10 июля
На их десятом свидании Мисти спросила Питера, зачем он взял ее противозачаточные таблетки.
Он пришел к Мисти, в ее квартиру. Мисти работала над новой картиной. Телевизор был включен, там шла какая-то испанская мыльная опера. На новой картине высилась церковь, облицованная тесаным камнем. Медный шпиль, потускневший до темно-зеленого цвета. Витражные окна, оплетенные паутиной замысловатых узоров.
Прорисовывая ярко-синие двери церкви, Мисти сказала:
— Я же не идиотка.
Она сказала:
— Любая женщина сразу заметит разницу между противозачаточными таблетками и розовыми леденцами с корицей, которыми ты их подменил.
Питер взял в руки ее последнюю картину, дом за белым дощатым забором, картину, которую он вставил в рамку, и засунул ее под свой старый мешковатый свитер. Как будто беременный очень квадратным ребенком, он ходил по квартире Мисти, переваливаясь с ноги на ногу. Вытянув руки по швам, он придерживал картину локтями.
Потом он чуть сдвинул руки, и картина выпала из-под свитера. За один удар сердца от пола, от разбившегося вдребезги стекла, Питер поймал ее двумя руками.
Ты поймал ее. Картину Мисти.
Она сказала:
— Ты на хрена это сделал?
И Питер сказал:
— У меня есть план.
Мисти сказала:
— Я не хочу детей. Я хочу стать художницей.
В телевизоре какой-то мужик швырнул на землю какую-то бабу, и она так и осталась лежать, облизывая губы, ее грудь вздымалась под облегающим свитером. Вроде бы она была офицером полиции. Питер не знал по-испански ни слова. Но испанские мыльные оперы нравились ему тем, что слова персонажей можно было понять, как угодно.
Запихивая картину под свитер, Питер сказал:
— Когда?
И Мисти сказала:
— Что когда?
Картина выпала, и Питер ее поймал.
— Когда ты станешь художницей? — сказал он.
Испанские мыльные оперы хороши еще тем, что любой кризис там разрешается очень быстро. Сегодня мужчина и женщина бросаются друг на друга с мясоразделочными ножами. Завтра они преклоняют колени в церкви на крестинах своего новорожденного младенца. Их руки сложены для молитвы. Люди терпят любые мерзости друг от друга, скандалят и рукоприкладствуют. Развод и аборт сценарием не предусмотрены.
Мисти не понимала, это любовь или просто инерция.
По окончании института, сказала она, вот когда она станет художницей. Когда соберет некоторое количество работ и найдет галерею, где их можно выставить. Когда сумеет продать хоть сколько-нибудь картин. Мисти хотелось быть реалисткой. Возможно, она устроится учительницей рисования в старшей школе. Или техническим рисовальщиком, или художником-иллюстратором. Что-то практическое, прикладное. Не всем же быть знаменитыми художниками.
Запихивая картину под свитер, Питер сказал:
— Ты можешь стать знаменитой.
И Мисти велела ему заткнуться.
— Почему? — сказал он. — Это правда.
По-прежнему глядя в телевизор, беременный ее картиной, Питер сказал:
— Ты очень талантливая. Ты можешь стать величайшей художницей своего поколения.
Глядя в телевизор, на испанскую рекламу какой-то пластмассовой игрушки, Питер сказал:
— С таким даром ты просто обречена стать великой художницей. Зачем тебе институт? Это напрасная трата времени.
То, что тебе непонятно, можно понять как угодно.
Картина выпала из-под свитера, и Питер снова ее поймал. Он сказал:
— Тебе нужно только одно: рисовать.
Возможно, поэтому Мисти его и любила.
Любила тебя.
Потому что ты верил в нее даже больше, чем она сама верила в себя. Ты ожидал от нее большего, чем она ожидала сама от себя.
Прорисовывая крошечные золоченые дверные ручки, Мисти сказала:
— Может быть.
Она сказала:
— Вот поэтому я не хочу детей…
Просто для сведения: это было даже мило. Подменить все ее противозачаточные таблетки крошечными леденцами-сердечками.
— Выходи за меня замуж, — сказал Питер. — И ты станешь следующей великой художницей школы Уэйтенси.
Мора Кинкейд и Констанс Бертон.
Мисти сказала, что всего двух художниц нельзя считать «школой».
И Питер сказал:
— Трех, считая тебя.
Мора Кинкейд, Констанс Бертон и Мисти Клейнман.
— Мисти Уилмот, — сказал Питер и засунул картину обратно под свитер.
Ты так сказал.
В телевизоре какой-то мужик без остановки кричит: «Te amo… Te amo…» темноволосой девице с карими глазами и пушистыми длинными ресницами, пинками спуская ее с лестницы.
Картина выпала из-под свитера, и Питер снова ее поймал. Он встал рядом с Мисти, которая прорисовывала детали высокой каменной церкви, пятнышки зеленого мха на крыше, рыжую ржавчину на водосточных трубах. Он встал рядом с ней и сказал:
— В этой церкви, вот прямо в ней, мы и поженимся.
И гл-гл-глупенькая Мисти, она сказала, что выдумала эту церковь. На самом деле такой церкви не существует.
— Это ты так считаешь, — сказал Питер.
Он поцеловал ее в шею и прошептал:
— Выходи за меня замуж, и остров устроит тебе грандиозную свадьбу, какой там не видели сотню лет.
