Глава 11
Но больше, чем собственная участь, Костика тревожила судьба Виктора. Куда он делся? И как куртка художника могла оказаться на плечах грабителя? Чем дольше Костик размышлял, чья это могла быть куртка, тем отчетливее понимал: только Виктора, и больше ничья. Именно на запах хозяина, который оставался на куртке, а возможно и на других вещах, среагировал Рой. Но как дядя Леша завладел одеждой художника? Было ясно, что только насильственным путем. Таким образом, число жертв таинственного дяди Леши приблизилось к трем. Но до вечера было еще далеко, и количество потерпевших могло увеличиться.
Надо изловить этого типа. Нечего ему здесь шастать и людей пугать.
Был объявлен план-перехват. На всех ближайших станциях усилили полицейский контроль. Дороги были перекрыты. И все двигающиеся по дорогам машины – хоть грузовые, хоть легковые, хоть автобусы – останавливали и у всех граждан, едущих на них, проверяли документы, а подозрительных так и вовсе задерживали. В итоге такой активной деятельности правоохранительных сил к вечеру того же дня в местном отделении полиции скопилось целых четыре претендента на роль грабителя. Все они были разной степени небритости и с татуировками на самых разных частях тела.
У первого задержанного татуировка имелась на лбу. Глаз в треугольнике. Сам он был одет в какую-то развевающуюся белую тунику и провозглашал самого себя посланцем Света на Земле. Вел он себя тихо и примерно. Как вошел в отделение, сразу же вычистил там всю ауру, а потом устроился возле окошка и приступил к медитации.
У другого татуировка была в виде змеи, которая обвивала его шею и горло и кусала своего владельца прямиком в мочку левого уха. Этот был в черных кожаных штанах, куртке и со шлемом в руках. В отличие от первого задержанного, этот был на редкость нервным товарищем и все время требовал, чтобы ему разрешили взглянуть на его байк, не повредили ли его во время транспортировки к отделу полиции.
Третий задержанный – молодой человек лет двадцати – двадцати пяти – щеголял татуированными запястьями, на которых были изображены разорванные цепи. Как он объяснял, символ недавнего развода с женой-стервой. У четвертого руки, ноги и тело были почти сплошь покрыты непонятными иероглифами, то ли китайскими, то ли японскими, смысл которых и сам хозяин толком не знал, потому и объяснял его каждый раз по-другому.
К сожалению, ни один из задержанных не был тем самым «дядей Лешей», так сильно напугавшим всю округу вообще и бедного Костика в особенности. Мальчик так прямо и сказал, а Вовка подтвердил. В результате задержанных отпустили, ребят отправили домой, отдыхать и приходить в себя, а поиски преступника продолжились.
Но была во всем этом и хорошая новость. В процессе поисков преступника первым нашелся Виктор. Художник вышел из леса в каких-то линялых и помятых старых тряпках и видавших виды кроссовках, в прорехи на которых можно было засунуть руку. Вдобавок мужчина так странно изъяснялся, что увидевшие его жители сперва решили, что перед ними безумец. Из сострадания они довели его до полиции, где его с радостью опознали и приняли с распростертыми объятиями.
– Где же вы были?
– Там… Везде.
Несмотря на то что Виктор получил травму головы, он был в состоянии говорить и самостоятельно сумел выбраться из леса, что говорило о сравнительной легкости полученного им ранения. Художник также подтвердил факт нападения на него некоего татуированного гражданина, который спросил, как пройти в Бобровку, а потом напал на художника, ударив того по голове каким-то тяжелым и тупым предметом.
– Это случилось сегодня рано утром. Я был уже совсем рядом с домом, – говорил Виктор. – Я возвращался из Бобровки, оставалось пройти всего метров тридцать. Мне даже не пришло в голову заподозрить что-то дурное, когда этот человек подошел ко мне и объяснил, что заблудился. Конечно, одет он был очень неряшливо, да и весь его вид был какой-то неухоженный, словно последние дни ему приходилось ночевать под открытым небом. Но разве это основание, чтобы сторониться человека? Я вежливо указал ему дорогу до Бобровки, он меня поблагодарил. Казалось бы, здесь нам и разойтись с ним тихо и мирно, но не тут-то было. Я уже повернулся, чтобы идти к своему дому, как внезапно почувствовал удар по затылку и упал.
Что было с ним после этого, Виктор не помнил. Он провалялся без сознания от силы час, но когда очнулся, какое-то время не мог вспомнить, кто он и откуда.
– Куртки на мне не было. Брюки валялись рядом. Я их надел, но они сразу же показались мне чужими.
Обувь, также оставленная грабителем, была велика Виктору на два размера, но все равно, преодолевая брезгливость, он влез в чужие разношенные и сильно потрепанные кроссовки.
– Все лучше, чем в одних носках по лесу топать.
Носки, к счастью, грабитель оставил Виктору. И вот в таком виде страдающий от амнезии и сильной головной боли Виктор направился, как он уверял, куда глаза глядят. И так уж получилось, что глаза его глядели совсем не в том направлении. И хотя до его собственного дома было рукой подать, он этого не понимал.
– Я пошел совсем в другом направлении, забрел в лесную чащу и с трудом из нее выбрался.
Весь день прошел в шатаниях и поисках человеческого жилья. Виктор протопал без малого с десяток километров, прежде чем начал постепенно сознавать, кто он и откуда, и начал узнавать местность вокруг себя.
– Вот это была радость! Вот это было счастье! Я даже запел, когда вспомнил, кто я и как меня зовут. И еще тогда я понял, как же мне сильно повезло, что я еще раньше облазил все здешние пригорки и болота. Местность я изучил, и как только память ко мне вернулась, я быстро сумел найти дорогу до ближайшего населенного пункта. Окончательно я пришел в себя уже на закате, но лучше поздно, чем никогда. Ведь иначе не миновать мне ночевки в лесу.
Все были очень рады за Нату, на которую было уже просто страшно смотреть, так извелась она за этот день из-за исчезновения мужа. Она немедленно примчалась в отделение и набросилась на мужа.
– Никогда! Слышишь меня, никогда!
– Что?
– Никогда не смей больше вот так исчезать!
– Ладно, Натулька. Обещаю.
И столько тепла прозвучало в этом ласковом обращении, что даже у суровых полицейских на глазах появилось что-то вроде влаги.
Однако дело было прежде всего. И полицейские были обязаны допросить ценного свидетеля.
– Так вы говорите, что не успели оказать сопротивление напавшему на вас человеку?
– Какое там сопротивление! Я даже не представлял, что он собирается на меня напасть. Человек спросил дорогу на Бобровку, я ему ее указал, какое может быть нападение?
Все случившееся стало для Виктора полнейшей неожиданностью.
– И зачем он на меня напал? Не понимаю.
– Видимо, причина была самой банальной – грабеж. Этому человеку приглянулась ваша куртка и другая ваша одежда. Сам он, насколько можно судить по тем вещам, в которых вас нашли, сильно поизносился. И он решил, что может приодеться за ваш счет.
– Но он мог меня убить.
– Вполне вероятно, что он на это и рассчитывал.
– Из-за куртки?
Виктор был поражен. Но видавшие и не такое полицейские держались лучше. Их удивляло другое.
– Если вы не оказали нападавшему сопротивления, кто же тогда нанес ему удар по голове?
Костик с Вованом нашли «дядю Лешу» в таком состоянии, которое однозначно указывало на то, что он получил удар по голове, от которого и потерял на долгое время сознание. По словам ребят, никаких торчащих из земли камней, о которые бы «дядя Леша» мог получить при случайном падении такую травму, не наблюдалось. Найденный ими мужчина лежал на мягком мху, рядом с ним не просматривалось ничего такого, что могло бы проломить ему голову.
– После того как он заполучил вашу одежду, его могло потянуть на новые подвиги. Победа над вами оказалась легкой. И он мог попытаться снова.
– Но на сей раз ему оказали достойное сопротивление. Оглушили, оттащили в чащу и оставили там, считая мертвым.
– Вы получали заявление о подобном происшествии?
– Нет. Но вы бы сами на себя в такой ситуации стали заявлять?
– Я? Конечно.
– А тот человек не стал, – хладнокровно произнес Вася. – Решил, что поделом вору мука. Расправился с грабителем – и концы в воду.
– Какая жестокость! Все-таки живой человек. Как же его оставили в чаще без всякой помощи?
Но полицейские от души посоветовали Виктору не слишком жалеть такого субъекта.
– Нутром чую: наш персонаж. Почерк преступлений ярко говорит, что тот еще отморозок. И скорей всего, судя по небрежной одежде, недавно освободившийся.
При этих словах Виктор оживился:
– Мне тоже показалось, что это зэк.
– Опишите нам его внешность.
Виктор начал описывать, но тут же осекся и потребовал себе лист чистой бумаги и карандаш. А затем буквально за считаные минуты набросал хорошо узнаваемый портрет напавшего на него человека. Костик и Вовка сказали, что их дядя Леша на этом рисунке просто как живой! Портрет был разослан в качестве ориентировки на все посты, что позволило в будущем избежать новых ошибок при задержании.
У полицейских возникла еще одна идея.
– Преступник представился дядей Лешей. А что, если он назвал свое настоящее имя?
– Алексей?
– Недавно освободившийся человек по имени Алексей, чей портрет у нас есть. Рискнем? Поищем по картотеке?
Но среди освободившихся за последний месяц граждан не оказалось подходящего. Нет, Алексеев среди них было предостаточно. Но вот нужного не находилось. Тогда расширили поиск и стали просматривать всех, кто освободился за последние два месяца. Потом за три. За четыре. И наконец за пять и даже полгода.
– Все зря! Нет его здесь.
– Но все указывает на то, что мы на правильном пути. Это зэк, и освободился он недавно. Голодный, злой и совсем обносившийся человек, готовый убивать ради нескольких монет или просто одежды. Такой ни перед чем не остановится.
– И что такому понадобилось в наших местах?
Костик утверждал, что «дядя Леша» интересовался человеком по имени Вячеслав, который якобы должен был проживать в Бобровке. На встречу с этим человеком «дядя Леша» в Бобровку и шел. Но после полученного удара по голове его от этой идеи что-то отвлекло, идти в Бобровку он передумал. И вместо этого решил уехать из этих краев на электричке.
– А что, если попробовать в поисковике не «Алексея», а сразу «дядю Лешу»? Вдруг это его кликуха?
На этот раз дело пошло веселей. И бывший заключенный, носивший в числе прочих еще и эту кличку, нашелся в первой же строке.
Увидев его фотографию, Виктор воскликнул:
– Он! Это точно он!
Полицейские и сами видели, что портрет и фотография изображают одного и того же человека.
– Так! И кого же это в наши края нелегкая занесла?
Грабителем, посеявшим в округе страх, оказался пятидесятидвухлетний житель города Томска, нигде не работающий и трижды судимый гражданин Сушков Иван Алексеевич. По какой причине он получил кличку «дядя Леша», в документах указано не было. Но человек этот числился опасным, на его счету было несколько доказанных эпизодов с ограблениями, в том числе и повлекшими человеческие жертвы.
– Грабитель и убийца. Мы еще легко отделались. Никто всерьез не пострадал.
– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Преступник еще не пойман. Шатается по округе, как медведь-шатун. Такой же опасный зверь.
– Интересно, а что гражданин из Томска делает у нас? Что ему дома не сидится?
– Может, наказание где-то в наших краях отбывал?
Выяснили. Освободился Сушков всего неделю назад. Но произошло это в Магаданской области.
– Ничего себе! Ближний путь! Из Магадана и к нам! Родной Томск и то поближе будет.
– Что-то его сюда влекло. И очень сильно.
– И что же?
– Может, этот Вячеслав? Неспроста же Сушков так рвался в Бобровку.
С этой целью был призван житель Бобровки – Вячеслав Михайлович Астафьев. Ему предъявили фотографию, потом портрет, потом дали жизнеописание гражданина Сушкова, но Астафьев от такого знакомства открестился обеими руками.
– Что вы! И знать не знаю, и ведать не ведаю, что это за персонаж такой по мою душу выискался? Уверены, что ко мне шел?
Нет, такой уверенности у полицейских не имелось. Ведь и Костик говорил, что дядя Леша не признал в полученном описании своего знакомого и сказал, что ему нужен другой Слава. А какой такой другой? Из более или менее постоянно обитающих в Бобровке жителей Вячеславов больше не имелось.
– А что, если пошуровать среди знакомых этого Сушкова? Может, среди них Слава найдется?
– Где же их найдешь, этих знакомых?
– Жена у Сушкова имеется?
– Нет. Официально не женат и женат никогда не был.
– Дети?
– Не числится таковых.
– Другие родственники есть?
– Если и есть, то о них ничего не известно.
Одинокий волк, никому не нужный и никем не привечаемый.
– Подельники у него, в конце концов, есть?
Вот подельников у гражданина Сушкова имелось предостаточно. С них и было решено начать завтрашнее расследование, потому что большая их часть проживала в городе Томске, куда и был сделан соответствующий запрос. Ответ должен был прийти только завтра. А на сегодня все отделение полиции решило, что с них достаточно. Сотрудники чувствовали, что буквально валятся с ног.
Такой объем работы был непривычен для их тихой местности, где преступления случались один, от силы два раза в год, да и то случались на почве бытовых ссор, имели массу свидетелей и потому расследовались по горячим следам, или же, что случалось чаще всего, и вовсе имела место явка с повинной, когда вчерашний преступник, протрезвев, наутро осознавал содеянное, ужасался и спешил с покаянием в родную полицию, с радостью принимая заслуженное наказание.
Но не таков был нынешний подозреваемый. Гражданин Сушков был не из тех, кто торопится с раскаянием. Чтобы заставить его раскаяться, сперва нужно было этого типа еще поймать.
На другое утро Костик проснулся с ощущением чего-то крайне важного, что не успел еще сделать. Он стал думать, но мысли слегка сбивались из-за плавающих в комнате ароматов. Из кухни доносился запах поджаренного бекона. Видимо, бабушка решила побаловать внучка за перенесенные им вчера испытания не только вкусным, но и калорийным завтраком.
Но несмотря на соблазнительные ароматы, в животе у Костика прочно поселился какой-то неприятный холодок, мешающий наслаждаться жизнью и ее радостями.
– Что, – заглянула к нему в комнату бабушка, – проснулся, разбойник? Заставил же ты нас вчера поволноваться. Сиди сегодня дома.
– Бабушка!
– Что? – насупила брови бабушка. – Я сказала, дома сиди. Нагулялся, поди, вчера. И в лесу поблуждал, и от бандита побегал, и в полицию покатался. Сиди теперь дома. Отдыхай.
Костик искоса посмотрел на бабушку. Есть шанс, что он сумеет ее переубедить? Но вид у бабушки был решительный и непреклонный. Очки она сдвинула высоко на лоб, движения резкие и порывистые, обычно безупречно причесанные волосы сейчас находятся в полном беспорядке. Понятно, что бабушка вчера пережила неприятные часы и ни за что не хочет сегодня их повторения.
– Все нервы мне растрепал. Дома сиди!
Но сидеть дома в такой прекрасный летний день под бдительным присмотром бабули – это тоже не вариант.
И Костик просительно произнес:
– Бабуль, я не буду просто так болтаться по округе. Я в музей сегодня хотел сходить.
– Это еще тебе зачем?
– Бабушка, зачем в музеи ходят? Интересно там.
Бабушка подозрительно взглянула на внука.
– С Вовкой пойдете?
– Можно и с Вовкой. А что?
– Что-то я раньше за тобой этого интереса к музейным коллекциям не замечала. Ты и зимой, когда на улице холод, по музеям не больно-то шастал. А уж летом… Признавайся, снова что-то со своим Вовкой затеваете? Снова нервы мои есть будете?
– Нет, – замотал головой Костик. – Честное слово, нет.
Но бабушку и это не убедило.
– Сиди дома! – заявила она. – Целей будешь!
И шмякнула перед внуком сковородку, на которой шкворчала и пузырилась яичница из трех больших индюшачьих яиц, прикрытых сверху целой горой жареного бекона. Отдельно бабушка подала тосты из ржаного хлеба, как любил Костик, чуть смазанные по корочке чесночком с солью. В другое время Костик бы умял все это за один присест, а тут с ним прямо что-то случилось. Сидел, ковырял вилкой и не чувствовал никакого желания завтракать.
– Я тебе помогу?
Таня подсела к нему и вилкой отложила к себе на тарелку большую часть всей еды.
– Угощайся. Хоть все съешь.
– Не откажусь.
У Тани аппетит был отменный. Костик исподлобья наблюдал за теткой. И чего это она такая веселая? Вроде как вчера на свидание ее не приглашали. Дома была, когда он вернулся. И ночью не уходила. Внезапно Костика осенило:
– Таня! Что же ты яичницу-то ешь! Да еще с беконом.
– А что такое? – с набитым ртом спросила у него тетка.
– Сегодня же среда! Тебе поститься нужно.
Таня на мгновение замерла, а потом махнула рукой и продолжила жевать. И аппетит у нее ничуть не ухудшился.
– Ерунда все это, – сказала она, прожевав. – Я вчера прочитала, что один замечательный святой, звали его Иоанн Дамаскин, еще в восьмом веке сказал, что если бы в посте главное было то, что мы едим, то коровы первыми бы стали святыми.
– Что же? Поститься не нужно?
– Если это не доставляет человеку радости, то нет.
– А-а-а… Ну, тогда ешь.
– А что, по-твоему, я делаю?
И Таня все ела и ела, улыбалась и улыбалась, а потом спросила:
– Ты сам-то чего сегодня такой мрачный?
– Бабушка в Славянск не пускает, – вздохнул Костик, почуяв в тетке поддержку. – А так хочется.
И голову опустил, и вид состроил жалостливый-прежалостливый, рассчитанный на то, что тетка его пожалеет. Так и случилось.
– А зачем тебе в Славянск этот ехать?
– В музей сходить хочу.
– Вы же с Вовкой туда уже ездили? – удивилась тетя.
– Ездили, да не попали. Закрыто было.
– А-а-а… И ты сегодня хочешь пойти?
– Да.
– А бабушка не хочет тебя отпустить одного?
– Да.
– Ну, я ее понимаю.
Костик печально вздохнул. Мол, и я понимаю, да что же делать, если страх как в музей хочется?
– Тогда я могу тебя в этом помочь.
– Как? – обрадовался Костик.
– Отведу тебя туда за ручку.
– Правда?
Костик даже подпрыгнул на табуретке.
– Таня! Серьезно? Ты съездишь с нами?
– Я все равно поеду сегодня в Славянск. Андрей заедет за мной где-то через час. Так что если хочешь взять с собой Вовку, то доедай живо, что осталось у тебя в тарелке, и беги за ним.
– Я сейчас, – засуетился Костик. – Я мигом.
Вырисовывалась перспектива провести день не дома под надзором бабули. Как же вовремя он вспомнил об этом музее! И хотя никакого особого желания изучать пыльные экспонаты у Костика не было, но это все равно лучше, чем торчать дома. Хоть в музей, лишь бы вырваться от бабули.
Дело можно было считать решенным. Костик отлично понимал, что с Таней бабушка его отпустит куда угодно. Так оно и оказалось.
– Бабуля, я с Таней поеду! Можно?
Бабушка для порядка поворчала, но в итоге согласилась. Она тоже понимала, что усадить шустрого внука на целый летний день в доме – это будет слишком жестоко по отношению к нему. В конце концов, мальчик не виноват, что в округе происходят такие нехорошие вещи. Но и отпустить гулять одного и без присмотра, пока по округе болтается вчерашний злодей, тоже было невозможно. И при таком раскладе поездка под присмотром тетки в музей представлялась бабушке лучшим выходом из положения.
Андрей заехал за ними ровно через час. Он без возражений согласился принять на борт еще двух пассажиров. И у Костика сложилось такое ощущение, что Андрей был бы согласен на все, что бы ни предложила ему Таня. Попроси она взять в багажник двух взрослых бегемотов, святой отец и их бы попытался запихнуть в свою машинку.
Перед тем как приехал Андрей, у Костика с Вованом состоялся военный совет.
– Я всю ночь не спал и думал, – сказал Вовка, едва завидев Костика.
– О чем?
– Думал об этом нашем дяде Леше. Подходящий он тип, да?
– Для чего подходящий?
– Думаю, этого дядю Лешу сюда специально пригласили.
– Кто?
– Они, – выдавил из себя Вовка. – Попы.
Теперь до Костика дошло, что хотел сказать его приятель. Вовка полагал, что кто-то из священников не захотел мирного решения вопроса. И эти люди пошли на сговор с миром криминала. Они заплатили этому дяде Леше, чтобы он навсегда избавил бы их от проблемы. Избавил бы от художника, засевшего на своей земле и не желающего оттуда сваливать. И дядя Леша постарался честно выполнить свою часть уговора. При встрече он огрел Виктора по голове чем-то тяжелым, счел его мертвым. И чтобы убийство не выглядело слишком подозрительно, снял с него одежду, будто бы это ограбление.
Что же, Костик мало что мог на это возразить. На первый взгляд все так и было, как придумал Вовка. Но как быть с неким Славой, которого разыскивал дядя Леша? Или это побочная ветвь, к основному расследованию отношения не имеющая?
– Я спрошу у Андрея, знает он что-нибудь об этом или нет.
– Не смей обижать Андрея такими расспросами! – испугался Костик.
Испугался он в первую очередь за свою тетю Таню. А если Андрей сочтет себя обиженным и не захочет после этого больше иметь с теткой дела? Тетя Таня нового предательства не переживет. Она и после исчезновения того военного сколько лет в себя приходила. А если еще и священник сбежит, вообще худо будет дело.
– Вовка! Молчи!
– Почему это?
– Потому что если даже Андрей что-то и знает, нам он в этом нипочем не признается.
И вот теперь Вовка ерзал на обитом тканью сиденье, крутил ручку стеклоподъемника, а потом сделал вывод:
– Дядя Андрей, а что это машина у вас совсем плохонькая?
– А чем же она тебе плоха, Вова? – добродушно отозвался священник. – Ездит. Тебя и меня возит. И слава богу.
– Кондиционера в ней нет.
– Окошко открыть можно. Да ты его уже открыл. Сиди, нюхай. Голову выстави и нюхай. Воздух-то какой! Слышишь? Куда лучше, чем фрионом из кондиционера дышать. Точно тебе говорю.
– Стеклоподъемников нет, – привередничал Вовка.
– Как нет? Как же ты окно тогда открыл?
– Механические они у вас. Ручку крутить нужно. В нормальных машинах кнопочку ткнул, окошко и открылось. Или закрылось. А у вас сиди крути, как у деда в «Жигулях».
– И что? И прекрасная машина была эти «Жигули». Кстати, у моего отца тоже такая была. Всей нашей семье четверть века с лихвой верой и правдой служила.
Вовка еще помолчал, поерзал, но не успокаивался, несмотря на тычки Костика и страшные глаза, которые делала ему Таня, повернувшись с переднего сиденья к двум своим невоспитанным обормотам.
– А вот у того священника, что за тетей Наташей заезжал, у него круче машина была.
– Ну, может, ему такая нужна, – по-прежнему миролюбиво отозвался отец Андрей. – А мне так и моя сгодится.
– А почему у одних людей тачки дорогие да шикарные, а у других такие, как у вас, – простые да убогие?
Тут уже и Таня не вытерпела.
– Вовка! Ну что ты за невоспитанный субъект! – шикнула она на Вову. – Человек тебе добро сделал, на машине тебя подвез, а ты только сидишь и хаешь все!
– Да я ничего! – смутился Вова. – Просто удивляюсь, почему одни богатые, а другие бедные. Чего, и спросить уже нельзя?
– Погоди, Таня, – вмешался отец Андрей. – Вова очень правильные вопросы задает, глубоко философские, если в них вдуматься.
Вован, который отродясь таких умных слов не слыхивал, необычайно возгордился. Расправил плечи и петухом начал победоносно поглядывать на остальных. Мол, слышали, и я не лыком шит! Глубоко философические вопросы задаю!
– Вот ты спрашиваешь, почему у одних людей и богатство, и машины у них дорогие, и жизнь шикарная, а другие живут скромно, подчас даже бедно. С одной стороны взглянуть, так всякому бы жить богато хотелось. А с другой, нужно ли это богатство иному человеку?
Вован даже рот от изумления разинул.
– Ну вы и скажете! – возмутился он. – Это же совсем глупый вопрос получается! Только круглый дурак может спрашивать, зачем человеку богатство!
– Вова!
– Тише, Таня. Ничего, я на дурака не обижаюсь. А ты, Вова, меня теперь послушай. Вот есть у человека богатство, десять домов, сотня машин в гараже у него стоит, сейф деньгами забит, счетов в разных банках немерено. А пользуется ли он ими? В состоянии он один сразу в десяти домах жить и пусть даже на десяти машинах разом ездить? То-то и оно, что нет. Разорвет его, если и попробует.
– Так он по очереди может. Денек на одной машине покатается и в одном доме поживет, денек на другой машине покатается и в другой особняк переедет.
– Ну, допустим. А в остальное время эти особняки должен кто-то в порядке поддерживать, и за машинами тоже кто-то должен присматривать. Получается, что один сверхбогатый человек обеспечивает рабочими местами множество народу. Хорошо это?
– Прекрасно!
– А самому этому человеку каково приходится, ты подумал? Это же какая ответственность на него возложена. Богатство – это власть. А власть – это в первую очередь ответственность перед самим собой, перед людьми, перед Богом. Легко ли человеку такую ношу нести? Нет, богатство – это тяжелый крест. И редко кому его до конца удается донести. Куда чаще придавливает ноша человека к земле. Еще апостол Павел сказал, что легче верблюду через игольное ушко пройти, чем богатому человеку в рай попасть.
– Почему это? У богатого человека и возможностей, чтобы добрые дела делать, больше. Он один скольких людей может облагодетельствовать!
– Да если он так сделает, – усмехнулся Андрей, – то не будет он уже богатым. Богатство свое бедным раздать, сирых оделить, так и не останется ничего. А если человек жадничает, себе львиную долю зажимает, крохи бедным людям как подачки разбрасывает, так это уже не благотворительность, а издевательство какое-то получается. Этим многие наши нынешние богатеи частенько грешат. Так что богатство – это не столько счастье, сколько тяжкий груз. Я еще слишком слаб, чтобы такой груз на своих плечах нести. Поэтому и машина у меня дешевая, а жалованье я по большей части родным отсылаю. Им деньги нужней. А мне они зачем? Едой и питьем я снабжен. Одеждой тоже. Были бы у меня жена да дети, на них бы тратил. А на самого себя тратить – это мне неинтересно.
Вован приумолк. То ли задумался, то ли продумывал следующий виток дискуссии.
– Вова, чего ты к человеку прицепился? – сердито прошипел на приятеля Костик, все еще опасавшийся, как бы Андрей не бросил из-за них Таню. – Устроили диспут. Мне с тобой о деле поговорить нужно!
Таня с благодарностью посмотрела на племянника. Но Костику и впрямь было нужно поговорить с приятелем о деле.
– Ты помнишь, как нас вчера в полиции насчет того, как мы Барона нашли, расспрашивали?
– Помню. Целый час мурыжили. Одно и то же им раз десять пересказал, нет, им все мало. Давай по новой спрашивать.
– А знаешь, чего они к нам приставали? Мне Вася потом на обратном пути, когда к бабушке домой вел, по секрету рассказал. Та пуля, которую врачи из Барона вытащили, она один в один была такой же, как и та, что в этого важного Евгения Васильевича угодила!
– Как они узнали?
– Так врачи пулю вытащили и следователю отдали. А тот сравнил с пулей, которую из собаки извлекли, и зачесался.
– А пулю из Барона следователь где взял?
– Пулю ту ему Виктор еще раньше отвез и потребовал найти стрелка, изувечившего Барона. Конечно, пока дело собаки касалось, следователь и не шевелился особо. Но когда в историю угодил этот Евгений Васильевич, здесь уже пошел другой разговор. Если не пошевелишься, можно и места лишиться. Вот следователь и смекнул, раз пули из одного оружия выпущены, значит, и стрелок один.
– Не факт.
– Но более чем вероятно!
– Что же это получается? Если в собаку стрелял тот же человек, кто хотел еще раньше убить Виктора, то получается, этот же человек своих затей не оставил. Он караулил Виктора возле его дома, хотел застрелить Виктора, а вместо этого…
– Попал вместо этого в чинушу!
– А кто? Кто это был?
– Виктор считает, что действовали уголовники.
– Вот, – обрадовался Вовка, – а я что говорю! Их почерк!
– Или, по крайней мере, один уголовник.
– Дядя Леша! И что этого ликвидатора по душу Виктора наняли священники.
Костик помолчал, покосился в сторону Андрея. Надо бы им с Вовкой говорить потише. Если Андрей услышит хотя бы часть их диалога, обидится совершенно точно.
И шепотом он продолжал совещаться с приятелем:
– Виктор считает, что священники поняли: миром им с ним не справиться, и решили действовать жестко. Но самим им руки пачкать не хотелось. Вот они и пригласили для такой работы в наши края какого-то отморозка, допустим даже того же дядю Лешу, денег ему заплатили или вечное спасение пообещали, как это у них водится, чтобы тот уголовник проклятого упрямца, который никак съезжать со своей земли не хочет, вовсе со свету сжил.
– Это же какие-то настоящие мафиози получаются, – поразился Вовка.
– Вот нам и надо этого Андрея осторожненько так расспросить, не случалось ли ему в последнее время встречать в своей компании какого-нибудь такого подозрительно уголовного типчика.
– Давай.
– Давай, – проворчал Костик. – Вот ты и давай. У тебя язык, оказывается, лучше моего подвешен. Только смотри, не обидь его. Если он обидится и тетку Таню бросит, я тебя своими руками убью!
И о чем только думал Костик, когда поручал такое в высшей степени деликатное дело Вовану? Ему ли не знать, что друг его деликатностью никогда не отличался. Тем более что Вован и впрямь уже считал отца Андрея своим другом. Поэтому и бухнул свой вопрос прямо сразу и в лоб.
– Дядя Андрей, а вам убийц и прочих преступников исповедовать приходилось? – спросил он и многозначительно добавил: – Особенно в последнее время?
Но священник что-то стал слишком уж задумчив. И Вовану лишь ответил коротко:
– Разные люди приходят. И судить человека по его прошлому нельзя. Иногда люди с криминалом окончательно завязывают. А бывают такие, что внешне чистенькие живут, а у самих в жизни такое делается… никакому уголовнику за ними не угнаться. Но мы судить никого не имеем права. Это дело Творца. А наше – смиряться, прощать да молиться за всех тех, кто к нам приходит.
На том разговор и закончился. Вот и пойми после этого, побывал дядя Леша или кто-то другой в лапах святых отцов или Виктор просто ошибается?
К этому времени они уже доехали до Славянска, и Андрей высадил ребят у музея, чьи двери были сегодня гостеприимно открыты.
– Двух часов для осмотра экспозиции вам хватит?
– Вполне.
– Тогда через два часа я за вами заеду.
А Таня прибавила:
– И чтобы из музея без нас с Андреем ни шагу!
– Хорошо.
– Клянитесь!
– Клянемся!
И друзья, твердо уверенные, что смогут с легкостью сдержать данную клятву, шагнули от своих провожатых к деревянным дверям, а через секунду уже окунулись с головой в музейную тишину и прохладу.
