ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
О тревогах, бедах и находках королевских кадеток и их возлюбленных
— Куда… — Вопрос сам замер на губах, едва Тэри рассмотрела знакомые занавеси и мебель.
— Тебе нужно переодеться, — мягко подтолкнул девушку к гардеробу Годренс. — Даю десять минут. Я пока к Доре, потом идем к королеве. Постарайся не проговориться о ранах советника. И про проклятие тоже ни слова.
— Хорошо, — покорно кивнула кадетка, глянула, как тает в тумане портала фигура мага, и заторопилась.
Десять минут — не так много, как кажется мужчинам. Только-только хватит, чтобы привести себя в порядок и поверить, что все позади. Страшная пещера, чудовище, тонкая веревка, прицепленная к непрочным на вид крюкам, и бесконечный путь по карнизу. А потом такая же нескончаемая баллада… после которой от одной мысли о пении почему-то начинает тошнить.
Поспешно переодевшись и прикрепив парик, маркиза повесила на шею все амулеты, давая себе истовую клятву больше никогда их не снимать, ни в купальне, ни на пляже, если у нее еще когда-нибудь хватит мужества туда пойти. А шагнув к зеркалу подкрасить губы, настороженно замерла, не понимая, чем так встревожило ее возникшее в старинном хрустале отражение. Вроде ничего не изменилось, лицо такое же, каким было всегда… вернее, с того дня, как Годренс исправил ей внешность, и все же проскальзывает что-то незнакомое.
Несколько минут девушка разглядывала себя, пытаясь понять, откуда взялось это ощущение, потом, решительно отвернувшись, направилась к двери. Лучше спросить у Бет, она всегда была очень внимательной.
— Тэри, ты готова? — возник прямо перед нею маг, подхватил под руку и поставил уже на балконе, в трех шагах от королевы, сидевшей перед чайным столиком в окружении кадеток. — Добрый день, ваше величество.
— Годренс? — резко обернулась к нему Зантария, перебив на полуслове Кателлу, и побелела.
Никогда до этого Тэрлине не приходилось видеть, чтобы люди бледнели так стремительно. Словно кто-то невидимый стер с лица королевы все краски, одновременно заложив вокруг губ и глаз синеватые тени и погасив блеск серых глаз, становившихся стальными, когда ее величество гневалась. Но сейчас они стали просто блеклыми и пустыми, как у издыхающей собаки.
— Ваше величество! — Оставив Тэрлину, маг ринулся к королеве, мгновенно вытащил откуда-то флакончик и ложку и почти насильно заставил Зантарию проглотить зелье. — Ну вот чего вы себе придумали? Жив ваш советник, жив и здоров, просто дела задержали. Нам помогали маги с плато, а это не те люди, от беседы с которыми можно отказаться. Да и вопросы у них серьезные, магистры желают выяснить, откуда злодеи берут такие мощные зелья и амулеты. Ведь сами посудите, если ни плато, ни Дройвия ничего подобного чужакам не продает, значит, где-то действует целая тайная банда, иначе их и назвать нельзя. Ваша светлость маркиза Дарве Ульгер! Подойдите к ее величеству, подтвердите мои слова!
Тэрлина вырвалась из объятий окруживших ее подруг и поспешила к королеве, на ходу растягивая губы в самую уверенную улыбку и крепче стискивая зажатый в кулаке платочек.
— Тэри?! — Повернув голову к торопливо приближающейся маркизе, королева жадно всматривалась в ее лицо, и постепенно в ее взгляде возникали растерянность и боль.
Девушка заметила это не сразу, слишком поздно подняв взор на ее величество, а обнаружив странное внимание королевы, невольно замедлила шаг, гадая, к чему ей надлежит готовиться.
— Уйдите все, — с трудом выдавила Зантария, мельком глянув на сидевшую по правую руку Олифанию. — Я хочу поговорить с ней наедине. Годренс!
В ее голосе прозвенела сталь, которой так боялись проштрафившиеся придворные и чиновники и за какую дворцовый люд тайком называл Зантарию «стальной королевой». И не с насмешкой, а с истинным почтением и долей опаски.
— Как пожелаете, — коротко склонил голову маг, подхватывая под руки Доренею и Бетриссу. — Ваши светлости, позволите?
Тэрлина невольно улыбнулась излишне вежливому обращению мага, потом заметила встревоженный взгляд вскочившей с кресла Саэлены и вспомнила, что воспитанница королевы не знает о дружеских отношениях Годренса с кадетками. Да и о том, что все они кадетки, — тоже. Маркиза немедленно состроила самое кроткое выражение лица и учтиво произнесла:
— Я рада буду рассказать вашему величеству все, о чем вы пожелаете узнать.
Встретила напряженный взгляд дроу и кратким взмахом ресниц дала понять, что не забыла о его предупреждении. Он успокоенно улыбнулся одними уголками губ и увел девушек в портал, оставив Тэри наедине с королевой.
— Прости… — вскочив с кресла, королева в один миг оказалась рядом с Тэрлиной, порывисто прижала ее к груди, — прости, если можешь, за все зло, какое испытала по моей вине. Я ведь даже представить не могла, что они способны преодолеть такую мощную защиту… Годренс утверждал…
Голос Зантарии сорвался, и она отвернулась, закрывая ладонями лицо.
— Ваше величество, — кадетка осторожно прикоснулась к ее вздрагивающему плечу, успокаивающе погладила тонкий шелк платья, — Годренс не виноват. Я видела, каким огромным был этот монстр, а гораздо позже поняла, что его заставили. Он на самом деле оборотень и уже старик. А потом он их всех убил, а мне приказал уходить. И я сто раз сказала спасибо разбойнику и Фанье за тренировки, иначе бы не прошла по той скале. А когда дошла до конца, там уже был Шаграйн, и дальше мы шли вместе.
— Где это было? — Обернувшись, королева внимательно ловила каждое слово.
— Торем, Хинсарские долины. Это мне потом маги сказали, когда нас нашли.
— Вы голодали? Там, наверное, жарко?
— Да, там жарко, но сначала мы шли вдоль ручья, а потом разбойник… извините, советник, поймал куропаток.
— И ты не заметила ничего необычного?
— В степи? — осторожно предположила маркиза, боясь ошибиться.
— Прости, — вдруг смешалась Зантария и тут же перевела разговор на другое: — Видимо, я слишком за вас переволновалась и потому задаю нелепые вопросы. Я ведь понимаю, как там было тяжело, вижу по твоим глазам. Они потемнели, и это тень пережитого ужаса. Жаль, я не могу взять на себя твоей боли или вернуть прошлое назад, но, надеюсь, увеличение счета в гномьем банке поможет тебе быстрее забыть обо всех перенесенных трудностях. А я постараюсь сделать все, чтобы больше никто не пострадал.
— Спасибо, ваше величество, — склонила голову Тэрлина, — но, извините за дерзость… а можно вместо денег приказать Годренсу вылечить мою сестру?
— Но она давным-давно здорова, — изумленно распахнула глаза королева. — Хотя твои родители и не знают всей правды о том, кто ее вылечил, Годренс был одет странствующим лекарем. Неужели твой брат не сообщил тебе эту новость?!
— Нет, — ошеломленно смотрела на нее маркиза. — Он, наверное, хотел устроить сюрприз… Но раз так, я благодарна вам от всего сердца. Еще раз простите мою наглость.
— Не извиняйся, Тэрлина, — печально улыбнулась королева, — это вовсе не наглость. У тебя щедрая душа и чистое сердце. А у меня последний вопрос — где сейчас Дирард?
— На плато, маги всех принесли туда. — К этому вопросу маркиза была готова. — А потом нас отправили домой, а с ним магистры хотели о чем-то поговорить.
— А сейчас ты слукавила, но лишь чуточку, и я прощаю тебе эту малость. Иди, мне нужно немного побыть одной.
До общей гостиной фрейлин Тэрлина добежала за считаные секунды, так ей хотелось успокоить Бет и пошептаться с подругой. А еще — взглянуть в зеркало, странное заявление королевы неожиданно встревожило девушку сильнее, чем должно бы.
Однако вместо кадеток и Бетриссы ее ожидала Фанья, и как только маркиза влетела в комнату, камеристка решительно поднялась с места.
— Идем в твою комнату, — почти бегом ринулась она вперед. — У меня очень мало времени.
А едва они оказались в спальне Тэрлины, плотно захлопнула дверь и уставилась на девушку пристальным взглядом:
— Мне ты можешь сказать все, понимаешь? Все! Я никогда не передам твоих слов никому, ни королеве, ни кадеткам. Но для того чтобы тебе помочь, я должна знать все.
— О чем? — настороженно осведомилась Тэрлина, не имевшая никакого желания нарушать данное магу обещание.
С того момента как ей стало известно об исцелении Сюзи, маркиза превратилась в преданную поклонницу дроу.
— Обо всем, что произошло с тобой в Хинсарских степях. Года я отправила следить за королевой, пока Рад не вернется, ее нельзя оставлять одну. Ну?
— Пусть он сам мне это скажет, — решившись, твердо объявила Тэрлина. — А пока я не скажу ни слова.
— Кто «он»?
— Как «кто»? Годренс, разумеется, — твердо сообщила маркиза и вдруг, сообразив, как странно звучит вопрос камеристки, подозрительно уставилась ей в лицо: — А ты о ком подумала?
— Но ты же там не с Годом была. — Взор Фаньи стал проницателен, словно она пыталась заглянуть маркизе в душу. — А дроу и сам мне все расскажет, не сомневайся, между нами секретов нет. Но вот ты могла ему чего-то не сказать…
— Фанья, — невольно улыбнулась маркиза, — маги нас усыпили, отвели на плато и потом допрашивали дотошливо, как королевские дознаватели. И солгать там невозможно, даже подумать ничего нельзя, все сразу всё понимают. Или шаром следят, я сама такой видела.
— А до того, как вы попали на плато?
— Прости, Фанья. Но пусть тебе все-таки Годренс расскажет… или сам разбойник.
— Ты стала другой, — печально вздохнула камеристка. — Разом повзрослела, стала более осторожной и жесткой. Мне жаль.
— Чего? — не поняла Тэрлина, вспомнила отражение в зеркале, слова королевы и помрачнела.
Лишь теперь она сообразила, о чем говорит наставница.
Несколько лет назад она и сама испытала такое же чувство огорчения, когда горничная матушки, живая хохотушка Синни, вышла замуж. Ей дали небольшой отпуск, а через несколько дней в замок вернулась совсем другая девушка. Она больше не смеялась и не бегала вприпрыжку по лестнице, стала какой-то сонной, рассеянной и молчаливой. И вскоре матушка отправила ее к швеям, а себе выбрала другую горничную.
— Нет, Фанни, ничего такого не было, — сухо процедила она, посмотрела в огорченное лицо наставницы и сдалась: — Просто я очень устала и перепугалась. Разбойник был сильно ранен и подцепил проклятие. Поэтому шел в облике зверя… Ты же не можешь не знать, что он оборотень? А потом и вовсе уснул. А ночью нас захватили степняки и хотели кому-то продать. Их непременно нужно было хоть как-то задержать. Вот я и придумала — сидела рядом с ним и пела. Годренс говорит, почти пять часов.
— Святая Тишина, — вмиг побледнев, как недавно королева, потрясенно выдохнула камеристка, — ну почему тот монстр утащил не меня? Спасибо, Тэри, я у тебя в долгу.
— Нет, — твердо отказалась кадетка, — это я вам должна говорить спасибо. Вы научили меня ходить по стенам и не бояться высоты. А он снял со скалы. Сама я не смогла бы дотянуться до веревки.
— Тэри… — тихоня крепко обняла ученицу, принялась гладить по плечам, по голове, ломая вычурную прическу, — когда мы вдвоем, зови меня просто Фанья. Я так рада, что мое умение пригодилось, хотя видит Святая Тишина — молилась ей неустанно, чтобы такого никогда не случилось.
Тэрлина молчала, роняя запоздалые слезинки и чувствуя, как постепенно отступают, бледнеют упорно стоящие перед глазами замурзанные лица шмыгающих носами степняков и забывается стойкая вонь их потных тел.
— Мне уже можно? — бесцеремонно заглянула в приоткрытую дверь потерявшая терпение Бетрисса.
Фанья отступила, передавая ученицу в руки первой наставницы, грустно улыбнулась и исчезла как всегда бесшумно.
— Бет, — всхлипнула Тэрлина. — Бет! Как я рада тебя видеть!
— Не может быть! — насмешливо отозвалась герцогиня Лаверно, рассматривая девушку изучающим, любящим взглядом. — Тогда почему сидела около сетки и пела, а не плыла к берегу?
— Он смотрел и просил: «Сирена, пой».
— Так, значит, правду говорят, монстр и в самом деле был разумным, — задумалась Бетрисса, но это не помешало ей увлечь воспитанницу к диванчику, усадить рядом с собой и неназойливо, но бдительно проверить, нет ли на руках и лице Тэри синяков и ран.
— Он был человек, оборотень. Совсем седой старик и вовсе не злой. Злые были другие, черные… то есть одежда у них была черной. Он их убил… и можно мне про это не рассказывать? И так стоит перед глазами.
— Ничего не говори, — тотчас поддержала ее Бетрисса. — Но запомни, это нужно просто пережить как любую беду. Не знаю, сколько времени пройдет, некоторым хватает пары дней, а я о своем горе семь лет молчала, не хватало смелости признать вслух. Когда никому не говоришь, то кажется, будто беды и не было, проснешься — и все окажется всего лишь сном.
— А как вы тут жили? — помолчав, спросила Тэрлина, так и не решившись расспрашивать бывшую компаньонку о ее прошлом.
— Старались развлекать королеву и делать вид, будто мы про вас забыли, даже имен вслух не произносили. А как он, не знаешь? Годренс сказал — здоров, но, как мне кажется, наш брат очень скрытен и не любит приносить невеселые новости.
— Разбойник и в самом деле жив и здоров, — скупо сообщила Тэри, снова помолчала и, не выдержав испытующего взгляда голубых глаз, добавила: — Он скоро придет, как только поговорит с магистрами. Знаешь, у него ведь дар…
— Догадывалась, — пасмурно усмехнулась Бетрисса. — Глаза у него иногда отдавали желтизной, совсем как у волка.
— Он ирбис, — мечтательная улыбка скользнула по лицу маркизы, — снежно-белый.
— Плохо дело. — Бет помрачнела еще сильнее. — Тогда слушай… я знаю от верного человека. Оборотни обладают сильным очарованием, девушки тянутся к ним, как пчелы на мед. Потому-то сами они и не утруждают себя ухаживанием, все равно любая красавица рада упасть в объятия.
— А их женщины? — спросила маркиза только для того, чтобы хоть немного прийти в себя от оглушившей ее новости.
— И женщины — тоже. Но тут все непросто. Сначала оборотница выбирает самого сильного из свободных сородичей и подает ему знак, а потом мужчина решает, принимать ее или нет. Все дело в том, что оборотни-мужчины однолюбы и, приняв в дом женщину, постепенно прикипают к ней всем телом и душой. Вот и не сразу отзываются на первое же предложение, опасаются ошибиться. Назад ведь возврата не будет.
— А почему ты мне никогда раньше этого не рассказывала?
— Да зачем бы я тебе голову забивала, сама подумай? У нас на Идрийсе их почти нет, им ведь магия нужна. А среди тех, кто иногда приплывает или приходит на несколько дней, нету ни одного графа или маркиза. Наш наставник — единственный. И знаешь, что мне кажется? Я уже три дня наблюдаю за теми воинами, которых он привел, и, по-моему, все они его сородичи. Но точнее узнать не получилось, с нами стражи вежливы, но и только. Даже Кателле не удалось никого разговорить, а Октябрина заинтересовалась их командиром, так он начал от нее прятаться.
— Бет, — дверь приоткрылась, и в щель просунулась черноглазая кудрявая головка маркизы Зайбер, — ты просила пять минут.
— А вы точно пять и выдали, — с нарочитой укоризной буркнула старшина.
— Как мы могли! — с притворной учтивостью сообщила старшая из сестер Сарнских, заглядывая через голову Кателлы. — Нам воспитание не позволило. Мы дали вам на секреты целую четверть часа, но она уже прошла.
— Кати, Октябрина, ну что же вы там стоите, — кинулась к кадеткам Тэри. — Если бы вы знали, как часто я вас вспоминала!
— И мы о тебе даже на минуту не забывали, — всхлипнула прижавшаяся к подруге брюнетка. — Надеялись только на магов. А давайте, как только вернется разбойник, отпразднуем это? А потом и Доре устроим свадьбу, нам королева пообещала.
— Обязательно отпразднуем, — уверенно согласилась маркиза, стараясь не показать затопившей душу тоски. — Только я не знаю, когда он вернется. Они там обсуждают что-то важное. Мне, как вы понимаете, ничего не объясняли.
— Мужчины просто обожают из всего устраивать секреты, — поддержала ее Августа. — Так мы идем в гостиную? Аньята накрыла стол к чаю.
