В фольклоре разных народов есть сказки о том, как человек становится невидимым. Стать невидимым можно было при помощи талисмана, эликсира или богов. Герой становился невидимкой и, пока чары действовали, продолжал быть невидимым для окружающих.

Любой девятилетний ребенок быстро перечислит преимущества, которые можно получить, став невидимым. Можно пройти незамеченным мимо дракона, подслушать важную информацию, похитить сокровище, взять пирог со стола, сбить фуражку городового или поджечь стул учительницы. В общем, умение становиться невидимым может оказаться очень полезным.

Однако мало кто задумывается о том, что героя могут сделать невидимым в качестве проклятия. Герой жил не тужил, дышал полной грудью, всегда был в центре внимания, смело шел в бой, сидел в Большом на двенадцатом ряду, откуда открывался прекрасный вид на дам в ложах, но вот, совершенно неожиданно, он становится невидимым, как для друзей, так и для врагов. Граф был уверен, что именно это с ним и произошло после вечера, проведенного в обществе Анны Урбановой в 1923 году.

Ему казалось, что соблазнительница околдовала его и сделала невидимым не сразу, а постепенно, так, что результаты ее колдовства проявлялись постепенно в течение года.

На протяжении нескольких месяцев после той летней ночи граф все чаще ловил себя на мысли, что он становится невидимым на несколько минут или часов в течение дня. Например, он мог сидеть за столиком в ресторане «Пьяцца» и наблюдать, как к нему приближается пара или группа гостей, совершенно очевидно намеревающихся сесть за его столик. Или он мог стоять у стойки регистрации отеля, и в него врезался какой-нибудь гость, который не увидел графа на своем пути. Зимой многие из знакомых, которые ранее замечали и приветствовали его на расстоянии нескольких метров, переставали его видеть до тех пор, пока граф не подходил к ним вплотную. В следующем, 1924 году даже ближайшие друзья стали замечать его только тогда, когда он стоял перед ними нос к носу около минуты.

– Простите, граф Ростов, – произнес Василий, кладя телефонную трубку. – Не заметил вас. Чем могу быть полезен?

Граф постучал пальцами по деревянной стойке.

– Не подскажете, где сейчас может быть Нина?

Граф, обращаясь к Василию, задал этот вопрос не потому, что Василий был первым попавшимся, а потому, что в отличие от всех остальных сотрудников отеля только Василий обладал таким свойством, что мог знать, где находится тот или иной человек в определенный момент времени.

– Мне кажется, что в комнате для игры в карты.

– Ага, – ответил граф и улыбнулся.

Он отошел от стойки регистрации и пошел в комнату для игры в карты. Тихонько приоткрыв дверь, он заглянул внутрь, надеясь увидеть там четырех дам средних лет, которые играли в вист, ели печенье и матерились, в то время как девочка наблюдала за ними, притаясь в шкафу. Однако в комнате для игры в карты ему открылась совершенно другая сцена. Нина сидела за карточным столом в полном одиночестве. Перед ней находились две стопки листов бумаги, а в руках был карандаш. Просто картина идеальной ученицы за работой. Она что-то быстро писала, и ее карандаш был похож на шагавшего на параде солдата с высоко поднятой головой.

– Привет, дружок.

– Мое почтение, ваше сиятельство, – ответила Нина, даже не подняв голову.

– Не хочешь ли составить мне компанию и прогуляться перед обедом? Можем сходить на телефонный коммутатор.

– Извини, но сейчас я занята.

Граф присел за стол напротив Нины. Девочка отложила исписанный листок бумаги в одну стопку и взяла чистый лист из другой. Граф взял в руки и начал перемешивать колоду карт.

– Хочешь, фокус покажу?

– Не сейчас. В другой раз.

Он положил колоду на стол и взял верхний из листков, исписанных Ниной. На листке были расчерчены столбцы таблицы, в которых он увидел числа от 1100 до 1199. По непонятным графу причинам тринадцать из этих чисел были обведены красным карандашом.

– А что ты делаешь? – поинтересовался он.

– Математику.

– Вижу, что ты подходишь к работе очень серьезно.

– Профессор Лисицкий говорит, что с математикой нужно бороться, как с медведем.

– Ничего себе! И с какой медвежьей породой ты борешься сейчас? Скорее с белыми медведями, чем с пандами, как мне кажется.

Нина посмотрела на графа взглядом, говорившим, что шутки в данном случае неуместны.

Граф откашлялся и сделал серьезное выражение лица.

– Хотелось бы узнать цель этого упражнения.

– Ты знаком с простыми числами?

– То есть с рядом чисел, который начинается числами «два», «три», «пять», «семь», «одиннадцать», «тринадцать» и так далее?

– Совершенно верно, – ответила Нина. – Это целые положительные числа, которые делятся без остатка только на единицу и самих себя.

По ее тону граф понял, что Нина задумала что-то серьезное.

– В общем, – продолжила девочка, – я собираюсь составить полный список этих чисел.

– Полный список?!

– Это сизифов труд, – добавила девочка радостным тоном, который заставлял задуматься о том, насколько точно она понимает происхождение использованной фразы.

Нина с гордостью показала рукой на стопку исписанных листов.

– Вот все, что я пока успела сделать. Но проблема в том, что простые числа встречаются все реже по мере увеличения чисел. Найти семь и одиннадцать – просто, но вот когда ты смотришь на число «одна тысяча девять» – все становится гораздо сложнее. Представь, как сложно найти простые числа среди чисел, которые исчисляются сотнями тысяч и миллионами?

Нина задумчиво посмотрела вдаль, словно там, в неприступной крепости, спряталось самое большое простое число, которое долго отражало нападение огнедышащих драконов и полчищ варваров. Затем девочка снова вернулась к работе.

Граф посмотрел на листок в ее руках с чувством большего уважения, чем раньше. Ученый муж должен уважать даже самые странные проявления тяги к знаниям, если человек стремится к свету науки всем сердцем и душой.

– Вот, смотри, – сказал он. – Вот это – не простое число.

Нина с недоумением посмотрела на число, на которое он показывал. Это было обведенное красным карандашом число «одна тысяча сто семьдесят три».

– Одна тысяча сто семьдесят три?

– Да.

– Почему ты считаешь, что это неправильное число?

– Если сумма всех цифр в числе делится на три, то и все число можно разделить на три.

– Mon Dieu, – изумилась Нина.

Она откинулась на спинку стула и посмотрела на графа взглядом человека, который недооценил своего партнера и только что открыл в нем совершенно новые и удивительные качества и таланты.

Если вас недооценил друг, значит, ваши дела обстоят не очень хорошо. Настоящий друг должен переоценивать ваши возможности. Друг должен иметь самое высокое мнение о ваших умственных способностях, хорошем вкусе и высокой морали. Впрочем, граф нисколько не расстроился из-за Нининого отношения. Он и сам не понимал, как ему удалось вспомнить то, что он проходил в школе много лет назад.

– Ну что ж, – произнесла Нина, показывая на стопку исписанных листов бумаги. – Передай их сюда, пожалуйста.

Оставив Нину за работой, граф пошел в фойе. Он утешал себя тем, что через пятнадцать минут должен был подойти Мишка. Граф вспомнил, что еще не читал сегодняшних газет. Он взял лежавшую на журнальном столике «Правду» и сел в кресло между растениями в кадках.

Он просмотрел заголовки и решил начать чтение со статьи о перевыполнении производственного плана одним из московских заводов. Потом он прочитал заметку об улучшении условий жизни русской деревни. Затем просмотрел репортаж о благодарных школьниках из Казани и обратил внимание на повторяемость. Большевиков изо дня в день не только интересовал слишком узкий круг проблем, но и описывали они эти проблемы с весьма предсказуемых позиций и посредством крайне ограниченного словарного запаса. У графа складывалось ощущение, что он уже читал все эти статьи.

Только на пятой статье граф понял, что он действительно читал этот номер газеты. Это был вчерашний выпуск. Граф глубоко вздохнул, бросил газету на журнальный столик, посмотрел на часы, висевшие над стойкой регистрации. Они показывали, что его друг опаздывал уже на пятнадцать минут.

Стоит отметить, что пятнадцать минут для занятого человека и для человека, кому нечем заняться, – вещи абсолютно разные. Если прошлый год графа нельзя было назвать сильно насыщенным событиями, то у Мишки была совершенно другая история. На Первом съезде пролетарских писателей другу графа поручили выступить в роли редактора и составителя многотомной антологии русского рассказа. Этого было вполне достаточно, чтобы объяснить причину его опоздания, но в Мишкиной жизни появились новые причины для того, чтобы объяснять свои опоздания…

В детстве граф был очень метким стрелком. Он мог попасть в школьный звонок, прячась в кустах на другой стороне двора. Он мог закинуть копейку в открытую чернильницу, стоящую в противоположном углу класса. На расстоянии пятидесяти шагов он стрелой из лука попадал в апельсин. Но еще большую точность и прозорливость граф проявил в оценке отношений своего друга и Катерины из Киева. После съезда писателей в 1923 году Мишка все чаще начал говорить о ее неземной красоте, добром сердце и скромности. Мишке ничего не оставалось, как забаррикадироваться за стопками книг в старой Императорской библиотеке.

– Саша, она – светлячок. Вихрь, – признавался он другу.

Однажды осенью Катерина появилась в библиотеке, нашла Мишку и сказала, что ей нужен кто-то, кому можно довериться. Они шушукались до закрытия, а потом продолжили разговор, прогуливаясь по Невскому проспекту. Когда они дошли до Тихвинского кладбища, этот светлячок, этот вихрь неожиданно взяла его за руку.

– Ах, вот вы где, граф, – сказал подошедший к Ростову Аркадий. – Вам звонили и просили передать. – Аркадий подошел к стойке регистрации и вернулся с запиской.

Дежурный консьерж принял информацию для графа по телефону. Это было сообщение от Михаила, в котором говорилось, что Катерина плохо себя чувствует, и поэтому он должен вернуться в Петербург раньше, чем планировал. Графа расстроило это сообщение, но он не подал виду. Он поднял голову, чтобы поблагодарить Аркадия, но тот уже разговаривал с одним из гостей отеля.

– Добрый вечер, граф Ростов, – приветствовал его Андрей и посмотрел в книгу, в которой отмечал заказ столиков. – Столик на двоих сегодня?

– Боюсь, что нет, столик на одного, Андрей.

– Сейчас подготовим. Подождите, пожалуйста, одну минуту.

Не так давно СССР как государство был признан рядом европейских стран, среди которых были Англия, Германия и Италия, так что гостей в ресторанах отеля стало больше и время ожидания того, пока тебе найдут и посадят за столик, увеличилось. «Что ж, – подумал граф. – Наверное, это не самая высокая цена, которую можно заплатить за присоединение к сестринской общине народов и торговому братству».

Граф отошел в сторону, чтобы не мешать проходу гостей. В ресторан вошел мужчина с бородкой клинышком в компании своего протеже. Граф уже несколько раз видел мужчину с бородкой. Ростов не знал, кто это, но подозревал, что тот был комиссаром либо каким-нибудь не самым последним руководителем. Мужчина с бородкой шел так, будто у него было очень мало времени, говорил так, будто у него было очень мало времени, и даже останавливался так, будто у него было очень мало времени.

– Добрый вечер, товарищ Сословский, – поприветствовал его Андрей вежливой улыбкой.

– Да, – произнес Сословский, словно отвечая на вопрос, хочет ли он, чтобы его немедленно посадили за столик.

Андрей кивнул, подозвал официанта, передал ему два меню и сказал, чтобы товарищей посадили за столик номер четырнадцать.

Ресторан «Боярский» представлял собой квадрат, в центре которого располагалась большая флористическая композиция (в тот день это были цветущие кусты форзиции), вокруг которой было расставлено двадцать столиков разного размера. Официант повел «комиссара» и его спутника в северо-западный угол ресторана, где уже сидел дородный, толсторожий белорус.

– Андрей, друг мой…

Метрдотель оторвал взгляд от книги заказа столиков и посмотрел на графа.

– Кажется, господин, которого ведут к столику, недавно имел не очень приятный разговор с «бульдогом», который сидит в том углу?

Под словами «не очень приятный разговор» граф имел в виду неприятную сцену, которая произошла несколькими днями раньше. В тот вечер товарищ Сословский позволил себе громкую тираду о том, что украинцы слишком медленно и неохотно воспринимают ленинские идеи, после чего «бульдог», сидевший за соседним столиком, бросил на пол салфетку и заорал: «Что это вы имеете в виду?!» Товарищ Сословский тут же начал обосновывать свою точку зрения:

– Во-первых, общеизвестно, что все белорусы – ребята ленивые. Во-вторых, они слишком сильно любят все западное, поскольку многие из них породнились с поляками. И в-третьих, прежде всего…

Никто так и не узнал, что там было «прежде всего». «Бульдог» на слове «породнились» перевернул свой стул и схватил «комиссара» за грудки. Последовала потасовка, и дерущихся разняли три официанта. После этого в зале пришлось делать уборку, потому что вся еда с двух столиков оказалась на полу.

Андрей посмотрел на тринадцатый столик и увидел, что там действительно сидел «бульдог» с дамой схожего сложения, из чего можно было заключить, что она приходилась ему женой. Андрей быстро направился в сторону Сословского и его спутника и посадил их в противоположном углу ресторана за столик на четыре персоны.

– Merci beaucoup, – поблагодарил Андрей графа.

– De rien, – ответил Ростов.

По-французски ответ графа означал «Не за что», поэтому можно было предположить, что услуга, оказанная Андрею, графу действительно ничего не стоила. Однако не следовало забывать и того, что граф обладал совершенно феноменальными способностями в вопросе правильной рассадки гостей.

Всякий раз, когда граф бывал в Тихом Часе на каникулах, его бабушка регулярно вызывала его к себе в библиотеку, где она любила вязать, сидя в удобном кресле.

– Проходи, мальчик мой, и присядь со мной немного, – говорила она.

– Конечно, бабушка, – отвечал тот. – Чем я могу быть полезен?

– В пятницу на ужине у нас будут епископ, княгиня Оболенская, граф Керагин и Минские-Полотовы…

Она замолкала, потому что уже предоставила графу всю необходимую информацию. Графиня справедливо считала, что званые обеды и ужины должны являться отдыхом от будничных дел и забот, поэтому за столом не следовало говорит о политике, религии или личных проблемах. При рассадке гостей надо было учитывать следующие важные факторы: епископ был туговат на одно ухо, слишком часто цитировал Библию и, слегка подвыпив, любил пялиться на декольте дам, если дамы сидели напротив него. Княгиня Оболенская не терпела обилия библейских цитат в светском контексте и имела склонность говорить только об искусстве. Ну а Керагины? Князь Минский-Полотов назвал в 1911 году их прадедушку бонапартистом, после чего члены этих семейств не обмолвились между собой ни единым словом.

– А сколько всего будет гостей? – интересовался граф.

– Около сорока.

– Обычный набор?

– Да.

– Осиповы будут?

– Да, но Пьер сейчас в Москве…

– Понятно… – задумчиво произносил граф. На его губах играла улыбка гроссмейстера, который увидел новую комбинацию ходов.

В Нижегородской губернии проживали около ста известных семей, члены которых на протяжении веков женились, разводились, давали и занимали деньги, дружили, ругались, стрелялись на дуэли, а также боролись за определенный набор должностей и званий. В центре этого водоворота было имение графини Ростовой с гостиной, в которой стояли два стола в общей сложности на сорок персон.

– Сейчас, Grand-mure, минутку… – произносил молодой граф.

Он выходил в сад, закрывал глаза и начинал мысленно рассаживать людей, словно передвигал шахматные фигуры. Сестра всегда смеялась над братом, который относился к рассадке приглашенных, по ее мнению, слишком серьезно.

– Ну отчего ты хмуришься, Саша? Как бы все ни расселись, разговоры и атмосфера за ужином всегда бывают приятными.

– Ничего себе! – возмущался граф. – Атмосфера и разговоры всегда бывают приятными, говоришь ты. Разве ты не знаешь, что неправильная рассадка гостей неоднократно становилась причиной разводов и могла положить конец дружбе родов, которая длилась много поколений? Если бы на обеде у Менелая Париса не посадили рядом с Еленой, не было бы и Троянской войны!

«Забавное было время, – подумал граф, вспоминая прошлые годы. – Интересно, где сейчас Оболенские и Минские-Полотовы?»

Там же, где Гектор и Ахиллес.

– Граф Ростов, ваш столик готов.

– О, Андрей, спасибо.

Через две минуты граф уже сидел за столиком с бокалом шампанского (небольшим подарком от Андрея за помощь).

Он стал просматривать меню, начав с конца. Его жизненный опыт показывал, что, если слишком много внимания уделяешь выбору закуски, можешь неудачно заказать главное блюдо, которое не будет сочетаться с закуской. Вот вам, пожалуйста, пример: в самом конце меню граф увидел оссобуко. Он решил заказать именно это блюдо, к которому, как известно, требовалась легкая и освежающая закуска.

Граф отложил в сторону меню и осмотрелся по сторонам. Когда он спускался по лестнице вниз, настроение у него было не самым лучшим, но вот он сидит с бокалом шампанского, ждет оссобуко и только что оказал Андрею маленькую услугу. Может быть, все сложится гораздо лучше и приятнее, чем он предполагал ранее.

– У вас есть какие-то вопросы? – услышал он голос за своей спиной.

Он уже хотел сказать, что у него нет вопросов и он готов сделать заказ, но, повернувшись, опешил. Перед ним стоял «шахматный офицер», одетый в белоснежную куртку официанта ресторана «Боярский».

Стоит заметить, что после возвращения в отель иностранных гостей клиентов в ресторане «Боярский» стало больше и начал ощущаться недостаток официантов. Поэтому граф прекрасно понимал, что Андрею необходимо было нанять несколько официантов для работы в заведении. Но почему же из всех официантов «Пьяццы» да и вообще из всех официантов Москвы Андрей выбрал именно этого остолопа?!

Судя по всему, «шахматный офицер» угадал ход мыслей графа, поскольку на его лице появилась самодовольная улыбка. Эта улыбка как бы говорила: «Да, теперь я работаю в известном ресторане «Боярский», я – одно из доверенных лиц шеф-повара».

– Может быть, вы хотите еще подумать? – поинтересовался официант.

Граф подумал о том, что, возможно, стоит отправить официанта восвояси и попросить Андрея пересадить его за другой столик. Однако представители рода Ростовых не привыкли отступать.

– Нет, милейший, – ответил граф. – Я готов сделать заказ: летний салат с укропом и апельсинами, а также оссобуко.

– Прекрасный выбор, – одобрил официант и спросил: – А как вам приготовить оссобуко?

Граф чуть не потерял дар речи. «Как ему приготовить оссобуко? Он что, хочет, чтобы я сказал ему, при какой температуре тушить мясо?!»

– Так, как шеф-повар сочтет нужным его приготовить, – царственно ответил Ростов.

– Конечно. А что будете пить?

– Бутылку «San Lorenzo Barolo» 1912 года.

– Белое или красное?

– «Barolo», – объяснил граф, стараясь не выходить из себя и говорить спокойно, – бывает только красным. Это вино из Северной Италии, которое идеально подходит к оссобуко по-милански.

– Значит, вы будете красное.

Граф внимательно посмотрел на официанта. Тот не производил впечатления глухого, и, судя по его выговору, русский язык точно был его родным. Не пора ли ему идти на кухню, чтобы передать поварам заказ? Но, как любила говорить его бабушка графиня Ростова, «терпение не называли бы добродетелью, если бы его не было так легко потерять».

– Правильно, – сказал граф, предварительно сосчитав в уме до пяти. – Бароло – это красное вино.

Но официант продолжал стоять над ним, занеся карандаш над блокнотом.

– Я извиняюсь, – произнес он тоном, в котором не чувствовалось и намека на извинение, – за то, что выразился не очень понятно. Сегодня на выбор вы можете заказать два вида вина – красное и белое.

Они уставились друг на друга.

– Попросите Андрея ко мне подойти.

– Конечно, – ответил «шахматный офицер» и с поклоном удалился.

Граф принялся барабанить кончиками пальцев по поверхности стола.

«Конечно, конечно! – думал он. – Конечно, что?! Конечно, ты – там, а я – здесь. Конечно, ты что-то сказал, а я тебе что-то ответил. Конечно, пребывание каждого из нас на земле ограниченно и жизнь может закончиться в любую минуту».

– Чем могу быть вам полезен, граф Ростов?

– О, Андрей, это вы! Возникла небольшая проблема с вашим новым официантом. Я прекрасно знаю его по ресторану на первом этаже. И в заведении, в котором он раньше работал, возможно, некоторые его ошибки и недостаток опыта были бы простительны. Но здесь, в «Боярском»…

Граф развел руками и посмотрел на Андрея взглядом, говорившим о том, что тот наверняка понимает, о чем граф хочет ему сказать.

Никто из тех, кто знал Андрея, не описал бы манеру его поведения как жизнерадостную и не сказал бы, что тот ведет себя необдуманно или позволяет себе шутить без повода. Андрей уж точно не был клоуном в цирке или человеком, получавшим деньги за то, что он развлекает и смешит людей. Он был метрдотелем ресторана «Боярский», где его работа требовала такта, вежливости и хороших манер. Поэтому графа нисколько не удивило серьезное выражение лица Андрея. Однако за все годы посещения ресторана «Боярский» граф никогда не видел метрдотеля таким серьезным.

– Его повысили по указанию господина Халеки, – тихо ответил метрдотель.

– Но почему?

– Я не знаю. Возможно, у него есть покровители.

– Покровители?

Андрей пожал плечами.

– Какой-нибудь влиятельный друг: человек из руководства профсоюза официантов, комиссар труда, высокопоставленный партийный бюрократ… Сложно сказать, кто именно. В наши дни это может быть кто угодно.

– Мои соболезнования, – грустно произнес граф.

Андрей поклонился в знак благодарности.

– Хорошо, в таком случае, бесспорно, вас нельзя винить за ошибки человека, которого вам навязали. У меня есть одна просьба – уж не знаю, по какой причине, но этот человек не дает мне возможности заказать вино. Мне бы очень хотелось заказать к оссобуко бутылку «San Lorenzo Barolo».

После этих слов выражение лица Андрея стало еще серьезнее.

– Не могли бы вы пройти со мной? – попросил он.

Граф последовал за Андреем на кухню, затем они спустились по длинной винтовой лестнице и пришли туда, где они с Ниной никогда не были. Это был винный погреб гостиницы «Метрополь».

В подвале с кирпичными сводами было прохладно и довольно темно. Подвал был похож на катакомбы, но вместо гробниц и саркофагов с мощами святых вдаль уходили ряды полок с бутылками вина. В этом подвале была собрана впечатляющая коллекция каберне, шардоне, рислингов, портвейнов, мадер и ширазов самых разных годов и урожаев с лучших виноградников Европы.

В общей сложности здесь было почти десять тысяч ящиков или более ста тысяч бутылок.

Но теперь все бутылки были без этикеток.

– Что здесь произошло?! – в ужасе спросил граф.

– На стол комиссара по продовольствию товарища Теодорова попало прошение, в котором говорилось, что существование винной карты и разных вин вообще противоречит идеалам революции. Наличие разных сортов вина – это пережиток прошлого, уступка буржуазным классам и вообще повод для спекуляции и личного обогащения.

– Но это же полная чушь!

Уже во второй раз, меньше чем за час, Андрей пожал плечами.

– Собрали собрание, проголосовали, написали резолюцию, а потом вышел приказ… Отныне в «Боярском» продают только белое и красное вино по единой цене.

Андрей показал рукой на стоявшие в стороне баки с водой, в которых отмывали наклейки с бутылок. Пол был устлан густым слоем винных этикеток, словно земля в парке осенними листьями.

– Этим в течение десяти дней занимались десять человек, – грустно заметил он.

– Но кто мог подать это прошение?

– Я точно не знаю, но у меня есть подозрение, что это мог сделать ваш друг…

– Мой друг?

– Официант с нижнего этажа.

Граф с удивлением посмотрел на Андрея. И потом вдруг вспомнил прошлый Новый год. Тогда он поправил официанта и порекомендовал молодой паре мукузани к мясу по-латышски, которое молодые люди заказали. Тогда граф еще подумал о том, что опыт ничем не заменить…

«А вот, оказывается, можно не только заменить, но и отменить», – подумал он.

Граф пошел по центральному проходу винного погреба. Андрей следовал за ним. Они шли, как командир и его заместитель, которые обходят военный госпиталь после битвы, осматривая раненых. В конце прохода, считая на ходу количество стеллажей и полок, граф пришел к выводу, что только в этом отсеке находилось более тысячи практически одинаковых по форме и объему бутылок.

Он взял в руку одну из бутылок без этикетки. Оценил, как удобно она лежит в ладони. Но что таится внутри? Шардоне, к которому отлично подойдет камамбер? Или совиньон-блан, что прекрасно пьется с козьим сыром?

Содержимое было разным. В каждой бутылке таился сложный и уникальный продукт, результат труда многих поколений и даже целых народов. Цвет, вкус и аромат каждого отдельного вина отражал климат, особенности почвы и рельефа конкретного географического района произрастания винограда. Кроме этого, существовало такое понятие, как «винтаж». Знаток мог сделать глоток и определить, когда в год сбора винограда была оттепель, много ли выпадало осадков в то лето, какие дули ветра и какова была облачность.

Бутылка вина – это квинтэссенция времени и места, поэтическое выражение индивидуальности. Но благодаря тому, что этикетки сорвали, каждая бутылка была отброшена назад в море анонимности, в землю усредненности и неизвестности.

И тут на графа снизошло озарение. Подобно Мишке, который понимал настоящее как естественное продолжение прошлого, граф в тот момент совершенно четко увидел свое место в потоке времени.

По мере того как мы постепенно стареем, мы начинаем утешать себя мыслью, что кардинальные изменения в образе жизни могут произойти только в течение нескольких поколений. Перед праздниками мы достаем из буфета старые семейные рецепты, написанные рукой родственника, которого, вполне возможно, уже нет в живых. А мебель в наших домах? Восточные кофейные столики и столы заботливо передаются из поколения в поколение. И хотя эти предметы уже «вышли из моды», мы их очень ценим и считаем, что они украшают нашу жизнь, а также доказывают то, что все изменения в мире происходят постепенно.

Однако граф должен был признать, что иногда изменения могут происходить в мгновение ока. Революция, политический кризис, научный прогресс, а также сочетание этих факторов могут привести к тому, что общественное развитие происходит скачкообразно, в результате чего быстро исчезают некоторые аспекты жизни, которые при нормальном развитии могли бы еще существовать на протяжении десятилетий. И особенно часто подобное происходит тогда, когда у власти стоят люди, которым не свойственны душевные колебания, которые не желают разбираться в нюансах и больше всего на свете ценят собственное мнение.

На протяжении последних нескольких лет граф с горькой улыбкой замечал, что тот или иной аспект бытия, та или иная радость навсегда ушли из его жизни. Например, путешествия, поэзия или любовь. Несмотря на то, что граф сам себе это твердил, в глубине души он так не считал. В глубине души он надеялся на то, что все это никуда не делось, а лишь отошло на второй план, но еще может вернуться. Теперь, глядя на бутылку без этикетки, граф понял, что в его жизни все уже позади. Потому что большевики, строившие будущее таким, каким они его видели, не могли успокоиться, пока все, что было в России раньше, не исчезнет, не будет уничтожено и забыто.

Граф положил бутылку и направился к стоявшему около лестницы Андрею. И тут, проходя между рядами полок, он неожиданно подумал, что, возможно, еще не все окончательно потеряно.

– Одну минуту, Андрей.

Граф медленно шел вдоль рядов полок, просматривая их содержимое снизу доверху. Андрей понимал, что делает граф, но считал, что у того нет никаких шансов. В шестом ряду на уровне колена граф заметил одну бутылку и осторожно вынул ее из ячейки. Он поднес ее к свету и с улыбкой увидел, что на горлышке красуется логотип в виде двух выпуклых скрещенных ключей.

Двадцать второго июня 1926 года, в день десятой годовщины смерти Елены, граф Александр Ростов выпьет за упокой души своей сестры. И потом он решительно и бесповоротно покончит счеты с этой жизнью.