…Они заняли позицию неподалёку – в саду, среди красивых фонтанов. Кругом полным-полно нарядных гуляк, и никому нет дела до необычной парочки. Паренёк с блестящими глазами и плоским лицом (настоящий китайчонок) и девочка – смуглая, с десятком косичек на голове, выбивающихся из-под зелёного платка, – таджичка или узбечка. Обоим лет по двенадцать-тринадцать: сидят, держатся за руки. На брата и сестру не похожи… впрочем, кто знает. Может, вообще усыновлённые. Не из богачей – одежда ношенная, купленная в секонд-хенде, а то и вовсе подаренная добрыми людьми. Девочка тяжко вздохнула и взглянула на китайские наручные часы.

– Ты правда всё предусмотрел?

Тот усмехнулся, даже не оборачиваясь, – как человек, уверенный в своём превосходстве.

– Я мало живу на свете, но вы, женщины, безумно предсказуемы. Я понимаю, что не искушён в подобных делах, однако есть такая вещь – врождённый инстинкт. Творил строго по инструкции, сверялся поминутно. Слушай, это типа модель самолёта склеить.

«Таджичка» озорно показала собеседнику язык.

– Самоуверенность, – она произнесла сложное слово чётко, как профессор философии, – имеет шанс испортить лучшие начинания. В разгаре повальная мода любую мелочь создавать по рецептам из Интернета, включая салаты. Я видела – вроде вот всё прекрасно, компоненты подобраны как нужно, и соль, и перец… а на вкус говно.

– Давай немного подождём, – предложил «китайчонок». – И разберёмся – осталось всего несколько минут. Тебе бы только нервы мои жевать. Проблемы решаются по мере их поступления. Если слажаю – критикуй меня, сколько захочется, слова не скажу.

– Зачем критиковать? – солнечно улыбнулась девочка. – Я просто тебя убью.

Она достала из пластикового пакета сложенную вдвое газету – в глаза бросились заголовки на обложке (набранные огромным шрифтом) и цветные фотографии. Шелестя страницами, развернула, всматриваясь в лица на снимках. Презрительно хмыкнула.

– Посмотри, одни пластические операции. Праздник хирурга. Тут и людей-то нет.

Мальчик склонился над страницей. Действительно, в запечатлённых на фото личностях было мало человеческого. Они скорее напоминали целлулоидных надутых пупсов, с пухлыми блестящими губами, круглыми щеками и натянутой, словно на барабане, кожей. Вроде куклы Чаки в знаменитом киносериале ужасов, только куда страшнее. «Скандал среди звёзд эстрады и телевидения» – короной венчал фоторепортаж заголовок.

– Да я их и не жалею, – флегматично сообщил «китайчонок». – Это ж, по сути, Валтасаров пир. В стране пиздец, а они собираются, жрут и пьют, обсуждают, кто сумочку Биркин какого цвета купил. Конечно, не люди. Они пришельцы из космоса.

– Ты мне так нравишься своими серьёзными суждениями, – хмыкнула «таджичка». – Вроде бы тебя место нашего пребывания и в самом деле волнует. Хотя тут плюнь в собаку, попадёшь в философа. Как говорится, если тебе скучно ехать в такси, а водитель неразговорчив, посмотри в окно, скажи: «Довели, блядь, страну!», и увлекательная беседа гарантирована. Лично я не задаюсь вопросом «зачем?». Иногда жизнь как игра: ты не узнаешь, что дальше, пока не пройдёшь на следующий уровень.

Мальчик отвернулся от газеты, посмотрел на гостиницу «Националь».

Губы его медленно шевелились – он считал. Девочка нехотя поддалась сему заразительному действию: оба сидели и произносили цифры – без шёпота, про себя. Ровно через пять минут подростки замерли – отсчёт остановился. «Таджичка» победно посмотрела на «китайчонка», с презрением скривила рот, готовясь произнести уничижительную фразу, – и в этот момент раздался чудовищный грохот. Стёкла «Националя» на верхних этажах взлетели в небо, оросив мостовую разноцветным дождём, из окон вырвалось пламя, повалил густой дым. Изнутри слышались крики, вой, вопли. Огромная толпа гуляющих разом, будто управляемая невидимым механизмом, повернулась в сторону взрыва. Пара секунд недоумения – и на солнце массово заблестели сотни экранов смартфонов, направленных на горящее здание. Вспышки. Попытки подпрыгнуть, чтобы снять лучше. Отпихивание соседей, мешающих фотографировать.

– Видел? – лениво поинтересовалась девочка. – Вот где полный аут-то. В прежние времена они побежали бы внутрь – спасать, вытаскивать раненых, перевязывать. А сейчас чего? Срочно щёлкнуть, и тут же на ходу в Инстаграм – успеть зачекиниться, оба-на чо происходит, а я там тоже был. Нам тут сплошное раздолье. Начнём с мелочей, позже развернёмся по полной программе. Откровенно говоря, руки давно чешутся.

– Зубы вот не надо мне заговаривать, – ухмыльнулся мальчик, разглядывая пламя. – Ну, кто оказался прав? Давай не увиливай, скажи откровенно – если смелости хватит.

– Ты, – нехотя призналась «таджичка».

– То-то же, – удовлетворённо заметил ребёнок. – Я тебе сказал – главное, тщательно следовать инструкциям, не отклоняясь. В Интернете пруд пруди сайтов на тему, как собрать бомбу. А уж пронести да расставить по углам четыре штуки – и вовсе проще пареной репы: главное, толчёных гвоздей побольше, стекла, эффект гарантирован. Детей ведь обычно не замечают… да если бы и заметили, я умею исчезать на ходу.

…Из здания начали вытаскивать первых раненых – за неимением носилок их клали на асфальт, быстро пропитывавшийся кровью. В поведении окружающей толпы ничего не изменилось – все отчаянно фотографировали: слышалась только ругань наблюдателей, кому чья-то спина загораживала кадр. Особенно усердствовали туристы, не забывая в процессе съёмки жевать только что купленные хот-доги. Атмосфера всеобщего равнодушия к чужим бедам не поражала, напротив: она казалась вполне привычной.

– Как думаешь, почему все себя так ведут? – спросила девочка.

– Наверное, потому, что тоже не считают их за людей, – ответил мальчик. – Они и верно нечто вроде космонавтов: где-то совсем далеко. Ты видела, какие здесь шоу на Новый год по телевизору? Ночь живых мертвецов. Одни и те же рожи каждое первое января, зрители в отчаянии плюются, но обязательно смотрят. Кто будет сожалеть об их гибели? Только клиники пластической хирургии. Мне даже иногда кажется, что здесь по закону не наказывают виновных в гибели телезвёзд и политиков. Настолько они всех заебали.

Паренёк прищурился, разглядывая тела на асфальте.

– Дело сделано, – весело сказала «таджичка». – Если бы не повсеместная борьба с сигаретами, я бы сейчас закурила – но, увы, не те времена: слишком много умников станут возмущаться поведением курящего ребёнка. Придётся обойтись шаурмой. Ты, конечно, дурак и чересчур на понтах… переоцениваешь свои способности, но понравился мне своим обстоятельным подходом к работе. Когда вырасту, я с тобой пересплю.

– Ждать осталось недолго, – кивнул «китайчонок». – Ну а теперь подумаем, как найти остальных. Я обнаружил информацию о резне в подпольной порностудии Подмосковья, не так уж далеко от Рублёвки. В целом ерунда. Ну, три трупа в подвале, растерзаны на куски – особое порно с извращениями, ничего сногшибательного, сейчас любительский изврат даже в лифтах снимают. Интересно другое. Камера записала всё действо от начала до конца: похоже, там есть то, что мы ищем. Как принято здесь, часть фильма из архива следствия полицейские продали одному сайту, предложившему больше всех за утечку. Там вывесили кусочек. Безобидный, но достаточно легко можно разобрать.

Мальчик полез в карман, извлёк дешёвый смартфон с треснутым экраном, перемотанный в середине прозрачным скотчем. Повернул дисплей, включил видео – короткое, на двадцать секунд. Съёмка показывала девочку-подростка, стоящую спиной к камере посреди залитой кровью комнаты. «Таджичка» вскрикнула, зажав рот рукой.

– Именно так, – кивнул «китайчонок», довольный произведённым эффектом. – Пасть акулы. Конечно, в комментариях под видео предполагают, что это разновидность 3D-татуировки. Но мы-то с тобой понимаем – ОНА перед нами. И наверняка тоже ищет нас.

– Нужно срочно собрать всех, – перебила собеседника девочка, не отрывая взгляда от смартфона. – Только тогда получится войти в полную силу. Поодиночке мы герои криминальных новостей, не более… а пока так и есть, останемся худосочными детьми.

…Оттесняя публику, пространство перед «Националем» окружали полицейские и спецназовцы, группами высыпавшие из притормозивших автомобилей. Туристы и прохожие что-то недовольно выкрикивали – некоторые как раз делали селфи на фоне раненых. Молоденький сержант быстро подошёл к странной парочке и, картинно поправив автомат на плече, сделал жест в сторону Тверской улицы.

– Детки, а ну-ка гуляйте отсюда. Вы тут с кем? Одни или с родителями?

Мальчик убрал смартфон, внимательно посмотрел в лицо полицейского. Нечто странное было во взгляде «китайчонка» – он просто пожирал собеседника глазами. Тот не отступил, но замешкался и беспомощно огляделся, будто ища у прохожих поддержку.

– А ведь ты такой же, – тихо прозвучал голос ребёнка. – Ничем не лучше этих мешков на асфальте. Мечтаешь дослужиться до генерала, построить офигенную дачу, жениться на фотомодели. Вот вижу: лет пять назад, как дурак, хотел попасть на «Поле Чудес», писал им письма – дабы сослуживцы увидели по телевизору и дружно охуели. Значит, заслуживаешь места рядом с мертвецами. Я даю тебе выбор. Уходи.

Полицейский замер, превратившись в статую.

Мальчик говорил с ним хоть и слегка презрительно, но в целом безразличным тоном: вроде как облачённый в шитые золотом одежды император общается с пахнущим коровьим навозом горбуном из нищей деревни, всячески демонстрируя – тот пусть даже и не мечтает стать ему ровней. Сержант почувствовал загадочную угрозу, исходящую от ребёнка – он не мог понять, в чём проблема, и это раздражало. Но… на дворе двадцать первый век, как не справиться с подозрительным «мелким». Он в центре Москвы, а не в голливудском кино: в современности чудес не бывает.

– Пройдём в отделение, – ответил сержант и, протянув ладонь, больно стиснул плечо «китайчонка» пальцами. – Выясним, кто вы такие и где ваши родители. Беспризорники? Прокатимся в приют. Смотри-ка, хозяин здесь тоже нашёлся.

– Угощаю, – усмехнулся мальчик, повернувшись к «таджичке». – Приступай.

Метнувшись вперёд, та вцепилась зубами в руку полицейского.

Он не успел даже вскрикнуть. Резкая боль сменилась онемением, глаза закрыла белая пелена. Оседая на асфальт, автоматчик успел услышать последние слова «китайчонка»:

– Зря ты не послушался. А ведь я предлагал выбор. Сестрёнка у меня ядовитая.

…Прохожие окружили упавшего сержанта, вытащив смартфоны. Взявшись за руки, мальчик и девочка медленно пошли в сторону Красной площади. Они не оглядывались.

– Добрый вэчер, сэр.

– (Вежливо.) О, и вам добрый вечер. Как идут ваши дела, сэр?

– Господь свидэтель, лючше нэ бывает. Позволите прэдложить вам виски?

– Безусловно, сэр. Ведь это залог достойной беседы двух джентльменов.

– Я благодарю за вашу вэжливость, сэр. Могу налить односолодовый, островной. Также, памятуя ваши вкусы, я рискнул захватить с собой армянский коньяк. Бархатистость, послевкусие шоколада, лёгкий запах сбэжавшей монахини.

– Это крайне мило с вашей стороны, сэр. Коньяк несомненно подойдёт.

– Я так и думал, что марихуана, чудэсно сработавшая на двух предыдущих кандидатурах, в данном случае бесполезна. Пожалуйста, дэржите бокал.

(Звук льющейся жидкости.)

– О. Какой букет. Превосходно. Спасибо. Чем я обязан такой любезности? Простите, мы с вами не могли встречаться раньше, на приёме у его величества? Вы очень обходительны, юноша, – и кого-то мне сильно напоминаете.

– Я в этом даже не сомнэвался. Разрэшите ещё нимнога коньячку, сэр?

– С удовольствием. Хорошая сегодня погода, не правда ли?

– Прэвосходная. Правда, мы в полной тьме и парим в пространстве, но разве подобная мелочь способна смутить двух достойных джэнтльменов?

– (С лёгким сомнением.) Пожалуй, нет. А будем ли мы после пить чай?

– (Строго.) Только в пять часов вечера, сэр.

– Искренне благодарю, сэр. Я проверял, достойны ли вы называться англичанином, и рад, что не ошибся. Нижайше прошу прощения, не напомните мне ваше имя?

– Я зовусь Джозеф Сталин, дарагой Уинстон. Помнится, доблэстные солдаты вашей армии вместе с союзными амэриканцами именовали меня «дядюшка Джо».

– (Моментально поперхнувшись коньяком.) Что, блядь?!

– (Смех.) Обожаю англичан. Вы анекдотически вэжливы, пока нечто не измэнится в привычной картине мира. Тогда лак с вас слезает, и на считаные секунды вы становитесь обычными людьми. Пока снова не придёт время пить чай, канэчна.

– Но позвольте… где мы находимся, Джозеф?

– Уж явно не в Ялте, мистер Черчилль. Будэм считать, что мы друг другу снимся, так проще объяснить нашу встрэчу. Именно поэтому я так молод, а мы понимаем друг друга без переводчика. Если хотите, у мэня вырастут за спиной прозрачные крылья, как у стрекозы. Для подтверждения абсурда происходящего, сэр.

– (Глоток коньяка.) Да, отличная идея. Был бы вам искренне признателен.

– Простите, я блефовал – у мэня нэт крыльев.

– Право, жаль. Но главное – есть выпивка. Насколько понимаю, я мёртв. Поговаривают, выпить хороший алкоголь для англичанина равнозначно попаданию в рай. Значит, мой рай таков – с превосходным армянским коньяком и Сталиным в качестве собеседника. Многие бы даже позавидовали.

– Наличию Сталина?

– Наличию коньяка. Но я рад вам, Джозеф. Предложил бы присесть, но негде.

– Я заглянул поведать вам новость, Уинстон. Мне удалось побывать в будущем.

– (В волнении, чуть выплеснув жидкость из бокала.) Боже мой! Рассказывайте! Её величество, наверное, давно скончалась? Поднимусь, почтим память государыни.

– Нэт, Уинстон, ещё царствует. Примэрно в вашем возрасте.

– Гм… изобильная здоровьем леди. Ну что ж, Боже, храни королеву. Надеюсь, принц Чарльз вступил в брак и супруга его находится в добром здравии, принеся благословенной монархии богатый приплод в виде будущих королей.

– Чарльз женился, развёлся со скандалом, его благовэрная трахалась с доктором-пакистанцем, приезжала к нему голая, надев свэрху только шубку, потом завела любовника-араба, ехала с ним в Париже на лимузыне, водитель был пьян, все разбились насмерть. Очэнь трагичэская и романтычная история, Уинстон.

– (Оцепенев.) Что… блядь … да как…

– Увы, сэр.

– (Выпив залпом бокал коньяку.) Ещё.

– (С готовностью.) Разумеется.

– (Горько.) Чудовищно. Какое счастье, что эта мерзость не попала в газеты.

– А откуда, как вы думаете, я знаю все подробности? Там были интервью с любовником-пакистанцем и с дворэцким супруги принца Уэльского. А уцелевший тэлохранитель выпустил книгу с пыкантными дэталями скандальной связи. И ещё подруги покойной дали интервью. И друзья любовника. И дальние родствэнники. И знакомые.

– (Совершенно убитым голосом.) Да, ничего хуже этого, в сущности, быть не может. Подумать только. Принцесса Уэльская, вскормившая наследников величайшего трона Европы, отдавала своё нежное аристократическое тело и прекраснейшие перси в смуглые длани какого-то колониального пакистанца.

– Сэр, там не только длани использовались.

– Будьте джентльменом, Джозеф, избавьте меня от этих варварских подробностей. Я не радуюсь человеческой смерти, пускай и являюсь мертвецом. Но полагаю, само провидение избавило благословенный Альбион от присутствия сей неподобающей леди, осквернившей свою корону. Принц Уэльский остался вдовцом, я полагаю?

– Уинстон, прошу, глотните чуть-чуть. Нэт, примэрно полстакана. Отлично. Думаю, теперь я ниплоха подготовил вас к новостям. Чарльз женился вторично, на своей давней любовнице – разведённой бабульке Камилле Паркер-Боулз. Той самой, каковой признавался в тэлэфонном разговоре, опубликованном прессой, как он мечтает быть тампаксом, дабы… всегда находиться в потайном месте Камиллы. Что с вами, батоно Уинстон? Ваймэ, что случилось, мой дарагой?

– (Слабым голосом.) Не знаю… Кажется, я упал. К счастью, я удержал коньяк. Как быстро кончается славный напиток в связи с вашими шокирующими новостями. Я покривил бы душой, сэр Джозеф, если бы сказал, что меня это совсем не беспокоит.

– (Утешая, как пятилетнего ребёнка.) Ничего-о-о… я харащо запасся.

– Когда-то мы не смели сесть в присутствии королевы… Во что же превратилась старая добрая Британия? Как её величество переживает подобное падение авторитета монархии среди добрых подданных? Одна невестка блядь, вторая и того хуже – разведёнка. Вы наверняка помните, Джозеф: король Эдуард Восьмой был вынужден в тридцать шестом году отречься от трона, поскольку его избранницей оказалась вульгарная американка, имевшая в активе два распавшихся брака и неприличное количество связей с мужчинами… И теперь такой разврат. Монархия шатается. Скоро в Британии установят социалистическую республику, my dear.

– (Покашливание.) Уинстон… Мне грустно огорчать вас, хоть вы мой идеологический враг и капиталист, но заместитэль спикера парламента Найджел Эванс – гей. Кстати, в Британии им разрешили вступать в браки и, извините, вэнчают в церкви.

– (В гневе.) Вот это вы лжёте, достопочтенный Джозеф! При мне гомосексуалистов лечили от их увлечения лоботомией, и подобные методы наверняка увенчались успехом. Какой же святой отец согласится на подобное… гм… кощунство?

– Любой. Иначе потом ему придётся пару лет давать бэсконэчные интервью газетам, что у него упал сахар в крови, он принимал лекарства с побочными эффэктами, рассудок помутился, поэтому пастор дал шанс заподозрить себя в гомофобии. А так он сугубо «за». Да о чём речь, мистер Черчилль? Газеты публиковали фото голых принцэсс на отдыхе и любительских вэчэринках. Кстати, брат сына наслэдныка престола, принц Гарри, тоже попал в кадр за бильярдом без трусов.

– О-о-о… о-о-о… а-а-а… о-о-о…

– Уинстон, вы стонете, как подстреленный буйвол. Мне страшно за вас.

– А мне страшно за Британию, Джозеф. Она превратилась в нечто совершенно непонятное и апокалиптичное. Безумное падение нравов! Не удивлюсь, если мужья видят будущих жён обнажёнными до свадьбы… или нагло позволяют себе прикоснуться к их бедру. Пьют чай после девяти вечера без присутствия дворецких. Не охотятся на лис осенью, и ни один из нынешних аристократов не застрелил ни единого оленя.

– В нынэшней абстановке защитники жывотных скорее застрелят аристократа.

– Хватит, я не желаю больше слышать о погибшей знати Альбиона. Расскажите мне нечто позитивное, Джозеф. Интересно, как обстоят дела с Советским Союзом?

– Он отказался от социализма и распался.

– (Радостно.) Восхитительно! Позвольте же ещё коньяку!

– (Поскрипев зубами.) Чтоб ты сдох… а, уже… На здоровье, генацвале Уинстон.

– Я надеюсь, Британия сейчас самая главная в Европе?

– Нэт, англичане проголосовали за выход из Европы. Главная Гэрмания.

– О Господи. Опять?

– Да.

– Наверное, придётся с ней воевать в третий раз. Простите, товарищ Джозеф, я больше не желаю ничего слышать. К дьяволу двадцать первый век с его безумными особенностями. Есть хорошая поговорка – если нет новостей, это уже хорошие новости. У вас осталось хоть немного коньяка, мой славный диктатор?

– Сколько угодно. Нам хватит, чтобы нажраться до состояния диких свиней.

– Прекрасно, сэр Джозеф. Предлагаю вот именно это сейчас и сделать.

– Каргат, батоно Уинстон. С удовольствием.