Глава 17
Ноябрьские
Крым. Октябрь-ноябрь 1941 года
Вечером 19 октября 170-я пехотная дивизия немцев, поддержанная уцелевшими восемью штурмовыми самоходками StuG-III (двадцать две были выбиты днем раньше), вырвалась к устью Чатырлыка. Полковник Ласкин, командующий 172-й дивизией, отбросил противника контратакой 5-го танкового полка и стрелковых подразделений.
С этого момента на Чатырлыке не затихал бой. Немецкое командование, прикрывшись в районе Геническа румынскими частями, все силы бросило на Ишунь и Красноперекопск.
272-я дивизия РККА, «в тот раз» спокойно простоявшая в Чонгаре, где ни одного немца не появилось, получила приказ Октябрьского немедленно выдвигаться к Красноперекопску для поддержки стрелковых частей.
20 и 21 октября три немецкие дивизии пытались прорвать оборону. Вражеские танки не смогли пройти заболоченное русло реки, но пехота, поддержанная артиллерией и авиацией, местами ворвалась в наши окопы. Полки 272-й дивизии отбросили противника за Чатырлык.
3 ноября на ряде участков советская оборона была прорвана, войска 51-й Отдельной армии стали отходить на юг.
Немцы начали развивать наступление в двух направлениях: четыре пехотные и одна моторизованная дивизия – на Севастополь; пять пехотных, одна моторизованная дивизия и две кавалерийские бригады – на Керчь.
Однако «большой прогулки» на Керченский полуостров не получилось – пара бронепоездов – «Войковец» и «Орджоникидзевец» – и полностью укомплектованный авиаполк «ТБ-3» сильно портили фрицам настроение и здоровье.
К тому же, сильно обгоняя вермахт, в сторону Керчи отходили две полнокровные, свежие дивизии: 106-я полковника Первушина и 276-я генерал-майора Савинова.
Не вступая в бои с противником, обе дивизии исполняли приказ Главнокомандующего войсками Крыма: оперативно проследовали в район Ак-Монайского перешейка, где спешно стали создавать оборонительный рубеж, устанавливая «флотские» батареи 100, 130 и 152, снятые с позиций на Сиваше.
Времени у них было мало, но его хватило, чтобы отрыть окопы, соорудить блиндажи и дзоты – уже на третьей и четвертой линиях обороны, ибо первые две были подготовлены по приказу комфлота еще в июле. Поэтому, когда на Ак-Монайские позиции стали прибывать ослабленные в боях 156-я, 157-я, 271-я, 320-я стрелковые дивизии и 9-я бригада морской пехоты, они смогли хоть немного отдохнуть во втором эшелоне.
Продовольствием и боеприпасами все шесть дивизий снабжали из Керчи и Феодосии, отбитой у румын, и была у красноармейцев надежда на командующего Черноморским флотом – когда Дунайская флотилия войдет в Арабатский залив с севера Ак-Моная, а крейсера подойдут с юга, со стороны Феодосийского залива, то корабельная артиллерия здорово поможет устоять на рубеже.
Авиация ЧФ участвовала всеми своими эскадрильями против 11-й армии Манштейна – бомбежки, обстрелы, штурмовки шли безостановочно, пилоты делали по пять-шесть вылетов в день.
Жесткие меры, принятые Октябрьским, позволили собрать воедино все подразделения 51-й Отдельной армии, и теперь они отступали на заготовленные рубежи обороны – одна часть армейцев отходила к Керчи, занимая Ак-Монайские позиции, другая – к Севастополю, на линию Камары – Чоргунь – Чергез-Кермен – Азиз-Оба – Кача.
Передовые и главные рубежи обороны были подготовлены еще летом, но и в сентябре работы продолжались, хотя и силами всего одного саперного батальона.
С конца августа по середину сентября по приказу комфлота собирались орудия, расставленные вдоль побережья «для отражения сил итальянского флота», и свозились в Севастополь.
Двадцать две 152-миллиметровые пушки и гаубицы с позиций Каркинитского сектора береговой обороны, восемь 100-миллиметровых пушек со стационарных батарей у Судака, три 102-миллиметровых орудий из Евпатории, девять 130-миллиметровых орудий из-под Коктебеля, с Бакальской косы и Феодосии.
Передовой рубеж протягивался на сорок шесть километров, находясь в пределах дальности тринадцати береговых батарей – сорока четырех орудий калибром от 100 до 300 миллиметров. Каждое танкоопасное направление простреливалось огнем не менее восьми пушек, эшелонированных в глубину.
Как ругали тогда комфлота за «пораженческие меры»! И как теперь рады были измученные красноармейцы. Они прибывали на все готовое – занимай отрытые окопы, обживай блиндажи, крепи оборону.
Некоторые стратеги из бывшего штарма в Симферополе сильно морщились и строчили донесения «куда надо» – дескать, командующий флотом, став Главнокомандующим войсками Крыма, совсем с ума сошел. Отвел армию к Керчи и Севастополю, а как же Ялта, Алупка, Судак, Евпатория?
Филипп догадывался о том, кто писал доносы, но даже не одергивал «доброжелателей», а молча готовил флот. Пока 51-я армия укреплялась на суше, крейсера, лидеры и линкор выдвигались к Евпатории и к южному берегу.
Комфлота помнил, что орудия его линкора, хоть и единственного, бьют на сорок четыре километра, а крейсера достают как минимум на двадцать пять, а то и на тридцать восемь.
Короче говоря, вся местность южнее Симферополя находится в зоне поражения. Целые команды корректировщиков огня уже разместились, где полагается, и ждут подхода немцев, а комендоры – парни резкие…
* * *
…Ноябрь в Крыму не балует теплом, хотя и жаловаться грех. Где-нибудь под Москвой в это время снег лежит и морозы досаждают, а тут…
Ну, да, прохладно. И ветер сильный, промозглый, то и дело туманы нагоняет, частенько дождик моросит. Так ведь осень же.
Филипп надвинул фуражку на лоб – дует, однако…
Утро 5 ноября было хмурым, и море вокруг приняло неприглядный серый цвет, словно грязи намешали в волны. Туман отошел, зато морось усилилась. Ну, это даже к лучшему – подкрадемся незаметно для люфтваффе.
Впереди, прямо по курсу, открывался Каламитский залив. Где-то там, по берегу, тащатся 22-я пехотная дивизия вермахта и 5-я кавбригада румын. У них приказ – выдвигаться к северному фасу Севастопольского оборонительного района на участке Аранчи.
Нечего им там делать…
Октябрьский покосился на орудия, что грозно нависали над ним. «Парижская коммуна» готовилась к «теплой встрече».
– Товарищ командующий! С берега докладывают – корректировочный пост готов!
– Орудия к бою!
Поспешно вернувшись на мостик, Филипп скинул плащ и посмотрел на командира корабля.
– Ну, что, Федор Иванович? Приветим дорогих гостей?
– Со всем нашим хлебосольством!
Прогрохотали первые выстрелы из носовой башни. Корректировщик тут же внес поправки, и грянул залп – содрогнулся корабль, а ударная волна словно выгладила море полукругом у правого борта.
– Цель накрыта!
– От башни прочь! Отскочи! Залп!
Филипп не видел, что творится за горизонтом, куда улетали снаряды, но живо представил себе, как вздымаются тонны земли в неистовых вихрях разрывов, как они сметают людей и лошадей, крушат грузовики и пушки.
Когда линкор подошел ближе к берегу, вступили крейсера «Молотов» и «Червона Украина», добавляя альтовое звучание своих главных калибров к рыкавшим басам «Парижской коммуны».
– Товарищ командующий, корректировщики докладывают – немцы разбегаются!
– А румыны?
– Наверное, разбежались уже!
Немецкие роты и батальоны искали убежища, но его не было, а снаряды корабельной артиллерии словно обрели зрение – находили бегущие массы солдат и уничтожали их.
Минуло совсем немного времени, и орудиям скомандовали дробь – вся дорога была перепахана воронками, весь прилегавший к ней берег и степь были усеяны мертвыми телами. Горели изломанные автомашины, храпевшие кони мчались, волоча за собой обломки телег. Удушливая пелена чада плыла, разносимая ветром…
22-й дивизии вермахта очень не повезло. Ее изничтожили.
В степи не укроешься, так что ни один снаряд даром не пропал.
Еще не стих огонь с кораблей, а «Эльпидифоры» уже шли к берегу – высаживать бригаду морской пехоты.
Морпехи почти не пострадали, если и попадались среди них раненые, то лишь случайно задетые – фрицы были полностью деморализованы. Командиру дивизии генерал-майору Людвигу Вольфу, кавалеру Рыцарского креста с Дубовыми листьями, и вовсе потребовались санитары – Людвиг Вольф оказался невменяем.
Трофеи, собранные морпехами, были знатные, хотя множество орудий и почти вся техника годились лишь на металлолом.
Тем не менее три 88-миллиметровые орудия FlaK-18, уцелевшие изо всей матчасти 22-го зенитного дивизиона, и полтора десятка 105-миллиметровых легких полевых пушек были неплохим «подарком» для 4-го и 5-го полков морской пехоты. А все ручное оружие, вроде карабинов, «шмайссеров», пистолетов и пулеметов MG-34, уместили в кузове двух трофейных «Опелей-Блиц».
Старшина Мутко лично оббегал все поле боя (вернее, поле избиения) в поисках целых шин и прикатил-таки. К «Эльпидифору» он вернулся очень гордый, вертя баранку «Опеля».
Пригодятся в хозяйстве…
* * *
На следующий день линкор, крейсера «Ворошилов», «Молотов» и «Красный Кавказ», в сопровождении эсминцев, отправились во второй карательный поход.
«Красный Крым» и «Червона Украина» остались в Севастополе, заняв огневые позиции в Северной и Южной бухтах. В их задачу входила артиллерийская поддержка войск первого и второго секторов обороны на юге СОР.
Корабли эскадры тоже разделились, став на «дежурство» напротив тех дорог и перевалов, которыми «в тот раз» воспользовались немцы, стремясь к южному берегу.
Кравченко помалкивал, на своем опыте убедившись, что комфлота ничего не делает просто так. И, если уж он приказал вести обстрел именно этого перевала, значит, как раз тут и пройдут немцы.
Командиры других кораблей эскадры ворчали, не привыкнув доверять интуиции Октябрьского, но жизнь заставила их отбросить сомнения.
Началось все на Ялтинском боевом участке.
К вечеру 4 ноября в Ялту вошли части 421-й стрелковой дивизии, сформированной из погранвойск НКВД, 25-я и 95-я дивизии. Ночью они были переправлены морем в Севастополь, а боевые корабли начали обстрел немецких колонн на дорогах к Ялте, Алупке и Алуште, в полосе от деревни Саватка до горы Самналых.
5 ноября эсминцы «Безупречный» и «Бойкий» приняли на борт бойцов 7-й бригады морской пехоты и доставили их на главную базу флота. В это самое время «Ворошилов» и «Красный Кавказ» обстреливали немцев, находившихся по ту сторону Крымских гор, а линкор обрушил свой огонь на передовые части 72-й дивизии немцев в районе Карасубазара.
А под Судаком была обстреляна и сильно прорежена 1-я румынская горнострелковая бригада.
Манштейн здорово разозлился и послал против кораблей ЧФ свою единственную авиагруппу торпедоносцев «Хейнкель-111», но успеха это ему не принесло. Крейсера стреляли издалека, едва видимые с берега, а между ними и сушей барражировали эсминцы, ведя заградительный огонь, благо зенитными автоматами они были набиты чуть ли не до самого клотика.
Лишь двум или трем «Хейнкелям» удалось прорваться к крейсерам – и попасть под кинжальный огонь корабельных 76-миллиметровых зениток.
Впрочем, досталось не только летунам. Те части немецких дивизий, что прорвались-таки на узкую, максимум пятикилометровой ширины, полоску берега между Алуштой и мысом Чауда, хладнокровно расстреливались с кораблей Черноморского флота, расставленных цепью вдоль побережья.
7 ноября немецко-румынские войска отступили, покинув Ялту, Алушту, Судак. Это было как поздравление от Черноморского флота ко дню годовщины Великого Октября.
Из авторского сборника:
«Отразив первый штурм немецко-фашистских войск, защитники Севастополя стали готовиться к новым боям, понимая, что обессиленный в ноябрьском сражении враг, пополнив силы, вновь обрушит свой удар на город.
Войска оборонительного района совместно с жителями города восстанавливали разрушенные укрепления, совершенствовали и строили новые оборонительные сооружения, создавали минные поля. Из орудий погибшего в бухте крейсера «Червона Украина» и поврежденного эсминца «Совершенный» было установлено дополнительно семь новых стационарных батарей.
Большая земля направляла в осажденный город пополнение, боевую технику, боеприпасы. В первой половине декабря в Севастополь кораблями были доставлены 388-я стрелковая дивизия и несколько маршевых рот.
Предприятия города наращивали выпуск минометов, мин, гранат, ремонтировали поврежденную в боях технику.
Новых сил защитникам Севастополя придало и радостное сообщение о переходе наших войск под Москвой, Тихвином и Ростовом в контрнаступление. 12 декабря севастопольцы, как и все советские люди, с волнением слушали сообщение Совинформбюро о провале гитлеровского плана окружения и взятия столицы нашей Родины, о том, что под Москвой освобождены сотни населенных пунктов.
А немцы готовились к наступлению – армия Манштейна пополнилась тремя немецкими пехотными дивизиями и двумя румынскими горнострелковыми бригадами.
Для разрушения укреплений под Севастополь были доставлены несколько батарей сверхтяжелых орудий калибром 305, 350, 405 и даже 615 мм.
Немецко-фашистское командование спешило освободить основательно застрявшую под Севастополем одну из своих ударных армий, чтобы перебросить ее на южное крыло фронта, в помощь группе армий «Юг», отступавших под ударами советских войск.
Кроме того, захватом Севастополя, героическая оборона которого привлекла внимание всего мира, гитлеровское командование стремилось реабилитировать себя за поражение под Москвой.
Выполняя директиву Гитлера, которая ставила задачу: «Севастополь должен быть взят в ближайшее время», Манштейн отдал приказ на «последнее большое наступление…»
