И вновь царевич, в сопровождении сотни поместной кавалерии, выехал к позициям противника на рекогносцировку. Прошли сутки с разгрома временного вражеского лагеря. По идее, нужно было продолжать наступление, лишь чуть выждав, чтобы деморализованные войска успели втянуться в основной лагерь и заразить всех своими настроениями. Но насиловать психику своих людей так сильно он не желал. Она и так подвергалась нешуточным нагрузкам.

Сейчас же Дмитрий корил себя за излишнюю гуманность.

Какой-то умник догадался грамотно перекрыть наиболее удобные места для переправы артиллерией. Ради чего пришлось деблокировать большую часть ворот Смоленска. Чем не замедлили воспользоваться местные дворяне, явившись к царевичу.

Город был не готов к осаде и боевым действиям. Так просто, с наскока, не возьмешь. Но три тысячи городских стрельцов и пара сотен поместной конницы — не те силы, с которым можно было хоть что-то предпринимать. Этим-то и объяснялось бездействие руководства. Куда им соваться с городовыми стрельцами? Те и из пищали-то раз несколько за всю жизнь стреляли, хорошо если. Запасы были. А вот войск не имелось. Поэтому и сидели тихо-тихо. И будут сидеть. Ибо те три тысячи стрельцов разгонит даже сотня панцирных казаков польских, пожелай они выйти на вылазку.

Смоленское дворянство доложилось и вернулось в город, сидеть дальше.

А царевич задумался о том, как быть дальше.

Стратегическая обстановка требовала развивать успех и не давать противнику закрепиться. Но как наступать? На полевые укрепления с пушками?

Терция представляла собой эшелонированную с три линии систему колон или баталий, если так удобнее их называть. То есть, прекрасная мишень для пушек. Ситуация усугублялась еще и тем, что дистанции боя на переправе должны быть очень небольшими из-за сильно изрезанного рельефа. А калибр установленных пушек таков, что в три-четыре ствола они картечью выкосят за залп любую колонну.

Да, прорваться было можно. Но уж слишком большими выходили потери. Взятие батарей влекло за собой до пяти сотен ранеными и убитыми. В лучшем случае. То есть, шестую часть строевого состава. Потом совершенно точно поляки отправят в атаку кавалерию, постаравшись смять пехоту. Ведь терция просто не успеет так быстро выстроиться. Ну и, если кавалерия себя не оправдает, то двинут пехоту. К этому времени от терции должно остаться едва за треть боеспособного строевого состава. Да и с пушками все выглядит крайне неопределенно. Может быть отобьются. Хотя лично Дмитрий на это бы ставок не делал. Но что потом? Сколько у него останется людей? Сотня? Две? Разменивать свою терцию на победу он был не готов. Нужно было искать другие способы.

— Дмитрий Иванович, — обратился к нему один из поместных дворян. — Там, кажись, переговорщики. — Сказал и махнул чуть в сторону, где, еще довольно далеко за пушками двигалась группа из четырех десятков всадников. Проехали немного да остановились.

Белого флага, разумеется, не было. Он появился существенно позже в значение символа перемирия или сдачи.

Царевич не сдвинулся с места. Захотят — сами подъедут. Лезть в зону поражения вражеских пушек он не желал. Тем более что кроме этих, совершенно не нужных ему переговоров, у него имелись дела намного важнее.

Два десятка полновесных рейтар выглядели очень выигрышно на фоне поместной конницы, сотня которой если и имела перед ними преимущество, то численное. Так что, в столкновение лоб в лоб эти двадцать рейтар вполне били эту сотню разбить. Не без потерь, но били. Поэтому, чуть-чуть потоптавшись на льду под пушками, делегация двинулась дальше. Основные части московской пехоты находились довольно далеко, так что встреча получалось на нейтральной полосе.

Подъехали.

Дмитрий с видимым неудовольствием убрал свою зрительную трубу и нехотя чуть выехал к противнику. Он уже почувствовал вкус победы и теперь жаждал большего. Ему нужен был разгром Сигизмунда, как можно боле полный. Трофейное оружие с доспехами, которых ему так не хватало. Огневые припасы. Лошади. И, если повезет, казна. Ведь всем этим наемникам требовалось платить. А значит, казна там выходила добрая. Кроме того, обоз с продовольствием, что должен был идти следом, задерживался по какой-то причине. Поэтому было бы недурно захватить и запасы еды в лагере короля. Иными словами, эти переговоры ему были нужны как зайцу пылесос.

— Добрый день, — сухо поздоровался Дмитрий.

— Царевич? — С максимально недовольным видом спросил король, выехавший лично.

— Король? — С легким небрежением вернул Сигизмунду вопрос рыжий верзила.

— Да как ты смеешь так себя вести?!

— По праву сильного, — невозмутимо пожав плечами, ответил царевич. — Вот сейчас думаю, как завершу разгром вашего войска. А вы меня отвлекаете. Вы что по делу хотели сказать или пришли выразить свое почтение?

— Наглец!

— Есть такой грех, — покладисто кивнул Дмитрий, краем глаза заметив, что несколько человек в свите короля борются со смехом. Невысокий же авторитет у этого Сигизмунда среди подчиненных. — Вряд ли вы вышли из-под защиты пушек ради того, чтобы на меня посмотреть. Я вырос вне двора и меня изрядно бесят все эти скоморошьи расшаркивания. Переходите к делу.

— Я предлагаю тебе принести присягу своему брату, царевичу Василию, — сквозь зубы процедил злой Сигизмунд.

— Зачем?

— Он твой законный царь!

— Мой законный царь Борис Федорович, избранный Земским собором, то есть, всей землей русской. Ты ведь сам избран Сеймом и должен понимать. Или ты хочешь сказать, что не считаешь себя законным королем Польши?

— Я? Нет!!! — Выкрикнул король с изрядным раздражением.

— Тогда по какому праву ты идешь против решения Сейма русского? Если бы Василий пожелал заявить свои права на престол, то почему медлил? И это мы еще не знаем — брат ли он мне.

— То есть, ты не желаешь присоединится к брату в его рокоше против неугодного царя?

— В законах Русского царства нет рокоша.

— Он есть естественное право любого благородного!

— Ты считаешь, что можешь прийти к королю Испании и законно поднять рокош на его землях? Что же. Попробуй. Лично мне интересно, какую именно казнь для тебя он выберет. Испанцы в этом деле такие затейники….

— А ты бывал в Испании? — Поинтересовался один из тех спутников короля, что сдерживал свой смех. Очень своевременно, ибо Сигизмунд тщетно пытался собраться с мыслями и побороться с эмоциями. — Бернар, — продолжил этот человек. — Жерар Бернан.

— Бывал, и не только в Испании, — ответил на французском языке Дмитрий. Получилось с акцентом, но вполне терпимо. Те четыре европейских языка, что он недурно освоил в интернате, были банальны и очевидны: английский, немецкий, французский и испанский. Не хватало итальянского, но его он планировал подтянуть позже. Очень уж много ценных специалистов в те годы проживало на «макаронном сапожке».

— Ты смог удивить всех нас, — с вполне искренним восхищением произнес Жерар. Ведь чего ему на Дмитрия злиться? Благодаря тому, что тот разбил Станислава, именно Бернар смог возглавить оставшиеся войска как командир, имевший дело с терциями. Тем более что большинство остальных попросту струсили. Брать на себя командование при столь вероятном поражении — слишком большой риск.

— Я и себя удивил немало, — с улыбкой сказал ему Дмитрий, продолжая говорить по-французски. — Меня ведь готовили больше как ученого. Видимо я нужные книги в детстве читал, раз смог со всем этим разобраться.

— Ты ведь понимаешь, что на штурме наших позиций положишь всех своих людей? — Продолжил говорить Бернар. — Царь Борис едва держится на троне. Его власть очень слаба. Зачем ты защищаешь его?

— Я защищаю не его, а интересы державы. Моя страна испытала слишком много лишений и бедствий. Я не хочу их усиливать.

— Но ты не знаешь, принесет ли бедствия принц Василий.

— Я не знаю даже того, принц ли он, — усмехнулся Дмитрий. — Но одно ясно совершенно. Добром эта вся история не кончится. За восшествие на престол Василию придется платить. Казна же царства, как и положено, пуста. Ведь монархов, которые умеют разумно распоряжаться деньгами, наверное, и в природе не существует. Чем Василий станет платить? Совершенно точно, что бояре и дворяне Русского царства окажутся не в восторге от его попыток разрешить этот вопрос. Та еще дилемма. Займет сторону поляков, так свои и зарежут. Займет сторону своих — поляки. Сказка, а не жизнь. Скорее всего, если этот Василий не полный дурак, он постарается маневрировать между группировками. А это гарантированная Гражданская война, которая огнем и мечем причешет царство, опустошая его и разоряя. Вот как-то так. Даже если допустить, что он на самом деле мой брат. Как видишь, у меня нет выбора.

— Понимаю, — вполне серьезно произнес Бернар. Слова, произнесенные этим человеком, изрядно его смутили. Не это он ожидал услышать.

— Кроме того, я не только наглый, но и тщеславный. Мне нравится решать сложные задачи…

— О чем вы говорите?! — Наконец воскликнул природный швед Сигизмунд, не знавший французского языка. Тот еще не успел войти в международную моду.

— Царевич говорит о том, что не может принять ваши условия, сир, — поклонившись, ответил Бернар.

Сигизмунд сурово посмотрел на француза. Перевел взгляд на Дмитрия. Нервно сплюнул и, развернув коня, направился в расположение своего лагеря. Переговоры очевидно не увенчались успехом. Их не было смысла продолжать.

Когда же они отъехали достаточно далеко, поинтересовался:

— Жерар, ты сможешь его сдержать?

— Не знаю, сир, — тихо ответил француз. — Он явно что-то задумал. Очевидно, какую-то хитрость. Я буду стараться, сир. Но боюсь, что вам лучше подготовиться к бегству, если что-то пойдет не так.

— Даже так? Хм. О чем вы говорили?

— Он объяснил мне, почему не может принять ваше предложение.

— Что-то интересное?

— Он считает, что Василию нечем вам заплатить. Казна пуста. А люди в этой стране изнывают из-за голода. Попытайся он заплатить, придется грабить жителей. Они взбунтуются и убьют его. Обмани он вас, вы убьете его. Он считает, что глупо присоединятся к партии, которая проиграет.

— Но он был, присоединился, если бы деньги были?

— Не думаю, сир, — усмехнулся француз. — Мнится мне, что все эти слова просто для куртуазности. На деле его интересует только одно — слава. Он хочет разбить вас. Все остальное не имеет никакого значения.

— Плохо… — чуть подумав, произнес король.

— Очень плохо, — согласился с ним Бернар.

Дальше они все ехали молча. Каждый думал о своем. Страхи, желания, мечты. Сигизмунд теперь тоже отчетливо понимал, что эта кампания проиграна. Да, ему это было неприятно признавать. Но, в конце концов, он воевал не за свои деньги. Клан Мнишек захотели захватить власть у соседей. Им, видите ли, было мало, что они контролировали практически все более-менее крупные города Великой и Малой Польши. Захотелось больше. Не вышло. Пусть теперь сами возятся. Он сделал все, что мог. И да, пожалуй, Жерар прав. Нужно было подготовиться к бегству. Мало ли что?