕ, НИ ТЕМ БОЛЕЕ ЧИТАТЕЛЬ
Однажды утром Роже гляделся в зеркальце, чтобы понять, вдет ли ему оскорбленное выражение лица; одновременно он пытался дописать весьма слабое, но необычайно нежное четверостишие, посвященное мадемуазель Констанс де Безри; и вот в ту самую минуту, когда он, казалось, нашел довольно богатую рифму для четвертой строки куплета, в дверь его комнаты трижды постучали.
— Войдите! — крикнул шевалье д’Ангилем.
Дверь медленно отворилась, и тот, кто стучался, вошел.
Незнакомец, чья физиономия сильно смахивала на лисью мордочку, был, несомненно, завсегдатай Дворца правосудия, видимо судейский писец, канцелярская крыса из Сент-Шапель. В последние четыре месяца Роже часто бывал в Зале потерянных шагов и по скрюченным пальцам и крючковатому носу научился сразу же распознавать любого, даже самого незаметного из приспешников Фемиды.
У посетителя были прилипшие ко лбу огненно-рыжие волосы, на обеих щеках красовались большие лиловые бородавки, глаза, подобно опалу, переливались всеми цветами радуги, у него был щербатый рот и острый подбородок, кончик которого не выдавался вперед, а почти сходился с кадыком.
"Так-так, — пробормотал Роже, — снова какое-то судебное уведомление! Если опять надо платить издержки, мне придется распроститься с последним пистолем. Ну ладно, не будем терять присутствия духа".
И он с твердостью стал ожидать, пока человек с бородавками подойдет к столу.
Пришелец отвесил низкий поклон и осведомился:
— Имею ли я честь разговаривать с шевалье Роже Танкредом д’Ангилемом, владельцем Ангилема, Герит, Пентад и прочих угодий?
Роже невольно подумал, что если он сейчас еще владеет этими землями, то в скором времени его от них освободят. Он был несколько удивлен столь торжественным вступлением, но ответил весьма решительно и твердо:
— Да, сударь, с ним самим.
— Не спрятан ли кто-нибудь в кабинете, расположенном, как я успел заметить, позади вашего алькова? — снова спросил человек с бородавками.
— Там, сударь, никого нет, — отвечал Роже. — Однако, признаюсь, вопрос ваш кажется мне весьма странным.
— А между тем дело объясняется очень просто, милостивый государь, ведь могли же вы находиться вдвоем с возлюбленной либо с приятелем. Вы достаточно хороши собой и достаточно общительны, а потому вполне уместно предположить и то и другое. Повторяю, вы могли находиться с возлюбленной или с приятелем и спрятать ее или его в своем кабинете, чтобы вам удобнее было принять посетителя.
— Я был один, сударь, — холодно сказал шевалье, — ив кабинете никого нет.
— Не соблаговолите ли вы позволить мне самому в том удостовериться? — осведомился человек с бородавками.
— Черт побери, сударь! Странно, что вы не верите мне на слово.
— О, разумеется, я вам верю, господин д’Ангилем, — отвечал незнакомец, приближаясь маленькими шажками к кабинету, — разумеется, я вам верю, ибо знаю, что вы человек чести; однако без вашего соизволения или без вашего ведома туда мог проскользнуть какой-либо нескромный человек…
С этими словами странный посетитель приоткрыл дверь кабинета и просунул в щель свою кунью голову.
— Превосходно, — проговорил он, — там и в самом деле никого нет.
"Чего хочет от меня этот чудак?" — пробормотал сквозь зубы Роже.
— А что, стены у вас тут достаточно толстые? — спросил человек с бородавками.
— Разбирайтесь в этом сами, сударь! — взорвался шевалье. — Но только знайте: вы, кажется, выведете меня из терпения.
— Не гневайтесь, милостивый государь, не гневайтесь. Я самым смиренным образом прошу простить меня за все эти предосторожности, но сейчас вы сами поймете, что они совершенно необходимы.
— Не стесняйтесь, сударь, не стесняйтесь! Загляните в шкафы, за драпировки, пошарьте под кроватью… А если вам угодно получить ключи от комода и от секретера, требуйте их безо всякого стеснения.
Незнакомец немедленно воспользовался полученным разрешением: он открыл дверцы всех шкафов, заглянул под кровать, пошарил за драпировками и даже испытующе поглядел на комод и секретер, точно хотел убедиться, может ли туда влезть человек, но два эти предмета обстановки, должно быть, показались ему слишком тесными даже для самого любопытного субъекта, и, учтиво поклонившись, он отказался взять ключи, которые шевалье уже вытащил из кармана, а после этого молчаливого отказа вновь опустил туда.
— А теперь господин д’Ангилем, — торжественно начал незнакомец, — теперь, когда я полностью удостоверился в том, что мы с вами одни, имею честь просить вас выслушать меня как можно внимательнее, ибо я собираюсь говорить с вами о деле весьма важном.
— А дело это приятное или нет? — осведомился шевалье.
— Это уж будет зависеть от вас, — отвечал человек с бородавками, — вернее, от того, как вы сами к нему отнесетесь.
Он подошел к двери, запер ее сперва на ключ, а потом и на обе задвижки.
Роже украдкой бросил взгляд на кресло, где лежала его шпага: по примеру Индийца он подумал, что к нему, чего доброго, подослали наемного убийцу, чтобы учинить расправу.
Человек с бородавками перехватил этот взгляд и поспешил успокоить шевалье улыбкой и жестом, потом он придвинул стул к креслу, в котором сидел Роже.
Юноша непроизвольно отодвинулся вместе с креслом.
Незнакомец заметил это, как прежде заметил беспокойный взгляд шевалье, и чуть заметно улыбнулся; его гаденькая усмешка как будто говорила: "Да, да, вижу, вы не слишком-то мне доверяете, но погодите немного…"
Роже молча ждал. Человек с бородавками снова огляделся вокруг, как будто уверенность, что они в комнате только вдвоем, еще не до конца успокоила его, затем, наклонившись к самому уху юноши, он прошептал:
— Сударь, как вы смотрите на женитьбу?
Шевалье бросил пристальный взгляд на собеседника. Тот решив, что Роже малость глуховат, повторил свой вопрос.
— На женитьбу? — растерянно переспросил наш герой.
— На женитьбу, — повторил незнакомец и как можно любезнее покачал головою, а на губах его опять появилась все та же гаденькая усмешка, видимо привычная для него.
— Но о какой женитьбе вы толкуете? — спросил Роже.
— О какой женитьбе? Да о самой настоящей.
— Ничего не понимаю! — воскликнул шевалье. — Ну ладно, говорите дальше!
— В таком случае, — сказал неизвестный, — я поставлю вопрос иначе.
— Извольте, сударь.
— Хотите ли вы выиграть свою тяжбу?
— Черт побери! Еще бы! — вскричал Роже. — Даже очень хочу.
— Превосходно, превосходно, — произнес человек с бородавками, все так же улыбаясь, — тогда мы столкуемся.
— Столкуемся? — повторил Роже, заерзав в кресле.
— Так вот, милостивый государь, продолжал незнакомец, — я могу помочь вам выиграть тяжбу…
Шевалье в полном восторге непроизвольно придвинулся к своему собеседнику: он и думать забыл о его гаденькой усмешке и готов был броситься ему на шею.
Сколь жалка человеческая натура: мы-то думаем, что существуют симпатии и антипатии, а ведь на самом деле все определяет корыстный интерес!
— А что для этого нужно сделать? — спросил Роже.
— Бог мой! Да почти ничего, — ответил незнакомец.
— Но все же?
— Вам надо будет жениться.
Шевалье снова пристально посмотрел на своего странного посетителя, посмотрел еще более испытующе, чем в первый раз: ему вдруг пришло в голову, что перед ним помешанный.
— Только бы он не впал в буйство, — прошептал Роже, — ведь тоща это уже не будет столь забавно.
Молчание затянулось: шевалье произнес эти слова так тихо, что человек с бородавками их не расслышал и все еще ждал ответа.
— Что же вы молчите? — спросил незнакомец.
— Итак, вы сказали… — начал шевалье.
— Я сказал, господин д’Ангилем, что вам надо будет жениться.
— Жениться? Мне?
— Именно вам, собственной персоной, потому что, коли женится кто-нибудь другой, это вашему делу не поможет.
— Полно, да вы, я вижу, шутите! — воскликнул Роже.
— Если бы я имел честь принадлежать к числу ваших близких знакомых, — возразил новоявленный сват, — вы бы, сударь, знали, что я никогда не шучу.
— В таком случае дело принимает серьезный оборот.
— Весьма серьезный, милостивый государь, — и я прошу вас так и отнестись к нему.
— Стало быть, мне придется жениться?
— Боже правый, ну, конечно.
— А на ком? — спросил шевалье, делая над собой заметное усилие.
— На ком? — повторил человек с бородавками, и на губах его опять появилась гаденькая усмешка. — На ком? Вот теперь вы коснулись самого главного.
— Вот именно, на ком? — снова спросил Роже. — Вы, конечно, понимаете, сударь, не могу ведь я жениться очертя голову: кота в мешке не покупают!
— И все же именно так вам и предстоит жениться, господин д’Ангилем.
— Скажите, а вы в здравом рассудке? Вы в этом твердо уверены? — осведомился шевалье.
— То есть как это надо понимать: уверен ли я?
— Вот-вот, уверены? Ибо в противном случае я должен вам прямо сказать, что очень спешу, что меня ждут, что мне некогда шутки шутить и что я хотел бы как можно скорее покончить с игрою, в которую мы играем.
— Но это вовсе не игра, сударь, — отвечал незнакомец самым торжественным тоном, — а уж если игра, то, во всяком случае, такая, где ставка — ваше будущее, ибо вы можете выиграть полтора миллиона ливров.
— Тогда, ради всего святого, объясните, как вас надобно понимать?
— Влюблены ли вы в кого-нибудь? — осведомился человек с бородавками, вперяя в Роже пронзительный взгляд.
Шевалье почудилось, будто переливчатые глаза посетителя буквально буравят его и взор незнакомца проникает в самую глубину его души.
— Избавьте меня, сударь, от необходимости отвечать вам, — сказал юноша, сильно покраснев.
— Коль скоро, милостивый государь, вы требуете, чтобы уважали вашу тайну, — продолжал незнакомец, — я тоже вправе настаивать на том, чтобы уважали и мою.
— Ну, это совсем другое дело! — вырвалось у Роже.
— Почему другое дело?
— Вы должны все мне открыть…
— Напротив, господин д’Ангилем, вы последний, кому я должен что-либо открыть; но я не запрещаю вам догадываться…
— Спасибо и на том! Благодарю вас за разрешение, сударь, но, по несчастью, я не мастер разгадывать загадки.
— В таком случае попробуйте сами что-нибудь разузнать, ибо я, со своей стороны, могу лишь повторить то, что уже сказал.
— Сударь, — проговорил шевалье, вставая, — вы понимаете…
— Да, милостивый государь, я понимаю, что вы человек в высшей степени бескорыстный, — ответил незнакомец, в свою очередь поднимаясь с места, — и вам безразлично, проиграете вы или выиграете свою тяжбу. В конечном счете для такого вельможи, как вы, не имеет особого значения, будет у него на полтора миллиона ливров больше или меньше.
— Черт побери! — вырвалось у Роже. — Не имеет особого значения! Ну нет, сударь, я иначе смотрю на вещи, чем вы. Но поймите сами: не могу ведь я жениться вот так… столь нелепым образом…
— Сударь, сударь, — заговорил незнакомец с видом глубочайшего сочувствия, — хорошенько запомните мои слова: вы сами не понимаете, от чего отказываетесь.
— Но скажите наконец, сударь, если я соглашусь вступить в переговоры, что я должен буду сделать?
— Коли уж переговоры такого рода начинают, их надобно доводить до конца.
— Стало быть, вы требуете от меня решительного согласия?
— Вот именно.
— И мне придется жениться?..
— Не зная даже имени невесты.
— Но это же противно здравому смыслу.
— И все-таки позвольте мне…
— Никогда, сударь, никогда!
— Это ваше последнее слово?
— Последнее, окончательное!
— Подумайте еще немного.
— Я уже думал, вернее, не стану и думать, раз речь идет о такой нелепице… Мне, мне жениться, не зная на ком, даже не видя своей невесты, не перемолвившись с нею ни единым словом, не ведая, молода она или стара, хороша собой или уродлива, глупа или умна?! Ну, знаете, любезнейший, вы, видно, совсем теряете голову!
— А вы — проигрываете ваш процесс, сударь!
И незнакомец взялся за шляпу.
В этом окаянном человеке было столько уверенности, что шевалье пришел в замешательство. Он принялся мерить комнату большими шагами: сначала шел от кровати к окну, затем от двери к комоду и в конце концов опять тяжело опустился в кресло, наблюдая украдкой за посетителем, а тот между тем с самым непринужденным видом скреб обе свои бородавки и подбородок.
— Неужели, сударь, — заговорил Роже, первым прерывая молчание, — неужели вы положительно отказываетесь дать мне хоть какие-нибудь разъяснения?
— Клянусь честью, сударь, я бы со всей охотой, — отвечал незнакомец, — но именно это мне строго-настрого запрещено.
— Скажите мне только, а молодая особа… Тьфу!.. — вырвалось у Роже, который сам прервал себя этим восклицанием. — Молода ли она, по крайней мере?
Незнакомец продолжал скрести свои бородавки.
— Ну тоща ответьте: хороша она собой или безобразна?
Посетитель перешел от бородавок к подбородку.
— Могу ли я, наконец, хотя бы осведомиться: невеста… девица она… или вдова?
Незнакомец остался совершенно невозмутим.
— Ах, да с вами и сойти с ума недолго! — вскричал Роже, ударяя себя кулаком по лбу.
— Сударь, я прощаюсь с вами до завтра, — сказал незнакомец, — хорошенько подумайте над моими словами.
— А что будет завтра? — спросил шевалье.
— Завтра в это же самое время я опять приду.
— Вы придете один?
— Нет, я принесу с собой обязательство о вступлении в брак.
— Обязательство о вступлении в брак?! — воскликнул Роже, бледнея.
— О, пусть это вас не тревожит, — отвечал незнакомец, — вы подпишите его только в том случае, если сами того пожелаете. Будьте спокойны, дорогой господин д’Ангилем, — прибавил он с обычной своей ухмылкой, — силком вас к венцу не поведут.
С этими словами таинственный посетитель, пятясь, вышел из комнаты, отвешивая еще более низкие поклоны, чем тоща, когда появился; он был уже далеко, а шевалье в полном изнеможении судорожно сжатыми и дрожащими пальцами все еще стискивал свой влажный от пота лоб.
