Глава 16

Синд Форсворд изводил себя который день. Их план со стихийником больше не казался ему таким уж хорошим. Мёрке с каждым днем становилась все счастливее в компании Фирса и проводила с ним все свободное время. Что с ней станет, когда все будет кончено? Маг оказался отличным актером и совершенно не показывал вида, словно совсем не боялся того, что их всех ждет. Так же, как и Натт, он ловил каждое мгновение. Сегодня он потащил ее черт знает куда с утра пораньше. У инквизитора было отвратительное предчувствие из-за их внезапной поездки, и он с трудом поборол желание сорваться вслед за ними.

– Если ты не прекратишь, то отгрызешь себе руку. – Мьюл отвлеклась от чтения книги и с осуждением посмотрела на Синда, который нервно покусывал большой палец. – Хотя, может, у Натт фетиш на безруких, тогда дерзай, это твой последний шанс!

– Помолчи, – огрызнулся инквизитор.

– Я-то? Скажи спасибо, что я молча смотрю на ваш с Хасселом план. Если вы думаете, что она захочет такой жизни, то вы оба ошибаетесь. А тебя она никогда не простит, если узнает.

– Плевать. Лишь бы выжила.

– Как скажешь. Ослушаться я не могу. Контракт! Иначе давно бы уже рассказала Натт обо всем. И еще: за советами ко мне больше не обращайся. Видеть тебя не хочу! – банши бросила книгу и встала с дивана.

– Куда собралась?! – крикнул инквизитор, и Мьюл обернулась, злобно сверкнув стальными глазами.

– Прогуляться. Не бойтесь, господин Форсворд, ваши мерзкие секреты под надежным замком, – она отвесила шутовской поклон и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

Банши была права, и от этого он злился еще сильнее. Натт не простит его, но он готов смириться с этим, ведь на кону не только ее жизнь, но и судьбы ни в чем не повинных студентов и педагогов. Кто-то должен принимать тяжелые решения, а кто-то должен стать жертвой ради всеобщего блага.

Интуиция не обманула Форсворда: спустя несколько часов призрачный барс Виллма с двумя всадниками влетел сквозь главные ворота замкового комплекса и помчался к лазарету.

Ледяная вода вдруг забурлила и стала горячей. Смертоносные руки душителя от неожиданности расцепились, и через миг Натт уже парила в воздухе, окруженная ореолом брызг. Неужели она умудрилась подписать договор с одним из демонов, и он вытащил ее из воды. А что она пообещала ему взамен? Она уже лич или еще человек?

– Мёрке, как же так? – выдохнул перепуганный Фирс, когда она очутилась у него на руках. Точно! Он ее и вытащил. Хассел – талантливый стихийник, что для него стоит осушить ручей и спасти неуклюжую некромантку из воды. А как она там очутилась? Мёрке прижалась к теплому магу, дрожа от холода. Его одежда мгновенно стала мокрой.

– Упала. Мне так холодно, Фирс, – прошептала Натт, и последнее, что она услышала, был его возглас, когда он коснулся ее ушибленного затылка:

– Это что, кровь? Теперь Форсворд точно убьет меня!

Натт была без сознания, и стихийник испуганно прислушивался к ее неровному дыханию. Она была мертвенно-бледной, а на шее появились яркие синяки, похожие на следы чьих-то пальцев. Хассел оторвал полоску ткани от своего плаща и перевязал голову Натт. Мысленно он нагревал воздух вокруг Мёрке и раздумывал, как им поскорее добраться до академии. Ему едва ли хватит сил пронести ее даже полпути. Маг неуверенно покосился на кнут для призыва Виллмы. Натт еще не успела показать ему перерожденного барса, и Фирс неуверенно снял артефакт с пояса некромантки и провел указательным пальцем по переливающейся надписи с именем бывшей подруги. Он никогда не призывал духов и даже не знал, как это правильно делается. Юноша размотал кнут, глубоко вздохнул и с надеждой обратился к почившей любимице:

– Виллма, помоги, мы должны спасти Мёрке. Я не справлюсь один, – маг хлестнул плетью по воздуху и зажмурился, надеясь лишь на чудо.

Фирс Хассел открыл глаза, только когда почувствовал, как кто-то холодный прижался к его лбу. Призрачный барс, объятый синими и фиолетовыми всполохами, ласково смотрел на бывшего хозяина.

– Виллма… как же я рад, – Фирс потянулся искусственной рукой к кошке и запустил пальцы в густой мех. – Отвезешь нас в Тэнгляйх?

Барс лег на каменный пол, и Фирс забрался ему на спину, прижимая к себе Натт. Виллма мягко и быстро помчалась в сторону академии, оставляя позади мрачную горную гряду и черные, похожие на змей ручьи, вытекающие из Иннсо Тод.

Хассел чувствовал, как повязка на затылке Натт пропиталась теплой липкой кровью. Он нервничал и пытливо смотрел вперед в надежде поскорее увидеть башни замка. Целых десять лет Мёрке подарила именно ему. А сколько у нее их теперь осталось? Годы, месяцы, недели? Он не сможет без Натт ни в этой жизни, ни в последующих. Интересно, сможет ли она когда-нибудь принять его эгоистичный выбор? Он крепче прижал Мёрке и коснулся губами ее лба. Как же ему хотелось повернуть время вспять и не оттолкнуть ее тогда, после поездки в Рискланд и тонны съеденного мороженого. Как он мог променять ее на бестолковых и жестоких дружков-сокурсников? Лучше бы все смеялись над ним и издевались из-за дружбы с некроманткой, но тогда Мёрке была бы только его, а демон не осмелился бы ей навредить. Кто знает, может, и Квелд остался бы в живых. За все нужно однажды платить – и за глупость, и за грубость.

– Ничего страшного. Ушиб не сильный, но швы все равно пришлось наложить, – констатировала целительница, когда Мёрке пришла в себя к вечеру того же дня.

Натт осторожно ощупала свой затылок.

– Пришлось сбрить немного волос, – извиняющимся голосом добавила работница лазарета.

– Мёрке! – Фирс влетел в палату в сопровождении мрачного инквизитора.

– Я вас последний раз предупреждаю: снова устроите сцену, вылетите отсюда оба. И я не посмотрю на вашу устрашающую метку на руке, господин Форсворд. В больничном крыле должен быть покой и тишина. Я буду за дверью, если эти двое начнут ругаться, позовите меня, – обратилась целительница уже к Натт и покинула палату.

– С глазами у тебя беда, – изрек стихийник и протянул руку к Натт. Склеры были полностью залиты кровью.

– Рассказывай, кто тебя так? – сухо бросил Синд.

– Да я и не поняла толком. Очень уж быстро все случилось. Кто-то схватил меня за ноги и утащил под воду, а потом начал душить. Я не видела ничего: было слишком темно и мутно, – Мёрке терла виски.

– Это не наш демон? – продолжал допрос Синд.

– Не уверена. Хотя… Точно нет. Может, заблудший дух из Иннсо Тод. Он сказал очень странную фразу: «Он мой! Его тепло только мое!» Понятие не имею, о ком это.

– Должно быть, ему не понравилось, что мы взяли кусок кровавого нефрита. Видимо, кто-то из духов ревностно к нему относился, – предположил Хассел.

– Может, – неуверенно согласилась Мёрке, но спорить у нее не было сил. – Отведи меня домой. Не хочу провести ночь тут, – попросила Натт.

Фирс протянул ей здоровую руку и помог встать.

– Тебе не следовало брать ее с собой, – процедил Форсворд, оглядывал бледную подругу.

– Да понял я уже, – сказал стихийник и выдержал строгий взгляд инквизитора.

– Вообще-то я могу и сама решать, куда и с кем мне ходить. Надоели уже. Я не хрустальная и не рассыплюсь у вас на глазах, – недовольно проворчала Натт и тут же пожалела, что повысила голос. Мигрень вернулась с новой силой.

– Вот тебе и свидание, – печально вздохнул Хассел, когда они с трудом взобрались по винтовой лестнице на башню.

– Ну, ты старался, – приободрила его Мёрке и ласково улыбнулась. – Кстати, что было в том пластиковом контейнере?

– Да сейчас придем и съедим.

– Отлично, я голодная, как вурдалак, – призналась Натт.

– Тогда ты не наешься. Там всего лишь бутерброды. Я же не знал, что наша экспедиция кончится вот так. Но если хочешь, я сбегаю до кухни и принесу еще чего-нибудь, – предложил стихийник. Но Натт отрицательно помотала головой и снова поморщилась от боли.

Хассел просидел с ней до тех пор, пока она не задремала, а затем побрел в астрономический зал работать над новым кинжалом. Когда Мёрке проснулась посреди ночи, то с тоской обнаружила, что Фирса нет рядом. Она вышла на балкон и посмотрела наверх. Из окон прямо над ее комнатой лился тусклый мерцающий свет. Натт пожалела геммолога. С таким освещением он точно испортит себе зрение. Она вернулась в комнату, набросила халат на продрогшие плечи и отправилась навестить Фирса и по возможности позвать его спать.

Он был не один. Мерные удары инструмента о камень сопровождались невнятным бормотанием. Натт осторожно заглянула в новую мастерскую Хассела и увидела его в компании Синда. Инквизитор более не выглядел раздраженным в присутствии стихийника. Напротив он был пугающе спокоен и смотрел на него с нескрываемым сочувствием.

– Увези Натт отсюда как можно скорее до начала праздника. Нечего ей тут делать, когда Йеден будет открывать портал. Да и тянуть с Дорнфьолом уже нельзя. Доделывай кинжал и собирайтесь.

– Почему я не могу остаться на церемонию прощания? Я хочу проститься с Бьелке, я так ждала этого дня. – Мёрке внезапно вмешалась в их разговор, и заговорщики синхронно вздрогнули.

– Эй, милая, ты чего тут стоишь и почему не спишь? – ласково спросил стихийник и оторвался от работы.

– Давно подслушиваешь? – строго поинтересовался инквизитор.

– Я ничего не подслушивала, это вы секретничаете. Почему нельзя медлить? Тем, кто в этерна сомниа стало хуже? – с тревогой спросила Натт, и мужчины переглянулись.

– Да, – осторожно начал Синд, – они слабеют. Очевидно, демон устал ждать, пока ты сдашься, или мстит за твои отношения с Хасселом. В общем, ночью у Троена случился приступ, и теперь его подключили к аппарату. Он не может самостоятельно дышать. Если демон возьмется за остальных, у нас просто не хватит ресурсов поддерживать в них жизнь, и мы начнем терять людей.

– Троен… – Мёрке прижала руки к груди, вспоминая смешного маленького мальчугана. Его мать не покидала лазарет и обрабатывала тела жертв проклятия. Женщина помогала следить за их состоянием и, кажется, совсем не спала. Она надеется, она ждет, а Натт боится, наконец, посмотреть страху в глаза и отправиться в Дорнфьол.

– Завтра! Фирс, поехали завтра, я готова!

– Вот это настрой! – похвалил геммолог.

– Хорошо, быстрее поедете, быстрее вернетесь. Попрошу у Роннда его дредхоста, верхом на Виллме вы не доберетесь. Да и повозку надо утеплить. Работайте, схожу к Йедену. Времени до утра почти не осталось.

– Постой, я с тобой. Хочу заглянуть в лазарет и поговорить с родными детей. Все равно уснуть сегодня уже не смогу. А пару ободряющих слов я им давно задолжала. Это случилось только из-за меня, – вымолвила Мёрке.

– Я провожу тебя, – Форсворд подставил ей локоть и кивнул стихийнику на прощание.

Хассел ответил тем же и вернулся к кинжалу с инструментами. Мёрке очень не нравился странный дружелюбный альянс между давними соперниками. Было куда проще, когда они демонстрировали открытую неприязнь друг к другу. С исчезновением их вражды исчезала детская беспечность и начиналось что-то по-настоящему страшное.

Мёрке сонно поглядывала на спины бегущих дредхостов, пока фургончик несся по тракту на восток. С каждым оставленным позади поселением становилось немного теплее. Виноват ли в этом более мягкий климат провинции Иствинсен или разгорающийся день, она не знала. Она давно уже не бывала в этих землях, и чем дальше они мчались, тем сильнее пугала ее неопределенность и призраки прошлого.

Несмотря на то что им с Хасселом не удалось восстановить в ее сознании Дорнфьол, Натт очень красочно помнила тот самый момент, с которого начались все ее беды. Маленькая девочка стояла посреди парка развлечений, держа в руках воздушный шарик, такой же как у Мёрке. На ней был одет такой же сарафан и босоножки. Ее волосы также отливали медью на солнце, и лишь глаза черные, словно непроглядная ночь, были жутким различием двух близняшек. У доппельгангера не было имени, или он попусту пожелал скрыть его от Натт. Девочке по объяснимой причине нравился этот безобидный демон, которой понимал ее лучше других. Он единственный, кто радовался дару маленькой некромантки и обещал долгую и счастливую жизнь, в то время как все остальные шептались за спиной девочки о том, что ее ждет печальная участь всех адептов смерти.

Однако демоны слишком алчны. С каждым годом жуткий двойник становился требовательнее и ревнивее. Ему было все равно к кому ревновать – к брату, отцу или матери. Он быстро свыкся с мыслью, что Натт должна принадлежать лишь ему одному. Вскоре сочувствующий шепот начал становиться злее и коварнее. Восьмилетняя девочка постепенно начала терять доверие к давнему другу, и их совместные игры проходили все реже и реже. А когда в семье Мёрке произошло счастливое событие, и Натт обзавелась младшей сестричкой, демон окончательно обезумел. Однажды ночью перепуганная девочка очнулась у кровати младенца с подушкой в руках. Она не помнила, как пришла туда и что собиралась делать.

С того момента юная некромантка осознала, что нездоровым отношениям с потусторонним духом должен прийти конец. В попытках усыпить бдительность демона она проводила с ним почти все свободное время, немало пугая родных своим странным поведением. Родители Натт, переживая за душевное здоровье своей дочери, решили съездить в Дорнфьол. Только Мёрке некогда было радоваться предстоящим развлечениям и аттракционам – она готовила ловушку. Используя собственную кровь, она приковала ничего не подозревающего демона к парку, оставив его там навсегда.

Лицо с непроницаемыми глазами не пылало злобой или ненавистью. Темное порождение искренне не понимало внезапной жестокости своей подруги. Демон так и стоял посреди парка, сжимая веревочку воздушного шарика и провожая взглядом ту, кем дорожил и кого любил, пусть извращенной, но все же любовью.

Натт бросила его, но он со временем нашел способ вернуться сквозь созданный глупой студенткой портал. Почему же демон не наказал ее еще тогда? Она была одержима все это время. А иногда двойник вовсе полностью подчинял себе ее тело и разум, бросал в объятия Хассела, и только боги знают, что еще творил. Очевидно, на все эти вопросы она получит ответы лишь при личной встрече со своим паразитом.

– Может, попробуешь поспать? – Фирс устало смотрел за дорогой и нервно постукивал искусственными пальцами по деревянному полу фургончика. Из-под его руки вылетали синие всполохи. Маг был напряжен и за каждым поворотом ожидал атаки.

– Не выходит, – призналась Натт.

– Постарайся. Во сколько ты вернулась из лазарета?

– Почти сразу же. Мне там были не очень рады. Мать Троена прозрачно намекнула, что считает меня виновной в случившемся, и даже когда мы всех спасем, она заберет сына из Тэнгляйха. Я прекрасно ее понимаю. Мальчик ужасно выглядит со всеми этими воздушными трубками, глядя на него, я сразу вспомнила тебя.

– Волновалась за меня тогда? – улыбнулся маг.

– Ужасно, ведь я не знала, чем помочь тебе, – ответила Натт.

– Ты и так слишком щедро отсыпала за мою жизнь, – нахмурился Фирс.

– Будешь должен, – подмигнула Мёрке и обняла Хассела сзади, прижимаясь к его теплой спине.

– Готов возвращать долги хоть каждый день, только назови валюту, – заигрывал стихийник.

– Я подумаю, – Мёрке прикрыла глаза и вновь попыталась вздремнуть.

Когда этой ночью она в расстроенных чувствах вернулась из больничного крыла в мастерскую стихийника, он уже спал прямо на столе, лежа на инструментах и вытесанном из красного нефрита кинжале. Некромантка провела пальцами по рыжему, почти как пряди Квелда, лезвию. К глазам подступили слезы грусти и благодарности. Фирс всегда знал, что ей нужно, как жаль, что они упустили столько счастливых лет вместе.

Мёрке не стала будить мага, а заботливо укрыла пледом и устроилась рядом. Она считала вздохи, любовалась дрожанием ресниц и засматривалась на его полураскрытые губы. Почему она раньше не замечала, как он красив? Или замечала, но не видела?

Когда сон, наконец, взял верх, то уже наступило утро. Хассел проснулся, убрал инструменты, поместил новый клинок в чехол и осторожно коснулся плеча Мёрке.

Форсворд уже ждал их во дворе у запряженной повозки. Дредхосты смотрели перед собой немигающими мертвыми глазами и терпеливо ждали приказов. Инквизитор чувственно обнял Натт и крепко пожал руку Хасселу на прощание. Всю дорогу Мёрке не могла отделаться от неприятного ощущения, что ей что-то недоговаривают, но беспечность стихийника и его радостное предвкушение поездки полностью затмевали собой страхи и волнения.

Они скакали целый день, делая небольшие остановки и разоряя сумки с припасенной едой. К вечеру двое сильно измотались дорогой и тряской. Хассел развернул карту, нашел небольшой постоялый двор недалеко от основной дороги и направил к нему лошадей. Неприметная, но уютная гостиница находилась рядом с заросшим камышом прудиком, который оглашал всю округу лягушачьим кваканьем. Мёрке живо вспомнила многочисленные выходные, которые они с братом проводили в домике у бабушки много лет назад. По первости девочка едва ли могла заснуть под эту какофонию. Однако вскоре этот звук стал казаться милым и родным.

– Блаженство! – Мёрке рухнула на одноместную кровать прямо в одежде, а стихийник тоскливо уставился на маленький диван.

– Может, поменяемся? Я тут просто не помещусь. – Хассел разминал затекшую шею.

– Ладно, – быстро согласилась Натт и нехотя покинула нагретое местечко.

– Да я шучу, ты чего! Неужели серьезно подумала, что я тебя заставлю спать на диване?

– Мне не трудно, а тебе действительно нужно отдохнуть. Ты весь день следил за дорогой, а еще твои раны, – осторожно добавила Натт, и Фирс холодно переспросил:

– А что с ними?

– Ничего, – быстро ответила Мёрке, увидев реакцию мага.

– Договаривай, – стихийник начинал злиться, и она поняла, что затронула не самую удачную тему. – Ну же, говори как есть. Тебе достался немощный попутчик.

– Хватит, Фирс. Ты что угодно извратишь. Меня уже тошнит от твоих внезапных вспышек. Такое ощущение, что в тебе живет несколько разных людей. Я просто пыталась быть заботливой.

– Жалость – не забота, – не сдавался Хассел.

– Хочешь продолжать и дальше ругаться? Я устала, спокойной ночи. – Мёрке вернулась на кровать и натянула одеяло до самых бровей.

Стихийник ничего не ответил, и раздался лишь звук хлопнувшей двери. Она села на кровати и озадаченно оглядела опустевшую комнату. Натт пыталась понять, какого демона на него нашло в этот раз. Она надеялась, что он пошел проверить дредхостов и скоро вернется. Хозяева гостиницы отказались размещать нежить в конюшне и предложили им хлипкий навес недалеко от уборных. Хассел долго успокаивал некромантку, которая сыпала проклятьями в адрес суеверных трактирщиков, которые свято верили, что дредхосты и прочие воскрешенные существа непременно сожрут их здоровых животных.

Натт мысленно прошлась от таверны до навеса и обратно несколько раз. Фирс не торопился возвращаться, а сама она была слишком обижена, чтобы отправиться его искать. В комнате стало неприятно темно и пусто. За неимением кристаллов, Мёрке достала керосиновую лампу со шкафа, зажгла ее и поставила на стол. Разложила карту и провела пальцем путь до Дорнфьола. Всего полдня пути. Уже завтра они будут на месте. Ждет ли ее там демон или он давно покинул свою обитель и перебрался в ее мысли?

Так и не дождавшись мага, она затушила лампу и легла на диван. Уж если злить Хассела, то до конца. Может, хоть раз включит здравый смысл и не станет с ней спорить. Засыпая, Мёрке грезила об огромном колесе обозрения, с высоты которого открывался вид на весь Иствинсен, вплоть до границы с северными землями. Внезапно кабинки начали вспыхивать одна за другой. Натт была на самом верху, когда осознала, что деваться ей некуда. Она испуганно смотрела, как огонь пожирает гигантский аттракцион. Загорелась последняя кабинка… Мёрке сжала поручень в ожидании страшной и неотвратимой участи. Воздух раскалился, превращая каждый вздох в пытку. Она открыла глаза…

Комната полыхала магическим огнем. Тело некромантки не слушалось, она пыталась пошевелиться, но ничего не вышло. Мёрке почему-то очутилась на кровати. Видимо, упрямый стихийник все-таки переложил ее обратно. Натт бросила на Фирса встревоженный взгляд, но тот дремал и не видел, как пламя от керосиновой лампы неумолимо тянется к нему. Натт хотела закричать, но не смогла. Слишком хорошо знакомая фигура внезапно уселась на нее верхом и принялась гладить холодными пальцами немое горло своей жертвы.

– Я предупреждала тебя, Натт Мёрке. Сейчас твой ненаглядный волшебник умрет.

– Как прошел ваш карнавал лицемерия? – Мьюл поджидала инквизитора у главных ворот.

– У меня нет времени на твои колкости. Что сделано, то сделано, – отмахнулся Синд.

– Еще не поздно все переиграть. Подумай о Натт.

– Мне кажется, что в этой истории она последняя, о ком ты переживаешь, – зло бросил инквизитор.

– О чем ты? – удивилась банши.

– Ты прекрасно догадываешься, о чем я. Когда Фирс Хассел отыграет свою роль, мои шансы заполучить Натт стремительно возрастут. Ты ведь этого боишься?

Мьюл замахнулась на инквизитора, но Синд поймал ее руку и больно сжал запястье.

– Ненавижу тебя, – крикнула банши и ударила инквизитора кулаком в живот.

Форсворд лишь поморщился, а виски девочки тут же сдавило от боли, и она упала на колени.

– Непослушание. Повторишь такой фокус еще раз – будет гораздо больнее, – предупредил Синд.

– Плевать. Хуже точно не будет. Лучше бы я сдохла, чем связалась с тобой кровью.

– Не переживай, в Скьерзилдене умеют обрубать и не такие связи. Закончу здесь и первым делом избавлюсь от тебя. А пока делай что велено. Ждешь любых изменений в состоянии спящих и связываешься со мной.

Мьюл сжала в кармане зеркальце, подаренное Хасселом и кивнула.

– Сболтнешь Мёрке лишнего или вздумаешь своенравничать, нашу связь я прерву раньше времени. Ты знала, что кровные союзы распадаются со смертью одного из партнеров. А твоя жизнь целиком и полностью принадлежит мне. Одно движение – и твоя душа угодит в штеркен утвалг. Там ты точно станешь сговорчивее. – Синд наклонился к банши, картинно похлопал ее по плечу и поспешил в замок.

Мьюл утерла слезы рукавом. Она не ревновала его к Мёрке. Некромантка рано или поздно сама узнает истинное лицо своего друга. Отказала ему раз, откажет и второй. Ее больше пугало собственное рабское чувство к инквизитору, из-за которого, она не могла выбросить его из головы, даже несмотря на мерзкое темное нутро Форсворда.

Когда Мьюл вернулась в их комнату, Синд уже собрал немногочисленные вещи, закинул чехол с брайтером за спину и намеревался выйти за дверь. Банши преградила ему путь:

– Ты все еще мой, Синд Форсворд. Я хочу свою плату за молчание.

– Так-то лучше. – Инквизитор поставил сумку на пол и сел на край кровати.

Мьюл схватила его за плечи и очень больно впилась зубами в шею. Синд хотел бы отшвырнуть наглую демоницу, но дурманящий туман очень быстро притупил чувства, а по телу стало разливаться приятное тепло. Вместе с кровью банши тянула из него ненависть и отвращение к самому себе.