Глава 18

– Обнимемся? – Демон радушно вытянул вперед тонкие детские ручки и склонил голову набок. Медные волнистые волосы были украшены голубыми лентами и рассыпались по бледным голым плечикам. Ярко желтый сарафан выглядел аляповатым пятном в мрачном бесцветном мире, по которому словно прошлись тряпкой, смоченной в растворителе.

Натт с замиранием сердца смотрела, как доппельгангер движется к ней подскоками. Рука некромантки легла на рукоять нефритового кинжала, и едва двойник приблизился к Натт на расстояние удара, некромантка выхватила подарок Хассела и бросилась на порождение тьмы. Демон резко отпрянул, и лезвие срезало лишь несколько выбившихся из прически прядей, а затем оружие словно вырвали из руки Натт, и оно отлетело к запертым воротам.

– Зря ты не дала своему клинку имя. Толку от него никакого. Эх, как же не хочется начинать наше воссоединение ссорой. Что ж, буду великодушна к тебе и не стану наказывать за такое коварное нападение. Хотя предательство – это вообще твое второе имя. Предала меня, – демон принялся загибать пальцы, – Квелда, Синда, Гостклифа Анда. О, Фирса Хассела ты, кажется, еще не предавала и даже больше, ноги перед ним добровольно раздвинула. Смешно было наблюдать за вашими неловкими потугами в постели, – темная передернула плечами. – Знаешь, что самое забавное? – пугающая копия Мёрке не без удовольствия смотрела на дрожащую жертву. – Я готова простить тебе эту подлую атаку, потому что люблю тебя. Именно те, кого мы самозабвенно любим, делают нам больнее всего. Тебя ведь тоже предал твой стихийник. Отдал мне на откуп и бросил в этот мир.

– Это не так! Он не мог знать… Все вышло случайно. Ты подстроила все это! – Натт злобно смотрела на девочку.

– Я? – искренне удивился демон. – Напомни-ка мне, зачем вы приехали в Дорнфьол?

– Сделать слепок парка, чтобы попасть в твой мир и спасти студентов, – ответила Натт.

– А не проще ли было попросить геммолога вытащить картинки из твоих воспоминаний? Ты хорошо знаешь это место. Частенько видишь его в снах. Жалеешь о содеянном? Как ты оставила меня здесь. Парк очень быстро закрылся, и я осталась совсем одна.

Мёрке проигнорировала обвинения демона:

– Ты сама не давала ему доступа к моему сознанию, поэтому нам пришлось приехать сюда.

– Это тебе Фирс сказал? Ха! Вначале так и было, я выгнала его из твоей головы. А потом подумала, что так ты быстрее попадешь ко мне, и перестала мешать. Хассел легко проник в твои воспоминания, но вместо того чтобы рассказать тебе обо всем, он побежал к твоему верному псу. Тогда-то им и пришла в голову мысль отвезти тебя сюда и оставить.

– Это ложь. Они не могли так поступить со мной, – к собственному ужасу Мёрке не была уверена в своих словах. Она сразу вспомнила тайные разговоры стихийника и инквизитора, странное поведение Фирса в гостинице и надуманную ссору. Куда он ходил ночью? Да еще эти виноватые взгляды, расстройство Хассела из-за разбитой сферы. Уж не ее ли он запечатлел напоследок, на память?

– Какое расстроенное выражение лица! Дошло наконец? – Темная расплылась в улыбке. – Возможно, они преследовали высокие цели, хотели спасти студентиков.

– Ты отпустишь их? – с надеждой в голосе спросила Натт.

– Понимаешь, они стали моим новым смыслом жизни. До недавнего времени я лелеяла другую мечту. Ты будешь смеяться, но я хотела жить среди вас. Стать твоей дочерью, – признался доппельгангер.

– Дочерью, о чем ты? – Мёрке окончательно запуталась в происходящем.

– После того как ты неудачно попыталась воскресить брата, мне удалость вырваться отсюда и частично поселиться в твоем теле. Дорнфьол все еще выкачивал мои силы. Но это было лучше, чем ничего. Я ютилась на границах твоего сознания и радовалась каждому мигу, проведенному вместе с тобой. А потом мне пришла мысль: ты забеременеешь и родишь меня. Я стану душой твоего дитя. Оставалось лишь выбрать отца. Фирс Хассел был идеальной кандидатурой. Отменное здоровье южанина с удивительным магический потенциалом, о котором он и сам не догадывался. Но вот незадача, он оказался слабаком. Его любовь к тебе не позволила воспользоваться моим подарочком, и как я ни старалась соблазнить его, маг не выполнил свою задачу, – демон развел руками.

– И тогда ты решила переключиться на Синда, – горько усмехнулась Мёрке.

– Не совсем так, но его тьма мне весьма приглянулась. Однако и он разочаровал меня: не довел дело до логического конца. В последний момент одумался, и ты смогла убежать, – хмыкнул двойник. – Потребовалось время и много усилий, чтобы заманить тебя обратно в академию. На других мужчин после случившегося ты не смотрела. Потому я надеялась хотя бы на Гостклифа Анда. Да и Хассел оживился, когда узнал о твоем приезде. Все складывалось на удивление удачно, если бы не чертов некромант со своими бессат морт.

– Духи Деарда изгнали тебя из моего тела. Он догадывался о твоих планах по перерождению!

– Проницательный мертвец, – холодно процедила темная. – Однако все сложилось так внезапно и так хорошо. То, что произошло на репетиции големов, – это мой экспромт, – с гордостью признался демон. – Я вдруг поняла, что просто жизни возле тебя мне мало. Мы будем смертны и когда-нибудь все равно умрем. Тогда нам вновь придется расстаться.

– Почему ты не забрал только меня?

– Говорю же – экспромт, – повторило порождение. – Студентики и остальные отправились ко мне бонусом. В парк снова вернулись праздник и смех! – всплеснул ладошками демон, а некромантка неуверенно покосилась на мрачное колесо обозрения, торчащее из-за деревьев. Никакой радости и смеха оттуда не доносилось. Напротив, все выглядело как страшный и сюрреалистичный сон.

– Пожалуйста, отпусти хотя бы их. Я останусь с тобой, клянусь, что не сбегу, – горячо умоляла Натт.

– Исключено. Я слишком люблю вас, чтобы отпустить в то страшное место, которое вы считаете домом. – Темная была на удивление искренней в своих признаниях.

– Страшное? Хуже чем здесь? – Мёрке обвела рукой пугающее небо с болезненными всполохами молний и скрюченные деревья парковой аллеи.

Двойник криво ухмыльнулся.

– Хочешь туда? Не от той ли реальности ты бежала в мои объятия много лет назад?

Демон внезапно поменял облик и обернулся матерью Мёрке:

– Ты умрешь так рано. Лучше бы ты и не рождалась вовсе. Ты забрала моего любимого сына и надругалась над могилой и памятью Квелда, поработив его душу. Ты чудовище.

Через мгновение картинка поменялась. Мёрке стояла на краю глубокой расщелины. Фирс Хассел с ненавистью смотрел на нее:

– Мерзкая лгунья. Никогда не свяжу свою жизнь с паршивой трупоедкой.

Он с силой толкнул девушку в яму. Натт больно ударилась спиной и несколько мгновений не могла дышать, с ужасом глядя на раскуроченные кресты и надгробия небольшого кладбища в Тэнгляйхе. Синд Форсворд спрыгнул следом за ней. Его глаза горели чернотой. Знакомым жестом он разорвал подол ее мантии, повторяя в точности до мелочей кошмар из незабытого прошлого. Натт беззвучно рыдала, чувствуя боль во всем теле. Демон отстранился, без особого удовольствия наблюдая, как Мёрке сворачивается калачиком в грязи и дрожит от холода и страха.

– Теперь ты поняла, где твое место?

– Ты заставила Синда сотворить это? – Натт впивалась ногтями в собственные плечи и смотрела перед собой потухшим взглядом.

– Ошибаешься. Здесь я совершенно ни при чем. То, что произошло с нашим дружком-некромантом, целиком и полностью твоя заслуга. Твой невинный поцелуйчик дал мальчишке слепую надежду, которую ты же и растоптала своей интрижкой с магистром ядологии. Форсворд увидел, что такое настоящий поцелуй в твоем исполнении и осознал, как жестоко ты над ним посмеялась.

Натт закрыла уши, чтобы не слышать холодный знакомый голос Синда, к которому примешались роптания и плач родителей студентов, охваченных этерна сомниа.

– Приведите ее в порядок, – брезгливо поморщился демон и ткнул пальцем в свою пленницу.

Две пары жестких рук подхватили ее и потащили по мощеной дорожке в сердце Дорнфьола. Мёрке спотыкалась, но конвоиры не обращали внимания на ее вскрики из-за вывихнутой лодыжки и ушибленной спины. Натт пыталась отрешиться от боли и всепоглощающего чувства вины. Но яркие образы набрасывались на нее жестокой стаей баллтрэ и терзали на части. Измотавшись, она подняла взгляд на слуг демона. Деревянные лица с неприятными кривыми ртами, неестественно синими глазами и волосами, сделанными из медной проволоки. Мёрке удивленно смотрела на марионеток, неумело созданных по своему образу и подобию, а затем громко и истерично расхохоталась.

Время в Дорнфьоле закручивалось причудливой спиралью: то замедлялось, делая минуты тягучими, как кленовый сироп, то разгонялось, превращая день и ночь в безумный неконтролируемый калейдоскоп. Иногда дни повторялись, заставляя переживать одни и те же кошмары раз за разом. Как правило, это случалось, когда демон был особенно доволен. Тогда он зацикливал понравившийся момент, сводя и без того потерявшуюся Мёрке с ума. Сначала она пыталась считать недели, но вскоре, когда счет пошел на месяцы, сбилась и в итоге окончательно запуталась. Утро и вечер в ее воображении перестали отличаться, а новый день наступал лишь тогда, когда приходили молчаливые марионетки и выгоняли ее на улицу. Она проходила мимо крохотных гостиничных корпусов, зияющих черными окнами, затем шла в центр парка, где ее ждали давно отработанные ритуалы: поедание безвкусной сладкой ваты, очереди перед аттракционами в компании жертв этерна сомниа, которые казались даже менее эмоциональными, чем куклы демона. Мёрке каталась на каруселях, колесе обозрения, гигантских горках, сплавлялась по искусственной речушке и мечтала только об одном: умереть и вырваться, наконец, из этого мира, где все кошмары были материальны и осязаемы. Несчастные студенты и преподаватели с потухшими неживыми глазами стали постоянным напоминанием ее вины.

Демон приглашал на каждодневные чаепития в потустороннем кафе и заводил одни и те же праздные беседы. Он не скрывал счастливой улыбки от своего нового приобретения. В Дорнфьоле только доппельгангер и его бесчисленные марионетки продолжали улыбаться.

Фирс Хассел оставил ее. Бросил. Обманул.

Натт устало смотрела на Ллоде Скрайда, одного из дружков стихийника, который в свое время и подначил Фирса на тот отвратительный поступок. Теперь же маг, как и его приспешники, вызывал лишь жалость.

«Я сразу же пожалел, но не решился при друзьях показать свою слабость и вытащить тебя. Вернулся только спустя час, но ты уже пропала», – все еще крутились в ее голове извинения Хассела. Очередная ложь, чтобы усыпить бдительность и затащить сюда. А та ночь? Неужели Мёрке так легко обманулась в нем. Каждый день все меньше светлых мыслей о стихийнике оставалось в памяти. Дорнфьол отравлял кровь и рассудок, и Хассел медленно, но верно превращался в мерзавца. Единственным, кто все еще поддерживал в Натт желание спастись, был малыш Троен. Он грустной тенью стоял один у аттракционов для маленьких. Куклы – работники парка не пускали его, указывая на ограничения по росту. Однажды Мёрке не выдержала и подошла к нему. Она обняла ребенка и убрала с его лба челку, в пустых глазах едва-едва горел слабый огонек, и Натт не выдержала и подарила ему слепую надежду:

– Мы спасемся, слышишь? Я что-нибудь придумаю.

Троен моргнул и заплакал.

– Хочу к маме и папе, хочу домой, госпожа Натт Мёрке, победите ту злую себя, – умолял мальчуган.

– Хорошо, я постараюсь.

В этот же день в Дорнфьоле заработал фонтан, и клумбы наполнились яркими цветами. Пленники завороженно любовались внезапно появившейся в их персональном аду жизнью. Понемногу призрачная наледь на глазах жертв этерна сомниа начала оттаивать.

Доппельгангер в ярости смотрел на новые изменения, пытаясь понять, кто привнес сумятицу в привычный уклад, а затем остановил взгляд на мальчике, который даже не сдерживал улыбку, обнажая смешные передние зубки.

– Опять ты! Мерзкая крыса! – завизжал демон и схватил ребенка за шею.

Глядя, как Троен задыхается, Мёрке упала перед двойником на колени.

– Это все я. Прости меня. Из-за меня заработал фонтан. Я понадеялась на спасение. Вспомнила Хассела и как любила его. Этого больше не повторится. Отпусти ребенка.

– Хассел, значит, – демон отпустил Троена и принял облик стихийника, – сама ты не справишься. Я помогу тебе окончательно забыть этого предателя.

Темное порождение схватило ее за волосы и потащило к закрытой комнате страха. Мёрке падала, спотыкалась и стискивала зубы от боли. Демон бросил пленницу в импровизированную камеру и сел на корточки, разглядывая ее светло-карими глазами.

– Ты ведь понимаешь, что я все делаю только ради тебя, – от голоса стихийника сердце билось сильнее, но почти сразу же приходило разочарование. Его здесь нет и не было.Обманул, бросил, оставил.

Мёрке кивнула. Двойник мага сжал искусственную руку в кулак и принялся сыпать ударами. По лицу, по голове, в живот. Когда наконец все прекратилось и демон закрыл за собой решетчатую дверь, Натт лежала на полу, глядя как изо рта течет темная кровь. Сквозь звон в голове и собственные хрипы, она услышала:

– Все ради моей любви к тебе, Мёрке.

Натт едва не завыла, когда демон назвал ее по фамилии, как это делал стихийник.

Она слишком долго лежала, мечтая отключиться и забыться, но сознание не покидало ее, а прокручивало злое лицо Фирса Хассела и механический кулак, который с особым остервенением калечил ее тело.

Спустя несколько часов она уже мечтала оказаться в своей комнатке, куда марионетки привели ее в самый первый день. В тот раз они терпеливо сторожили у двери, пока она долго сидела под струей воды, не холодной и не горячей. Мёрке вообще не чувствовала ее. Не было облегчения от смытой грязи, смешанной с новой порцией унижения. Казалось бы, когда ее тело и душа, наконец, восстановились после старого кошмара, все повторилось вновь. Плакать и жалеть себя больше не было сил. Девушка закрыла кран и подошла к скромному шкафу, в котором висели желтые сарафаны и стояли рядком босоножки. На туалетном столике лежала расческа и синие ленточки. Мёрке одела неестественно яркое для этого мира платье, проигнорировала приготовленные для волос украшения и принялась ждать. Это не заняло много времени. Марионетки почти сразу же пришли за ней и потащили в кафе к радостному доппельгангеру, который снова выглядел как маленькая Натт.

– Где твои ленточки? – холодно спросил демон.

– Не умею их заплетать, это делала мама, – оправдывалась некромантка.

– Придется научиться, или я назначу тебе помощника, – предупредила темная и кивнула на замерших кукол.

– Хорошо. Постараюсь. – Натт впервые оглядывала жертв этерна сомниа, катающихся на жутких каруселях. Онни Веккер подняла руку и механически помахала ей в знак приветствия.

– Вот и славно. – Маленькая Натт поднесла чашку ко рту и подула на воображаемый чай.

Мёрке покосилась на свою пустую посуду.

– Какие-то проблемы? – спросил демон. – Сахар добавить? – И она протянула ложку и сахарницу.

– Зачем тебе они? – Натт указала на пленников и, подыгрывая демону, слегка пригубила невидимый чай.

– Я тебе уже сказала, я люблю их. Они теперь мои.

– Но у тебя теперь есть я, разве этого недостаточно?

– Лучше мы закроем эту тему. Вопрос решен. Они останутся здесь, но если ты решишь снова капать мне этим на мозги, я не буду с тобой церемониться. Пей чай, – доппельгангер широко улыбнулся.

Боль не уходила. Ныло все: ребра, челюсть, голова, ноги. Не было ни сантиметра тела, по которому фальшивый Хассел не прошелся тяжелым протезом.

– Эй, – раздался знакомый голос.

Сердце Мёрке сжалось от ужаса. Что теперь? Снова побои или изнасилование? Она впилась ногтями в каменный пол, бессильно царапая его.

– Малышка, как ты?

Девушка истошно закричала и, несмотря на жуткую боль, вскочила на ноги, бросилась в противоположный угол камеры и с силой вжалась в стену, пытаясь унять безудержную волну ужаса. Вцепившись в прутья решетки, на нее смотрелон.

– Заходи, – Мьюл открыла дверь квартирки инквизитора и впустила Хассела.

– Я принес, что ты просила, – стихийник протянул банши крохотный наконечник для жезла.

Мьюл покрутила его между пальцами и критически осмотрела.

– Выдержит? – засомневалась она.

– Обижаешь. Я свое дело знаю, – оскорбился маг.

– Может, и знаешь, но ты не имел дело с такими мощными проклятиями. – Банши перекладывала кристаллик из одной ладошки в другую.

– Слышал издалека, когда ты пела его, так что немного представляю масштабы твоих возможностей. К слову, именно я спас Мёрке и Синда от твоего реквиема, так что будь спокойна. Выдержит.

– Ну, давай проверим. Сделаешь купол, чтобы тебя не зацепило раньше времени?

Фирс кивнул и погрузил Мьюл в воздушный звуконепроницаемый кокон. Уже через несколько минут она подняла руку вверх, и Хассел снял барьер.

– Так быстро? – удивился маг.

– А тут больше и не надо, – банши вернула кристалл Хасселу. – Тебе разве не страшно?

– А ты как думаешь? – Фирс осторожно убрал смертоносный камень в небольшой чехол и спрятал в кармане мантии.

– Разве нельзя по-другому?

Фирс покачал головой:

– Я видел мир, уготованный Мёрке и остальным, а еще немного знаком с самим демоном. Он не отпустит ее и будет мучить до тех пор, пока не добьется своего. У Мёрке не будет нормальной жизни, пока это чудовище существует.

– Ты разобьешь Натт сердце, – предупредила банши.

– Мьюл, ты не облегчаешь мне задачу. Думаешь, я хочу умирать? Тем более тогда, когда Мёрке стала моей. Я прокручивал в голове тысячи разных вариантов. Этот – единственно верный. Надеюсь, что она любит меня не так сильно, как я ее, – грустно изрек маг.

– Она заключила сделку на свою жизнь, и ты еще строишь такие предположения?! – воскликнула Мьюл.

– Не хочу опять ей врать. Это ужасно – смотреть в глаза и обещать, что все будет хорошо, – признался Хассел.

– Если ты говоришь, что по-другому нельзя… Хочешь, я заберу твой страх?

– По мне так сильно все видно? – Хассел нервно теребил воротник.

– У меня в ушах звенит от твоих чувств. Давай помогу. Я умею, – банши протянула к стихийнику руки.

– Нет. Без этих переживаний это буду уже не я, а кто-то другой. Лучше помоги Мёрке, когда все закончится. Не оставляй ее, хорошо? Может, у Синда получится сделать ей счас…

– Хватит Фирс. Боже, лучше помолчи.

– Я, кажется, начинаю ревновать. Мерзкое чувство.

– И не говори.

Стихийник не торопился уходить и смотрел себе под ноги.

– Фирс, ты можешь не сдерживаться при мне. Я же банши и не такое видела. Синд и Мёрке не узнают. Никто не узнает.

Хассел подошел к Мьюл, рухнул перед ней на колени и зарылся лицом в полах длинной мантии. Его тело содрогалось от бессильных рыданий, сквозь которые Мьюл слышала бесконечное «не хочу, только не сейчас». Она гладила его золотистые волосы и не нарушала данное обещание: каким бы желанным ни было страдание Хассела, она не забрала ни капли. Через некоторое время Фирс затих и забылся тревожным сном, привалившись к кровати. Банши тихонько запела ему самую безобидную колыбельную, слова которой сложились сами собой:

В жизни этой, иль другой

Птица с черным опереньем

Позовет тебя с собой

В мир прекрасных сновидений.

На одном крыле блеснет

Серп серебряный и точный,

День он нежно резанет,

Знаменуя праздник ночи.

Россыпь искр на втором:

Звезд несчетные скопления.

Нам веснушчатым пером

Нагоняет наваждение.

Птица пламени сдалась,

Не отдав себе отчета,

И впервые обожглась,

Угодив во тьму с разлету.

– Надеюсь, это что-то важное. Мне пришлось поссориться с Мёрке ради этой встречи, – недовольно бросил Хассел инквизитору, ждавшему его за дальним столиком в трактире.

– Не хочешь выпить? – предложил Синд и пододвинул магу внушительную чарку с местным пойлом.

Стихийник хотел опрокинуть ее Форсворду на голову, но в последний момент передумал и опустился на стул.

– Давай.

– Мы можем придумать что-то другое, – осторожно начал инквизитор.

– Вы сговорились, что ли, с Мьюл? – огрызнулся Фирс и почти залпом осушил кружку.

– Ничего себе талант, – присвистнул Форсворд.

– Меня ничего не берет. Могу еще десять таких выпить и керосином догнаться, а потом отделать тебя с закрытыми глазами.

– Демону будешь показывать свои умения. А меня и так будет кому ненавидеть в этой жизни, – инквизитор вздохнул и уставился в пустоту.

– Не бросай ее. Пусть ненавидит, только не бросай, – искренне попросил Хассел.

– Замолчи, не могу это слушать уже. Лучше бы я сам сдох в Дорнфьоле, чем смотрел на твою грустную рожу.

– Не надо было звать меня, – пожал плечами Фирс.

– Ты ведь вернешься? Ты же этот, черт тебя дери… – Синд щелкал пальцами, пытаясь вспомнить нужное слово.

– Не вернусь, – серьезно ответил стихийник не своим голосом. – Фирс Хассел умрет.

Фирс с ужасом наблюдал, как возлюбленная смотрит на него безумным взглядом и как дрожит ее разбитая губа. На милом личике багровели гематомы, а тонкие ножки были покрыты свежими синяками. Огонь отзывался на его ярость легко и послушно. Прутья решетки расплавились под ладонями стихийника без особых усилий. Фирс сделал осторожный шаг вперед, сдерживая сильное желание броситься к Мёрке и прижать к себе.

– Не надо больше. Я все поняла. Не подойду к Троену или к остальным. Только не Фирс, умоляю, – Натт отчаянно выставила вперед израненные руки. Такая сломленная и беззащитная. Сердце стихийника сдавило от жалости.

– Мёрке, я пришел за тобой.

– Я усвоила урок. Не нужно проверок. Я останусь в Дорнфьоле, – обещала Натт.

– Каких еще проверок? Мёрке, это правда я. Посмотри же на меня, – втолковывал Хассел.

– Это иллюзия. Ты там, а не здесь, – упрямилась Натт.

Хассел, наконец, подобрался к ней почти вплотную и сгреб в охапку. Она плакала. Обычными прозрачными слезами. На теле больше не было меток демона. Вновь, как на кафедре геммологии, Хассел целовал глаза некромантки.

– Это по-настоящему? – Мёрке ощущала знакомое успокаивающее тепло и слышала бешеный стук его сердца.

– По-настоящему. Прости, что так долго.

– Но как? Только я могла пройти сквозь ворота. У тебя не было меток.

– Я подготовился заранее. Мьюл подарила мне «реквием в бутылочке», – признался Хассел. – Я сразу же отправился за тобой. Сколько ты уже здесь?

– Не знаю. Несколько месяцев, а может, полгода. Я запуталась. Так ты с самого начала это задумал?

– Не мог посвятить тебя в свои планы. И сейчас не могу рассказать всего. Просто делай, что я скажу. Договорились?

– Мне страшно, Фирс, – некромантка терлась о грудь стихийника, чувствуя щекой металлические ребра.

– Мне тоже. Но ты должна, Мёрке, ради ребят, ради Онни, даже ради Ллоде. – Он взял ее лицо в ладони и осторожно поцеловал, затем отстранился и вытащил из-за пояса нефритовый кинжал. – Не теряй больше и дай ему имя, наконец!

Они вышли из павильона кошмаров. У входа лежали стражи-марионетки. Незримые нити, за которые их дергал демон, были сожжены, и создания больше не представляли угрозы.

– Жуткие куклы, – поежился Фирс, придерживая хромающую Натт, – но я все равно не смог их уничтожить, ведь они сделаны по твоему образу.

– Ты до ужаса сентиментальный, я бы растопила ими камин.

– Жестокая. Ничего, у тебя сейчас будет шанс поупражняться. Скоро они все очухаются и бросятся на нас. Режь им нити. Кстати, как ты решила назвать кинжал? – поинтересовался стихийник.

– Хассел!

– Что?

– Назвала его Хассел. У Синда есть оружие с его фамилией, так что это нормальная практика. Он даже Мьюл подарил свое родовое имя.

– Завидуешь?

– Нет, я не хочу фамилию Форсворд, – Мёрке замотала головой.

– А какую хочешь? – заигрывал стихийник.

– Твою, – прошептала Натт и сильнее прижалась к Фирсу, чтобы он не видел ее краснеющих от смущения щек. Но маг и сам пытался справиться с чувствами: не будет больше Хассела, только алый клинок с крылом-рукоятью будет носить это имя.

– Демона я беру на себя, а ты тормоши наших любителей поспать и беги к воротам.

– А разве они откроются? – недоверчиво спросила Натт.

– Ты все еще ключ. Демон забыл сменить замки. Очень непредусмотрительно, – покачал головой стихийник. – Он близко. Готова?

– Хорошо. Не задерживайся, я буду ждать, – Мёрке ласково улыбнулась Хасселу.

– Как только выйдете из парка, я вас догоню, – соврал Фирс и с тоской посмотрел, как расцепляются их руки.