ГЛАВА ШЕСТАЯ
О разбойнике, лежащем в хижине лекаря очень далеко от кадеток, от Беленгора и даже от Тальзии, и о его отношениях с родичами
— Кто учил тебя так делать? — рыкнул огромный медведь редкого рыжевато-серого окраса и крепко прижал молодого мужчину спиной к деревянному топчану, на котором не лежало не только тюфяка, но и простой дерюжки или шкурки.
Только куцая побуревшая подстилка из целебных трав, еще недавно бывших свежими и зелеными.
— Никто, — нехотя буркнул мужчина, и не пытаясь вырваться из-под тяжелой туши, — но больше я ничего не успевал. Там были девушки.
— А почему они у вас ходят без защиты?
— Кто тебе такое сказал? — фыркнул Рад и охнул: — Ну чего ж ты так давишь? Хочешь лепешку из меня сделать?
— Не хитри и не отвиливай от ответов! — с нарочитой грозностью оскалился лекарь. — Сам знаешь, иначе тебе не удастся прикоснуться кожей к травам, а я на них полфиала зелья вылил. Как пополнишь резерв и встанешь, начну учить и никуда не отпущу, пока не сможешь мгновенно убирать кокон, надоело мучиться с калекой. Так что там про беззащитных девушек?
— Неужели ты вправду думаешь, будто Год мог их туда привести, не закрыв? На них на всех амулеты со второй степенью защиты, он учителя просил поставить. Только их светлости об этом не знают, иначе, как ты сам понимаешь, в надежде на амулеты начнут хитрить и перестанут тренироваться в полную силу. А сегодня могли испугаться — запаниковать, побежать, а у кого-нибудь из дебоширов вполне мог оказаться стержень переноса. У Фангерта же был.
— Откуда, не успел выяснить?
— Вернусь — узнаю.
— Не вернешься, — рыкнул медведь, окутываясь туманом и превращаясь в рослого мужчину с плечами молотобойца. — По крайней мере один. Хватит геройствовать. Я сам с тобой пойду и Ортиса возьму с его парнями. И можешь сколько угодно запрещать, если совсем не ценишь нашу дружбу.
— Нельзя вам туда.
— А тебе можно?
— Мне нужно, ты же знаешь. И я не оборотень.
— Да? Как интересно! Продолжай. — Дунвар, наливавший в кружку багряную жидкость из керамического кувшина, состроил любознательную физиономию. — Кто же ты тогда?
— Обычный человек с примесью вашей крови и незначительными способностями.
— Тогда почему же дед Ирхин отдал тебе свой пояс?
— Просто я самый близкий его родич по крови, — терпеливо пояснил Дирард прекрасно знавшему это Дуну.
— А о том, что такие пояса не могут носить просто люди, он тебе не сказал? — Дунвар поставил напиток рядом с другом и взял в руки ложечку, намереваясь его поить.
— Сказал. А ложку убери, я не умирающий. И пока не голоден.
— Это лекарство. И если не будешь пить, никуда не отпущу. А от ответа не увиливай.
— Ну хорошо… — Неохотно сделав первый глоток, Рад отодвинул руку лекаря, помолчал, тяжело вздохнул и сказал: — Ты забываешь о маленьком исключении из этого правила. Пояс может носить и человек, если у него кроме оборотней были в родне ведьмы или полуэльвы.
— Но беловолосые хозяева Эмаельгейл никогда не оставляли своих детей, — недоверчиво прищурился Дун. Несколько секунд рассматривал друга пристальным взглядом, потом хмуро добавил: — А ведьмы на Идрийском полуострове не живут. Им там магии не хватает.
— Ну вот видишь, — хмуро усмехнулся Рад, — я всегда вам говорил, что мне этот пояс не положен. Тебе он пойдет значительно больше, ты оборотень в седьмом поколении, травник и лекарь. Из тебя выйдет хороший вожак стаи… может, все же заберешь?
— Дирард! — свирепо рыкнул лекарь, и теперь он не шутил. Все флакончики в шкафу отозвались на звук его гулкого баса тонким перезвоном. — Ты снова?
— Прости, — кротко вздохнул тот и устало закрыл глаза.
— Не хочешь разговаривать, — усилием воли взяв себя в руки, безнадежно отметил Дун. — Значит, понимаешь, что не прав. Как там зовут тебя твои ученицы? Разбойником? Ну так это они тебе сильно льстят. Ты просто мелкий ярмарочный мошенник, знаешь, есть такие — набьют кошель галькой и с важным видом ходят по рядам, пробуют у доверчивых селян сметану и колбасы.
— Больше никогда ничего не расскажу, — хмуро пообещал Рад.
— И не надо. Теперь я буду рядом с тобой и сам во всем разберусь.
— Я же сказал!
— И я сказал. И могу напомнить, кому я слово давал за тобой присматривать. Но раньше не мог на этот ваш Идрийс попасть, да и магии не хватало. А теперь меня Год перенесет, вместе с парнями, и силой поделится.
— Когда он такое пообещал? — возмущенно нахмурился разбойник, приподнимаясь с топчана.
— Куда?! — тотчас прижала его к поблекшим травам тяжелая рука медведя. — А слово Год дал, когда тебя притащил. Я на него напустился, а он так и сказал, что один не успевает присматривать за всеми. Фанья ведь весь день возле своей госпожи.
— А за вами он успеет следить? — проглотив очередную ложку густого настоя трав и ягод на меду, угрюмо осведомился Рад. — В Тальзии ведь оборотням нельзя свободно ходить куда захочешь. Напасть могут в любом месте и в любое время.
— Но у нас амулеты не хуже твоего, — деликатно напомнил медведь.
— И коконы полные, — едко закончил за него Рад. Помолчал, поглядывая на спокойное лицо ничуть не смутившегося кузена, и нехотя признался: — Зато меня в таких вот случаях, как сегодня, спасает именно та, непонятно чья кровь. Словно кто окошко открывает — сила льется ручьем, и кокон стазу становится непроницаемым именно с той стороны, откуда грозит опасность.
— Так почему же тогда у тебя кожа на спине словно ошпарена? Разве Годренс не мог подлечить?
— Как только с крыши перестал течь жидкий огонь, кокон стал таким же, как обычно, — пожал плечами советник, — а одежда тлела. Ну и обожгло… А Году лечить я не позволил. С этим и ты прекрасно справишься, а ему держать защиту над всем поместьем.
— Тебе нужно учиться управлять своим даром, — твердо объявил Дун. — Не может кокон пропадать и появляться нежданно-негаданно, вызывать его ты должен по собственному желанию. Ведь, сам подумай, насколько твоя жизнь зависит от случая, от каких-то внезапных эмоций и нечаянных мыслей. Вот потренируешься несколько дней и поймешь, какие именно чувства мешают тебе стать хозяином собственного дара.
— Дун, ты думаешь, я не догадываюсь об этом? Но нет у меня на это ни сил, ни времени. Враги все время наступают на пятки, не дают ни передохнуть, ни подготовиться к следующей атаке! И если я на день отвлекусь, могут обойти.
— Надо говорить — наступают на хвост, — поучительно поправил Дун. — И послушайся нашего совета, попроси помощи у учителя Годренса. Магистры никому не отказывают, особенно тем, на кого нападают.
— Нет. Нельзя нам привлекать чужаков. Тем более — магов с плато. Князья и из-за меня на нее смотрят косо, до сих пор никто из королей не назначал советниками простых воинов, даже если они были трижды героями. А я еще и Годренса привел.
— Ну на нее они косо смотрят с тех пор, как погиб Иглунд, а она никого из них не выбрала себе ни в мужья, ни в регенты, — фыркнул Дун пренебрежительно, отставил чашку и скомандовал: — Повернись! Ну вот, теперь значительно лучше. Можешь одеваться. Вечером возьмем у Года зелье, я сам тебя намажу.
— И в кого ты такой упрямый? Не возьму я вас.
— Упрямый я в деда, как и ты. А возьмет нас Год, мы уже договорились, парни вещи собирают. Хотя он сказал, ничего не нужно.
— Там действительно все есть.
Дирард окинул взглядом каменные стены, чисто вымытые, но не завешенные даже шкурами, и огорченно стиснул зубы. Нужно бы сходить на ярмарку, купить им ковров, мебели, занавесей… но некогда. А денег Дун не берет, говорит, для них иметь свой дом — и так огромное счастье. Когда Годренсу удалось отыскать родню Дирарда, оборотни жили в небольшой охотничьей хижине на самом севере Арханы и держали все ценные вещи и младших детей в лесном шалаше. Избушка была занята ими самовольно, и в любой момент мог появиться законный хозяин.
Рад подавил расстроенный вздох, припомнив, как перепугались оборотни в тот летний день девять лет назад, когда на полянку перед хижиной вышли из портала двое хорошо одетых мужчин. Причем один был в серой мантии маглора. Годренс очень ценил подарок учителя и надевал только в тех случаях, когда опасался, что договориться миром не удастся.
Женщины мгновенно окутались седой дымкой коконов, похватали малышей, живших с ними в избушке, и самый ценный скарб и метнулись в чащу. Больше всего Рада потрясли в тот момент именно эти малыши — грудные, ползунки, больные… ни один из них даже не пискнул, не то чтобы зареветь.
Все мужчины, кто постарше и посильнее, встали за это время перед избушкой с самым покаянным видом, давая возможность уйти через окно в задней стене всем остальным, как они позже признались. И держали наготове не кинжалы, а кошельки, гадая, в какую сумму обойдется им самоуправство. Герцог Эфройский, почти единолично правивший в те времена Ардагом, был очень суров ко всем нарушителям закона.
Они очень удивились, прямо-таки поразились, когда Годренс вежливо осведомился, где можно найти Сенарга, сына Ирхина.
— А откуда вы его знаете? — еще не успел прозвучать осторожный встречный вопрос, а дверь избушки уже распахнулась и на пороге, опираясь на рогатину, появился согнутый годами и невзгодами седой старик.
Внимательно рассмотрел незваных гостей удивительно ясными желтоватыми глазами и неожиданно затрясся, как будто увидел нечто невероятное. Протянул руки, прохрипел какой-то непонятный звук и вдруг, выронив свою палку, упал с крыльца навстречу незнакомцам.
Дирард невольно шагнул в ту сторону помочь ему подняться, но оборотни и сами уже подхватили старика, бережно усадили на широкий пенек. А он все мычал нечто нечленораздельное, рвался к Раду, и по его морщинистому лицу светлыми каплями катились редкие слезинки.
В горле парня встал тугой комок, он и сам не смог бы сказать в тот миг ничего вразумительного. Только ощущал, как постепенно тает в душе намертво смерзшаяся глыба старых обид и злых подозрений, а на ее месте прорастает робкая, как первая весенняя травинка, надежда. И вместе с ней просыпается печальное понимание: вовсе он не предавал его мать, дерзкий и ловкий оборотень, сумевший перебраться через Восточные горы и пройти в Тальзию мимо бдительной охраны башни Салмейт. Их род тогда уже искал место, куда можно было бы уйти от бед и напастей родного Ардага.
— Так он не вернулся? — тихо спросил Годренс у рыжеватого богатыря, пытавшегося напоить старца каким-то зельем.
— Нет, — выбралась из-за мужских спин немолодая женщина в мужских штанах и длинной, до колен, рубахе.
Подошла к Раду, внимательно изучила его лицо, кривя губы и смешно, по-кошачьи, морща нос. Кому-то другому юный граф вряд ли спустил бы подобную фамильярность, но спорить с этой оборотницей почему-то не хотелось. Не было в ней ни грана хитрости или подозрительности — наоборот. Небольшие черные глазки смотрели так доброжелательно и открыто, что становилось как-то тревожно за эту чересчур доверчивую женщину. Очень нелегко живется таким и среди прижимистых, подозрительных селян, и среди бдительного и пройдошливого городского люда.
— Это он, — уверенно объявила женщина, обернувшись к сородичам, и внезапно, подняв руку, громко закричала: — Луся! Возвращайтесь! Молодой вожак приехал! Дед, — это она уже смотрела на плачущего старца, — ну что же ты так расстраиваешься? Мы ведь его уже сто раз оплакали… Сенарга нашего… соколика ясного. И даже не подозревали, что он успел где-то сыночка родить… нам на счастье. Или ты не рад?
— Ы! — гневно блеснул глазами старик.
Женщина тотчас ринулась к нему, шлепнулась перед вожаком на траву, обняла босые старческие ноги, виновато потерлась щекой об острую коленку:
— Не обижайся на меня, отец, и сам знаешь, нам сейчас вовсе не плакать нужно… Услыхала хозяйка Эмаельгейл наши молитвы, послала спасение. Молод он и умен, и зла в нем нет. Была боль… но теперь проходит. Так каково твое решение?
— Не слишком ли ты его торопишь, мать? — хмуро пророкотал великан. — Может, мы сначала за столом посидим, поговорим?
— Ы! — снова громко возразил старец и сделал Раду знак приблизиться.
Тот шел спокойно, зная доподлинно — защита Года убережет от любых сюрпризов. Да и сам дроу ни за что не прозевает внезапного нападения или ловушки, недаром ведь снаряжался в это путешествие как на войну. Однако поступок старого оборотня оказался полнейшей неожиданностью для них обоих. Старец медленно и важно снял с себя потертый серебряный пояс с ножнами, из которых виднелась украшенная камнями рукоять кинжала, благоговейно поцеловал сверкнувшее заговоренной сталью лезвие и почтительно протянул артефакт Дирарду.
Замерли настороженными статуями оборотни, за спиной графа что-то предостерегающе пробормотал Годренс, но Рад ни на миг не засомневался и не промедлил. Откуда-то знал, как обидятся его новые родичи, если в этот важный момент он заколеблется либо выкажет подозрительность или страх.
Он взял пояс в руки, так же, как прежний хозяин, поцеловал лезвие, с изумлением ощутив, как нагрелся в ответ металл, и поспешил застегнуть его на торсе.
А в следующее мгновение потрясенно замер, рассмотрев короткую, как молния, вспышку света и ощутив, как плотно обнял тело неведомый артефакт.
— Ого, — пораженно присвистнул Годренс, но тут же спохватился, почти серьезно поздравил: — С новым званием, ваша светлость!
— Это не звание, а должность — вожак стаи, — тихо поправила женщина, продолжая сидеть у ног бывшего вожака, и еще тише намекнула: — По нашим правилам ты должен сейчас угостить свою стаю, у нас мясо есть, можем уступить…
— Может, лучше я принесу? — деликатно предложил Год.
— Неси ты, мы пока познакомимся, — сразу принял решение Рад, кивнув другу, намного больше его знавшему об обычаях оборотней.
Начинать так непредсказуемо свалившееся на него правление стаей с займов казалось неправильным, и облегченные улыбки, появившиеся на посветлевших лицах оборотней, подтвердили правоту его подозрений.
Хрустнул стерженек переноса, и едва Год исчез, женщина легко поднялась с земли и скользнула к новому вожаку.
— Меня зовут Беона, а это — Ирхин… твой родной дед по отцу. А мать твоя жива ли?
— Нет, — без запинки привычно солгал Рад и уверенно перехватил инициативу: — А меня зовут Дирард Шаграйн и живу я на Идрийсе. А тут учусь… Годренс учит меня защищаться.
— Ты доверяешь этому дроу? — напрямик спросил великан, и по тому, как насторожились все оборотни, Рад понял, что этот вопрос живо волнует их всех.
— Да, — твердо ответил он и усмехнулся, вспомнив случай, столкнувший его с магом. — Мы дружим уже почти три года. Сначала я спас его, потом он не раз выручал меня… Если бы не упорство Года, сам я никогда не смог бы вас найти.
Говорить новой родне о том, как долго пришлось дроу уговаривать его познакомиться с родней, граф Шаграйн не собирался. Мало ли больших и малых ошибок мы совершаем в жизни, не стоит о них вспоминать, если в конце концов выбран верный путь.
— Ты готов? Годренс пришел, — заглянул в комнату Дунвар, бесцеремонно вырывая вожака из плена воспоминаний, и Рад со вздохом шагнул к двери.
Все-таки очень мало времени и внимания он уделяет своей стае, после того как перевел ее сюда, в купленное Годренсом на свое имя маленькое поместье, расположенное в отдалении от всех городов и селений на северо-западном склоне Западных гор. Когда-то здесь было хотя и маленькое, но самостоятельное королевство Архана, однако один из предков короля Георгиуса присоединил его к Ардагу, женившись на единственной арханской принцессе.
— А вы с ума, случаем, не сошли? — ошеломленно охнул граф через несколько минут, рассматривая кучку так хорошо знакомых парней, его верных воинов из отряда Черных волков. — А кто будет женщин и детей охранять?
— Тут еще почти десяток взрослых мужчин и несколько подростков остается, — уверенно сообщил Дун. — А оборотней в Ардаге после договора, который заключил Лоурден с дроу, никто не трогает. Боятся Иридоса, главу дома ди Тинерд.
— Вы жалеете, что не пошли к нему? — невольно сорвалось с губ Дирарда, и он сердито нахмурился.
— Неужели ты сомневаешься? Ну конечно же нет. Ты пришел в самый тяжелый для стаи момент, не колеблясь принял нас, купил жилье, а Год вылечил деда… — Дун резко прервался и подозрительно уставился на вожака. — Может, тебе просто не хватает хороших слов? Так скажи, мы будем устраивать ежедневные вечерние восхваления.
— Это я буду устраивать вам ежедневные утренние нагоняи, — притворно рассердился Рад. — И Году тоже! Наобещал вам, не посоветовавшись со мной, а теперь стоит и веселится. Годренс! Ты думаешь, я не вижу твоей блаженной улыбки?
— А? Улыбка? — невпопад спросил маг и вдруг расплылся еще шире: — Но это не потому… просто я женился.
