9 июля
Сегодня вечером Мисти укладывает Табби спать, и твоя дочь говорит:
— У нас с ба Уилмот есть секрет.
Просто для сведения: бабушка Уилмот знает все чужие секреты.
Грейс сидит в церкви и, пока идет служба, пихает Мисти локтем, чтобы сообщить, что вот эту розетту Бертоны подарили приходу в память об их горемычной, печальной невестке — все обернулось и вправду печально, Констанс Бертон забросила живопись и спилась до смерти.
Два века стыда и страданий Уэйтенси, и твоя мать знает все до мельчайших подробностей. Чугунные скамейки на Платановой улице, отлитые в Англии, их поставили в память о Море Кинкейд, которая утонула, пытаясь добраться до материка вплавь. Итальянский фонтан на Тополиной улице — он установлен в честь мужа Моры.
Убитого мужа, по утверждению Питера.
По твоему утверждению.
Весь городок Уэйтенси, это их общая кома, одна на всех.
Просто для сведения: маменька Уилмот передает тебе привет.
Не то чтобы ей очень хотелось тебя навестить.
Лежа в кровати, Табби смотрит в окошко и говорит:
— Давай устроим пикник?
Это нам не по карману, но в ту минуту, когда ты умрешь, маменька Уилмот выберет по каталогу питьевой фонтанчик, из латуни и бронзы, в виде скульптуры обнаженной Венеры, скачущей в дамском седле на рапане.
Табби взяла с собой свою подушку, когда Мисти перевезла все семейство в отель «Уэйтенси». Каждый что-нибудь взял. Твоя жена притащила твою подушку, потому что она пахнет тобой.
В комнате Табби Мисти сидит на краешке кровати и расчесывает пальцами волосы своей дочери. У Табби длинные черные волосы, как у отца. И такие же, как у отца, зеленые глаза.
Твои зеленые глаза.
У нее крошечная комнатушка, которую она делит с бабушкой, рядом с комнатой Мисти в мансарде отеля.
Почти все почтенные островные семейства сдали свои дома квартирантам и перебрались в мансарду отеля. Здесь на стенах обои в поблекших розах. Обои отклеиваются по всем швам. В каждой комнатке есть ржавая раковина и маленькое зеркало, привинченное к стене. По две-три металлические кровати с облупившейся краской, матрасы мягкие и продавленные посередине. Тесные комнатушки под скошенными потолками, с маленькими слуховыми окошками. Окошки тянутся, точно ряды малогабаритных собачьих будок на крутой крыше отеля. Мансарда — это барак, лагерь беженцев для утонченной белой аристократии. Люди, рожденные в особняках, теперь пользуются общей ванной в конце коридора.
Люди, которые не работали никогда в жизни, этим летом они обслуживают столики в ресторане. Как будто деньги закончились у всех разом, этим летом каждый из островитян голубых кровей носит багаж постояльцев. Убирается в номерах. Чистит обувь. Моет посуду. Прислуга для длинноногих голубоглазых блондинок с сияющими волосами. Вежливая, обходительная и прилежная, всегда готовая сбегать за чистой пепельницей или отказаться от чаевых.
Твоя семья — твоя жена, дочь и мать — они спят под скошенным потолком на продавленных металлических кроватях с облупившейся краской, припрятав серебряные и хрустальные реликвии из прошлой аристократической жизни.
Ты не поверишь, но все островные семейства, они улыбаются и насвистывают. Как будто это какое-то приключение. Веселая игра. Как будто они подвизаются в сфере услуг понарошку. Как будто томительные поклоны и горы грязной посуды это не навсегда. Не на всю оставшуюся им жизнь. И им самим, и их детям. Как будто новизна не приестся уже через месяц. Они не дураки. Просто никто из них никогда не был бедным. Не то что твоя жена. Она знает, что такое пустые оладьи на ужин. Сыр только по скидке. Сухое молоко. Что такое носить тяжелые ботинки со стальным носком и вкалывать от звонка до звонка.
Сидя в комнатке Табби, Мисти говорит:
— Какой секрет?
И Табби говорит:
— Не скажу.
Мисти поправляет дочери одеяло. Старые гостиничные простыни и одеяла застираны так, что от них остались лишь серые катышки и запах отбеливателя. Лампа на тумбочке у кровати — любимая лампа Табби, розовая, фарфоровая, в цветочках. Они взяли ее из дома. Здесь почти все книжки Табби. Все, которые уместились. Ее рисунки с клоунами тоже здесь, развешаны над кроватью.
Бабушкина кровать стоит так близко, что Мисти могла бы протянуть руку и коснуться лоскутного одеяла, сшитого из кусочков бархатных пасхальных платьев и рождественских нарядов столетней давности. На подушке — ее дневник в красном кожаном переплете, с золоченой надписью «Дневник» на обложке. Внутри заперты все секреты Грейс Уилмот.
Мисти говорит:
— Не дергайся, солнышко, — и снимает выпавшую ресничку со щеки Табби. Мисти трет ресничку между пальцами. Ресницы у Табби длинные, как у отца.
Как у тебя.
Кровати Табби и бабушки, две односпальные кровати, они занимают почти всю комнату. Маменька Уилмот принесла свой дневник. Дневник и корзину с шитьем, набитую вышивальными нитками. Вязальными спицами, крючками и пяльцами. Ей будет чем занять руки, пока она сидит в вестибюле с подругами, такими же старыми перечницами, или, если погода хорошая, то снаружи, на дощатом тротуаре над пляжем.
Твоя мать, как и все остальные почтенные островные семейства, припарковавшие свои фургоны вокруг отеля «Уэйтенси», она просто пережидает осаду кошмарных приезжих.
Как это ни глупо, но Мисти взяла с собой принадлежности для рисования. Свой этюдник с красками, маслом и акварелью, свою бумагу и кисти, все это свалено кучей в углу ее комнаты.
И Мисти говорит:
— Табби, солнышко?
Она говорит:
— Ты не хочешь отсюда уехать и жить с бабушкой Клейнман в Текамсе-Лейк?
Табби перекатывает голову по подушке — нет, не хочу, — а потом говорит:
— Ба Уилмот мне сказала, почему папа такой психованный.
Мисти ей говорит:
— Не надо так говорить о папе.
Просто для сведения: бабушка Уилмот сейчас внизу, играет в бридж со своими подружками, под большими часами в обшитой деревом гостиной, примыкающей к вестибюлю. Самый громкий звук в комнате — тиканье маятника в часах. Либо Грейс режется в бридж, либо сидит в вестибюле в большом красном кожаном кресле перед камином и читает, держа над страницами толстое увеличительное стекло.
Натянув на подбородок атласный краешек одеяла, Табби говорит:
— Ба мне сказала, почему папа тебя не любит.
И Мисти говорит:
— Конечно, твой папочка меня любит.
И конечно, это неправда.
Снаружи, за маленьким слуховым окошком, океанские волны мерцают под фонарями отеля. Вдали чернеет силуэт мыса Уэйтенси, крошечного полуострова, где сплошной лес и утесы, вдающиеся в мерцающий океан.
Мисти подходит к окну, кладет руки на подоконник и говорит:
— Открыть окно?
Белая краска на подоконнике пузырится и шелушится. Мисти сдирает ее, подцепляя ногтем.
Катая голову по подушке, Табби говорит:
— Нет, мам.
Она говорит:
— Ба Уилмот говорит, папа тебя никогда не любил по-настоящему. Он только притворялся, что любит, чтобы привезти тебя сюда и заставить остаться.
— Привезти меня сюда? — говорит Мисти. — На остров Уэйтенси?
Двумя пальцами она отковыривает чешуйки потрескавшейся белой краски. Подоконник под краской — деревянный, коричневый, лакированный. Мисти говорит:
— Что еще говорила бабушка?
И Табби говорит:
— Ба говорит, ты станешь знаменитой художницей.
На теории искусства не учат, что комплименты бывают больнее пощечины. Мисти, знаменитая художница. Жирная корова Мисти Уилмот, царица гребучих рабов.
Белая краска отслаивается узором, узор складывается в слова. Восковая свеча или топленое сало, может быть, гуммиарабик — невидимое сообщение под слоем краски. Давным-давно кто-то оставил здесь эту надпись, к которой не сможет прилипнуть свежая краска.
Табби смотрит на кончики своих волос, поднеся прядь так близко к глазам, что глаза съезжаются к носу. Табби рассматривает свои ногти и говорит:
— Ба говорит, нам надо устроить пикник на мысе.
Океан сверкает, как та дешевая блескучая бижутерия, которую Питер носил в художке. Мыс Уэйтенси — сплошная чернота. Пустота. Дыра в пространстве.
Бижутерия, которую ты носил в институте.
Мисти проверяет, заперто ли окно, и смахивает в ладонь кусочки отодранной краски. На занятиях в художественном институте вам расскажут, что признаки отравления свинцом у взрослых включают повышенную утомляемость, подавленность, слабость и отупение — эти признаки наблюдались у Мисти почти всю ее взрослую жизнь.
И Табби говорит:
— Ба Уилмот говорит, каждый захочет иметь у себя твои картины. Она говорит, ты напишешь картины, за которые отдыхающие будут драться.
Мисти говорит:
— Спокойной ночи, малыш.
И Табби говорит:
— Ба Уилмот говорит, ты снова сделаешь нас богатыми.
Кивая головой, она говорит:
— Папа привез тебя сюда, чтобы весь остров опять стал богатым.
Держа в ладони чешуйки отодранной краски, Мисти выключает свет.
Сообщение на подоконнике под отслоившейся краской. Там написано: «Ты умрешь, когда станешь им не нужна». Подпись: Констанс Бертон.
Отковырнешь еще краски, и там будет написано: «Мы все умираем».
Наклонившись, чтобы выключить розовую фарфоровую лампу, Мисти говорит:
— Что ты хочешь в подарок на день рождения?
И Табби, тоненький голосок в темноте, говорит:
— Я хочу пикник на мысе, и чтобы ты опять начала рисовать.
И Мисти говорит этому голоску:
— Спокойной ночи, — и целует его перед сном.
