Глава 13
Ударная доза вкуснейшего лимонада и двойная порция политого горячим шоколадом сливочного пломбира помогли прийти в себя. Оба обрели возможность соображать и излагать мысли более или менее связно.
– Ты в такое веришь?
– Что Виктор и Ната – это сгоревший иконописец и его возлюбленная, которые спустя много лет вернулись на то место, где были счастливы и где так трагически закончилась их любовь?
Костик тянул время, не зная, что ответить приятелю. Но Вован настаивал:
– Веришь?
– Нет. Глупость это все.
– Ага! – обрадовался Вован. – Вот и я говорю, чушь несусветная!
Но голос его звучал как-то неуверенно.
– Показалось нам. И ничуточки они не похожи.
– Да и что там увидишь? – проворчал Костик, не желая показывать, как выбила его из колеи эта история. – Дерево темное. Освещение плохое. Если даже и есть какое-то сходство, то самое минимальное. И вообще, икона – это не фотография. Даже на снимке не всегда человека можно сразу узнать, а что уж говорить об иконе, которой сотни лет.
Так и не решив для себя этот вопрос, ребята полезли в карманы, чтобы рассчитаться с официантом за съеденное мороженое и выпитый лимонад. Шаря по карманам в поисках денег, Костик вытащил ворох каких-то бумажек. Среди них было несколько сотенных, которые остались от пятисотенной купюры, выданной ему сегодня утром бабушкой. Билеты в музей для учащихся стоили всего пятьдесят рублей. Заплатив официанту, Костик убрал сдачу и начал сортировать оставшиеся на столе бумажки.
Билеты в музей в урну. Они больше не пригодятся. Квитанцию на бесплатный вызов компьютерного мастера туда же. В Бобровку этот мастер точно не поедет. Да и не нужен он здесь. Плохо работающий компьютер остался в городе. Бумажку с названием лекарства можно сохранить, его дала Костику соседка тетя Вера, чтобы он купил ей в Славянске какие-то таблетки для улучшения памяти. Дала она ему это поручение еще недели две назад, дала да и забыла. Но тетя Вера понятно, чего она забыла, у нее память дырявая, ей и таблетки потому прописали. А вот как Костик до сих пор не купил ей таблетки? Вот как это понять? Впору ему покупать такие же таблеточки, но уже для самого себя.
– А это еще что? – удивился он, обнаружив помятую и какую-то очень уж засаленную бумажку, на которой к тому же буквы были написаны неизвестным Костику почерком. – Это у меня откуда взялось?
Вован тоже заглянул в бумажку.
– Похоже, чье-то имя.
– Так и есть. Имя и адрес. Костромская область, село Бобровка… Вячеслав Михайлович Зенцов.
И уставившись на записку, Костик воскликнул:
– Вован! Я понял!
– Ну?
– Понял, что это такое! Это адрес! И я знаю, откуда у меня этот адрес.
И в памяти Костика ярко встал эпизод, который бы он с радостью забыл, да не мог. Он в лесу, сидит в овраге на мягком мху, рядом с ним лежит бесчувственное тело дяди Леши. Рука Костика тянется к карманам пострадавшего, нащупывает там бумажку, достает ее, а затем тело резко и внезапно оживает.
– Он меня тогда так напугал, что я себя не помнил. И, наверное, машинально я сунул эту бумажку к себе в карман.
– Значит, она была в куртке Виктора?
– В куртке Виктора, которую украл у него дядя Леша.
– Так это записка дяди Леши? Или Виктора?
Костик внимательно посмотрел на немного неровные и какие-то прыгающие буквы. Почерк Виктора он видел. Тот писал четко, ясно, буквы у него были округлой формы и ничем не напоминали этих угловатых уродцев. Нет, Виктор и писал, как творил, – безупречно красиво. Художник не мог быть автором этой уродливой записи.
– Это писал точно не Виктор. Это писал дядя Леша.
– Дядя Леша или кто-то другой. Записку мог написать как для дяди Леши так и для Виктора кто-то третий.
– Звони Виктору. Спроси, его это бумажка или как?
Художник взял трубку уже после третьего гудка. Он поблагодарил ребят за их помощь и внимание, сказал, что Барон чувствует себя настолько хорошо, насколько это возможно в его положении. И удивился, услышав о некоем Вячеславе Михайловиче Зенцове.
– Я такого не знаю.
– Но мы нашли записку с именем и адресом этого человека в вашей куртке.
– Нет, не знаю, как она туда попала. Скорей всего, записка не моя.
– И вы никогда не встречали этого человека?
– Не могу припомнить такого. Зенцов… Зенцов… Вячеслав Михайлович… Нет, мальчики, что-то крутится такое, но что именно, сказать не могу. Если вспомню, то перезвоню вам.
Найденную записку, которая могла стать важной уликой, было решено отпраздновать новой порцией сладкого. И за вновь принесенным им лимонадом и мороженым ребята еще какое-то время посидели в кафе. Внезапно, когда в их вазочках и стаканах уже виднелось дно, они увидели, как по улице идут трое их знакомых.
– Алина! Глеб! – помахал рукой Вован. – Дядя Сева! Привет!
Это были брат с сестрой, которые вместе со своим отцом радостно приветствовали ребят. Дядя Сева немедленно подсел к ним за столик и заявил, что шагу дальше не сделает, пока ему не дадут выпить чего-нибудь холодненького.
– Возьмите дюшес, – посоветовал Костик.
Но Вован стоял за ситро. Алине нравился ванильно-сливочный вкус, а Глеб предпочитал тархун или апельсиновый. Их он и рекомендовал папе. Дядя Сева даже растерялся от предложенного ему выбора.
– Столько стаканов я не выпью. Попробую начать с дюшеса.
И Костик торжествующе ухмыльнулся. Ну, еще бы! Ведь именно его мнение оказалось для дяди Севы решающим.
Когда вопрос с напитками был улажен, все смогли приступить к беседе.
– Ну, что поделываете, ребята?
– Мы были в музее.
– Серьезно? – удивились Глеб с Алиной. – И мы туда же идем!
– Зачем?
– Папа хочет отдать в дар музею некоторые из своих находок.
– У меня накопилось столько всяких археологических ценностей, – подтвердил дядя Сева, – что они уже не помещаются у меня в мастерской.
– И сарай тоже забит под завязку.
– Жена ворчит. А когда жена недовольна, то жизнь мужчины превращается в сплошной кошмар.
– Ну, папа, ты не можешь всерьез сердиться на маму.
– Действительно, мало кому понравится иметь в центре гостиной старые жернова.
– Их же невозможно никак обыграть в плане декора, – заявила Алина. – Ни как столик они не годятся, ни как стулья. К тому же мама любит все изящное, а эти жернова, честно говоря, это просто два грубых плоских камня с дурацкой, торчащей сверху деревяшкой.
– Это ручка.
– Старая, облезлая и отвратительно уродливая.
Дядя Сева натянуто засмеялся и повернулся к друзьям.
– Видите, каково мне приходится в родной семье? Никакого понимания.
– Папа, но винт от самолета – это уж было слишком. Зачем ты его приволок?
– Разве я виноват, что только эту деталь мне удалось извлечь из болота?
– Смог бы – и весь самолет притащил.
– Нет, не смог бы. Все остальное засосало слишком глубоко. Чтобы извлечь самолет, нужна лебедка. А чтобы доставить лебедку к тому месту, нужно делать настоящую просеку.
– Что это за самолет? – полюбопытствовал Вован.
– Небольшая боевая машина времен Второй мировой. Я случайно наткнулся на нее, когда во время засухи забрел на болото. Там все высохло, и часть фюзеляжа обнажилась. К сожалению, на следующий день снова пошли затяжные дожди, болото наполнилось, и с тех пор такой сильной жары уже больше не было.
– Вы можете поговорить об этом с директором музея. Он кажется настоящим энтузиастом своего дела. Уверен, он вам что-то посоветует.
– И он заберет у нас папины находки?
– Если не все, то большую их часть точно приютит у себя в музее.
– Это маму порадует. Она уже буквально стонет от папиных находок.
Попив лимонаду и поболтав, каждый пошел в свою сторону. Дядя Сева со своими детьми направился в музей. А Вован с Костиком, так и не вспомнившие о том, что им велено дожидаться возвращения тети Тани там же, отправились бродить по городу. Внезапно им позвонил Виктор.
– Я все думаю по поводу этого Зенцова, о котором вы меня спрашивали, – сказал он. – Не знаю, пригодится ли вам эта информация, но когда я покупал этот земельный участок, то фамилия женщины, которая мне его продала, была тоже Зенцова.
– А как ее звали?
– Лидия Михайловна. Участок был совершенно заросшим, запущенным, фактически настоящий лес. Что за границей участка, что на самом участке. Но документы на землю были в полном порядке.
– А дом?
– Никакого дома не имелось вовсе. Где-то в глубине участка стояла крохотная времянка, очень старая и ветхая. Мы даже не стали пытаться привести ее в порядок, а просто сломали и сожгли потом, как дрова, в печке.
– А эта Лидия Михайловна оставляла вам свой телефон?
– Вроде бы оставляла бумажку. Но я не знаю, куда я его задевал. И в любом случае, вам он все равно не пригодится. Позвонить ей вы не сможете.
– Почему? Она уехала?
– Уехала. Совсем уехала. Переехала на тот свет.
– Так она умерла?
– Окончательно сменила прописку. Где-то через полгода после начала строительства мне понадобилось о чем-то ее спросить. Я позвонил по оставленному мне телефону, но ответила соседка. Она сказала, что Лидия Михайловна умерла. Что-то с сердцем. Скоропостижный конец, никто не ожидал. Женщина была уже не очень молодой, лет пятидесяти, но еще полной сил и выглядела совершенно здоровой. Не знаю, что именно с ней случилось, но она теперь недоступна для всех вопросов.
– Но фамилия ее была Зенцова? Точно?
– Да. Точно. Я специально ради такого случая посмотрел в наш с ней договор купли-продажи. Зенцова Лидия Михайловна.
А у друзей в записке значился некий Зенцов Вячеслав Михайлович.
– Может, это ее брат?
Версия была более чем вероятная, учитывая одинаковые фамилии и отчества у этих двоих.
– Но если это ее брат, почему он живет в Бобровке? Или у брата с сестрой был участок земли и еще один дом?
– И кто он? У нас в Бобровке людей с таким именем и фамилией нет.
– Точно? Может, они есть, просто не живут. Или приезжают редко, мы их никогда и не видели, и незнакомы с ними поэтому.
Позвонили Васе. Как их участковый, он был обязан знать всех жителей Бобровки поименно. Но и он твердо заверил приятелей, что никаких Зенцовых в их поселке не зарегистрировано и никогда зарегистрировано не было.
– И собственности такой человек в Бобровке тоже не имеет. А почему вы им интересуетесь?
Ребята объяснили. Когда Вася услышал о записке, которая могла принадлежать дяде Леше, он необычайно разволновался.
– Я должен ее видеть! Прямо сейчас! Где вы находитесь?
И узнав, что ребята в Славянске, пообещал подъехать за ними через несколько минут.
– Так случилось, что я нахожусь неподалеку. Я приеду за вами. Ждите.
Друзья пообещали ждать. И через десять минут Вася уже распахнул перед ними двери своей машины. Ребята забрались внутрь салона, и ни один из них при этом опять же не вспомнил о Тане, которой они клятвенно обещали дождаться ее в музее.
Спустя всего несколько минут после того как ребята укатили вместе с Васей по своим делам, к музею подъехала машина отца Андрея. Веселая словно птичка Таня выпорхнула из нее и побежала к дверям музея. У нее не было ни капли дурного предчувствия, когда она входила внутрь.
– А еще у папы есть пулемет, – услышала она мальчишеский голос.
И поспешив на звук, обнаружила своих соседей – дядю Севу с детьми.
– Пулемет?
– Совсем ржавый, – отнекивался дядя Сева. – Вас он вряд ли заинтересует. Многие детали утрачены или безнадежно испорчены.
– Все равно, пулемет – это интересно.
– Папа пытался его отремонтировать.
– Провозился несколько месяцев, но так ничего не получилось.
– И все равно я был бы рад взглянуть на него. Отдел военных экспонатов представлен у нас очень бедно. Война до наших мест не докатилась, военных действий на территории нашей области не происходило. Здесь были госпитали для раненых. Мы приняли немало беженцев. И конечно, были размещены военные заводы, производившие технику и снаряды для фронта. Но сражений не было. И потому ваша находка поистине уникальна.
Таня приветливо поздоровалась с соседями и спросила:
– А где мои сорванцы?
– Их здесь нет, – отозвался Глеб.
– Они ушли, – добавила Алина.
– Вот так поворот! Куда ушли?
– Они нам не сказали.
Таня проворно достала из сумочки телефон и начала звонить Костику.
– Вы где? Что? С кем? Кто вас забрал? Ах, Вася… И он же доставит вас назад? Да… Да, да я все поняла.
Таня убрала телефон.
– Говорят, что снова в полиции. Те нашли тело вчерашнего грабителя. Нужно, чтобы ребята его опознали.
– Сколько можно дергать мальчишек, – заворчал дядя Сева.
– Ох, и не говорите.
– Мальчикам и так вчера довелось пережить немало. И что этому страшному типу понадобилось в наших краях!
– Мальчики говорят, что этот человек разыскивал какого-то Славу. Вроде как живущего у нас в Бобровке.
Дядя Сева покачал головой. Вид у него был озадаченный.
– Нет у нас никого с таким именем. Или, может, я кого не знаю?
Но Тане уже наскучила эта тема.
– Кстати, слышали главную новость?
– Какую?
– Художник все-таки решил уступить свой участок земли под строительство монастыря.
– Все-таки сдался! – воскликнул директор музея, и в голосе его прозвучало нечто похожее на осуждение. – Уезжает из наших мест! А как же наш заказ? Не понимаю, получим мы витрину с охотником?
И Всеслав Всеволодович, забыв обо всех остальных делах, побежал срочно звонить Виктору.
– В администрации все из-за этого стоят на ушах, – продолжала рассказывать Таня. – У них-то план строительства был согласован несколько в другом месте. А теперь господа священники требуют переноса будущего строительства на историческое место, раз уж владелец земли уступил им. А это новый план, новые согласования, строительство отложится еще на неопределенное время.
– Это на сколько же?
– На месяц, может, на два. Потом все равно начнут.
– И когда Виктор принял это решение?
– Сегодня утром он сам позвонил в приход и сказал, что согласен на последнее предложение, если оно еще в силе. Кстати говоря, ему изначально предлагали пять миллионов за землю и дом, потом сумма возросла до шести. А последнее предложение было целых семь миллионов и хранение или перевоз вещей и мебели продавца за счет покупателя.
Дядя Сева даже присвистнул от зависти.
– Более чем щедро. За такие деньги он сможет купить дом где угодно.
– Деньги Виктора интересуют в последнюю очередь. Но его уговорила согласиться на отъезд жена. После того как вчера Виктор чудом остался жив, она больше не хочет оставаться в этих местах. Художник свою жену обожает, поэтому и сдался под ее уговорами. Они уезжают уже сегодня после подписания документов дарения.
– Так он дарит или продает свою землю?
– Юридически художник дарит монастырю свою землю, а в ответ церковные власти дарят ему семь миллионов и помощь в перевозке мебели и всей обстановки.
– Ага, понятно. Он им, они ему. Но они с женой уезжают уже вечером? А как же вещи? Их увезут сразу же?
– Пока останутся в доме. Насколько я знаю, хозяева заберут пока лишь самое необходимое.
В это время вернулся директор и подтвердил слова Тани.
– Я говорил с Виктором. Он действительно уезжает из наших мест. Сегодня во второй половине дня мне доставят охотника. Виктор говорит, что сумел закончить работу, но вот монтировать скульптуру придется кому-то другому. Они уезжают, потому что Нате не терпится покинуть эти места.
– Что я и говорила!
– Но как же вещи, – удивлялся дядя Сева. – Как же они все бросят?
– Не бросят, а пока что оставят. Тем более что перевозить их пока некуда, надо сначала построить или купить новый дом. Так что впоследствии вещи и мебель будут бережно упакованы и отосланы по новому адресу. Возможно, сам дом также не станут уничтожать. Он останется на территории монастыря, и в нем разместится какой-нибудь магазин или его оборудуют под небольшую гостиницу.
Дядя Сева вздохнул:
– Наши места много потеряют с отъездом этого человека.
– Виктор и сам не хочет уезжать.
– Он бы мог купить себе хороший дом у нас в Бобровке. И у него осталось бы еще очень много денег.
– Ната об этом и слышать не хочет. Они уезжают, это решено.
И попрощавшись с соседями, Таня вышла на улицу. Дело ее было сделано. Поручение выполнено. Больше молодую женщину в Славянске ничего не держало. Отец Андрей ждал ее в машине. Они с Таней обменялись долгим понимающим взглядом, как старые опытные заговорщики.
А потом отец Андрей все же не удержался и спросил:
– Как все прошло?
– Отлично.
– Он поверил?
– Любой бы поверил на его месте.
И уже садясь в машину, Таня поежилась. Нет, не любила она обманывать людей. И даже если это была ложь во благо, вот как сейчас, все равно не любила.
