Дмитрий быстро шел по переходам.

Перепуганный слуга ничего внятного сообщить не мог. Но было очевидно — случилось что-то страшное. Иначе бы царь не послал за ним посреди ночи.

Покои Ксении.

Царевич слегка побледнел от предвкушения беды и, выдохнув, вошел.

У ее постели была уже вся семья. Отец, мать, брат. Тихо возились слуги, стараясь не привлекать внимание.

Дмитрий подошел ближе и замер. Ксения была мертва. Вероятно, совсем недавно преставилась. Отчего? Сложно сказать. Но выглядела она очень плачевно. Совсем. Жутко. Ее смерть вряд ли была легкой. То-то он ее уже почти неделю не видел. Ксения не привлекала Дмитрия как женщина, но она была хорошим, добрым человеком и не заслуживала такой судьбы.

— Отравили? — Тихо спросил он.

— Да… — как-то глупо и подавленно произнесла царица.

Дмитрий медленно прошелся взглядом по комнате. Ничего необычного.

Взглянул на Федора.

Странный вид. Совершенно дикий взгляд смотрит в пустоту. ТАК не переживают гибель близкого человека. Здесь было что-то иное.

«Чувство вины?» — Пронеслось у Дмитрия в голове. — «Неужели?»

Немного подумав, он решил провести небольшой эксперимент. Ксения просто обожала сладкое. Поэтому, насколько парень знал, оно было под рукой. Казалось, что сладости ее окружают повсюду. Подойдя к серебряной вазе с пирожными, он взял парочку и направился к Федору. Встал рядом. Положил руку на плечо, привлекая внимание, и сказал, протянув пирожное.

— Крепись. Вот, держи. Говорят, что в такие минуты сладкое облегчает боль.

Лицо Федора побледнело, а он сам отшатнулся и упал. После чего пополз неловко спиной вперед. Отравлены ли конкретно эти пирожные, подросток не знал, но то, что они могут быть отправлены, очевидно, догадывался. Глупая догадка стала очень неприятной реальностью…

— Что с тобой? — Спросил Дмитрий, буравя парня ледяным взглядом.

— Нет!

— Чего? — Обеспокоенно поинтересовался Борис.

— Не люблю ошибаться, но, по всей видимости, я просчитался, — тяжело вздохнув, произнес Дмитрий. — Думал, что травить станут меня, да Шуйских подставлять. А тут вон как вышло. Глупо. Хотя можно было бы догадаться. Тогда бы Ксения осталась живой.

— Ты знаешь, кто ее убил? — Каким-то шипящим голосом поинтересовалась Мария Федоровна.

— Я могу только гадать, а вот он, — кивнул он на Федора, — точно знает. Только, боюсь, ее хотели не убивать. Ведь так, Федя?

— Так, — после долгой паузы, произнес тот, забившись в угол комнаты и безумно таращась оттуда.

— Немного яда должно было вызвать болезненное состояние, из-за которого отменили бы свадьбу или, хотя бы отложили. Так?

Федор нервно кивнул.

— А тебе тот доброжелатель, что это присоветовал, не сказал, что если женщину травить ртутью, то можно легко сделать ее бесплодной? М? Или обречь на дурное, а то и увечное потомство? Даже, право, не знаю, что хуже. Ее же ртутью травили, верно?

— Нет! Нет! Нет! — Закричал юный Федор Борисович. Из его глаза лились слезы потоком. Губы дрожали.

— Кто тебя надоумил?! — Заорал царь Борис, надвинувшись на сына.

— Не Семен случаем? — Поинтересовался Дмитрий.

— Семен Никитич, — подтвердил догадку Федя. — Он говорил, что поболеет немного. Да и отпустит ее. А свадьбу отложат на полгода, не меньше.

— Ну а что? — Отметил Дмитрий. — Ксения умирает. Семен обвиняет в отравление Шуйских, отправляя их за Уральский камень или еще куда подальше. Им ведь этот брак не выгоден. На них все и подумают. Свадьба срывается по вполне уважительной причине. Я хоть и расстроен, но на вас зла не держу. Всякое ведь бывает. Особенно в Москве. Народ успокаивается расправой над теми, кого объявят виновными. Династия Годуновых укрепляет свои позиции. А там, как все стихнет немного, и меня можно будет дотравить.

— Дотравить?! — Раздраженно рявкнул царь Борис. — О чем ты?

— Меня уже два месяца как травят ртуть потихоньку. Людей, что пробы должны снимать, каждую неделю меняют под благовидным предлогом. То лихие люди прибьют, то с заразной хворью слягут, то на похороны родичей ехать нужно. И так далее. Хорошо я меры принял вовремя, а потому эти малые порции ртути ушли впустую. Но про то, что кто-то решится травить Ксению, не подумал. В голову как-то не пришло. Это я чужой. А она-то своя.

— Ты уверен? — Напрягся царь.

— Насчет того, что меня травят?

— Да.

— Я с собой выносил еду и возле Пушечного двора скармливал собакам. Уже через пару дней начались чудеса. На них больно было смотреть.

— Кто? — Зарычал царь.

— Я не могу точно сказать. Очевидно, что в этом деле участвовал тот, кто курирует защиту. И мою, и Ксении…