Глава 14
Мёрке окружили десятки демонов, наперебой предлагающие сделки, одна изощреннее другой. Но страшнее всего казались ее собственные мысли. В них она уже разводила раствор для бальзамирования, зашивала раны, делала надрез бедренной артерии, выливала остатки крови, используя отвод. Ей не позволят. Остановят. Они не глупые. Нужно бежать вместе с телом. Разум мучительно пульсировал от сумасшедших идей и несмолкающего шепота: «Соглашайся. Это выгодно. Другого шанса не будет. Время уходит», «Натт, соглашайся на мою сделку», «Нет, на мою», «Мою, мою, мою…»
– Натт! – Синд вбежал в комнату вместе с прихрамывающим Йеденом Стаатом.
Он быстро оглядел творящийся вокруг хаос из обломков мебели, разбитых кристаллов и распластанной на полу растерзанной пустынной кошки. Но хуже всего была Мёрке с изувеченным Хасселом на руках. Она не сводила обезумевшего взгляда с умирающего стихийника и вела с кем-то неуловимый диалог.
– Натт, – осторожно повторил инквизитор, – подойди ко мне, пожалуйста. И оставь его, хорошо? – Форсворд протянул ей руку, стараясь не смотреть на месиво на груди Фирса. Сейчас важно было забрать Мёрке подальше, придумать, как не дать ей переметнуться к демонам в поисках мнимого спасения. Осторожный шаг навстречу. Словно по тонкому льду.
Мёрке вздрогнула и по-звериному уставилась на Синда.
– Ты здесь! Как хорошо. Спаси его. – Она слегка подтолкнула другу бездыханное тело.
– Натт… его уже не… – Форсворд пытался подобрать слова.
– Фирс еще жив. Но ты поторопись. Они дадут немного времени, – Натт вцепилась в плечи стихийника и снова обратилась к незримым советчикам.
– Что ты творишь? – Инквизитор попытался оттащить Натт в сторону, но его самого отбросило назад, а на ладонях появились волдыри от ожогов. – Что происходит, Стаат?
Старик помог ему встать и покачал головой:
– Уже поздно. Если хочешь, чтобы все было не зря, делай, что велит Натт Мёрке. Теперь это необратимо, – он кивнул на некромантку, которая заметно ослабла и с трудом бормотала последние условия контракта.
– Пора, Синд. Спаси его. Ты должен успеть. – Она потеряла сознание и упала на холодные каменные плиты. После жара, исходившего от Фирса, они были похожи на лед.
– Какого черта здесь происходит? – Инквизитор схватился за голову, но смотритель толкнул его к Фирсу и приказал:
– Делай, что она сказала! Неси Хассела в лазарет, или все напрасно. Я позабочусь о Натт. Живее!
Форсворд осторожно поднял Фирса, который, к его ужасу, был слишком легким. Взрослый человек таким быть не может.Это из-за потери крови или оторванной руки?
Синд мчался через двор, думая над странным поведением Натт и загадочными словами Йедена Стаата.Почему стихийник все еще жив?Какие же длинные коридоры в этом проклятом замке!Что значит: «Все будет зря»? Что, демон раздери, произошло в подвале?По дороге ни единой души.Как старый некромант позволил опутать себя магией?
Синд нервничал. Выбив плечом дверь лазарета, он громко позвал на помощь. Слетевшиеся на его крик целители в панике смотрели на тело. Они переглядывались и качали головами. Форсворд злился.Чего они ждут? Хассел умирает. И тогда все будет зря, что бы это ни значило. Он должен жить!
* * *
Темнота. Без кошмаров. Темнота и пустота. Такой должна быть идеальная смерть. Но Натт Мёрке – некромант, и подобная роскошь ей, увы, не по карману. Выходит, это еще не конец. Тогда нужно радоваться недолгому покою, ведь на смену ему придет суровая реальность, в которой… А что в ней? Разум сопротивлялся, пытаясь урвать последние мгновения отдыха, но сердце уже бухало словно башенный колокол. Просыпайся, тебя ждет паршивая действительность! Стало вдруг холодно, словно кто-то распахнул окно, впуская в мрачные коридоры сознания ветер. Он завывал и свистел, закрадываясь в каждый уголок. Фффирс Ххассссел! Точно! Вот что ждет по ту сторону закрытых век: мир, в котором его нет.
– Точно все в порядке? Уже три дня прошло, а она даже с места не сдвинулась. Это не этерна сомниа? – раздался знакомый голос друга.
– Нам остается только ждать. Такие сделки не проходят бесследно. Но я видел, как дрожат ее веки, значит, скоро проснется. Будь с ней поласковее и постарайся понять, – мягко попросил Йеден Стаат.
Мёрке расхотелось открывать глаза. Очевидно, они уже догадались о ее выходке. Синд будет злиться, возможно, даже накричит. Она бы тоже накричала. Хотя это целиком и полностью ее дело. Только бы отец с матерью не узнали и Фирс… Если он жив, конечно. Мёрке поморщилась, пытаясь сдержать слезы.
– Хватит притворяться. Я вижу, что ты не спишь, Натт, – еле сдерживая гнев, процедил инквизитор.
Мёрке открыла глаза и затравленно посмотрела на Синда.
– Я вас, пожалуй, оставлю, – Йеден Стаат тихонько вышел из комнаты.
Только сейчас Натт поняла, что находится на диване в лачуге смотрителя.
– Я не буду спрашивать, зачем ты это сделала. Ради спасения студентов или по большой любви к идиоту, неважно. Только один вопрос! Сколько?
– Что – сколько? – Натт невинно хлопала ресницами и старалась сохранять невозмутимое выражение лица.
– За сколько ты выменяла то время, которое мне потребовалось, чтобы донести Хассела до целителей? – терпеливо повторил Синд.
– Он выжил?
– Отвечай на мой вопрос! – проревел инквизитор.
– Год!
– Не ври мне, Натт Мёрке. Там явно больше года. Правду! – Форсворд сжал кулаки, костяшки пальцев побелели, а вены на тыльной стороне ладони вздулись.
– Год, – уверенно повторила Натт, стараясь не смотреть на перекошенное от злости лицо друга.
– Либо ты выкладываешь все как есть, либо я сгною его в Скьерзилдене. Он неба над головой не увидит за то, что натворил. Говори!
– Пять лет, – снова врала Мёрке.
– Я не шучу, Натт. С каждой твоей ложью у него все меньше шансов, – предостерег Форсворд.
– А если скажу, ты не тронешь его? – осторожно прошептала Мёрке.
– Ну же! – зарычал Синд.
– Десять…
Синд схватил стул и метнул его в стену прямо над головой подруги. Ни в чем не повинный предмет интерьера разлетелся в щепки от силы удара и осыпал некромантку древесной крошкой. С рук инквизитора стекали струи крови, а здоровый глаз затянулся черным.
– Десять лет?! – вопил Форсворд. – А у тебя были эти десять лет, чтобы их подарить?
– Были, раз мою плату приняли.
– Как ты могла, Натт? – в его голосе больше не было злости, только пугающая отрешенность.
– Для тебя я поступила бы так же, – ответила она.
– Ну уж нет. Я бы в такой ситуации не оказался. Я не выкрал бы твою кровь и не попытался воскресить мертвого пустынного барса, который одержим кучкой бессат морт во главе с нашим демоном. О, да ты же не в курсе. Удивлена?
– Мою кровь? – Мёрке судорожно соображала. – Одежда! Он ее не выбросил. Какая же я глупая!
– Ты-то да. А он… Я бы убил его, но не могу, ведь ты за него жизнь отдала. Что мне теперь прикажешь делать? Хассел стоил того? – Инквизитор серьезно посмотрел на Мёрке. Правый глаз уже пришел в норму, а руки понемногу переставали кровоточить.
– Да.
– Мне придется улаживать скандал с ним и Йеденом. Малолетний ублюдок еще и смотрителя подставил: мол, как тот недоглядел, чем занимается господин Хассел на вверенной некроманту территории. И твоя кровь в этой истории тоже засветилась. Здорово, правда? Сборище безмозглых смертников. Одно из главных правил адепта смерти – следить за собственной проклятой кровью. А ты оставила ее у недоумка. К стихийнику в лазарет ни ногой! И чтобы вместе я вас не видел, пока утрясаю то, что вы наворотили. Тебя я еще худо-бедно оправдаю, а вот он, скорее всего, отправится на «перевоспитание», – предупредил инквизитор.
– В Скьерзилден? – ужаснулась Мёрке.
– Какие-то проблемы? – холодно спросил Синд.
– Защити его, – умоляла она.
– Ты издеваешься или хочешь разозлить меня еще сильнее?
– Ради тех, кто в этерна сомниа. Фирс – мой якорь! – Мёрке пошла на отчаянный шаг.
– Вот как ты теперь заговорила? Тогда повременим. Спасете студентов, и он отправится в чистилище. Не обсуждается. Тем более приказ о его увольнении с факультета уже подписан деканом Эментом Стольтом. Так что инквизиция не самое плохое место для его реабилитации, плюс возможность оплатить долг обществу за содеянное.
– Ты нарочно все это мне говоришь? – Натт едва сдерживала слезы.
– Конечно, – голос друга потеплел, и он сел рядом с бледной осунувшейся некроманткой. – Разве я могу забрать у тебя того, кого ты так любишь.
– Я не говорила, что люблю Хассела, – пробормотала Натт.
– Конечно-конечно. Не говорила, – тяжело вздохнул Форсворд. – Просто на время расследования держись от него подальше. Попрошу Гостклифа взять его соискателем на факультет темных искусств, если оклемается. Господин Анд мой должник, – Синд ухмыльнулся и провел пальцами по шраму.
– Если оклемается? Все так плохо? – Натт рассматривала выцветший рисунок на старом одеяле Йедена Стаата.
– Не буду врать. Да, все очень плохо. Фирсу грудную клетку собирали по кускам, легкие до сих пор не восстановились. У его кровати посменно дежурят целители и следят за работой аппарата искусственного дыхания. Никто не делает прогнозов. Я только что вернулся из Рискланда, отнес в лазарет кровь сильфы, надеюсь, поможет. Лучше бы ему выжить…
– Спасибо тебе, Синд, – Мёрке схватила его за руку и крепко сжала.
– Да, чего уж там. Это, видимо, теперь мое жизненное кредо – спасать всех вокруг, – улыбнулся Синд и вытащил из волос девушки деревянные щепки. – А вот еще, – он положил увесистый сверток ей в ноги. – До города же вы с девчонками тогда так и не доехали. Это тебе небольшой подарок. Моя хорошая знакомая, удивительным образом похожая на тебя, любезно согласилась примерить целый ворох одежды. Надеюсь, это немного улучшит тебе настроение, – он похлопал по свертку. – В любом случае то, в чем мы тебя нашли, носить уже нельзя. А в шкафу у тебя лежат одни книги.
Натт смутилась. С любопытством и благодарностью она притянула подарок ближе.
– Ты как всегда. Почему ты такой заботливый?
– Говорю же, новое жизненное кредо! – Синд стукнул себя кулаком в грудь.
– Ты и раньше был таким. Сколько тебя знаю, – возразила Натт.
– Правда? Не замечал за собой. Наверное, только с тобой. Ладно, отдыхай. Мне еще писать длинное письмо в Скьерзилден. Кстати, если поторопишься, то успеешь на обед в главный зал. Твои студенты волнуются.
– Да, конечно, – хмыкнула Мёрке, вспоминая, как стихийники порывались уйти с лекции, одарив ее множеством нелестных сравнений.
– Сама увидишь. Я серьезно!
Едва Синд Форсворд вышел из комнаты, Мёрке развязала внушительных размеров сверток и поразилась цветовой гамме выбранной одежды. Не чета ее простой коричневой мантии с длинной бежевой рубахой. В свертке лежали золотистые, идеально белые и жгуче-фиолетовые блузки с рюшками и огромными вырезами и строгие рубашки. Мёрке никогда не любила выделяться нарядами. Порывшись в ворохе одежды, она откопала самую простенькую. Коричневую мантию и бежевую рубашку. Спасибо Синду, умерил пыл своей загадочной подруги и выбрал хоть что-то, не вызывающее смущения.
Натт отдернула одеяло. Метка на ноге не разрослась, а вот шрамы покрывали кожу от бедер до икр и выглядели весьма скверно. Скорее всего, они останутся на всю жизнь. Не страшно, она все равно не носит платьев и юбок. Да и жизнь теперь стала значительно короче, самую малость. Мёрке быстро вытерла набегающие на глаза слезы. Что скажут мама и папа? Что подумает Квелд? Сердце мучительно заныло при мысли о брате. Она не просто лишилась гравштайна, Натт потеряла самого верного защитника. Брат подвел ее лишь однажды, когда умер много лет назад. Но даже после смерти он не оставил ее.
Мёрке пыталась нащупать обувь у кровати и пнула большую коробку. Она приподняла крышку и обнаружила там три пары сапог: две совершенно бесполезные, на высоких каблуках. О чем только думали Синд и его советчица? Натт вытащила аккуратненькие ботиночки на небольшом каблучке и, примерив, приятно удивилась. Размер подошел. Инквизитор был прав, его подруга из Рискленда походила на нее не только фигурой, но и размером ноги. Ей бы вкусы в одежде поскромнее, и цены бы не было.
Йеден Стаат возился у варочной поверхности кухонного камина. По комнате распространялся приятный запах картошки и грибов. Натт почувствовала, как предательски заурчало в животе.
– Составишь компанию? – вежливо предложил некромант и снял сковородку с огня. – Не уверен, что посещение обеденного зала, полного студентов и преподавателей, это то, чего ты сейчас хочешь.
– В точку! – Мёрке села за стол, и Йеден пододвинул к ней дымящуюся тарелку. Натт глотала горячую жареную картошку, даже не пережевывая, и смотритель с пониманием смотрел на гостью. Когда она справилась с добавкой, он налил ей травяной чай.
– Прости меня. Недосмотрел за парнем. Своими мыслями увлекся и проморгал момент, когда он окончательно свихнулся на своем звере. – Стаат нервно крутил кружку в руках.
– Что сделано, то сделано. Если кого и винить, то только меня. Я первая оттолкнула Фирса, когда он оказался в беде. Во многом ответственность за случившееся лежит на мне. Как некромант я не обеспокоилась уничтожением одежды с кровью. Я не настояла на отключении кристаллов Виллмы и дальнейшем ее погребении.
– Кстати, тот дух… – медленно начал некромант. – Ты была верхом на пустынном барсе.
– Да, настоящая сущность Виллмы бросилась за подмогой, или я случайно призвала ее. Уже и не знаю, – Мёрке пожала плечами.
– Барс теперь твой, – улыбнулся Стаат, достал из шкафа пояс с оружием Натт и положил его на стол.
– О чем вы? – Мёрке нахмурилась.
– Посмотри на кнут, – Стаат ткнул пальцем в переливающую надпись на рукоятке.
Натт пригляделась и увидела крохотные символы, которые складывались в имя пустынного барса.
– Этого не может быть! – воскликнула она и поднесла артефакт к самым глазам.
– Теперь у вас с Фирсом появилась еще одна точка соприкосновения. Ты приручила его любимого зверя.
– Он будет очень рад, когда узнает, что Виллма не исчезла навсегда и более того, помогла спасти его. – Мёрке с трепетом поглаживала кнут и представляла радость на лице стихийника. Только его черты ускользали слишком стремительно. А что, если она больше его не увидит? Вдруг он не выживет, и ей как опасной некромантке не дадут с ним попрощаться?
– У меня есть кое-что для тебя, – заговорщически прошептал смотритель. – Но если ты проговоришься Синду, нам с тобой головы не сносить. Не проболтаешься?
– Нет, – Мёрке вытерла слезы, – рассказывайте.
– Да чего рассказывать. Хассел потерял метку от двери в свою комнату. Держи. Но я буду отрицать, что дал тебе это. Сама нашла и забыла отдать Форсворду. Идет? – подмигнул Йеден.
Натт быстро кивнула. Недопив чай, схватила сверток с обновками и на ватных ногах поспешила в здание академии. За три дня она порядком отвыкла передвигаться: несколько раз споткнулась и дважды упала на четвереньки. К тому моменту, как Мёрке добрела до комнаты стихийника, ей удалось научиться более менее сносно шагать и управлять собственным телом. Правда, когда она достала ключ-печать, дрожащая рука никак не могла попасть в замок.
Тусклый свет кристаллов. Кресло, на котором он спал, мягкая подушка, пахнущая его волосами. Натт бросила сверток с вещами на пол и подошла к шкафчику с сокровищами Фирса. Сферы поблескивали ровными рядами, излучая серебристое сияние. Мёрке брала каждую в руки, активировала и искала в бесконечных воспоминаниях Хассела его самого или хотя бы отражение в случайном зеркале или стеклянной дверце.
Но везде Мёрке видела лишь себя. Стихийник с пугающей методичностью запечатлевал ее, когда она об этом и не подозревала.
– Что ты здесь забыл? – Эта Натт Мёрке отличалась от своих предыдущих слепков. Страшные глаза, полыхающие тьмой.
– Вернись. Не поддавайся, Мёрке, это не ты, – его голос совсем не такой, каким она запомнила его в студенческие годы. В нем не было издевки и высокомерия. Он был нежным.
– Да что ты знаешь обо мне? – Некромантка направила на мага гравштайн.
– А я и не знаю ничего, просто чувствую. Мёрке. – Хассел протянул руку и обхватил клинок ладонями.
– Я убью тебя, – пригрозила одержимая Натт.
– Не убьешь, – Фирс завел руку с кинжалом за спину, – я тебе не позволю, ведь тогда у моей Мёрке будут проблемы с законом.
Некромантка растерялась от этих слов и удивленно разглядывала стихийника, который воспользовался ее сиюминутным смущением, прижал крепче и поцеловал. Сфера померкла. Хассел закрыл глаза.
Когда? Почему она ничего не помнит? Почему Фирс никому не рассказал о ее тьме? Щеки Натт горели. Маг не лгал, он действительно давно любил ее. А она? Сколько же злых слов и поступков пролегло между ними? Обложившись сферами, Мёрке устроилась на мягкой подушке. Она истово молилась увидеть Фирса хотя бы еще раз.
* * *
Несмотря на уговоры Анда переждать пару дней и прийти в себя, Натт Мёрке вернулась к работе. Стихийники больше не сквернословили, а покорно сидели на лекциях и вели записи. Своим поступком Хассел бросил тень на их факультет, и элементалисты решили не отсвечивать лишний раз, особенно в присутствии некромантки. Да и призрачный барс, появившийся в аудитории, хорошо запомнился перепуганным насмерть студентам. Один из них и вовсе обмочился, когда потусторонняя Виллма занесла свою когтистую лапу над ним.
Преподавательница решила закрепить эффект и призвала зверя вновь, позволяя студентам изучить существо и сделать зарисовки. Стихийники не без трепета подходили к барсу и с явным облегчением возвращались на свои места.
Впервые за долгое время студенты факультета темных искусств с издевкой смотрели на оппонентов. Мёрке не радовалась их внезапному высокомерию, но и осекать не торопилась. Слишком уж хорошо она помнила, как Ллоде Скрайд с дружками при поддержке Фирса Хассела третировали ее и Синда.
Точки кипения состояние Натт достигло на исходе второй недели с момента инцидента. От мага не было новостей. Его подушка уже перестала им пахнуть, и Натт, сходя с ума, доставала из шкафов одежду мага. Отчаяние набирало обороты, а нагрянувшие с проверкой инквизиторы лишили ее всякой надежды пробраться в лазарет.
– Так как, вы говорите, ваша кровь оказалась у Фирса Хассела? – в который раз задавал вопрос ровесник Синда. В отличие от Форсворда, у этого дознавателя волосы лишь слегка тронула седина. Но судя по нервному подрагиванию во всем теле, обучение мужчине далось так же нелегко.
– Я провела ночь в комнате мага после стычки с големом плоти, а наутро забыла забрать свою одежду, – повторяла Натт, предвкушая следующий вопрос.
– И все-таки, в каких отношения вы находились с Фирсом Хасселом? – с трудом сдерживал улыбку дознаватель.
Мёрке злилась на то, что о стихийнике говорили в прошедшем времени. Учитывая, что инквизиторы несколько раз побывали в лазарет, знали они куда больше, чем она.
– Друзья. – Натт старалась сохранять невомутимость.
– Вы часто проводите ночи у своих… м-м… друзей? – бесцеремонно продолжал мужчина, а Синд Форсворд, наблюдающий за допросом, скрипнул зубами.
– Тогда был особенный случай: мне стало плохо, а аспирант Хассел помог мне.
– А после выкрал вашу кровь для жуткого эксперимента. Так?
К концу бесед с инквизиторами Мёрке едва ли могла связно думать. Они определенно воздействовали на нее ментально. Прощупывали, искали ложь и дыры в ее истории. Но плотная тьма не давала никому пробиться в разум Натт, и в этот раз она была благодарна своему жестокому доппельгангеру.
– Что будет с магом? – Натт наконец-то решилась задать этот вопрос. – Его накажут?
– Да он и так уже наказан. Даже если и очнется, он теперь калека, от него в Скьерзилдене толку не будет. Хотя парнишка не без магического потенциала. Ладно, госпожа Мёрке, случай со стихийником, конечно, не рядовой, но времени нашего более не стоит. Пусть руководство академии решает его судьбу. Увольнения будет вполне достаточно. Вашей причастности мы не заметили. Более того, вы оперативно остановили зверя. По поводу легальности гравштайна был еще вопрос, но осколки показали, что он был сделан из надгробия вашего родственника, так что все законно.
Синд проводил коллег выхода, а Мёрке, наконец, рванула в лазарет. Прав был друг, когда сказал, что ей там делать нечего. Десятки трубок торчали из груди бледного и изрядного похудевшего Фирса. На тумбочке лежал новенький протез, которые принесли Хасселу знакомые с факультета инженерии. Она рассматривала многочисленные поршни и шарниры, лишь бы не видеть жуткого безжизненного лица. Это не Фирс. Фирс криво ухмыляется и хитро прищуривается. Он хамоватый и прямолинейный. Он теплый и живой. А этот незнакомец явно не он.
Очередная ночь посреди разбросанных вещей и сфер. Глаза уже разучились плакать. Очередное холодное утро.
– Видели, что бывает, когда такие, как вы, берут на себя слишком много? – Группа некромантов с четвертого курса обступила двух стихийников. В одном из них Мёрке узнала наглеца, обвинявшего ее в связи с деканом.
– Еще раз раскроете свои поганые рты, будете так же подыхать, утыканные трубками, – оскалился адепт смерти.
– Эккель, живо ко мне! – Мёрке с трудом сдерживалась, чтобы не ударить некроманта за отвратительные слова.
– Что я не то сказал? – подбоченился студент. – Опрометчивые и глупые поступки всегда приводят к последствиям, разве нет?
– Ты не смеешь так говорить о Фирсе Хасселе. – Натт старалась держать чувства в узде, но голос истерично срывался.
– А кто он такой? Он даже здесь не работает больше, – Эккель пожал плечами. – У вас все?
Мёрке лишь кивнула и бессильно побрела в аудиторию. Тьма внутри молчала, но ее ликование было слишком осязаемым. Мёрке слабела и проигрывала. Еще совсем немного – и она добровольно уйдет за демоном, который становится чересчур ласковым и обещает покой.
Снова комната Фирса, кристаллы, сферы и беспокойный сон среди вороха его одежды.
Она не слышала, как открылась дверь и, тяжело дыша, в комнату вошел он.
– Мёрке?!
* * *
– Господин Форсворд, вы просили сообщить, если наметятся улучшения в состоянии Фирса Хассела. – Аспирант целителей стоял на пороге апартаментов инквизитора.
– И?
– Он уже может самостоятельно дышать и в течение нескольких часов проснется. Не желаете позвать Натт Мёрке?
– Нет, я первый с ним поговорю. Спасибо. Скоро буду.
Синд не знал, рад ли он тому, что стихийник приходит в себя. Ревность и ненависть никуда не исчезли. Чувства немного притупились, стали более зрелыми, да и внезапное единение с Мьюл тоже внесло свои коррективы. Но все же. Он так долго любил Натт Мёрке, что мысли о том, чтобы уступить ее такому, как Хассел, сводили с ума.
Стихийник сидел на кровати и ощупывал пустой левый рукав, затем коснулся покореженных ребер и поморщился от боли. Жалкое зрелище. Форсворд несколько минут наблюдал за Фирсом через окно, боясь войти и искалечить его сильнее.
– Ему нужен покой, – предостерег аспирант.
Синд кивнул, вошел в палату и, не говоря ни слова, заехал магу в челюсть. Хассел упал на подушки и начал кашлять кровью.
– Назад, – рыкнул Форсворд на сбежавшихся целителей, и те испуганно попятились. – Вышли!
Синд встряхнул ладонь и, бросив полный отвращения взгляд на мага, процедил:
– Я бы убил тебя.
– Так что же ты? Давай! – вместо речи из горла Хассела доносились лишь хрипы и бульканье.
– Тогда жертва Мёрке будет напрасной. Знаешь, что она сделала для тебя?
Хассел вытер тыльной стороной здоровой руки кровь с лица и нахмурился. Магу очень не понравилось слово «жертва» и реакция инквизитора на его пробуждение. Насколько он помнил из своего предсмертного бреда, Натт Мёрке была жива и здорова. Или нет?
– Когда мы с господином Стаатом пришли к вам на помощь, то обнаружили, что ты почти отошел в другой мир. С такими ранениями твоя судьба казалась предрешенной. Я в любом случае не успел бы донести тебя до лазарета. – Синд разглядывал стены больничной палаты, стараясь не смотреть в глаза стихийнику. Что-то в его взгляде ужасно раздражало. Фирс не прятался за масками и был открытой книгой для всех, кроме Натт Мёрке. Форсворду и так не нравилось видеть больше чем нужно: каждый людской грешок, темные мотивы и потаенные желания. Но Хассел просто кричал всем своим видом о том, как любит Мёрке. Даже во время учебы за всеми этими показными издевками скрывалось глубокое чувство.
А сейчас Фирс мучительно складывал в своем и без того воспаленном сознании осколки информации.Жертва, время, Мёрке. Соображай Хассел!Жертва, время, Мёрке.Что же она сделала ради него?
– Нет! Она не могла! – догадался стихийник, и Синд мрачно ухмыльнулся.
– Представляешь, смогла. Самое отвратительное в этой ситуации то, что ты не заслужил ни минуты ее жизни. Выкрал кровь, решился на опасный ритуал, в то время как Натт одержима демоном и слаба как никогда. Ты лишил ее не только многих лет жизни, но и верного клинка. Гравштайн уничтожен, и мы оказались безоружны перед лицом опасности. Твой глупый поступок поставил под угрозу не только жизнь Натт, но и всю нашу миссию. Доволен? Поиграл в некроманта?
Фирс побледнел еще сильнее.
– Сколько она выменяла на меня?
– Десять лет, – холодно ответил Синд. Инквизитор без особого удовольствия наблюдал реакцию стихийника. Тот схватился за волосы и замотал головой. В его измученных глазах читалось безумие и отчаяние. Что он натворил!
– Я все исправлю, – со слепой решимостью сказал Хассел.
– Конечно, исправишь. Я здесь именно за этим.
– Что мне нужно сделать, я готов на все!
* * *
Когда инквизитор ушел, целители вновь обступили Фирса Хассела, намереваясь влить ему убойную дозу обезболивающих, чтобы маг проспал до утра. Но у него были другие планы. Он незаметно сдвинул иглу, и лекарство скапливалось под кожей, не попадая в кровь. Стихийник с удовольствием бы забылся и отвлекся от всепоглощающей боли, которая превращала каждый его вздох в муку. Но он не мог себе этого позволить. Он должен был увидеть Мёрке. Как много времени у них теперь осталось друг для друга?
Фирс притворился спящим, и целители разбрелись по этажу: кто-то заканчивал смену и уходил спать, кто-то отправлялся следить за жертвами этерна сомниа. Сойдясь на том, что жизни Хассела ничего не угрожает, его оставили без присмотра. Фирс вновь с трудом сел и осторожно спустил ноги на пол, коснувшись приятного холода каменных плит, и попытался отвлечься от неприятных ощущений. Затем оттолкнулся рукой от кровати и, опасно пошатываясь, наконец, поймал равновесие. Он взял со стола искусный протез и без труда закрепил его там, где была левая рука. Жутко непривычно. Стихийник потянулся магией к механизмам и поршням, разминая металлические пальцы. Лучше чем ничего.
Ему удалось незаметно покинуть лазарет и выбраться в коридор. Через несколько минут больничная одежда стала насквозь сырой от пота: его сильно лихорадило, и он ненадолго прислонился к стене. Фирс не представлял, как поднимется на башню. Ползком, на четвереньках, но он обязательно должен забраться наверх и увидеть Мёрке. Зато у него будет время продумать нужные слова по дороге. Десять лет… Она выменяла свои бесценные годы на его жалкую жизнь. Что он натворил? Очередная глупость. Лучше бы он сдох в подземелье, и она не успела.
Фирс выбился из сил, когда добрался до двери в свою комнату. Было бы неплохо зайти туда хоть на минуту и перевести дух. Но ключей при себе у него, разумеется, не было. Он облокотился на дверь, которая оказалась не заперта. На кровати, среди мерцающих сфер памяти, лежала девушка и тихо всхлипывала во сне.
– Мёрке, – ласково позвал стихийник, подойдя к кровати.
Натт резко вскочила, словно и не спала вовсе, и бросилась ему в объятия, сильно прижавшись к израненной груди. Хассел глухо зарычал от боли.
– Прости, прости, Фирс. – Она отстранилась и принялась гладить его лицо, словно не верила, что он рядом.
– Мне бы лечь, – он покосился на сферы памяти, и Мёрке ринулась их собирать и относить обратно в шкаф. Она помогла Хасселу опуститься на кровать и осторожно легла рядом.
– Прости за беспорядок. Наверное, не стоило ничего брать без разрешения.
– Можешь брать что хочешь. Все мое – твое. И больше никогда не извиняйся. Из нас двоих виноват только я. Десять лет…
– Хватит, – резко осекла его Натт, – больше никаких самобичеваний и чувства вины. Я не хочу тратить время на это.
– А на что хочешь? – хрипел Хассел, любуясь огромными синими глазами Мёрке, покрытыми красными нитями капилляров. Она плакала из-за него. Это было на удивление приятно, но придется сделать над собой усилие и не позволять ей этого больше.
– Просто быть с тобой.
– Зачем тебе нужен такой, как я? Безмозглый, да еще и калека в придачу.
Мёрке проигнорировала последнюю фразу и вновь коснулась лица Фирса. Подушечки пальцев нащупали внушительную гематому. Она приподнялась и принялась рассматривать свежий синяк.
– Кто тебя? – встревоженно спросила Натт.
– Упал, – Хассел слабо улыбнулся.
– Врешь! Это Синд тебе врезал, он же и рассказал про десять лет. Ты не должен был узнать, – расстроилась Натт.
– Хотела снова обрасти тайнами и недомолвками? – сердито проворчал маг.
– Нет. Не хотела, чтобы ты остался со мной из чувства вины или благодарности за спасение и жертву.
Фирс простонал:
– Это какой-то кошмар, Мёрке. Когда же ты уяснишь, что я люблю тебя. Это значит, плевал я на то, что из твоих девяноста лет пропал десяток. Нам хватит и восьмидесяти!
– Пятьдесят девять, – поправила Натт, – двадцать один год я уже прожила.
– Все равно. Успеем друг другу надоесть. Я буду очень противным брюзжащим дедом.
Некромантка рассмеялась и осторожно уткнулась Хасселу под мышку. Больничная одежда болталась на нем, обнажая исхудавшее тело.
– Брюзжащий Фирс. Мне нравится. Я бы посмотрела, – она ласково коснулась ладонью его лба. – Ты такой горячий, у тебя точно нет сепсиса?
– Я всегда такой, пора бы привыкнуть.
– Ты точно человек? – серьезно спросила Мёрке.
– Не было возможности проверить, – отшутился стихийник, а затем поднял протез и подвигал искусственными пальцами. – Хотя с этой штукой начинаю смахивать на механического голема.
– Повезло, что не правая рука, – тихо проговорила Натт.
– Мёрке, я ведь и обидеться могу. Я же левша. Или ты и этого обо мне не знала?
– Не обращала внимания. Прости.
– Вот о чем я и говорю. Не обращала на меня внимания, – он изобразил детскую обиду и вновь поморщился, – черт, смеяться пока точно не стоит.
– Сильно болит?
Фирс кивнул.
– Давай спать! Мне кажется, я уже скоро отключусь. Жалею, что не прихватил из лазарета капельницу с обезболивающим.
– Хочешь, принесу? – с готовностью предложила Натт.
– Не нужно, а то целители быстрее схватятся, что я пропал.
– Ты сбежал? – догадалась Мёрке.
– Завтра вернусь. Мне очень хотелось увидеться с тобой. Видишь, как повезло, что у тебя не все дома и ты прибежала нюхать мои нестиранные вещи, – Хассел криво ухмыльнулся, а Мёрке мгновенно покраснела.
– Ты тоже, знаешь ли, не совсем нормальный. Не удивлюсь, если найду у тебя сферу, где я справляю нужду. Ты хоть что-то не записывал?
– Для таких воспоминаний у меня отдельная потайная полочка, – прохрипел стихийник.
– Кстати, об этом. Я нашла у тебя кое-что странное. Даже не помню, когда…
– Завтра, – резко перебил ее маг и крепче прижал к себе. – Завтра задашь все вопросы. Я устал.
Он выждал некоторое время. Дыхание Натт выровнялось, а на лице появилась безмятежная улыбка. Аккуратно высвободившись из ее объятий, Фирс встал с кровати. Привычка уже давно превратилась в одержимость, и даже нестерпимая боль не могла заставить его отказаться от давнего ритуала. Он пытался не шуметь, откидывая крышку ящика с пустыми сферами. Протез был на удивление хорош и послушен, но стихийник не стал рисковать, и схватил шар здоровой рукой. Сидя на полу, он сделал слепок самых ярких моментов последних часов: тревога Мёрке, ее ласковый взгляд и прикосновения. Этого нельзя забывать. Немного погодя, он добавил и удар Форсворда. Было что-то приятное в реакции инквизитора. Синд проиграл. Натт сделала свой выбор. Однако радость мгновенно омрачилась осознанием цены этого выбора. Десять лет для некроманта – очень щедрый дар. Он обязательно придумает, как аннулировать этот контракт и вырвать у демонов каждый год жизни возлюбленной, а может, и больше.
Хассел долго пытался встать, боясь потревожить рану на груди, затем наконец уперся искусственной рукой о край ящика и распрямился. Оставалось только убрать сферу к другим, и можно вернуться к Мёрке.
Он поставил свежее воспоминание на свободное место. Натт все равно сбила всю его систему и распихала сферы как попало. На досуге он приведет их в порядок. Хассела немало обеспокоил ее вопрос о странном моменте из прошлого. Если он прав в своих догадках – плохи его дела. Этот разговор Фирс точно отложил бы до лучших времен. Он закрыл створку, приговаривая свое заклинание: «Я – это я».
– Ты представляешь насколько жалкой будет твоя жизнь в этом теле? – истощенное отражение смотрело с издевкой.
– У меня есть Мёрке…
– Надолго ли? Подумай хорошенько. Времени остается мало, пропустишь цикл и застрянешь здесь с разбитым сердцем, когда она умрет, – спрашивали неподвижные губы.
– Я все решил, и она не умрет, – твердо ответил стихийник.
– Сомневаюсь. Был бы уверен, не читал бы свою мантру каждый раз. «Я – это я! Я – это я!» – дразнило отражение. – А твои сферы? Не просто же так ты сохраняешь каждый миг. Ты боишься, а значит, тебе нужно умереть. Фирс Хассел должен прекратить существование. Освободись.
– Не в этот раз, – покачал головой маг, развернулся и побрел к безмятежно спящей Натт.
