ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ,
в которой одним героям приходится принимать неожиданные решения, а другим — за них отвечать
— Что это за место? — оглядевшись, безучастно поинтересовался граф Шаграйн, шагнул к заросшей мхом и дикими вьюнами каменной беседке и тут же остановился, завороженный открывшимся видом.
Перед ними раскинулась обширная долина, которую подковой окружал горный хребет. Из его глубоких ущелий вниз сбегали бурные ледяные ручьи и темно-зеленые языки ельников. Где-то далеко, смутно различимые в туманной дымке, виднелись крыши домов и шпили колоколен, между ними лоскутным одеялом пестрели поля, луга, сады и виноградники.
— Не узнаёшь? — хмыкнул Иридос, прошел в беседку, устроился на широкой деревянной скамье, еще светящейся новизной, и создал несколько чашек с кофе и тарелку с пирогами. — Я подскажу, но сначала давай решим один вопрос — насчет Вирденса. Я взял его с собой с одной целью — рассказать мне о тебе. Есть несколько деталей, которых я не знаю или не понимаю.
— Зачем? — насторожился граф, но в беседку все же вошел и сел так, чтобы видеть долину, вызывающую у него странное ощущение.
Такое бывает, когда услышишь незнакомую песню и вдруг начнешь узнавать неведомо где услышанные напевы, да и смысл покажется таким близким, словно кто-то читал в твоей душе, сочиняя проникновенные строфы.
— Некоторым нелегко самим рассказывать про себя — стесняются или, наоборот, считают недопустимым открывать свои тревоги почти незнакомым людям. В таких случаях лучше разрешить сделать это кому-нибудь другому, и поверь мне, слушая про собственные беды со стороны, всегда узнаешь о себе много нового.
— Ну тогда тебе нужно было брать не меня, а Годренса, — чуть обиженно буркнул Вирд. — Он знает о Раде все.
— Я сначала так и хотел, — Иридос глотнул кофе, довольно прижмурился, помолчал и, вздохнув, глянул прямо в глаза Дирарда, — но он бы не согласился. Кстати, ты знаешь про мои ментальные способности?
— Слышал, — сухо обронил советник, не желая продолжения этого разговора и не имея наглости от него отказаться.
Они все же спасли его, эти магистры. Рад очень хорошо помнил, как постепенно расползались по телу сверлящие болью щупальца, и по мере того как эта гадость выпивала из крови энергию, оставалось все меньше жизненных сил. Трудно было даже пошевелиться, не то чтобы приподнять руку.
— Это хорошо, не придется долго объяснять. Так вот, если вы заметили, дроу даже слова не сказал, зато в душе у него бушевала настоящая буря чувств. Жалость, досада, огорчение… и все усиливающаяся тоска. По жене, по-моему.
— Это не то чувство, о котором следует говорить вслух. — Рад сурово глянул на магистра и встал. — Я тоже хочу домой. Не могли бы вы закончить лечение?
— Пока нет. — Глава дома ди Тинерд сразу посерьезнел, ногти на пальцах превратились в когти и прорезали в столешнице глубокие борозды. — Я не целитель из равнинных королевств и не имею ни малейшего права на ошибку. Репутация очень нежная вещь, достаточно сделать ничтожную оплошность, как огромное здание, возводившееся годами, осыплется сухим песком. Но раз ты не желаешь, чтобы о тебе рассказывал Вирденс, то мне придется отправить его домой. Извини, Вирд… хотел как лучше.
— Я понял, — кивнул лекарь. — Буду в Беленгоре, как понадоблюсь — пришлешь вестника.
— Погоди, — с усилием выдавил граф и несколько минут стоял молча, крепко сжав губы и собираясь с силами. — Только ради Года… скажи, как видится эта проблема тебе.
— Но начни с его детства, — тотчас вставил условие Иридос.
— Это еще зачем? — снова ощетинился граф Шаграйн.
— Затем, что именно там спрятана тайна твоего отношения к магии, оборотням и всему миру. Как, впрочем, и у всех. Все люди родом из детства, только кого-то почерпнутый в юном возрасте опыт вдохновляет и служит примером, а других отталкивает и ведет в противоположную сторону. Однако тропок у госпожи судьбы не счесть, поэтому не будем отвлекаться… Вирд?
— У него было очень необыкновенное детство, — покосившись на застывшего статуей разбойника, невесело сообщил Вирденс и вернулся к столу. — Граф родился возле женского монастыря и под его сенью провел все детские годы. Отца он не знал, зато с матерью повезло, и она сама, и ее помощницы любили мальчика без памяти. И заранее волновались о том, как ему придется выживать. Хотя у него был титул и состояние, но и враги могли найтись очень легко. Поэтому его начали учить обороняться и скрывать свои мысли едва ли не с трех лет. Учила тихоня — не закончившая обучение, зато очень способная, и учил старый контрабандист, сумевший скрыть ото всех свое тайное ремесло. И когда лет в двенадцать они обнаружили в мальчике способности оборотня, то восприняли их чуть ли не как божественную кару. На Идрийсе магии почти нет, и некому было научить парнишку снимать и сворачивать кокон, собирать энергию и правильно входить в боевую ипостась.
— Слушаю тебя, и самому себя так жалко становится, — язвительно буркнул граф Шаграйн, поймал сочувствующий взгляд вожака, вспомнил о его способностях и сердито отвернулся, едва не зарычав от досады.
— Они дождались, пока ему исполнится семнадцать, и тайно переправили на материк, купив у контрабандистов запретную пирамидку. Года полтора он мотался по Ардагу в сопровождении тихони, потом случайно спас Годренса. С тех пор они путешествуют вместе. Примерно через год друзья нашли родственников Дирарда и выяснили, что Сенарг, его отец, пропал еще за двадцать лет до этого, так и не успев никому сообщить, что у него будет сын. Но дед сам узнал внука и всучил ему свой пояс вожака. Он тогда был полупарализован и не мог говорить, но сейчас довольно бодрый старик.
— Было бы очень интересно с ним побеседовать, — пробормотал Иридос, тяжко вздохнул и уставился в глаза Раду требовательным взглядом. — Вот теперь мне все понятно. Значит, накопителями тебя снабжает Годренс? Ведь на Идрийсе источников нет.
— Есть, — скупо усмехнулся граф и, подавив огорченный вздох, добавил: — По крайней мере, один. Жаль, от столицы далековато. А накопители можно купить у контрабандистов.
— И за несколько лет истратить на них целое состояние, — буркнул Вирденс, точно знавший, откуда у Года кристаллы.
Он сам и приносит их ученику с плато.
— На несколько лет мне хватит, — холодно глянул на него Рад, — а работать целителем всю жизнь я не собираюсь.
— Вирд, теперь я все понял, спасибо, — сделал сородичу незаметный знак Иридос, подождал, пока тот исчезнет, и безапелляционно заявил графу: — Ты ошибаешься, и я мог бы доказать это наглядно, но у нас просто нет времени. Пойми, мы проделали большую работу, чтобы не просто разделить магию твоих способностей, но и сохранить для них возможность подпитываться друг от друга.
— Я ничего в этом не понимаю, — упорно смотрел в сторону Рад, — да и не хочу понимать. Все равно мне это не понадобится.
— Ты все время забываешь, что я слышу твои эмоции, — тихо напомнил Иридос. — Ну как тебе объяснить… не мысли, а чувства. И поэтому разговор я затеял нарочно, мне необходимо было понять, чего на самом деле ты боишься и ради чего предпочитаешь остаться без уже привычной способности. Мне думается, все дело в этой храброй маркизе. Не знаю почему, но ты уверен в ее нелюбви к оборотням.
— Да с чего ты это взял? — слишком яростно заспорил разбойник. — Вовсе я так не считаю.
— Ну, значит, опасаешься не понравиться ее родичам. Нет? Тебе плевать на родичей? Как интересно. Тогда, может, ты считаешь, будто она тебя приворожила своими песнями? Был у меня такой случай… Ага, есть. Понял. Но не это главное, не так ли? Так вот почему ты так ненавидишь свой кокон! За обаяние! Помню-помню. Ехал я однажды с обозом, так все девицы целый день возле меня крутились, чуть голова не треснула…
Рад смотрел на вожака самой огромной стаи оборотней, и его глаза против воли становились все круглее. Магистр плато, по словам Вирда, один из сильнейших менталов и созидателей, сейчас почему-то нес всякую чепуху, торопливо раскладывая по столу крохотные ювелирные инструменты: камни, тигли и цепочки, добытые прямо из воздуха.
— Да ты садись, — на миг подняв голову, обычным голосом предложил начавший покрываться красноватой чешуей маг и снова забормотал рассеянно, не отвлекаясь от своего странного занятия: — Так-так, значит, обаяние. И ты в нем уверен, иначе не стал бы волноваться. Ага, есть. А кто-то еще в твои сети попадался? Помнится, Вирд говорил про защитные амулеты, сделанные для твоих девушек. Ну да, нашли мы в том сундуке и кулон, и кольца. Так-так… ну вот, готово. Не смотри, что огранка неидеальна, это я учусь сам обрабатывать камни без помощи магии. Как всем известно, созданные кристаллы для амулетов не годятся. Надевай и слушай меня внимательно.
— Что это? — опасливо держа в руке стальную цепочку с темно-серым, грубовато ограненным камнем, осведомился Рад.
— Амулет для защиты от ментального влияния, — терпеливо пояснил Иридос. — Как чужого, так и твоего собственного. Я сам изобрел тройной щит, отражающий все виды воздействия. Этот амулет может также собирать энергию направленных атак и использоваться вместо накопителя, потом научу тебя сливать с него магию. Иди устраивайся поудобнее в том кресле, сейчас вызову Лангориса и Вирда, и мы откроем тебе способности. Долго ходить под локальными щитами не стоит.
— Иридос, но я же сказал…
— А я услышал. И разобрался, чего ты так боялся. Что она влюбилась не в тебя, а в твое обаяние, и если оно однажды исчезнет, ну, допустим, неоткуда будет взять накопитель, то она развернется и уйдет.
— Не уйдет, — процедил сквозь зубы помрачневший, как туча, советник, — а поймет, что была под чарами. А амулет у меня и раньше был, Годренс делал.
— Не Годренс, а Вирд, это работа не дроу. Но он не ментал и некоторых тонкостей просто не ощущает. А теперь у тебя есть амулет моей работы, и скоро ты сможешь проверить, как он работает. Однако скажу по секрету: девушку, которая пела пять часов подряд, не вставая с места, так как боялась оставить тебя со степняками хоть на минуту, проверять не нужно. Ведь в тот момент ты все силы тратил на борьбу с проклятием и никакого обаяния излучать не мог.
— Она просто жалостливая, — мрачно пробормотал Дирард, обреченно надевая на шею амулет. — Когда Год добавлял привлекательности ее подругам, она умоляла вылечить хромую сестренку.
— Но ведь это прекрасное качество, — вздохнул магистр и вдруг заинтересовался: — Так ты поэтому хотел стать сильным лекарем? Мне жаль, но я должен тебя разочаровать. Для того чтобы научиться целительству и стать сильным ведьмаком, потребуется не один год. Проще к этой девочке сходить мне или Вирду. И самое главное. Без способности оборотня у тебя никогда не будет хватать энергии на серьезные операции, особенно на Идрийсе. Могу сказать по секрету: пока у меня не было драконьей шкуры, собирающей самые рассеянные потоки магии, приходилось без конца тратить накопители. И пополнял я их лишь на плато. А вот как только стал оборотнем, так даже в Дройвии не чувствую недостатка энергии. Ну, если не встречу сильных врагов.
Услышав о врагах, Дирард угрюмо усмехнулся. Трудно представить дурака, который решится напасть на дом ди Тинерд, и тем более на его главу. Это же равнозначно объявлению войны всему плато.
— Сейчас нападают очень редко, — спокойно пояснил дракон, — но в первый год хватало желающих проверить нашу защиту. Впрочем, раз ты правишь стаей, то наверняка слышал про нас, оборотни никогда не упускают случая расспросить сородичей о новостях. И до меня дошли слухи о живущей в Архане стае, я даже сходил посмотрел, послушал. Но именем вожака не интересовался, просто убедился, что живут они свободно и дружно и об отце отзываются очень уважительно. Вот в тот год я и построил тут эту беседку, отсюда мой шар как раз достает до вашего дома.
— Не может быть… — еще протестовал разум оборотня, а душа уже поверила, облилась теплом и печалью.
Хотя сегодня попасть в стаю никак не получится, в Деборете ждет королева и встревоженный Годренс, как всегда принимающий его беды как свои собственные.
Но Дирард все же не смог не постоять минутку у перил, внимательнее рассматривая силуэт горных пиков и перевалов, чтобы окончательно убедиться, — да, это она, долина Васле, выбранная им восемь лет назад для своей стаи. Ее назвали так по имени пастуха, когда-то первым поставившего тут себе сторожку.
— Я могу потом отвести тебя к ним на полчаса, — тихо буркнул за спиной Иридос, — а сейчас пора.
Воздушная лиана подхватила Шаграйна, как смерч пушинку, втиснула в кресло и крепко обвила, не позволяя даже шевельнуться. Рад угрюмо усмехнулся, глядя на усевшихся напротив магов, и, не сдержавшись, едко процедил:
— А говорил, каждый имеет право выбора.
— И сейчас повторю — имеет. Но лишь если этот выбор не несет ему явного вреда. Я вырос на плато и они — тоже. А у нас не принято стеснительно отводить взгляд, если незнакомый человек в порыве горя, отчаяния или заблуждения пытается прыгнуть в пропасть. А ты для нас не незнакомец… но, думаю, не стоит много об этом говорить. Да и времени нет. Начинаем. Я снимаю щиты, а ты закрой глаза и следи за тем, как я сворачиваю твой кокон. Сначала нужно создать на талии замкнутый обруч силы, постепенно подтягивая в него всю энергию и сжимая все сильнее. У опытных оборотней он не толще бечевки, но тебе придется некоторое время потренироваться. Выпускать будешь так же постепенно, чтобы не терять ни грана энергии.
Сам Рад ни за что не справился бы, но чьи-то незримые, мощные руки помогали, сворачивали кокон все туже, и с каждой минутой он все отчетливее ощущал разливающееся вдоль позвоночника смутно знакомое тепло. Именно оно прикрывало щитом, когда оборотень попадал в смертельно опасные переделки, помогало унять боль и остановить кровь, если ослабевшая защита пропускала внезапный удар. Значит, прав был тот оборотень — Дун давно об этом догадался. И глупо думать, будто только он один, вряд ли дед Ирхин ничего не сообразил. Но дружно смолчали, опасаясь именно того поворота судьбы, на который Рад чуть не свернул. Однако ни осуждать их за это, ни ругать вожак не собирался, только теперь сообразив, насколько сильно они боялись его потерять и как крепко он сам привязался к своей второй семье.
— Спасибо, — тихо произнес Дирард, почувствовав исчезновение незримых пут, и дракон облегченно усмехнулся:
— Да не за что. Спасать оборотней — почетная обязанность дома Тинерд. А теперь пригласи нас в Беленгор, пора познакомиться с королевой.
— Только не нужно ей говорить… — сразу встревожился тайный советник.
— Не волнуйся. Мы понимаем.
