Я прижимаю к носу окровавленный платок и спрашиваю себя, почему каждый нищеброд в этом отстойнике для больных СПИДом, в этом долбаном Новом Орлеане без отопления, без музыки, должен въезжать тебе лбом в лицо?

— Я вас засужу… это уже дважды, черт возьми, произошло со мной в этом проклятом месте…

Терри побежал за этими придурками, но они смылись, и теперь он возвращается, задыхаясь, переходит улицу.

— Нахуй суд, теперь этим ублюдкам пиздец. — Он наклоняется вперед, упирается руками в колени, пытаясь отдышаться, и поднимает на меня взгляд. — Я должен избегать стресса!

Платок весь промок, и кто-то протягивает мне полотенце, на нем заразы, наверное, больше, чем на унитазе, но оно приостанавливает кровь, и я залезаю к Терри в такси. С нами тот странный коротышка Джонти, который был нашим кедди. Я ведь знал, что не стоит вписываться во все это грязное дерьмо с наркотиками, которое устроил Терри! Мы едем в больницу, которая выглядит как любая студенческая общага из семидесятых, в которую вам ни за что не пришло бы в голову зайти. Я хочу потребовать, чтобы меня отвезли в нормальную больницу, но они дают мне обезболивающее и вставляют нос на место.

Я пытаюсь заплатить, но они отказываются.

Я выхожу оттуда, в коридоре меня ждут Терри и коротышка.

— Ну как дела, Ронни? — спрашивает Терри. — Клюв вроде в порядке.

Этот мелкий засранец Джонти делает то же, что и всегда: повторяет за Терри слово в слово. Неужели у них в этом проклятом городе нет школ?

— Они отказываются принять мою карточку, черт побери, платиновый «Амекс»… Что это за коммунистическая больница?

— Это бесплатная больница, дурик!

— Бесплатная, ага, бесплатная, — без конца повторяет этот проклятый псих.

— Она не должна быть бесплатной! Это… — И тут я чувствую, как что-то внутри меня скручивается, я поворачиваюсь к Терри. — Нет… о боже мой…

Пожалуйста, Господь Всемогущий, не делай со мной этого. Я Твой самый верный и скромный раб!

— Что на этот раз? — спрашивает меня Терри.

— Скотч! ПРОКЛЯТАЯ ТРЕТЬЯ БУТЫЛКА ВИСКИ!!! ОНА У ТЕБЯ?

— С чего бы ей быть у меня? Ты носил ее с собой. — Терри качает головой. — Ты ее из рук не выпускал. В клубе она была у тебя… проверь в таксо…

— В клубе, ага ага ага, в клубе, — заладил чертов шизик.

Да пошло все к чертям собачьим!!!

Я спускаюсь на улицу и подбегаю к кэбу, остальные бегут за мной. Холодный ветер впивается в нос. Внутри ни черта не видно. Затем Терри открывает дверцу, и опасения подтверждаются: внутри ничего нет.

— ДОЛЖНО БЫТЬ, Я ЕЕ ОСТАВИЛ В ЭТОМ СРАНОМ КЛУБЕ! Я НЕ МОГУ ПОТЕРЯТЬ ДВЕ, БЛЯДЬ, БУТЫЛКИ!

Мы снова едем в этот дерьмовый «Такси-клуб». Мое сердце скачет наперегонки. Потерять одну бутылку «Тринити» — это промашка, но потерять две… для этого нужно быть неудачником. Неудачником на все сто, черт возьми, первосортным неудачником. Я не могу этого допустить! Должно быть, я уронил ее, когда на меня набросился тот придурок. Мне нужно поговорить со своими юристами, я начинаю вбивать в телефон номер…

Пожалуйста, Господи… пусть виски будет там…

Этот маленький умственно отсталый кедди, друг Терри, снова и снова повторяет слова «клуб» и «виски», и всю дорогу до этой дыры я держу язык между зубами, стараясь его не прикусить, но вскоре все же начинаю чувствовать зудящую боль и вкус собственной крови. Теперь этот маленький придурок смотрит на меня и, указывая пальцем на мой рот, повторяет, как мне кажется, все то же слово «клуб», но скоро до меня доходит, что на самом деле он говорит «кровь», потому что именно она капает с моего лица на рубашку, черт побери. Ненавижу их всех, и эту сумасшедшую Сару-Энн с ее сраными пьесами тоже… И тут на мой телефон приходит от нее очередное письмо с заголовком: ВЫПИСАТЬ ЧЕК ЕЩЕ НЕ ЗНАЧИТ ПОДДЕРЖАТЬ! Неудивительно, что Терри был так рад повесить на меня эту сумасшедшую сучку!

ГОСПОДИ, ПОЖАЛУЙСТА, СПАСИ И ПОМОГИ!

Мы добираемся до клуба, и тех придурков, из-за которых начались все неприятности, уже нет. Но нищеброды по-прежнему сидят за столом с домино в руках. Тот придурок с одной ногой…

И мой виски…

БОЖЕ МОЙ! О БОЖЕ МОЙ! ЧТО Я ТАКОГО СДЕЛАЛ, ЧТОБЫ ЗАСЛУЖИТЬ ЭТО?!

Она открыта! Эти придурки открыли бутылку! Осталось примерно две трети, но не имеет уже абсолютно никакого значения! Они открыли мою чертову бутылку «Боукаллен тринити»…

— Слишком поздно, — говорит Терри, — чайки налетели!

Хромой придурок с вороньим лицом и свинячими глазками смотрит на нас.

— Ну что, избавились от этих бездельников? Чертовы частники, насильники сексуально озабоченные…

— Да, прости, что так вышло, Джеки, они здесь больше не появятся, — говорит Терри. — Как виски, приятель?

— Неплохо, — отвечает этот старый мудила.

Господь принес в жертву Своего единственного сына, Иисуса Христа, чтобы спасти этих людей. Так вот, что такое «спасти»? Вот что это значит? Это значит жить среди кретинов? Почему, Господи? Почему?

Другой нищеброд с пропитым лицом говорит:

— Не, я бы запросто после этого дерьма еще стаканчик «Грауса» пропустил. Херня, а не виски! Фуфло какое-то, ну.

— Ну, по-моему, он был не так уж плох, хотя, должен признать, хороший восемнадцатилетний «Хайленд-парк» даст ему фору, — говорит этот хуев бритт в очках.

— УБЛЮДКИ!!!

Я падаю на колени и ору на всех них, колошматя по уродливым, замызганным мозаичным плиткам, покрывающим пол этого вонючего подвала, проклиная всех ублюдков, что собрались в этой сраной чертовой дыре! Я молю о том, чтобы сюда вернулся настоящий ураган и стер — ну пожалуйста, Господи, — эту проклятую дыру с лица земли!

БОЖЕ, УБЕЙ ИХ!

УБЕЙ ИХ, ИИСУС!

НАШЛИ НА НИХ СНОВА ЭТУ ПРОКЛЯТУЮ МОШОНКУ!!!