Глава 8
Настя цвела и пахла. Светлая улыбка, яркий, чарующий взгляд. Свежая, бодрая, подтянутая, как изнутри, так и снаружи. Безупречный макияж, стильный прикид… Но за этой броской облицовкой скрывался, казалось, лопнувший фундамент. Улыбка у нее мягкая, а в глубине глаз — жесткое гранитное дно. Там же можно было заметить и нездоровый блеск. Но, возможно, Сева просто хотел найти в ней подвох, потому и мерещилось.
— Ты только никому не говори, что меня похищали, — сказала она.
— Ну, если ты здесь, то зачем?.. — замялся он.
— И многим ты сказал?
Настя правильно все поняла, но ничуть, казалось, не расстроилась.
— Ну, официальной информации не было…
— Не было никакого похищения. Это мы все придумали.
— Зачем?
— В Сочи сейчас лето… Для моржей, — засмеялась она.
— Ты была в Сочи?
— Я тебе этого не говорила, — заговорщицки подмигнула она.
— С кем?
— Сева, не будь занудой.
— Просто я видел Женю…
— Когда? — Настя попыталась, но не смогла скрыть волнения.
— Ну, на следующий день после того, как ты исчезла… Нет, через два дня, — поправился он.
— Ну, мы же не сразу уехали…
Сева пожал плечами. Как-то не очень верил он Насте. Скорее, вообще не верил… Но, может, она просто хотела поскорее забыть о похищении, поэтому и придумала эту историю с Сочи. Возможно, она пережила такое, о чем с другими не случалось даже в самых страшных снах…
— А где сейчас Женя? — спросил он.
— Ну-у… — замялась она.
— Не знаешь?
— Олеся может знать, — предположил Сева.
— Олеся? — Настя мило улыбнулась, в раздумье глядя на него.
Но это была застывшая улыбка, можно даже сказать, гримаса, за которой скрывалось тревожное томление.
— А ты не можешь найти его?
— Ну почему же не могу… — Настя накрыла рукой его запястье.
А рука у нее такая теплая, и само прикосновение — хмельное.
— Он тебя бросил?
— Ты задаешь много вопросов.
— А если он причастен к тому, что с тобой произошло?
— Сева, я сейчас уйду!
— Уходи.
— Что?! — Настя обиженно надула губки.
И глаза сощурила, как будто собиралась заплакать.
— Ну, если тебе что-то не нравится, можешь идти…
— Да, конечно.
Сначала она опустила голову, затем неторопливо повернулась к нему спиной. И в этих движениях не было решительности. Настя, казалось, ждала, когда Сева ее остановит.
— Да я тебя не гоню. — Он взял ее под руку.
— Не надо меня гнать… — вздохнула она. — Ничего не надо… Но и не гони…
Она сама взяла его под руку, прижалась грудью к его плечу.
— Знаешь, а я соскучилась по тебе…
— Я тоже.
— Ты все так же с Олесей?
— Не думаю.
— Она с кем-то встречается?
— Ты хочешь узнать про Женю? Ничем не могу помочь.
— Женя, Женя… Не нужен мне Женя… А пошли к тебе!
Настя повернулась к нему и осветила его многообещающим взглядом. От волнения Севу бросило в жар. Он представил, как раздевает Настю, укладывает в постель…
Возможно, она прошла через Крым и Рым, но мысль об этом не остудила пыл. Она уже не та, что раньше. Она все так же молода, но взгляд у нее как у зрелой женщины. Это заводило.
— Ну пошли!
— А меня пропустят? — Настя снова взяла его под руку, грудью прижимаясь к плечу.
— Разберемся, — кивнул Сева.
Совсем не обязательно обманывать бдительность вахтерши, достаточно просто хорошо ее попросить. Главное, чтобы у Насти был студенческий билет, с ним, в принципе, можно без пропуска.
— А кто с тобой живет?
— Ну, Костя сегодня ночует у своего друга.
— Мы будем вдвоем? — Настя улыбнулась, но особой радости в ее голосе он не услышал.
— Ну, если ты хочешь…
— Хочу… Но не сейчас… Просто посидим… У тебя музыка есть?
Сева озадаченно глянул на нее. Обычно это так и называлось, пойти послушать музыку с девушкой. Со всем отсюда вытекающим. И непонятно, то ли Настя всерьез, то ли шутит. То ли не сейчас, то ли с музыкой… Впрочем, вопросов он не задавал. В таких случаях обычно разбираются на месте. Как пойдет, так и будет…
Но не пошло с самого начала. Сева провел Настю через вахту, но в комнате он застал Костю. И всех его новых друзей, в общаге у которых он сегодня должен был ночевать. На столе закуска: хлеб, колбаса, сало, плавленые сырки, соленые огурчики. Водки не видно, но это если не заглядывать в тумбочку.
— Сева, брат! — Увидев Настю, Костя приложил руки к груди.
Сева качнул головой. Да, Костя должен убраться, это без вариантов.
— Ну хорошо, мы уходим… — Костя обвел своих дружков умоляющим взглядом.
Он обещал им теплый приют, а вышел облом. Но Сева не собирался делать ему снисхождение. Сегодня его день, и, если он пришел с девушкой, сосед должен исчезнуть хотя бы на пару часов.
— Куда это вы уходите? — Настя удивленно вскинула брови. — Не надо никуда уходить!.. Что у вас тут интересного?
— Ну, ничего особенного. — Худосочный паренек с горбатым носом достал из-под подушку бутылку водки.
— Да, ничего особенного, — мило улыбнулась Настя.
— Ну, можно послать гонца. За бутылочкой винца.
— За бормотухой? — Настя поморщилась лишь слегка.
— Ну, можно сена понюхать, — улыбнулся лопоухий толстячок с густыми, но какими-то бесформенными бровями.
И приложив пальцы к губам, изобразил процесс курения.
— Сена? Это как? — нахмурилась Настя.
И при этом она, как показалось Севе, напряглась, как будто от сдерживаемого восторга.
— Ну, травка к зиме в сено превращается…
— A-а!.. Это слишком круто… Да, Сева? — Она посмотрела на него, и он заметил в ее глазах нездоровый блеск.
Что это с ней? С каких это пор ей стали нравиться шумные компании? Кто ее к этому приучил?.. Сева знал ответ на этот вопрос.
Настя не отказалась от водки, выпила наравне со всеми. Но так скривилась, что Костя не выдержал и протянул ей огурчик.
Вслед за первой бутылкой появилась вторая. Настя заметно занервничала. Сева выразительно глянул на Костю, но тот, похоже, не заметил намека.
Настя же намекать не стала. Она сказала прямо:
— Ребят, а давайте вы пожуете своего сена, а потом пойдете погуляете. Думаю, вам будет весело.
— Обхохочемся, — нервно засмеялся горбоносый Славик.
— Комендантша здесь, — сказал Сева.
Он, конечно, мог пыхнуть на пару тяг, но лучше обойтись без этого. Баловство это, причем не безопасное.
— Даже не знаю, что вам делать, — с самым серьезным видом сказала Настя.
— А что делать? — в ожидании чего-то смешного с интересом глянул на нее Костя.
— Чтобы вас не унюхали, нужно курить в окно. А здесь четвертый этаж, вдруг от смеха повываливаетесь.
— На измену пробьет! — засмеялся толстячок Веня.
— Как это — на измену? — Настя смотрела на него с самым серьезным видом.
— Ну, война с немцами…
— Парашютисты с четвертого этажа, — хохотнул Славик.
— Лучше не рисковать, — качнул головой Сева.
— Если не рисковать, какие же вы парашютисты-десантники?
— Ну, я уже свое отслужил…
— А с тобой и так все ясно. — Настя прильнула к Севе, обвила рукой его шею. — А салаги пусть прыгают…
— Да не вопрос!
Толстячок полез в сумку, вынул оттуда папиросу и, посматривая на запертую дверь, стал вытряхивать из нее табак, чтобы забить «пяточку». Настя сидела на кровати, отстраненно глядя в окно. Как будто она не имела никакого отношения к происходящему.
Косяк пустили по кругу, Настя затянулась, закашлялась, из глаз брызнули слезы.
— Ну и зачем тебе это надо? — Сева недоуменно смотрел на нее.
— Хочу забыть, — тихо, на ухо сказала она.
— Кого?
— Ты знаешь… Его забыть, тебя вспомнить… — Ее рука теплой змейкой влезла к нему под рубашку.
— Можно и без этого…
— Не будь занудой.
Она продолжала кашлять, затягиваясь, но ни разу не пропустила своей очереди. А когда от папиросы остался только один мундштук, удивленно глянула на Веню.
— И это все?
— Да, это конец… А где же пистолет? — прыснул он, вспомнив анекдот про Штирлица.
— А где измена?
— Ты хочешь кому-то изменить? — спросил Костя и, не поворачивая головы, глянул на Севу.
— С тобой нет, — качнула головой Настя. — Глупости говоришь. А я с плохими парашютистами не вожусь.
— Я хороший.
Веня достал вторую папиросу. Сева даже не пытался его остановить. Просто вдруг стало интересно, что будет дальше. В конце концов, Настя ему даже не подружка. Случайно, можно сказать, пересеклись…
А Настя разошлась не на шутку. В то время как все делали по тяге, она позволяла себе по две. И так насосалась, что ее стало выкручивать наизнанку.
— Я сейчас!
Приложив руку к животу, она направилась к двери. Но спохватилась, вернулась, взяла сумочку.
— Платок забыла, — будто оправдываясь, сказала она.
И ушла — вместе с сумочкой. Минут через десять Сева отправился за ней, но не нашел. Он обыскал весь этаж, но ее нигде не было. Тогда он спустился вниз, на вахту. И оказалось, что Настя ушла совсем. То ли заклинило ее, то ли обиделась.
А если заклинило, то ей опасно находиться на улице. Где искать Настю, Сева не знал, поэтому отправился к ней домой.
Настя открыла дверь сразу.
— О! Какие люди!.. — обрадовалась она.
Сева потрясенно смотрел на нее. В глазах у нее дым от папирос, но поведение вполне адекватное. И улыбка как будто от души.
Она взяла его за руку, провела в квартиру.
— Мама, к нам Сева пришел!
Из кухни в прихожую вышла сдобная румяная женщина, радушно улыбнулась. Глядя на нее, Сева не мог понять, то ли от нее пахло свежими пирожками, то ли на кухне что-то готовилось.
— Сева?! Тот самый?!
— Сева уже давно хочет познакомиться с тобой!
— Ой как хорошо! Сейчас будем пить чай!
Настя снова взяла Севу за руку, на этот раз она завела его в свою комнату.
— Мама, мы сейчас!
Она закрыла за ним дверь, прижала его к стене. И какое-то время смотрела на него так, как будто собиралась поцеловать. Но даже носиком к щеке не прижалась.
— Ты такой хороший! — сказала она.
И вид у нее был такой, как будто она собиралась признаться ему в любви. Но ведь не признается. Так и будет мутить дальше.
— Что с тобой происходит? — спросил он.
— А что со мной происходит?
— Ты же сейчас под кайфом.
— Ты же не скажешь маме! — тихо, но с громким возмущением сказала она.
— Для тебя это как для слона дробина.
— Да нет, просто не действует…
— Мало?
— Давай не будем! — Настя умоляюще глянула на него.
— Женя тебя испортил, — качая головой, сказал он.
— Неправда. Моим первым мужчиной был ты.
— Он дурно на тебя влияет…
— Надеюсь, ты будешь влиять хорошо. — Она смотрела ему прямо в глаза.
А улыбка такая мягкая, такая непорочная. Но под этой овечьей шкурой скрывалась самая настоящая лиса. Которая непонятно что задумала.
— А оно мне нужно?
— Нет? — Она смотрела на него, как будто собиралась заплакать.
Но Сева разглядел в ней притворство.
— Сначала ты должна мне рассказать все.
— Нет, — твердо сказала она.
— Тогда извини.
— Да, конечно.
Она повернулась к нему боком и взглядом показала на дверь. Она прогоняла его. Но сказала совсем другое:
— Сейчас ты познакомишься с моей мамой. И, пожалуйста, не огорчай ее.
— А смысл?
— Смысла нет. Я с тобой спать не буду. Но я хочу, чтобы мы были с тобой хорошими друзьями. И маме так будет спокойно.
— Да?
— И пожалуйста, не задавай за столом глупых вопросов.
Ирина Витальевна пекла пироги, но накормила Севу и свежими голубцами с домашней сметаной. А потом с работы вернулся Василий Лукьянович. Он принял Севу как дорогого гостя, распечатал бутылочку коньяка.
Уходил Сева под впечатлением от встречи. И только на улице он понял, что ни разу не спросил, где была Настя и что с ней произошло. А Василий Лукьянович должен был это знать. Но Сева так и не решился задать вопрос из тех, от которых его отговорила Настя. И дело не в чувствах родителей, которых он должен был беречь как всякий порядочный человек. Настя подчинила его своему влиянию, потому он и пошел у нее на поводу. Но именно это и пугало. Что, если она собиралась использовать его как ширму, чтобы прятаться за ним от родителей? А прятать ей, вне всякого сомнения, есть что…
* * *
Олеся ожидала троллейбус, а Настя подъехала к остановке на такси.
— Конкурентка? — спросил водила, кивнув на Олесю.
Настя удивленно глянула на него. Не говорила ему ничего, просто сказала остановиться и ждать.
— Под «Интуристом» небось стоите?
— Почему под «Интуристом»?
Примерно такой же вопрос задала ей в «обезьяннике» Василина. Но тогда Настю еще можно было принять за проститутку — из-за ее потрепанного вида, а этот с чего взял? Неужели есть в ее облике что-то такое безусловно порочное?
— И ты стоишь дорого, и она…
— Много ты понимаешь, — резко сказала Настя.
Ее подмывало устроить скандал, но разум призывал к спокойствию. Во-первых, глупо метать бисер перед этой свиньей, а во-вторых, ей просто нельзя выходить из себя. Сейчас ей нужен Женя, она собиралась выйти на него через Олесю, и все будет, если судьба не подставит подножку. Судьба в лице того же таксиста. Вдруг он больной на всю голову. Настя оторвется на него, он ударит в ответ, а это больничная койка… Хорошо, если там ей вколют обезболивающее… А ведь вколют, если хорошо попросит. Но больница не тот вариант, который ей нужен, уж лучше она подогреется у Жени.
— Понимаю. Поэтому не прошу… Да и «крыша» у тебя…
— Тогда почему она ездит на рогатом? — Настя кивком показала на Олесю, которая входила в троллейбус.
— Не всеми такси управляют сознательные водители. Вдруг чего-то попросит. Когда нужно платить?
Настя с презрением глянула на водителя. Вроде бы и не маленький, не плюгавенький, а философия как у сморчка под гнилым пеньком. И хочется ему с элитной путаной, но стремно, потому как и на деньги попасть можно, и на грубость нарваться. Сидел бы уж лучше и молчал, а то расфантазировался.
— Ну, чего сидишь? Поехали!
Олеся вышла из троллейбуса на улице Кочубея, свернула во двор пятиэтажного дома сталинской постройки. Настя едва ее не упустила из вида. Олеся уже входила в подъезд, когда машина въехала во двор.
— Бывай!
Настя сунула водителю пятерку, выскочили из машины. Ей снова повезло. В подъезде она услышала голоса — Олеся перебросилась словом с Женей. Настя успела заметить, какая дверь закрылась на третьем этаже.
Дверь деревянная — массивная, с резьбой, лакированная. Возможно, и квартира за ней такая же небедная. Но чьи это апартаменты? Если Женя снимает их, то все понятно. А если эта квартира его собственность, то Настю просто-напросто кинули. Как последнюю. Созревала в ней такая мысль, но так не хотелось ронять ее на пол, как спелое, но гнилое яблоко с ветки. Может, и не надо жать на кнопку звонка?
Но Насте нужна пища. Вчера она смогла урвать косячок, это помогло ей продержаться, не развязаться на глазах родителей. Но сегодня, если она не получит дозу, возможен срыв. А это принудительное лечение, все такое…
Дверь открыл Женя. Растерянность в глазах быстро сменилась тревожной решимостью.
Скупо кивнув ей в знак приветствия, он стремительно переступил через порог, взял Настю за руку, и она оказалась у него в квартире.
— Тебя Сластик ищет? — спросила Настя.
Она окинула взглядом прихожую. Ремонт и обстановка здесь не хуже, чем в доме на Лермонтова.
— Все возможно, — кивнул он.
— О! А это что за явление? — Из гостиной показалась Олеся.
— Пойди погуляй, — резко сказала Настя.
— Чего?! — вскинулась девушка.
Женя удивленно глянул на Настю и небрежно посмотрел на Олесю.
— Нам надо поговорить, — сказал он.
— Ну, я вам не помешаю… Ну хорошо.
Проходя мимо Насти, Олеся толкнула ее плечом.
И так захотелось дать ей пинка, но лучше поберечь эмоции — для предстоящего разговора с Женей.
Настя дождалась, когда за Олесей закрылась дверь.
— Если я смогла ее выследить, то и Сластик сможет.
— Я уже думал об этом.
Женя прошел в гостиную, Настя последовала за ним. Он показал ей на кресло, но она качнул головой. И осталась стоять.
— А о том, что Сластик меня отпустил, думал?
— Ну, он же обещал… — Женя глянул куда-то влево.
— А тебе он не сказал?
— Нет. — Женя повернул голову вправо.
И вверх он глянет, и вниз — лишь бы только в глаза не смотреть. Неужели стыдно?
— Мог бы моему отцу позвонить, он бы сказал.
— А я знаю номер его телефона? — Но Женя посмотрел ей прямо в глаза.
И едко при этом усмехнулся.
— Мог бы и узнать. Ты же собирался с ним познакомиться.
— Собирался.
— А сейчас что, передумал?
— Передумал.
— Почему?
— А зачем мне нужна шлюха? — Он скривил губы в язвительной, пронизывающей насквозь улыбке.
— Шлюха?! — Настя готовила себя к крутому повороту, но вписаться в него все же не смогла.
Ощущение было такое, как будто она на полной скорости вылетела с дороги и врезалась в столб.
— А кто ты?
— Я тебя спасала…
— Чем?
— Тем.
— А кто тебя просил?
— А если бы Сластик тебя убил?
— Но не убил же… А тебя как последнюю во все дыхательные…
— Заткнись!
— Но все равно спасибо — Женя смотрел на нее так, как будто собирался рассмеяться ей в лицо.
Он не смеялся, но в ушах у Настя звучал сатанинский хохот.
— А на иглу ты меня зачем подсадил?
— Я подсадил? Ты сама захотела…
— Мне было страшно, мне нужно было успокоиться… А ты сказал, что к морфию не привыкают.
— Я же не виноват, что ты слабая.
— А в чем ты виноват?
— В том, что на меня наехал Сластик. А в том, что ты оказалась шлюхой, я не виноват. Это был твой выбор, и ты его приняла… Сама знаешь куда, — ухмыльнулся он.
— Закрой рот!
Женя вдруг шагнул к ней, рукой обжал ее щеки.
— Ты на кого пасть разинула, паскуда?
Но Настя не растерялась. Толкнула его в грудь, подалась назад, и выставила перед собой растопыренные пальцы. Пусть эта сволочь не думает, что с ней легко справиться. И Женя, глядя на нее, передумал применять силу.
— Когти отрастила? — ухмыльнулся он.
— Я все поняла. Сластик не собирался тебя убивать. Вы разыграли меня…
— И соображать начала.
— А я, дура, повелась… Потому что любила тебя…
— Я тебя не любил…
— Да?.. Значит, ты просто мною пользовался. А когда я тебе надоела, ты отдал меня Сластику.
— Я тебя никогда не любил.
Настя уже мысленно распрощалась с Женей. Не тот он человек, которого можно и нужно любить. Раз он такая мразь, она не будет с ним. Но как бы то ни было, его слова ударили прямо в сердце. И выбили почву под ногами. В какой-то момент Насте показалось, будто она летит в пропасть.
— И Олесю не подговаривал, чтобы меня заполучить, — пробормотала она.
— Олеся умная девочка и целку из себя строить не пыталась.
— Ты ее тоже подсадил на иглу?
— Зачем?
— Но я же с тобой спала… И любила тебя без всякой дури.
— Так надо было, — сказала Женя.
Насте вдруг показалось, что ей в глаза смотрит сам сатана.
— Кому надо было?
— Мне.
— Я тебя не понимаю.
— Давным-давно жила одна девочка, и звали ее… Кто звал, к тому она и шла. И всем давала. И мне дала. Сама. Я позвал, а она дала. А об этом узнали ее родители. И они смогли убедить судью в том, что их дочка сама невинность с ангельскими крылышками. Такая девочка просто не могла дать такому мальчику, как я. Значит, я ее изнасиловал. Значит, давай, Женя, в тюрьму. На девять лет… Ты знаешь, что в тюрьме делают с насильниками? — спросил он ожесточенно, с болью и злость во взгляде.
— Ну, слышала…
— Мне повезло, за меня заступился Сластик. Он знал эту девочку, он сорвал с нее, так сказать, покровы… Но все равно, шесть лет я отмотал. Шесть лет в самом настоящем аду. Если бы не условка… Вот и кто в этом виноват?
— Кто?
— Твой отец. Он меня осудил. На девять лет. И вырвал из моей жизни целых шесть лет… Теперь он знает, что и хорошие девочки могут быть законченными шлюхами…
— Это ты про меня?
— Это я про тебя, — ухмыльнулся Женя.
— Ты отомстил отцу?
Насте хотелось зажмурить глаза, разинуть рот и заорать во всю глотку. Стоять и орать, пока не выключится сознание…
— Да, я отомстил твоему отцу.
— И он об этом узнает.
— Похищения не было, ты сама уехала со Сластиком. Ты наркоманка, для тебя это в порядке вещей. — Женя не просто смотрел на Настю, он расстреливал ее взглядом в упор.
— А кто сделал меня наркоманкой?
— Как я мог сделать тебя наркоманкой, когда у меня никогда не было наркотиков! Ты приносила, ты предлагала, я, конечно, отказывался. Но и тебе запретить не мог…
— Ну ты и мразь!
— Сейчас не тридцать седьмой год, и меня голыми руками не возьмешь. Так что пусть твой отец и не пытается.
— А если попробует?
— Кассета с твоими приключениями у меня. Ты хочешь, чтобы этот материал приобщили к делу?
Настя почувствовала себя букашкой, которую иголкой пригвоздили к доске.
— Твой отец знает про кассету?
— Да, — подавленно кивнула она.
— У меня есть копия, можете глянуть вместе. Будет интересно.
— Тварь! — не выдержала Настя.
— А оскорблять меня не надо! — Женя с размаху вонзил в нее взгляд. — Я ведь и наказать могу.
— А ты не наказал?
— Я всего лишь отомстил… Но могу и наказать…
Он жестом велел подождать, вышел из гостиной, но через минуту-две вернулся — с ампулой в руке.
— Будешь?
— Да! — Настя потянулась к морфию как железная стружка к магниту.
Голова вдруг отключилась, обида заглохла… Она чувствовала, что разговор с Женей будет не из простых, но ведь шла она сюда не столько за правдой, сколько за дозой. Сейчас она уколется и снова станет человеком. Утром проснется, пойдет в институт, а вечером заглянет к Жене. Он снова вернет ее к жизни. Он же должен как-то компенсировать нанесенный ей ущерб.
— Нужно заслужить.
— Я не буду больше тебя оскорблять.
Женя втоптал ее в грязь, он мразь и подонок. Она никогда его не простит, но ведь можно спрятать свои чувство на дне души. Она же не зря вчера импровизировала и хитрила в общении с Севой. Ей нужно было узнать, как выйти на Олесю, и он подсказал, через кого это можно сделать. И в общагу привел, где могли курить травку. Но ничего бы не было, если бы она окатила Севу презрением, выплеснув на него все свои обиды…
— Этого мало.
— Я буду хорошей.
Женя в раздумье цокнул языком, он смотрел на Настю — как дрессировщик на глупую собачку, которую только что научил гавкать по команде. Задел есть, но будет ли прогресс дальше?
— Это и все? — спросил он.
— А что ты хочешь?
— А чего хотел от тебя Сластик?
— С тобой — нет! — Настя выставила перед ним указательный палец и качнула им.
— Почему? — Женя удивленно вскинул брови.
— Ну-у…
Настя сделала над собой усилие и сменила минорную пластинку на мажорную. Женя — ублюдок, и спать с ним — себя не уважать. Но ей нужен морфий, и раз уже она решила хитрить и изворачиваться, то почему бы не лечь с ним? Тем более с ним куда приятней, чем со Сластиком. С ним будет очень хорошо — на том остаточном чувстве, которое осталось от любви к нему.
— Ну так что?
— Только сначала я должна заправиться.
— Ты что, машина?
Настя кивнула. Да, ей сейчас легче представить себя в образе бездушной машины, нежели в шкуре живого человека.
— Отработаешь на холостом ходу. А потом заправишься.
Настя промолчала. И знаком ничего не подала. Да, она согласна, но как же гнусно на душе.
— Давай так, ты прямо сейчас заправляешься, а потом я ставлю тебя в гараж.
— Это сейчас так называется? — с жалостью и презрением к себе усмехнулась она.
— В чужой гараж… — кивнул он. — Сейчас Олеся подойдет, я с тобой не могу. А мой сосед снизу тебя обслужит. Фильтр поставит, масло сменит…
— Сосед?!
Настя возмутилась. Но не удивилась, потому как знала, с кем имеет дело.
— Соседи, друзья… Я уверен, что ты им понравишься…
— Так не пойдет, — мотнула головой Настя.
— Заправка стоит денег, моя дорогая.
— Я заплачу.
Денег у Насти не было, но ведь она может их найти. У отца в кабинете. Вдруг она сможет найти там тайник, в котором он хранит похвальные грамоты в рублевом эквиваленте? Она уже искала, но впустую. Возможно, там какой-то очень сложный секрет.
— Нет, только натурой, — Женя смотрел на нее безжалостно и требовательно.
Ему нужно было полное подчинение от Насти. И она должна была принять его волю. Иначе сегодня она останется без сладкого. И ей будет невыносимо плохо. А она не хотела страдать…
— Натурой?
— Натурой, — кивнул он.
— Ну, пока Олеси нет, можно начать с тебя… — Настя чарующе улыбнулась и, грациозно качнув бедрами, подошла к нему.
— Ты меня интригуешь, — усмехнулся он.
— Начинать.
— Ну, если по-быстрому…
Настя кивнула, слегка присела и вдруг резко распрямилась, ударив его коленкой в пах.
— Ой-ёё!
От боли Женю согнуло в поясе. Ампула выпала у него из руки, Настя подняла ее. Он потянулся за ней, но боль не отпустила его. Он не смог распрямиться, шагнуть за ней, поэтому Настя смогла выйти из квартиры.
А на лестнице она увидела Олесю. Эта глупая болонка стояла и терпеливо ждала, когда хозяин позовет ее и приласкает.
— Дешевка! — выплеснула в нее Настя.
— Что ты сказала?! — вскинулась Олеся.
Но Настя перла на нее, как бульдозер на кучу грязи. Олеся дрогнула, отступила.
Настя прошла мимо, только тогда сказала, не оборачиваясь:
— Дура! Беги от этого ублюдка со всех ног!
— Сама дура! — донеслось вслед.
— Слабоумная!
Это было попадание в самое яблочко. Действительно, она сама настоящая слабоумная. Она — это Настя. Говорил ей Сева, что Женя — фрукт с гнильцой, а она не верила. И сам Женя сказал, что хитро развел их с Севой, а она восприняла это как доказательство любви. А это был коварный и подлый ход со стороны человека, который вел против нее опасную игру. И победил, смешав Настю с грязью. И ничего ему не сделаешь. Она уже побывала в милиции, возможно, ее поставили на официальный учет как наркоманку. И Женя в том деле не фигурировал. И похищение — уже вчерашний день. Отец не заявлял в милицию, уголовного дела нет, и уже поздно его заводить.
Женю можно было взять на наркотиках. Согласиться на случку с похотливым соседом, отработать, получить дозу, и в этот момент на Женю наденут наручники. Но тогда Насте придется отработать свой номер, и тогда все узнают, какая она. А вдогонку появится кассета с компроматом на нее.
Это раньше Женя снимал дом, выдавая его за свой. Скрывал свою фамилию, опасаясь отца. Но сейчас ему все равно. Он сделал свое дело, затер доказательства, и теперь отец может узнать, почему Настя вляпалась в дерьмо. Что ж, пусть узнает! И пусть казнит себя за то, что не смог найти дочь и вытащить ее из лап Сластика. Но ведь петля по ним так и плачет — еще не поздно свести с ними счеты.