Глава 19
Я с детства не люблю угрюмый вид заброшенных деревень или посёлков. Мне всегда грустно смотреть на покосившиеся дома, на заколоченные, а то и вовсе разбитые окна, на сгнившие хозяйственные постройки. В голову сразу начинают приходить мысли о бренности всего сущего и неизбежном конце.
Я поправил покосившийся указатель, помятый и простреленный в двух местах. Название населённого пункта с трудом, но ещё читалось.
Вспыхнули забытые воспоминания. И я перенёсся на несколько лет назад.
Хорошее было времечко! Лето, горячие деньки, ещё более горячие ночи. Асфальт, плавящийся на солнце. Зелёные кроны деревьев и буйное изобилие травы, которую не успевали косить.
Я только что закончил военное училище, где был стандартным середнячком: учился с тройки на четвёрку. «Волосатой» руки, которая могла повлиять на моё будущее, у меня не было, и потому я просто плыл по течению судьбы.
Сданы были финальные экзамены, получены диплом и новёхонькие офицерские погоны. Чеканя шаг, я торжественно прошагал по плацу возле училища. Радостные родители, улыбающиеся преподаватели. Расчувствовавшийся генерал – начальник училища, провожающий нас в новую непростую жизнь офицера.
Выпускной бал, парадные мундиры, которые шились буквально в последние дни. Обмывание погон, проводы былых товарищей. Положенный отпуск перед отбытием к месту службы. Я был холостым, так что свободного времени у меня в запасе имелось вагон и маленькая тележка.
Трое молоденьких, совсем ещё зелёных лейтёх. Сдружились мы ещё в училище, где служили в одном взводе. Вместе делили все тягости службы. Тем и хороша армия, в отличие от гражданки, что дружба постоянно проходит проверку на прочность. Через пять лет военной жизни ты точно знаешь, кто тебе друг, а кто враг. Иллюзии быстро рассеиваются, знаете ли.
«Парадки» остались висеть в шкафчиках. Мы переоделись в штатское и думали, чем бы заняться. Ведь не пропадать же впустую столь чудесному дню? Тем более наше настроение было таким же солнечным – под стать погоде.
Деньги имелись у каждого из нас. Отпускные у военных были хорошие. Сначала мы покутили в ресторане, потом вызвонили знакомых девчонок и вместе с ними на двух машинах рванули на пикник. Неважно было куда, лишь бы подальше от города.
Кортеж гнал по федеральному шоссе, унося нас из пыльного и грязного города.
Мясо для шашлыка решили купить в этом посёлке. Кто-то рекомендовал здешнюю лавку при мясокомбинате.
Ярко светило солнышко. Приятный ветерок обдувал наши разгорячённые тела и задирал юбки девчонкам.
Я улыбался Светке и прижимал её к себе. Светка улыбалась в ответ и с удовольствием опускала кудрявую голову на моё плечо.
Я был на седьмом небе от счастья. Она считалась моей официальной подругой. Мы даже планировали расписаться, хотя ещё не жили вместе.
На этом пикнике я рассказал ей, куда меня переводят.
– Это где? – не сразу поняла она.
– Сейчас покажу.
Я нашёл карту и ткнул пальцем в мелкую точку на самой окраине России. Это была даже не глушь, а забытая богом дыра.
– Здесь. На первых порах дадут общагу… Ты вроде всю жизнь о романтике мечтала. Там её будет под завязку.
Я попробовал её поцеловать, но она увернулась.
– Ты чего, Свет?
Девушка сморщила носик и сказала, что никуда со мной не поедет. Не такой она, видите ли, видела нашу совместную жизнь.
Мы сильно поругались тогда и всю обратную дорогу сидели отвернувшись друг от друга.
Мой лепший кореш Володя Семёнов, узнав о причине нашего разлада, только кивнул и сказал, что оно и к лучшему. Жена офицера должна обеспечивать крепкий тыл в семье.
– Она потом пожалеет, но будет поздно, – добавил он.
В тот день я выкурил первую и последнюю в жизни сигарету. Через несколько лет я случайно встретил Светку. Она была счастлива в замужестве, родила двух детей и ни о чём не жалела.
А наша дружба с Володей как-то увяла.
Из туманного забытья меня вырвало восклицание Краснова.
– Торпеда, ты чего такой задумчивый?
– Да так. Небольшой приступ ностальгии.
– Бывает.
Я снова посмотрел на указатель.
Мы вышли к давным-давно забытому посёлку городского типа, в котором до возникновения Зоны проживали семьи работников Технопарка. Посёлок этот состоял из симпатичных двухэтажных таунхаусов и разнообразных коттеджей. Простые рабочие и ИТР получали здесь квартиры бесплатно, предприятия даже оплачивали квартплату. Те, кто мог себе позволить, строили более основательное жильё. Несколько местных коттеджей и вовсе смахивали на дворцы. Это были семейные гнёздышки местного руководства: директоров и главных инженеров.
Инфраструктура когда-то здесь была на уровне: два детских сада, средняя школа, торговый центр с гипермаркетом крупной сети и кучей фирменных магазинов, многозальный кинотеатр, детский игровой городок, филиалы банков.
Улицы были аккуратно заасфальтированы, тротуары выложены разноцветной плиткой. Удивительно, но всё это сохранилось в идеальном состоянии: никаких трещин, выбоин и разломов.
На обочинах ржавели автомобили, преимущественно иномарки – народ в посёлке обитал зажиточный и отечественным автопромом пренебрегал.
А вот заправка пострадала: выгорела почти дотла и являла теперь собой чёрное смрадное пятно.
Эвакуация происходила впопыхах. Всех тогда охватила паника. Отряды военных с трудом контролировали ситуацию. Люди бежали, бросая пожитки, товар в магазинах, теряя годами накопленное имущество.
Мутанты в то время ещё не успели здесь расплодиться, но стихийно возникающие аномалии успели причинить немало бед и в самом начале катастрофы.
В одном месте сработала «мозгокрутка». Под её воздействием целый взвод росгвардейцев добровольно вышиб себе мозги из штатного оружия. Тела не стали убирать, никто ведь ещё не знал, к каким последствиям это может привести.
А потом была Перезагрузка, в результате которой многие погибшие солдаты превратилась в зомби. Позже их выбивали отсюда бойцы большого сталкерского отряда. Зомби оказались смышлёными, могли стрелять и менять магазины. В том рейде погибли трое наших.
«Мозгокрутка» и сейчас была здесь, о чём нас предупредил детектор, громко пискнув.
– Идём крайне осторожно, – сказал я. – Если кто-то вдруг почувствует резкую тошноту или головокружение, дайте знать. «Мозгокрутка» хоть и ослабела, но шутить с ней нельзя.
Спутники с опаской посмотрели в сторону аномалии. По её краям в геометрическом порядке лежали сгнившие тела солдат, вычерчивая правильный контур ловушки.
– Меня немного тошнит, – признался Иван.
Я открыл аптечку, вытащил блистер с таблетками грязно-зелёного цвета и, подумав, дал ему одну.
– Держи. Тщательно разжуй и проглоти. Запивать не нужно.
– Что это? – опасливо покосился он на таблетку.
– Лекарство. Снимает симптомы действия «мозгокрутки». На какое-то время ты станешь более устойчив к любым телепатическим воздействиям.
– А почему ты дал только мне?
– Потому что у меня этих таблеток немного. Последний блистер остался. Это страшный дефицит.
– Но почему только мне?
– Ты самый неустойчивый к ментальному воздействию.
– Спасибо. Надеюсь, поможет.
Он с хрустом раскусил таблетку.
– Фу, гадость какая!
– Всегда так. Самые полезные вещи – невкусные, – засмеялся Филипп.
Я видел, как блестели его глаза, когда он разглядывал коттеджи и торговый центр, и предупредил его, что мародёркой в посёлке заниматься бесполезно. Всё самое ценное выгребли первые же сталкерские рейды.
Филипп кивнул, но я чувствовал, что он мне не поверил.
Мы шли, не выпуская из рук автоматов и следя за каждым подозрительным объектом. В отличие от дорог, дома сохранились намного хуже: крыши местами подгнили и провалились, стены буквально заросли травой. Детектор пока не находил других аномалий. Я пустил в ход классическую «приспособу» сталкеров – металлические гайки. Чтобы не таскать с собой чересчур много металлолома, к гайкам привязывалась тонкая леска. Если аномалии на месте падения не было, я просто тянул леску на себя и кидал «пробник» снова и снова.
Какое-то время мы передвигались без происшествий, но вдруг воздух вокруг в очередной раз брошенной гайки загустел, превратившись в кисель. Потом раздался громкий хлопок, будто кто-то шарахнул в пустой комнате по надутому бумажному пакету, и гайка с треском разлетелась на мелкие частицы пыли, которая взвесью повисла в воздухе, не желая опускаться.
– Ого! – воскликнул поражённый Краснов. – Вот это хрень!
– Гравитационная ловушка, – пояснил я. – Можете себе представить, что бы произошло с кем-то из нас, окажись он под её воздействием?
– Да уж, – протянул он. – Лучше не представлять.
– Идём быстрее, – поторопил я. – Не задерживайтесь. Такие аномалии быстро перезаряжаются.
Мы пробежали с полсотни метров, прежде чем я дал команду остановиться. Требовалось время, чтобы внести координаты ловушки в базу детектора. Понятно, что аномалия может мигрировать, но теперь у детектора появлялось больше шансов заранее её обнаружить. Предупреждён – значит, вооружён. Банально, но факт.
Я попробовал испытать результат своих трудов. Выждал минуту и вернулся на несколько шагов назад. На границе с аномалией детектор пронзительно запищал. Я удовлетворённо кивнул. Всегда приятно осознавать, что ты совершил нечто полезное, причём не только для себя. Вообще, сам посёлок и местность вокруг него кишмя кишели аномалиями. Давно подмечено, что ловушки любят те места, где когда-то бурлила человеческая цивилизация: жилища, всякие гаражи, мастерские. Что-то их влечёт туда со страшной силой.
Если эта теория верна (а лично у меня нет ни капли сомнений в этом), то через какое-то время обитателям Шалмана придётся переезжать. Получается, что между нами и аномалиями есть некое родство. Звучит, конечно, забавно. Но я не удивился бы, если мифы о том, что ловушки – это воплощение зловредной души погибшего когда-то сталкера, на самом деле имеют под собой фактическую основу.
Возле автобусной остановки ржавели останки некогда зелёного с белыми полосками пригородного «ЛиАЗа», через весь корпус которого проходила огромная зияющая дыра, словно кто-то палил по автобусу из Царь-пушки.
Я машинально провёл рукой по оплавленному краю. Он и сейчас был тёплым, почти горячим, и солнце тут явно было не при делах. Оставалось лишь гадать, что за чудеса тут приключились.
Детектор на этот автобус не реагировал, внутреннее чутьё молчало. «Гаечка-выручалочка» тоже не показала притаившейся опасности.
Филипп зачем-то потрогал себя за ухо и спросил:
– Надеюсь, внутри никого не было, когда это всё случилось?
– Где? – не сразу сообразил я.
– В автобусе, – пояснил он. – Пассажиры в нём были или нет? Ну… когда всё произошло…
Он замолчал.
– Кажется, нет. Во всяком случае, мне ничего такого не рассказывали, а я здесь был уже много раз, причём с разными людьми. Думаю, обошлось, – ответил я.
– Хорошо, если так, – вздохнул Филипп.
На него сильно подействовало увиденное. Почему-то именно подобные вещи у многих вызывают больше эмоций, нежели смерть, произошедшая непосредственно на глазах. Возможно, это особенности нашей психики, своеобразная защитная реакция организма на стресс.
– Хватит глазеть. Ещё насмотримся, – объявил я.
– Что-то на душе хреново, – озвучил общую мысль Иван.
– Лучше думай о том, что ты ещё здесь, а не там. – Я выразительно уставился на небо.
Подобные мысли помогали мне выжить во время командировок по горячим точкам, пригодились и позже, когда я сменил военный мундир на защитный костюм вольного сталкера.
Краснов кивнул, соглашаясь со мной.
Я уже было двинулся дальше, как вдруг под моими ногами закачалась тротуарная плитка, по стыкам которой проросла трава. Я сделал шаг и… провалился.
