Глава 11

Во время поездки до Рашен-Хилл Эми как-то удавалось сохранять спокойствие, однако как только они остановились перед ее домом, она навалилась на руль и разрыдалась. Руки у нее так сильно дрожали, что ей даже не удавалось извлечь ключ из зажигания.

– Эми, все хорошо! Нас здесь не будет!

– Обещаешь? – прошептала она.

– Обещаю! Все очень просто. Мы просто отбудем, как и планировали сначала.

Однако она никак не могла взять себя в руки.

– Не хочу умирать! – стонала она. – Не хочу умирать!

Он вынул ключ из зажигания, положил брелок себе в карман и помог Эми выйти из машины и подняться в квартиру. Там он усадил ее на диван. Слезы больше не лились: она съежилась там, в ступоре устремив глаза в никуда. Он метался по комнате, стараясь не нервничать из-за своей неудачной попытки изменить ход событий. Должен был существовать какой-то иной вариант, нежели самоуверенная христианская идея о предопределенности. Просто обязан существовать! Других Долорес Кларк, с помощью которых можно было бы проверить какую-то теорию, не имелось. И права на ошибку не было тоже: у них оставалось всего пятнадцать часов.

А потом он сел рядом с Эми и крепко ее обнял. Он понимал, как ей больно. Мы все знаем, что когда-то умрем, но способны продолжать смиряться с абсурдностью собственной смерти, потому что не знаем, когда именно она случится. Даже больные, находящиеся при смерти, способны выдержать мысль о том, что конец скоро наступит – но вот знать, когда именно? Уэллс поежился.

Внезапно у него начала оформляться идея. А что, если они воспользуются «Утопией», чтобы отправиться еще дальше в будущее? Он нахмурился. Нет, это не сработает: можно преодолеть тысячу лет времени – и все-таки убедиться, что будущего они не изменили.

«А как насчет недавнего прошлого?» – подумал он. Если невозможно изменить историю, то всегда можно снова и снова переживать последние несколько дней, навсегда задержавшись в их с Эми утопической любви. Нет, он постоянно будет помнить, что навечно испугался конфронтации со Стивенсоном и Мойрами. А это будет чистой трусостью. Кроме того, если они с Эми встанут на эту замкнутую дорожку, то он продлит ее жизнь в пустоте. А это абсурдно, ибо он лишит ее свободы воли. Единственным приемлемым вариантом было продолжить курс на столкновение с судьбой.

Неожиданно для него она заговорила:

– Все это так ошеломляет, Эйч Джи! – Ее голос дрогнул. – Мне кажется, что я полностью рассталась с реальностью. Или со здравым смыслом. Ты – то единственное, что не кажется безумным.

Он повернул голову и увидел, что ночь кончается: за окном висел серый туман.

– Уже светает. Тебе надо отдохнуть.

– Ты прав, но я вряд ли смогу заснуть.

– Сейчас заварю тебе чая.

– Нет. В аптечке есть валиум. Тогда я и почувствую себя лучше. Сейчас возьму.

Эми приняла две таблетки, а потом свернулась на кровати, глядя на него.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– Что я навечно твой.

Она улыбнулась:

– Мне нравится.

Уэллс посмотрел вдаль. Когда очередная мысль полностью оформилась, он снова повернулся к ней.

– Что за выражение когда-то создал великий Шекспир, дорогая? Разлученные звездами сердца?

Она просияла, хоть и оставалась очень сонной.

Он тихо засмеялся.

– Может, я когда-то потом напишу о разлученных временем сердцах.

– Это мне тоже нравится.

Лейтенант Дж. Уиллард Митчелл прошел по парковке, забрался в машину и закурил десятую за этот день сигарету. Было около девяти утра. Он махнул рукой напарнику – и сержант Рэй включил двигатель и вывел машину из парка Макларена.

Митчелл потер обветренное лицо, словно надеясь разогнать тревожную усталость. Он не спал всю ночь – и предчувствовал, что выспаться ему удастся еще очень не скоро. Пресса уже рычит и орет, а у него нет подозреваемого. Даже близко нет.

Он недовольно уставился в окно. Сначала та китайская шлюшка, Джейд Чан. За ней – всего несколько часов назад – девушка по имени Марша Макги. А теперь эта. Дочь богатого адвоката. Убита в собственной машине, а потом расчленена. Митчелл содрогнулся. Он еще никогда не сталкивался с подобной зверской жестокостью – и при этом во всех трех случаях признаков сопротивления не было. Судя по всему, в момент убийства женщины добровольно занимались сексом. Значит, убийца хитер и опасен: он способен притворяться нормальным страстным мужчиной. Лейтенант вздохнул. Да, по сравнению с этим парнем маньяк Зодиак кажется Робин Гудом. Он мысленно выругался. Самое то за пять недель до Рождества: самопровозглашенный мясник. Какое прозвище ему дадут? Калифорнийский Джек-пот- рошитель?

Сержант Рэй сделал левый поворот на Брайент-стрит и на полной скорости миновал два квартала, остававшиеся до управления полиции. Уже на подъезде к главному входу его корявое лицо отразило изумление:

– Ты смотри!

У здания собралось около пятидесяти репортеров. При виде полицейской машины они дружно рванулись вперед. Две команды местных теленовостей стали разворачиваться удобнее, и один из операторов с силой отпихнул соперника в сторону. Неудачливый парень споткнулся и выпустил из рук камеру. Устройство стоимостью шестьдесят пять тысяч долларов перевернулось и упало на зацементированную дорожку. Разваливающиеся транзисторы выпали из корпуса вместе с мощным объективом «Кэнон». Оператор потрясенно застыл – и вся толпа репортеров замерла, словно сопереживая ему.

– Господи! Они настроены попить крови.

– Подвези нас к черному ходу.

– Все им мало.

Они припарковались на служебной стоянке и поднялись наверх в убойный отдел. Оказавшись, наконец, в своем отделанном красным деревом кабинете, Митчелл сбросил китель и ослабил галстук. Его преданная секретарша Рут поставила ему на стол чашку горячего кофе с такой осторожностью, словно в ней была плазма.

– Спасибо, – благодарно буркнул Митчелл и снова закурил.

Глотнув кофе, он сел и уставился в окно. Рут вышла, но не успел Митчелл собраться с мыслями, как к нему проскользнул сержант Рэй, выложив перед ним на стол очередную компьютерную распечатку.

– Отпечатки пальцев, взятые с «Порше» Долорес Кларк, совпадают с теми, которые мы нашли в квартире на Ноу-стрит, – доложил он серьезно.

– Великолепно! – отозвался Митчелл с невеселым сарказмом. – Это значит, что они совпадают и с теми, которые мы сняли в массажном салоне.

Это относилось также к следам обуви, микрочастицам крови, бактериальным мазкам, анализу спермы и так далее. Митчелл хмуро бросил распечатку в мусорную корзину. Никаких зацепок: у него нет ни единой улики. Когда все данные, в том числе и отпечатки пальцев, были введены в главный полицейский компьютер, ответа не было! Вместо этого они получали электронные сбои: компьютер (прозванный Шерлоком) выдавал крестики и нолики, а потом отключался, словно желал остудить свои цепи.

Слыханное ли дело: отпечатки пальцев и анализ спермы, которые никому не принадлежат? Митчелл был в полной растерянности. Казалось, компьютер хочет сказать, что подозреваемого не существует! Не существует… черта с два!

Он не знает, что делать. Может, ему пора уйти в отставку – и пусть дела принимает кто-то из молодых, вроде сержанта Рэя. Может, он что-то упустил, а кто-то со свежим взглядом это сразу заметит. Но нет – гордость не позволит ему сдаться.

Зазвонил телефон.

– Да, Рут?

– Сэр, вы заняты?

– К сожалению, нет. – Он невесело усмехнулся. – Входи.

Она послушалась.

– Ваши звонки.

Она вручила ему лист с зарегистрированными звонками. На одной стороне было время, на другой – фамилия звонившего и тема звонка. Он пробежал его глазами.

– Что-то интересное есть? – спросил сержант Рэй.

Митчелл вдруг резко сел прямее и пристально посмотрел на список.

– Помнишь того мистера Уэллса из Лондона? Того забавного мелкого психа, который назвался гражданином мира?

– Ну и?

– Он позвонил, чтобы сообщить нам об убийстве Долорес Кларк.

Митчелл откинулся на спинку кресла, глубоко затянулся и позволил себе широко улыбнуться.

Рэй схватил лист и вчитался в запись:

– В два тридцать пять? Это до того, как оно произошло!

Митчелл глубокомысленно кивнул:

– Господи, лейтенант! Может, он был прав насчет этого Стивенсона! Может, этот мистер Уэллс действительно экстрасенс.

– Нет. Он не экстрасенс.

– Погодите-ка! Компьютер сказал, что Стивенсона не существует. Как и тех отпечатков пальцев!

– О, еще как существует.

– Кто? – переспросил запутавшийся Рэй. – Уэллс или Стивенсон?

– Это один и тот же человек.

– Э-э?

– Психопатологическое раздвоение личности.

– Не понял.

– Рациональная часть приходит ко мне в кабинет и говорит, что знает, кто убийца, потому что ей хочется, чтобы мы не позволили ему убивать. Тем временем безумная часть этого парня продолжает резать женщин. Мне думается, что этот Уэллс на самом деле просит о помощи. Классический синдром доктора Джекилла и мистера Хайда.

– А мне все-таки кажется, что он экстрасенс.

– Поверьте, сержант Рэй, никакой он не экстрасенс. – Митчелл затушил сигарету. – Он позвонил до убийства, потому как знал, что его совершит.

Эми погрузилась в глубокий медикаментозный сон.

Уэллс сидел рядом с ней на краю кровати и любовался ее утонченным, спокойным лицом. Он был потрясен той нежностью, которая между ними возникла. Теперь он не сомневался в том, что любит эту девушку так, как никого и ничто прежде не любил. Он поклялся себе, что будет защищать ее и спасет ей жизнь, несмотря ни на что. Если он ее потеряет, то потеряет все – в том числе и волю к жизни.

Он достал из шкафа лоскутное одеяло, сделанное ее бабушкой, и укрыл Эми.

Выйдя в гостиную, Уэллс встал у окна, глядя в облачное небо. Настенные часы на дальней стене пробили один раз, напоминая, что судьба неотвратимо приближается.

– Дьявольщина! – тихо пробормотал он.

Ему не хотелось скрываться. Это означало бы, что он уступил Стивенсону без боя. Тот останется на свободе и будет волен продолжать свою карьеру, полную зверств. Конечно, жизнь Эми будет спасена, но он, Герберт Джордж Уэллс, не вернет Лесли Джона Стивенсона в девятнадцатый век, чтобы тот предстал перед правосудием.

Эйч Джи посмотрел на свой хронометр и нажал на кнопку. Они показали ровно половину двенадцатого. У него оставалось шесть часов. Он решил, что этого будет достаточно, чтобы что-то предпринять. В противовес пассивному ожиданию. Праздность не сделает чести ни ему, ни Эми Роббинс, ни «Утопии».

Внезапно у него возникла идея. Он сказал себе, что должен попытаться. Если он сейчас сдастся, то все надежды на просвещенное человечество пойдут на дно Моря Спокойствия. Как когда-то сказал Гексли: «Прежде всего человек должен оставаться верным себе. В противном случае он терпит поражение и не может быть верен никому».

Прежде всего Эйч Джи обязан это сделать ради Эми.

Он вышел из квартиры с ясной головой и четкими мыслями, несмотря на недосып. На улице он поймал такси.

– Куда едем, сэр?

– В публичную библиотеку Сан-Франциско.

Он ехал в библиотеку, чтобы выяснить, поймали ли в прошлом Джека-потрошителя. Если да – то, значит, он, Герберт Джордж Уэллс, успешно вернул злодея в Лондон 1893 года и передал под охрану агентов Скотленд-Ярда. Эйч Джи пришел к выводу, что эти факты окажут огромное влияние на то, что он предпримет этим вечером.

Уэллс вышел из такси, радуясь возможности снова оказаться в библиотеке. Ему вспомнились те бесчисленные часы, которые он провел в библиотеке Южного Кенсингтона, ставшей для него прибежищем во время первого брака.

У дежурного библиотекаря он заказал все книги о Джеке-потрошителе. После мучительных двадцати минут ожидания библиотекарь вернулся и положил перед Уэллсом стопку книг. Эйч Джи забрал их и поспешно ушел в дальний угол читального зала. Разложив их перед собой, он погрузился в чтение.

Спустя час Эйч Джи захлопнул последнюю книгу и тихо выругался.

– У меня не получилось! – сказал он вслух.

Он снова заглянул в книгу и прочел неотвратимое заключение: «Джек-потрошитель не был найден, не был арестован, его личность так и не была установлена. До наших дней его личность остается одной из величайших неразгаданных загадок истории криминалистики».

Что это означает?

Все очень просто: события происходили так, как они сейчас скорее всего и произойдут. Судьба одержит победу. Эйч Джи и Эми спасутся бегством, предоставив Стивенсону полную свободу действий в двадцатом веке. Или же Эйч Джи может остаться в квартире, встретиться со Стивенсоном – и проиграть. В этом случае Эми умрет, как и сообщалось в газете.

Погодите-ка… Есть и третий вариант. Что, если он остался, встретился со Стивенсоном, а Эми осталась жива? Ну конечно! Он заставит Эми уйти, а сам останется. Тут он нахмурился и снова посмотрел на книгу: «…остается одной из величайших неразгаданных загадок истории криминалистики». Он не вернул Джека-потрошителя обратно в девятнадцатый век. Следовательно, если он и поборол судьбу, то Стивенсон был побежден здесь и сейчас, в 1979 году.

Но как?

Уэллс шумно втянул воздух, внезапно догадавшись, что сделает. Его лицо стало мертвенно-бледным. Эйч Джи медленно встал и шаркающей походкой направился к массивным дубовым дверям. Он выберет единственный приемлемый вариант, который ему остался.

Он купит пистолет.

«Ломбард Сэма: наличные сразу» обнаружился к востоку от Маркет-стрит, неподалеку от станции междугородных автобусов «Грейхаунд». Хотя библиотека и муниципальный центр находились всего в нескольких кварталах, здесь лицо города было совсем иным. Улицы были замусоренные и грязные, в глазах людей читались безнадежность и отчаяние. Здания давно не красили, в воздухе ощущался противный и тяжелый привкус отработанных газов.

Стараясь не думать об этом, Эйч Джи стоял у прилавка и ждал владельца. Выходя из библиотеки, Уэллс вспомнил слова Стивенсона относительно того, что в этой так называемой Утопии 1979 года оружие может купить каждый. Для этого достаточно было зайти в магазин спортивных товаров. И сейчас Уэллс убедился в том, что ломбарды тоже продавали винтовки и пистолеты – как и чуть ли не все на свете. Он стоял, устремив взгляд в темные глубины лавки, – и видел старые вещи, о которых в 1893 году еще никто и не мыслил. Свалка технологий, так он охарактеризовал это заведение. Памятники будущих достижений науки, незамеченные и ненужные. Он пытался понять, для чего они когда-то служили. А если этот футурологический антиквариат ожидает подобный конец, то зачем его вообще создавали? Вот, например, «магнитофон высшего класса фирмы Ар-си-эй» всего за двенадцать с половиной долларов. Пластинка с названием растрескалась и потускнела.

Другие старые вещи постепенно обретали форму – и Уэллс вдруг представил себе, как человечество заканчивает свое существование там, где оно начиналось. Вот так, в пещере, с развешанными по стенам высокоточными приборами. Люди с их склонностью сдуру лезть туда, куда не следовало бы, уже успели создать неразумные технологии. Кто знает, каких синтетических чудовищ человек сможет сотворить в будущем? Чудовищ, способных превратить поверхность Земли в пустыню? Возможно, компьютеры уже стали началом такого фиаско! Его мысли прервало появление владельца.

– Восемьдесят баксов.

– Звучит вполне приемлемо.

Мужчина пожал плечами:

– В наше время я ни за что никуда не пошел бы без оружия. – Он тихо присвистнул. – Но это я такой.

Эйч Джи осторожно взял пистолет. Судя по ярлыку, это был «смит-вессон» калибром 0,38 дюйма. Он почувствовал пальцами и носом, что оружие покрыто смазкой. Рука у него начала дрожать: казалось, пистолет весит тысячу фунтов. Он в первый раз прикоснулся к огнестрельному оружию – и в первый раз не испытывал ни малейшего желания разобраться в устройстве технического изобретения. Ему противен был этот коротконосый злобный пример неспособности человека мыслить рационально – этот стальной символ бесчеловечности, эта кованая икона Ары, богини отмщения. Пистолет вызывал у него отвращение. Он воплощал в себе все, что было Уэллсу ненавистно. Он решил положить пистолет обратно.

Но что-то не позволило ему это сделать.

А как же Эми?

Внезапно он с изумлением отметил, что пистолет совершенно естественно лег ему в руку. Уэллс взвесил его. Ему стало спокойнее – он ощутил радость жизни. Это было удивительно.

– По руке пришелся?

Он не ответил.

– Давайте, покажу, как он работает.

Спустя двадцать минут Эйч Джи вышел из ломбарда с пистолетом в одном кармане пиджака и коробкой патронов в другом. Он медленно шел по унылой улице, стараясь убедить себя в том, что все будет хорошо. Несмотря на покупку, ему было тревожно.

Да, он собирается пристрелить своего бывшего однокашника ради блага всего человечества – в прошлом, настоящем и будущем.

Но вот только… вдруг он все-таки не сможет заставить себя это сделать?

Эми завозилась на кровати. Не просыпаясь, она привстала, но, ощутив прикосновение холодного воздуха, упала обратно, свернулась клубочком и закуталась в одеяло. Как мило! Эйч Джи ее укрыл! Ей тепло. Уютно. Так приятно нежиться в тепле. Спать. Все хорошо. Скоро Эйч Джи ее увезет – и они будут жить долго и счастливо. Но спать так приятно! Ей начал сниться сон.

Она плыла по озеру на лодке, скользила по его глади в летнюю пору, свесив руку через борт. Вода ласкала ее пальцы. Солнце садилось за сосны и березы на берегу, золотя гладь озера. Дул теплый ветерок. Вода плескалась о борт лодки, создавая влажный успокаивающий шум. Лодка чуть покачивалась. В одно мгновение Эми оказывалась в объятиях матери, в следующее – в объятиях возлюбленного. Мир был безупречен, радость была бесконечна. Она вздохнула, ощущая себя в полной безопасности. Эми всегда была очень спокойным и сильным ребенком. Вот такие моменты объясняли, почему это так. Ее существование было безмятежным. Ее жизнь должна была стать плавным скольжением по золотистым водам космоса. Ее мысли всегда будут свободны от тревог, а тело всегда будут ласкать прохладные воды и теплые ветра. Она – вечное дитя вселенной. Эми, богиня Спокойствия.

Кто-то звал ее с берега. Лодка повернула. Эми открыла глаза и увидела причал. Там стоял Эйч Джи: он улыбался и махал ей рукой. Она ощутила прилив радости – и удивилась. Она его не ждала. Видимо, возлюбленный пришел на озеро, чтобы отдохнуть вместе с ней. Теперь все дни станут отдыхом. Да, это он стоит на причале – он хочет сейчас быть с ней. Вместе они неспешно будут двигаться по вселенной безупречно-благословенной парой.

Ей надо встать, взяться за румпель и подплыть к причалу, чтобы он смог подняться на борт. Да, так она и сделает, хоть ей и не хочется нарушать мечтательное настроение. Она подняла голову. У лодки больше не было паруса: он исчез. Эми пожала плечами. Значит, она будет грести. Она лениво подняла руки – и ее пальцы нашли уключины… но в холодных металлических креплениях ничего не оказалось. Весла тоже исчезли. Она вздохнула. Что делать? Ничего поделать нельзя. Она так соскучилась по своему возлюбленному!

Ветер усилился, лодку начало относить от берега. Эйч Джи становился все меньше и меньше, превратился в точку. Эми больше не слышала его, не видела, как он машет. Ей пришло в голову, что следовало бы прыгнуть за борт и плыть к причалу. Эйч Джи наклонится, поможет ей подняться по трапу – и они станут держаться за руки, смеяться и любоваться горизонтом. Но не слишком ли много ей придется проплыть? Лодку отнесло еще дальше. И умеет ли она плавать? Или разучилась?

А потом она лишилась способности двигаться. Она мысленно засмеялась. Это было уже неважно.

Не просыпаясь, Эми накрыла голову подушкой.

Эйч Джи шагал по Мишен-стрит. Пиджак ему оттягивали тяжелый пистолет и патроны. Пройдя еще шесть кварталов промышленных трущоб, он понял, что в этой части города такси не найдет. Повернувшись, он уныло направился обратно к центру. Мрачная атмосфера района наконец на него подействовала. Почти сто лет развития техники и научного прогресса не улучшили жизнь местного населения. Больше того, он сам только что купил пистолет. Значит ли это, что Стивенсон прав? Не станет ли он Мефистофелем для Фауста – Уэллса?

– Нет, черт побери! – громко воскликнул он.

«Я просто хочу, чтобы колесница науки и технологии толкала человеческую цивилизацию к работающей системе ценностей, к всеобщему золотому правилу. К тому, к чему человечество стремилось всегда, – и сейчас, благодаря открытым дверям вечности и вселенной, сможет, наконец, достигнуть. Я просто хочу увидеть несколько примеров такого прогресса, чтобы мне можно было вернуться в мое жалкое, примитивное столетие с чувством облегчения и не слишком опасаться Армагеддона».

А еще нельзя забывать про Эми. Его цифровой хронометр сообщил, что сейчас половина третьего.

Очень скоро он заставит Эми уехать прочь на машине – за несколько часов до предполагаемого момента ее смерти. Ей опасность угрожать не будет. А потом он усядется в кресло-качалку лицом к двери с пистолетом «смит-вессон» на изготовку. Когда Стивенсон войдет в дверь, он спустит курок – и положит конец извращенному существованию этого человека.

Наконец такси подъехало к тротуару и остановилось. Эйч Джи забрался на заднее сиденье и назвал шоферу адрес. Машина поехала на север по Маркет-стрит.

Эйч Джи вздохнул. Ему казалось, что такси увозит его все дальше от той части его личности, которой ему совершенно не хотелось бы лишиться: от его оптимистического взгляда на природу человека. И разве он может серьезно защищать разум, когда у него в кармане лежит пистолет? Создается впечатление, что в любом случае его соперник-хирург выиграл битву взглядов на жизнь. Эйч Джи смотрел в окно – и чувствовал себя жалким. Как он может опасаться за невинных жителей, как может думать о справедливости, когда мир, в котором он сейчас очутился, кажется настолько более пропитанным злом, нежели тот, откуда он явился? Ему не встретилось ни одной твердыни высокой моральности – пусть даже зиждущейся на ошибочном фундаменте. Скорее увиденное им свидетельствует, что мир 1979 года гораздо больше подходит Джеку-потрошителю, чем, скажем, какому-либо спасителю. Разве он сам не стал живым доказательством этого? Миролюбивый, законопослушный человек, который теперь решительно вознамерился кого-то убить!

Он вдруг заплакал. «Человек – это самый жестокий зверь», – сказал как-то Ницше. «По отношению к себе подобным», – добавил Герберт Джордж Уэллс. Он чувствовал себя глубоко несчастным.

У него оставалась только Эми.

– Черт! Побыстрее нельзя? – воскликнул он.

Его выкрик заставил шофера вздрогнуть. Он нажал на газ – и машина лениво отреагировала, постепенно набрав приличную скорость.

На перекрестке Джонз и Грин Эйч Джи расплатился с таксистом и поспешно зашагал по Грин-стрит. Он на месте. Слава богу! Еще несколько секунд – и он окажется с Эми… и они станут первыми во вселенной людьми, которым удастся преодолеть предопределение.

Он задержался у деревьев в кадках перед входом в ее дом, бросил беглый взгляд на незнакомый седан, припаркованный поблизости, но не задержал на нем внимания. Эми ждет!

Он взбежал по ступенькам, влетел в вестибюль – и уже собирался кинуться к ее двери, когда на нем сомкнулись четыре сильные руки. Его протащили по вестибюлю обратно, выволокли за дверь – и швырнули на шершавый цемент дорожки. Ничего не соображая, Уэллс попытался встать. Жесткий начищенный ботинок ударил его в живот – и он снова упал, ударившись о кадку с деревом. Дергая руками, Эйч Джи попытался выкрикнуть имя Эми, когда на его затылок опустилось что-то тяжелое. Тут мир стал серым, а его тело обмякло. Его вздернули на ноги и запихнули в тот незнакомый седан, который он недавно заметил.

А потом автомобиль поехал, поворачивая и набирая скорость. Его затошнило: он оказался беспомощным. Его насильно увозят от Эми в решающий час.