63. Тихий уголок
Сыровяткин отказался от попыток угадать, что дальше предпримет Ванзаров. Куда проще отдаться течению и плыть за большим кораблем, куда вывезет. В этот раз течение вывезло на городское кладбище. Что они здесь забыли, Сыровяткин представить не мог. Однако покорно шел за флагманом, который уверенно следовал к выбранной цели.
Ванзаров остановился у надгробия Горжевского и стал что-то рассматривать. На вкус Сыровяткина, смотреть тут было не на что. Да и какая нелегкая могла вывести их отсюда, от места вечного покоя, к убийце невинной девушки? С кандидатурой брандмейстера Сыровяткин окончательно расстаться не мог, но об этом помалкивал.
— Он был здесь, — вдруг сказал Ванзаров.
Полицмейстер подумал, что уже и мысли его читают.
— О ком вы? — осторожно спросил он.
— Доктор Юнгер действительно приходил сюда.
Неужто следы приметил? Полицмейстер покосился на землю, но ничего, кроме пробивающейся травки, не заметил.
— Это как вы узнали?
— Букет, — Ванзаров указал на цветочки, лежащие на мраморной плите.
— Может, вдова?
— Мадам Горжевская разводит тут клумбу, вот ее горшочки повсюду.
— А это чей тогда будет, с лилиями? — Сыровяткин указал на повядшие растения с левой стороны памятника.
Пояснять, откуда они взялись, Ванзаров не стал, ограничился твердым уверением, что доктору лилии не принадлежат.
— Как же вы поняли? — не унимался полицейский, столкнувшись с очередной неразрешимой загадкой.
— Ну, это же очевидно, коллега! — заявил Ванзаров так убедительно, что поверг бедного Сыровяткина в окончательное смятение. Но и желание задавать дурацкие вопросы тоже отбил.
Сыровяткин был уверен, что теперь, когда факт пребывания Юнгера установлен окончательно, делать здесь нечего. Зачем так извилины напрягать, когда доктор наверняка уже ждет в полиции и сам все расскажет. Но Ванзаров медлил. Для чего-то ему потребовалось отодвинуть большой венок, который прикрывал дату начала жизни Горжевского.
— Константин Семенович, какая цифра здесь указана?
Ну, это уже слишком! Неужто думает, что полицмейстер так глуп, что не разберет римские цифры?
— Двадцать первое, десятого месяца, года одна тысяча восемьсот пятьдесят девятого…
— Чудесно. А здесь какая? — Сыровяткину указали на дату конца.
— Тридцатое, третьего месяца, года одна тысяча девятьсот первого… — ответил он покорно.
— Благодарю вас.
— Все правильно?
— Исключительно правильно, верно и разумно. Как и должно быть.
На языке Сыровяткина упрямо вертелся вопрос: «Зачем весь этот спектакль?», но задавать его вот так, в лоб, он не решился. Чутьем полицейского понял, что делать этого не стоит. Тем более Ванзаров уже направился к выходу. Шел он быстро и молча, пребывая в «мыслительных высях духа», как про себя назвал Сыровяткин. Возможно, он был не так уж далек от истины. Хотя истина такой скользкий предмет: кажется рядом, а вот поди ж ты, поймай ее. Ускользает.
