Глава 5
1 апреля 1605 года, окрестности Москвы
Потихоньку в свои права вступала весна.
Малый ледниковый период злобствовал, поэтому снег только-только начал сходить и грунт пока еще был весьма плотным. Не успел оттаять. Однако хляби стремительно приближались. Дня два-три и войдут в силу начав стремительно затруднять всякое движение по дорогам, а ледоход парализует реки. Этакий период весеннего паралича.
Михаил Васильевич Скопин-Шуйский немного нервничал….
Его дядя и претендент на царский венец Дмитрий Иванович Шуйский смог обыграть патриарха в публичном противостоянии уже недели две как. Все оказалось очень просто и банально. На следующий день после славной новости о разгроме Сигизмунда под Смоленском в Москву «прискакал» гонец из Воронежа. Он и сообщил о том, что крымские татары, де, выступили в поход. Пользуясь этим поводом, а также посулами, угрозами и подкупом Шуйский смог убрать из собранного на западном рубеже Москвы войска всех ненадежных. Переведя в, так называемый, южный заслон. Это было непросто, но удалось.
На западном направлении же под командованием Скопина-Шуйского он сосредоточил всех более-менее верных или лояльных. Тут были и те, кого так или иначе обидели в годы опричнины. И те, кто имел просто обиду на старшую ветвь Рюриковичей, в том числе застарелую. Сюда же собрались лично верные и обязанные клану Шуйских, а также нейтралы и наемники. Вот всем им Дмитрий Иванович Шуйский и пообещал натурально золотые горы, если отстоят Москву и позволят ему венчаться на царство.
Поэтому Михаил Васильевич хоть и нервничал, но в пределах разумного. Люди за его спиной были вполне надежны и многочисленны. Позиция верна. А он лично, в случае успеха, становился главным царским воеводой. Для восемнадцатилетнего парня — головокружительная карьера! Особенно учитывая тот факт, что в обычных условиях он не мог на эту должность рассчитывать даже в теории. Рылом не вышел. Хватало и более родовитых, он ведь дальняя ветвь Шуйских, слишком дальняя для таких случаев…
Дмитрий задумчиво изучал противника в зрительную трубу.
Очевидно ситуация вышла за пределы его ожиданий. Он точно знал, что эти люди знают кто он. Да и про победу под Смоленском тоже слышали. Но все равно готовятся к сражению. Что в его планы ну вот вообще никак не входило.
«Надо поговорить…» — сказал он и поехал на середину поля.
Чуть погодя к нему выехал и Скопин-Шуйский со товарищи.
— И как это понимать? — Поинтересовался Дмитрий, обводя ледяным взглядом подъехавших командиров. — Поляки разбиты. Я возвращаюсь с победой в столицу.
— Велено не пускать, — пожав плечами ответил Михаил Васильевич максимально бесстрастным тоном.
— Кем и почему?
— Пока дядя мой Дмитрий Иванович на царство не венчается, приказано тебя к Москве не пускать.
— Серьезно? И ты обнажишь оружие против меня? — Повел бровью царевич.
— Обнажу! — С некоторым пылом произнес Михаил.
— Да, — покачал головой Дмитрий, — боярская вольница совсем берега потеряла. Боюсь, что наказание Руси холодом и голодом не пошло ей впрок. Бояре не усвоили урок. И теперь накликают новые беды.
— О чем ты говоришь? — Покачал головой Скопин-Шуйский. — У тебя слишком мало сил, чтобы победить. Патриарха уже схватили и убеждают поступить благоразумно. Он вскоре уступит и Дмитрий Иванович Шуйский будет венчан на царство. А ты… да кому ты потом будешь нужен? Хотел уезжать в Новый Свет? Уедешь. Здесь и без тебя управятся. Шуйские чай не Годуновы.
— А ты? Что получишь ты? Он ведь всем вам что-то предложил.
— Хочешь перекупить? — Усмехнулся Михаил Борисович Шеин, стоящий рядом. — Он предложил нам права шляхетские как в Речи Посполитой, да вотчины царские почти все уже меж людей разделил. Что ты сможешь предложить такого, чтобы перебить его цену?
— Жизнь, — пожав плечами ответил Дмитрий.
— Что?! Ха-ха-ха! Ты рвешься к венцу! Но у тебя нет сил его надеть. И ты еще смеешь нам угрожать? Ха-ха-ха! Пес блудливый! Где тебя черти все эти годы носили?! Думаешь, вот так можешь вернуться и указывать нам? Ты не пройдешь! А попытаешься — так пощиплем, что только перья в разные стороны полетят!
— Веселый ты парень. Нравишься ты мне. — Произнес Дмитрий с мягкой улыбкой глядя на Шеина. — Поэтому я убью тебя последним.
После чего, не прощаясь, развернул лошадь и направился к своей армии. За ним последовали его командиры. Со спины ему вслед неслись какие-то проклятья и угрозы. Но он не слушал. Не до того. Он лихорадочно, нервно, думал.
Расклад получался весьма поганый.
В Смоленске он позволил себе подурачиться. Да так, что теперь заглядывать в земли католиков ему стало боязно.
«Пошутил? Покуражился? Поиздевался над иезуитом? Придурок!» — пульсировало в его голове.
Конечно, убивать его не станут. По крайней мере, сразу. Но совершенно точно упекут в какой-нибудь монастырь, где станут с тактом, с толком, с расстановкой колоть. Слишком опасные он дал им намеки. Только сейчас оттекла моча от его юных извилин, позволяя понять — проект «Новый свет» в том формате, который он хотел его реализовать, стал невозможен. Технически. Не дадут ему спокойно жить в землях Испании.
Хуже того было то, что в колонии Франции и Англии ему путь также оказался заказан. Особенно в Английские владения, где ему грозит деревянный макинтош практически у порога. Если, конечно, кто-то ради него на гроб раскошелится, а не бросит гнить в какой-нибудь канаве.
Горе от ума в его чистой и незамутненной форме.
На Западе для него оставались открыты только такие страны как Дания да Голландия. Ну, может быть, еще Швеция. С высокой вероятностью он вполне мог поступить на службу в тех землях. Особенно в Голландию, где ему, пожалуй, даже будут рады. Общие враги сближают. Но это все несколько не то, чего он жаждал. От слова совсем.
«Идиот! Кретин! Дегенерат!» — корил он себя.
Теперь ему оставалось только идти вперед и бить то хорошо мотивированное войско, что Дмитрий Шуйский собрал против него. Разобьет ли он его? Скорее всего. Но что дальше? Узнав о победе царевича Шуйский, безусловно, избавится от патриарха, чтобы выиграть себе время. Венчать на царство же должно патриарху по текущему канону. А значит Гражданская война перейдет на следующую стадию своего развития. Страна расколется на два лагеря со всеми вытекающими последствиями. Мечты, как говорится, сбываются.
Особенно тошным было то, что его оппонент применил безотказную карту вольностей. Людям нравятся такие ходы. А значит и казаки, и многие служилые дворяне перейдут на сторону врага. За ним же так и закрепится немногочисленное войско…. Но по какому бы сценарию эта борьба не развивалась, в финале он либо погибал, либо становился владетелем дымящихся руин.
— Что с тобой? — Обеспокоенно поинтересовался Петр Басманов, смущенный совершенно посеревшим лицом Дмитрия.
— Все нормально, — вымученно ответил ему царевич и, достав зрительную трубу, стал вновь рассматривать противника.
Совершенно очевидно, что Скопин-Шуйский не планировал наступления. Да в его задачи оно и не входило. Поэтому центр позиций занял длинный ряд саней, за которыми встали стрельцы. Тысяч шесть примерно. Весьма годная позиция, позволяющая сдерживать натиск крылатых гусар или тех же пятигорцев. Да и от немецкой пехоты должна в какой-то мере защитить. Впрочем, у тех были длинные пики, которые вполне позволяли уверенно работать через этот барьер. А в глубине построения стояли три коробки немецких пехотных рот общей численность человек в пятьсот. Пикинеры.
Поместная кавалерия была сведена в два отряда где-то тысячи по полторы, которые располагались на флангах. Мелкие ногайские лошади. Треть бойцов в «полной броне», то есть, при шлеме да кольчуге. Остальные в стеганых халатах — тегиляях. Из вооружения короткое легкое копье, сабля, щит да лук. Иными словами — классические ратники степного типа. Имелись и более тяжелые всадники. В зерцалах или иных дощатых доспехах да на породистых ахалтекинцах — самые родовитые, богатые да влиятельные. Но этих явно было меньше сотни.
Дмитрий обернулся в сторону своих войск.
Их явно стало больше с момента выхода из Москвы в феврале. Даже несмотря на потери. Это стало возможно по довольно банальной причине…
Дело в том, что пленных, взятых под Смоленском Дмитрий решил отпускать в максимально человеколюбивой, то есть, унизительной форме. Выставил как бродяг безродных с наилучшими пожеланиями. Для воинского люда и особенно для шляхты такое обращение оказалось обидным. Не для всех, но для весьма приличного числа пленных, которые отказались просто так уходить. Им Дмитрий предложил каждому самостоятельно оценить свою «жизнь и честь» и, когда сможет изыскать возможность — заплатить.
Вот две сотни шляхты из наиболее бедных родов и попросились на службу в зачет долга. Плюс пять сотен наемной немецкой пехоты, посчитав Дмитрия более удачливым нанимателем, нежели король Сигизмунд, к которому им придется скорее всего вернуться. Денег-то нет. Царевич забрал у них практически все в качестве законного трофея. Так что вариант найма их польским королем был крайне вероятен и их совсем не радовал. Подобное положение дел позволило не только полностью покрыть штатные потери по пехоте, но и развернуть эскадрон кирасир в дивизион….
И что делать дальше?
Скопин-Шуйский очевидно нападать не собирался. Так что принять противника на картечь от обороны не выходило.
Прямой натиск штурмовыми колоннами «по-суворовски» прямо на импровизированные укрепления тоже отпадал. Ибо провоцировал удар вражеской кавалерии во фланги. Да, она слабая. Но ее много. И четыре сотни эрзац кирасир, да, по сути, улан при доспехах, при поддержке пары сотен поместной конницы не смогут отразить общий фланговый удар трех тысяч поместного ополчения. Слишком неравные силы. А дальше ничего хорошего. Устоять на линии повозок пехота Дмитрия устоит. Возможно даже поместных обратит в бегство. Только кавалерии он своей лишится. Да и в пехоте потери будут слишком большие.
Оставалось играть от более примитивной тактики, провоцирующей противника на преждевременный удар…
Развернув свои батальоны пехоты в линии, Дмитрий начал движение.
Центральный батальон двигался чуть впереди. Левый и правый — за ним отстающими крыльями. Кавалерия держалась позади этого импровизированного клина.
Барабаны и флейты играли «Московский пехотный марш».
Пехотинцы, держа равнение, продвигались максимально аккуратно и неспешно. Им было непривычно и сложно выдерживать строй в линиях. Большое упущение Дмитрия. Но сейчас быстрота и не требовалась.
Выйдя на двести шагов к линии повозок центральный батальон зафиксировал свою позицию. Левый и правый батальоны отстали шагов на семьдесят, образуя таким образом хороший, просторный проход для кавалерии, полностью простреливаемый пищалями. Да еще и по горизонту линии расходились шагов на пятьдесят.
Тонкие, хрупкие, такие соблазнительные линии. Они стояли и манили Скопина-Шуйского атаковать поместной кавалерией. Но он держался. Ждал. Боялся попусту рисковать.
Дмитрий дал отмашку и две батареи полкового дивизиона открыли огонь дальней картечью. Двести шагов — далековато. Но вполне себе убойно по лишенной доспехов пехоте. Пусть и за санями, которые собственно и не были рассчитаны на защиту от артиллерии.
Не спеша. Аккуратно. Размеренно. Чтобы не перегреть стволы и не пугать раньше времени. Каждая пушка делала выстрел в минуту. По очереди. Одна за другой. Так что один из десятка «стволов» ухал каждые пять-шесть секунд изрядно нервируя стрельцов. Да и как не нервничать, когда то и дело кто-то рядом падает, получив свой чугунный «подарок».
Началась было беспорядочная стрельба из-за саней, но совершенно бестолковая. Слишком далеко. Пуля-то долетит. Да только не привыкшие к такой дальности оказались стрельцы. И отправили все свои выстрелы со знатным недолетом.
Так продолжалось добрые полчаса.
— Михаил Васильевич, — обратился к Скопину-Шуйскому Шеин. — Они нам так всех пешцев повыбьют. Вон, только относить успевают. Видишь сам — люди роптать да волноваться начали.
— Предлагаешь атаковать? — Раздраженно спросил командующий.
— Так вон как стоят удобно.
— Слишком удобно! Это ловушка!
— И какая же? Что та горстка пешцев, растянутая в жидкую полосу нам сделает?
— Хочешь атаковать?
— Да.
— Атакуй, — поджав губы, зло произнес Михаил Васильевич. — Бери левое крыло и атакуй. А Федор Михайлович, — обратился он ко князю Мстиславскому, согласно кивавшему на слова визави Скопина-Шуйского, — ударит правым крылом. Только сообща нападайте…
Шеин и Мстиславский усмехнулись и, пришпорив коней, двинулись к вверенным им подразделениям.
Дмитрий все это наблюдал свою зрительную трубу. Он ждал этого. Жаждал. В каждом батальоне было примерно по тысяче бойцов. Три линии в глубину давали две стрелковые караколи по триста с гаком «стволов». Плюс возможность надеть штыки и контратаковать фактически короткими копьями. Плюс линия пикинеров. Да еще батарея полковых орудий. Нормально. Не густо, но нормально.
Прозвучал сигнал атаки, и поместная кавалерия беспорядочной лавой устремилась к своим целям.
Бах! Бах! Бах!
Ударили полковые орудия, встречая ее дальней картечью.
Бах! Бах! Бах!
Повторили они свой залп спустя двенадцать секунд. Быстро! Удивительно быстро! Слишком быстро, нежели ожидал Михаил Васильевич…
Бум! Бум! Бум!
Среди конной лавы стали взрываться маленькие ручные гранаты гренадеров, рота которых стояла в тылу центрального батальона. И, сразу с началом атаки, выдвинулась к его флангам, прикрывая. Полуротами. Пополам. Согласно замыслу Дмитрия.
Залп!
Пищали слаженно выпустили в надвигавшуюся конную лаву свои пули.
Залп!
Отработала вторая линия стрелковой караколи.
И сразу же ее место заняли пикинеры, все как один одетые в трофейные латы да с длинными копьями. А стрелки, нацепив штыки, готовились поддержать их своими ударами.
Бах! Бах! Бах!
Ударили полковые орудия, только уже густыми тучами мелкой ближней картечи.
Бум! Бум! Бум!
Вновь стали рваться ручные гранаты гренадеров, отправленные в полет уже руками. Благо, дистанция позволяла. Что серьезно увеличило их количество.
Залп!
Встретили попытавшихся было сунуться в проход между батальонами кавалеристов гренадеры из мушкетонов.
Беглая беспорядочная стрельба.
Это драгуны ударили из своих штуцеров по просочившимся всадникам противника. Благо, что были фактически конными егерями.
Дмитрий вертел головой, осматривая поле боя.
Ловушка удалась. Помогло незнание Скопиным-Шуйским и его командирами технических и тактических возможностей применяемых Дмитрием приемов и вооружения. Локальное преимущество достигнуто. Но как его реализовать? Не так уж и много у царевича осталось выстрелов к пушкам. А штурмовать эту полосу саней со стрелками за ней — значит подставиться под серьезные потери. Оставить же их в покое означало позволить войскам отойти ближе к Москве и закрепиться там. Может даже пушки какие серьезные подтащат.
Секунда. Вторая. Третья.
Они тянулись крайне медленно и вяло для лихорадочно кипящего мозга царевича.
— Вот он, момент истины! — Выкрикнул Дмитрий. Решение принято. Адреналин уже полетел в кровь ведрами, заводя и ускоряя восприятие реальности. — С нами Бог! Кирасиры! За мной! — Уже натурально заорал царевич и, пришпорив коня, двинулся на левый фланг. Он, хоть и отступал, но казался наименее пострадавшим. А значит требовал добавки.
Михаил Васильевич не пропустил момент, когда его оппонент пришпорил коня и повел за собой в атаку порядка четырех сотен всадников. Рассеянные, деморализованные и изрядно потрепанные поместные ополченцы были неспособны дать им отпор. Не в этой ситуации. Их отступление очевидно превращалось в бегство, чего нельзя было допустить.
— Развернуть немцев! — Крикнул Михаил. — Прикрыть левый фланг пиками!
А сам, увлекая за собой свою свиту всадников в дощатых доспехах, попытался встречно атаковать Дмитрия. Всего полусотня. Крайне мало, чтобы победить. Но достаточно для затруднения натиска. Замедления. Сбивания темпа. А там и с другого фланга подоспеют, наверное. Вон он уже скачут…
Дмитрий несся на своем коне впереди отряда и откровенно мандражировал. В голову лезли дурацкие мысли о судьбе Густава II Адольфа, что погиб самым дурным образом вот так же возглавив атаку своей кавалерии при Люцерне. Но отступать было поздно. Слишком поздно.
Поместная кавалерия бежала, стремясь избежать столкновения с конницей Дмитрия. Но их слабосильные лошадки, утомленные рывком к позициям, изрядно сдавали. Поэтому всадники царевича их быстро настигали….
Михаил Васильевич летел натурально насилуя своего коня шпорами и бледнея. Он прекрасно видел, как Дмитрий, возглавлявший контратаку на фланг развернул своих всадников на него. Это был конец.
Секунда. Вторая. Третья.
Удар копья в грудь!
И он вылетает из седла спиной вперед. Полет. Падение. Темнота.
Ту полусотню, что повел за собой Скопин-Шуйский, кирасиры Дмитрия ссадили играючи. Только вот копья пообломали большей частью. Кого насмерть. У кого просто дух вышибли. Но разбираться было некогда.
Собрав и построив своих всадников, царевич вновь повел их в атаку. Те, что с копьями — в первый ряд. Остальные, выхватив кончар, шли во втором.
— Ура! — Закричал Дмитрий.
— Ура-а-а-а-а! — Эхом отозвалось четыре сотни глоток за его спиной.
А поместная кавалерия правого фланга резко отвернув, стала уходить в сторону Москвы. Следом за своими товарищами. Был ли у них шанс? Наверное, был. После ударов картечью, дробью и пулями там оставалось сотен восемь всадников. Могли задавить массой, численностью. Особенно если левый фланг, увидев эту рубку, повернет назад. Но ни Шеин, выживший в самоубийственной атаке, ни Мстиславский так рисковать не стали.
Дмитрий решил не преследовать их, навязывая бой. Долго, муторно и не результативно. Все-таки кавалерия. Тем более есть шанс нарваться на засаду. Да и сражение еще не выиграно до конца. У противника оставалось около четырех-пяти тысяч стрелецкой пехоты, да пять сотен наемных немцев. Причем последние оттянулись к повозкам и прикрыли их шеренгами копий, защищая от наскока конницы с тыла…
Покрутившись там, царевич решил отойти обратно. Для его кирасир — патовая позиция.
— Берете свои батальоны и обходите с флангов, — хмуро произнес Дмитрий, обращаясь к вызванным к нему командирам левой и правой линии.
Центральная же позиция возобновила обстрел дальней картечью. К ней присоединились и гренадеры, начав закидывать сгрудившихся у саней врагов гранатами из ручных мортир. Точность отвратительная. Зато моральный эффект! На психику давит изумительно. Да и попадает изредка.
Зазвучали барабаны и флейты. Развернутые знамена затрепетали на ветру. И фланговые батальоны, перестроившись в колонны, демонстративно двинулись в обход позиции врагов. А вместе с ними шли и по батарее полковых орудий.
«На санях» это вызвало бурю волнений. Ведь дополнительно с фронта прилетали болезненные удары.
Минуту маршируют стрелки Дмитрия. Вторую. Словно в кино. Шаг к шагу. Равнение держат. А как пересекли с линию саней, так и не выдержали стрельцы. Побежали. Там не требовалось великого ума, чтобы понять, чем грозит окружение.
Дмитрий же небрежно махнул рукой, отпуская оба кирасирских эскадрона в атаку. Да, они не предназначались для преследования и добивания. Но здесь и сейчас прекрасно могли выполнить эту роль. Благо что пехота убегает, а не кавалерия. По идее, это были потенциально его люди. Ну, эти, за санями. Однако в текущей ситуации он не мог допустить укрепления войска Шуйского пехотой. Пусть даже такой. Ибо поместная конница без опоры на пехоты становилась совсем уж легкой целью. А с пехотой, да на хороших позициях, приобретала опасность. Второго шанса врагу он давать не хотел.
Сам же царевич подъехал к позициям «у саней» и с грустным, задумчивым видом уставился на эти кучи трупов…. К горлу подкатил предательским ком, который едва удалось проглотить.
— Вот и начал я заливать Русь кровью… То ли еще будет…
— Это были твои враги, — возразил Петр Басманов, следовавший следом.
— Мои враги… — медленно, словно пробуя на вкус, произнес Дмитрий. — Срочно готовимся к выступлению! Форсированным маршем! Драгун отправить до Москвы. Пусть разведают обстановку. Нельзя допустить противнику оправиться. И да, верни кирасир! Нам нет времени ждать.
— Слушаюсь, — кивнул Петр и ускакал распоряжаться.
Дмитрию следовало бы остановиться на позициях. Добить раненых. Собрать трофеи. Возможно похоронить тела. Но Шуйский не давал этого сделать.
Еще час-два и в кремле узнают — западный заслон пробит.
Сколько Шуйскому потребуется времени, чтобы сбежать?
Очень вряд ли он рванет как есть. Совершенно точно он постарается сформировать обоз с ценным имуществом. Ведь для борьбы за власть ему потребуются деньги. Много денег. А значит их он бросать не станет. Также нужно организовать какой-нибудь заслон в городе. Возможно оставить кого-то держать оборону кремля. И, уходя, поджечь город. Это должно надолго задержать войска царевича, если тот попытается его преследовать. Ну, по крайней мере, именно так предположил сам Дима, поставив себя на место своего врага. А значит, что? Правильно! Нужно врываться в город на плечах отступающего врага. И блокировать его в кремле. Чтобы не утек.
— Быстрее! Быстрее! — Нервно выкрикнул Дмитрий, видя, что артиллеристы слишком долго возятся, «упаковываясь» в походное положение. — Дорога каждая минута! Опоздаем — эти скоты столицу спалят! Быстрее!
И солдаты, подстегнутые этой угрозой, зашевелились сильно бодрее. Ведь у многих в этом большом деревянном городе были или дома, или родичи….
