Книга: Карельский блицкриг
Назад: Глава VI. Переправа, переправа, берег левый, берег правый
Дальше: Глава VIII. Он бог войны, наш Маннергейм

Глава. VII. «Нет, Молотов! Нет Молотов!»

Столкнувшись с серьезными трудностями на кесксгольмском направлении при форсировании реки Быстрой, командарм 7-й армии решил вернуться к изначальному варианту, где направлением главного удара был Выборг.
Сделано это было с легкостью и непринужденностью столь присущей высокому командованию того времени, когда приказы отдавались без должной проработки, одним взмахом пера. Без учета специфики местных условий, максимально осложняя и без того непростое положение на дорогах.
С отдачей командармом приказа все оплаченные большой кровью плацдармы на реке Быстрой становились второстепенными направлениями и вместо продолжения наступления получили приказ перейти к обороне. Все ранее выделенные силы перенаправлялись на Выборг, что совершенно не устраивало комкора Грендаля, командовавшего войсками этого направления.
В телефонном разговоре с командующим, Владимир Давыдович сумел убедить Всеволода Федоровича, что мощный огневой кулак сможет быстро прорвать финскую оборону. Уверенность комкора в своих словах, смогли убедить командарма дать свое согласие на продолжение наступления с плацдарма под Тайпале.
Ранее составленный Мерецковым план боевых действий оглушительно трещал по всем швам и чтобы сохранить перед Москвой и командующим округа лицо, командарм пошел на это.
Для взлома обороны противника, комкору передали несколько гаубичных полков и дивизионов, увеличили число пехотных полков и из ранее обещанных сил, оставили танковую бригаду в составе 58 танков вместе с танковым огнеметным батальоном.
Этого, по мнению сторон должно было хватить для разгрома левого фланга финских войск на Карельском перешейке, под командованием генерала Эстермана.
Комкор Грендаль не был выдвиженцем времен Гражданской войны, как не был в числе тех, кому дорогу наверх открыли чистки 37 года. Выпускник Михайловского артиллерийского училища, он имел опыт Первой мировой войны и его было трудно заподозрить в невежестве и некомпетентности, что очень часто встречалось среди командиров предвоенной эпохи.
Можно было ожидать, что получив карт-бланш, он сделает все, так как было нужно по военной науке. Но, к огромному сожалению, комкор наступил на те же грабли, что и его менее ученые и опытные соратники по РККА.
Полноценной подготовки штурма вражеской обороны не было. В угоду полностью обанкротившемуся плану ведения войны, войска были брошены на штурм финских позиций, что называется с ходу.
Вновь не была проведена ни инженерная, ни артиллерийская разведка. Не было данных воздушной и наземной разведки, равно как не были отработаны взаимодействия танков и пехоты в местных условиях.
Это на летних учениях, на просторах Украины или Белоруссии, солдаты уверенно бежали вперед вслед быстроходным «тэшкам» и «бэтешкам». Здесь, на занесенном снегом Карельском перешейке все было совсем по-другому. Здесь за каждую ошибку, за опыт войны, людям совершенно не знавшим условий местной природы и климата приходилось платить слишком высокую цену.
Высокое начальство торопило Грендаля и комкор не смог найти мужество противостоять этому давлению. Последствия торопливости и неряшливости в подготовке штурма вражеских укреплений не замедлили сказаться.
Не имея точных данных положения опорных пунктов сопротивления противника, более половины огневого удара дивизионных гаубиц пришлись по пустому месту, а те снаряды, что упали на финские ДОТы и прочие оборонительные сооружения, не причинили им большого вреда.
Сокрушить и заставить молчать бетонные укрепления могли орудия корпусной артиллерии, которая за все время штурма, так и не смогла прибыть к месту боя. Уж слишком большие были «пробки» и заторы на военных дорогах того времени.
В равной степени это можно было сказать и про стрелковые полки, что были выделены на бумаге, но прибывали к Грандалю в час по чайной ложке. Вместе с боеприпасами и прочим военным имуществом, так необходимым для штурма, но так и не полученного в назначенные сроки.
Рота старшего лейтенанта Любавина входила в состав тех сил, что должны были первыми пойти на штурм главной линии обороны финнов. После трех часовой артиллерийской подготовки, его пехотинцы оставили свои окопы и бросились в атаку вместе с танкистами.
Поначалу все было хорошо. Солдаты бежали легко и уверенно, стараясь не отстать от взвода «Т-26», пока по ним не ударили финны. Огненный вал, состоявший из мин и снарядов вперемешку с пулеметными и автоматными очередями, был такой силы, что пехотинцы моментально упали и дальше танки пошли в гордом одиночестве.
— Да откуда же они стреляли!? Что их там так много!? — пронеслось в головах у прижатых к земле огнем людей. Уж слишком впечатляющая картина открылась у них перед глазами, наводя страх и оторопь на распластавшихся на снегу пехотинцев.
С большим трудом, после того как лишившиеся поддержки пехоты танки вернулись назад и своей броней стали прикрывать стрелков от вражеских пуль, атака продолжилась. Медленно, неся неоправданные потери, пехотинцы смогли продвинуться вперед, до противотанкового рва, за которым располагались вражеские траншеи и блиндажи.
Количество неподавленных огневых точек противника было таково, что вражеский ров длиной в три и глубиной в два метра, для измученной пехоты было подлинным спасением от губительного огня. И пусть количество пулеметов у финнов было не таким большим, как казалось. И пусть танкисты пытались самоотверженно подавить огонь вражеских огневых точек, а огнеметные танки выпускали по окопам врага свои смертоносные струи, заставить стрелков продолжить наступление, было невозможно. Уж слишком густы были залпы шрапнели и слишком часто падали мины на голову солдат.
Застывшие на краю рва танки были прекрасной целью для противотанковых пушек, которые поспешили испробовать крепость их брони своими снарядами. И извечная борьба «брони и снаряда» завершилась не в пользу брони. Один за другим легкие «тэшки» и «бетэшки» стали вспыхивать от вражеских снарядов или выходить из строя.
Некоторые экипажи решили благоразумно отступить, другие отважно продолжили свои попытки поднять пехоту в атаку посредством своего огня. Самые отважные из танкистов преодолели ров и, прорвав проволочные ограждения, вступили в схватку с вражескими пулеметчиками, расчетами орудий и засевшими в траншеях солдатами.
Поддержи пехотинцы их героические усилия и возможно первая линия вражеской обороны была бы прорвана, но этого не случилось. Пехота так и осталась в противотанковом рву, а отважные танкисты стали нести потери. Их борта не выдерживали флангового огня крупнокалиберных пулеметов вражеских дотов, также как и огня противотанковых орудий и бутылок с зажигательной смесью, изобретением финской оборонки.
Не в силах огнем своих орудий пробить железобетонные стены укреплений противника, они были вынуждены ретироваться, неся при этом большие потери. Из 58 машин танковой бригады вступивших в бой в этот день, обратно вернулось только 19 танков. Остальные были либо подбиты артиллерией противника, либо были сожжены и оставлены на поле боя.
Также серьезные потери понесли от орудийно-минометного огня и соединения пехоты. Штурмовые роты потеряли убитыми и ранеными около половины своего личного состава в этом бою.
В числе раненых был и старший лейтенант Любавин, которому этом бою в определенной мере повезло. Его контузило разрывом вражеского снаряда на ближних подступах к противотанковому рву. Санитары успели вынести командира с поля боя в отличие от тех, кого ранило во время сидения во рву или отступления.
Шквальный ружейно-пулеметный огонь противника, не позволил отступающим солдатам забрать с собой тела павших и раненых бойцов.
Контузия, полученная в бою, спасла Любавина от упреков в трусости и угроз расстрела, которые обрушил комбат Гусыгин на головы вернувшихся с поля боя своих подчиненных.
Как не стремился капитан возложить на «принца Савойского» вину за неумелое руководство ротой во время атаки, ему это не удалось. Все в один голос твердили, что своим личным примером, комроты дважды поднимал залегших солдат и довел их до самого рва, где и был ранен. По всему этому выходило, что Любавин был, не просто невиновен, но и ещё герой и Гусыгин отступил, но свел счеты с лейтенантом другим путем.
В связи с выбытием Любавина в госпиталь, он приказал уничтожить все наградные листы на него за переправу через реку Быструю.
Неудачные действия первого дня штурма не заставили комкора Грендаля сделать, необходимы выводы, и внести изменения при подготовке нового штурма. Наскоро пополнив пехотные соединения подошедшими резервами, он после двухчасовой артподготовки, вновь бросил войска в наступление.
Единственным отличием от предыдущего боя, было то, что на этот раз площадь обстрела худо-бедно, но совпадала с местом размещения узлов финской обороны. Снаряды падали на позиции врага, однако существенного ущерба им не наносили. Тяжелая корпусная артиллерия способная уничтожить бетонные доты противника продолжала свое странствие по военным дорогам.
Все остальное осталось по-прежнему. Неподавленные огневые точки врага отсекли пехоту от танков еще на подступах ко рву. Только небольшие подразделения смогли добраться до него, тогда как основные силы упрямо лежали на снегу боясь поднять голову.
В связи с понесенными потерями в танковой бригаде, командование соединило оставшиеся танки с машинами огнеметного батальона и если вчера они дополняли ударную силу бригады, то теперь были её составной.
Зная, что их орудия не смогут нанести урон бетонным колпакам противника, советские танкисты попытались проскочить между двумя опорными пунктами вражеской обороны и обратить в бегство финскую пехоту, но жестоко просчитались.
Если подступы к дотам прикрывались минными полями и проволочными заграждениями, то проход между дотами прикрывались бетонными надолбами, наличие которых стало сюрпризом для танкистов. Не проведенная инженерная разведка обернулась смертью для экипажей шести машин. Две из них застряли, наскочив на надолбы, а остальные были сожжены огнем вражеской артиллерией бьющей во фланг наступающим танкам.
Всего в этот день советская сторона недосчиталась девяти машин из двадцати машин отправившихся на штурм вражеских укреплений.
Казалось бы, что дважды наступив на грабли, советское командование остановится, возьмет паузу и сделает надлежащие выводы, но к огромному несчастью бойцов это не произошло. Подобно заядлому картежнику, что промотав все свои деньги, от отчаяния делает свою последнюю ставку, Грендаль утром третьего дня вновь атакует укрепления противника, бросая на штурм свои последние резервы.
В этом наступлении всего было мало. И полутора часовая артподготовка, сказывался плохой подвоз снарядов. И малое число танков, аж целых двенадцать штук, в состав которых входили наскоро отремонтированные ранее поврежденные машины, а также число наступающей пехоты. Намертво ухватившись за прежнюю договоренность с комкором, Яковлев категорически отказывался дать дополнительные пехотные соединения.
Все было меньше и иначе, за исключением шаблона наступательных действий, от которых выпускник военной академии никак не мог отступить. Ничто не смогло заставить Владимира Давыдовича провести предварительную разведку и внести изменения, и плачевный результат не заставил себя ждать.
На этот раз цепи атакующей пехоты не достигли даже противотанкового рва. Точно бившие по квадратам финские артиллеристы и пулеметчики быстро отсекли пехоту от танков и не позволили ей продвинуться вперед ни на метр.
Из всех танков, обратно вернулись только четыре машины, остальные вернулись в расположение части. Все наступательные резервы оперативной группы Грендаля были исчерпаны и только это, заставило комкора отказать от проведения активных действий и перейти к составлению отчетов.
Многие из завистников Грендаля посчитали его песню спетой, но их ожидания не оправдались. Умение составлять правильные рапорта, неожиданно сыграло в пользу комкора. Почитав как его войска мужественно форсировали водный рубеж в зимнее время и храбро пытались взять штурмом древнюю Карелу, Москва приняла неожиданное решение. Вместо нагоняя за неудачный штурм Грендаль получил под свое командование новые войска, получившие громкое название 13-й армии.
Вместе с новой должностью, Владимир Давыдович получил и новое звание командарма 2-го ранга. Одновременно золотой дождь наград хлынул на оставшихся в живых и в строю командиров, комиссаров и простых солдат.
Очень часто говорят, что Судьба слепа; милует недостойных и не замечает настоящих героев. В отношении старшего лейтенанта Любавина и капитана Гусыгина, это выражение оказалось наполовину верным.
Кроме контузии и интриг комбата Василий Алексеевич ничего не получил за эти бои, но не получил и капитан Гусыгин. Просидев все три дня в батальонном штабе, он получил тяжелое осколочное ранение ноги от шального снаряда, на следующий день после перехода к обороне.
В бессознательном состоянии он был отправлен в госпиталь, а заменивший его командир не стал хлопотать и составлять наградные листы на капитана. Приготовив «березовое угощение» Любавину, Гусыгин сам вслед за ним испробовал свое варево. Судьба скупо раздала «серьги сестрам».
Подобно Грендалю в жестких тисках времени пребывал и сам командарм — 7 Яковлев, обрушивший всю силой своей армии на финские укрепления в районе Выборга.
«Скорее, скорее, скорее!» — вот каким был девиз этого военачальника, стремившегося всеми силами доказать жизнеспособность и реалистичность планов по преодолению «линии Маннергейма».
Также как и Грендаль, Всеволод Федорович бросал свои войска на штурм вражеских укреплений без всякой подготовки. Наглядным примером этих скоропалительных действий стал наступление советских войск в районе Лядхе, где, по мнению штаба 7-й армии, советские войска не должны были встретить серьезного сопротивления врага.
Реализации замыслов командования была возложена на стрелковую дивизию, усиленную танковой бригадой средних танков Т-28 и полками дивизионной и корпусной артиллерией.
Силы были вполне серьезные, если не для полного прорыва всех трех линий обороны противника, то вскрытия его передовых рубежей было им вполне по силам.
Вся загвоздка заключалась в том, вводились они в бой по частям, что почти в половину, снижало силу удара. Так из-за пробок на дорогах, из всех обещанных полков артиллерии, к моменту наступления прибыли только два полка дивизионной артиллерии и один корпусной полк. По той же причине у артиллеристов был один неполный боекомплект снарядов.
Не лучше обстояло дело с другой притчей во языцех — разведкой местности предстоящего места наступления. По причине привычной спешки, должной разведки проведено не было. Посланные вперед разведчики доложили о надолбах прикрывавших подходы к финским траншеям и наличие пулеметных гнезд в них.
Более точных сведений по причине стремительно приближавшихся основных сил дивизии, они собрать не успели, а летчики не смогли выполнить заявку на проведение воздушной разведки по причине нелетной погоды.
Руководивший наступлением комдив ограничился отправкой на повторную разведку трех танков Т-26, которые подтвердили наличие надолбов, проволочного заграждения и артиллерии, которая ударила по танкам, едва они приблизились к переднему краю противника.
Откуда велся огонь, танкисты не сумели определить, так как быстро ретировались.
Проводя анализ всех этих скудных сведений, и добавив к ним разведданные двухгодичной давности, штаб дивизии отдал приказ о наступлении в полной уверенности, что им будет противостоять всего несколько бетонированных траншей и несколько батарей, неизвестно где находящиеся.
При проведении этого наступления, вскрылась ещё одна беда, которая будет постоянно преследовать советские войска всю эту войну и весь начальный этап Великой Отечественной. Это проблема называлась связью, и дело было не только в преимуществе радиосвязи над проводной связью. Во время наступления на финские позиции под Лядхе полностью отсутствовала связь между штабами стрелковых полков и поддерживавших их действия артиллеристами. По этой причине пехота наступала сама по себе, а артиллерия молчала, не зная, куда и когда следует наносить удар своими скудными запасами боеприпасов.
За время боев от границы до главной линии обороны, комдив уже хорошо усвоил, что финны большие мастера на мелкие пакости. И если впереди молчащий лес тих, это совсем не означает, что через минуты по тебе не ударят пушки и минометы, а откуда-то сбоку не застрочат автоматы, неизвестно как и когда прорвавшихся финских разведчиков.
По этой причине он попросил артиллеристов ударить по площадям от всей души, и они выполнили его просьбу. Два часа дивизионная и корпусная артиллерия утюжили передний край обороны противника, после чего ещё сорок минут громили, его дальние тылы.
Перенос огня в тыл, был явным сигналом для финских солдат, что враг вот-вот пойдет в оборону и они стали спешно занимать свои места в передовых траншеях. Действовали они строго по уставу, намериваясь остановить наступление «красных» пулеметным огнем, но тут противник преподнес им неприятный сюрприз.
Желая первым ударом смять и уничтожить оборону врага. Комдив бросил в наступление средние танки Т-28, которые смогли быстро преодолеть бетонные надолбы врага. С ужасом и недоумением смотрели финские солдаты как стальные машины медленно, но верно переползают бетонные заграждения, перед которыми спасовали отряженные в разведку танкисты на Т-26.
Преодолев надолбы и прорвав проволочные заграждения, русские танки подошли к финским траншеям и принялись поливать их огнем своих орудий и пулеметов.
Тяжесть положения финнов усугубило ещё гибель и тяжелое ранение обоих командиров рот, обороняющих этот участок укреплений. Шквальный огонь танков быстро очистил от противника траншеи, дав «зеленый свет» наступающей пехоте.
Не прошло и пяти минут как красноармейцы ворвались на передний край обороны противника и стали добивать последние очаги сопротивления. Более десятка человек укрылись в ротном блиндаже, на взятие которого потребовалось помощь танкистов.
Плотные деревянные двери устояли перед взрывами гранат, и потребовался залп башенного орудия, чтобы разнести его в щепки.
Казалось, что удача на стороне советских бойцов и осталось лишь только добить и уничтожить разгромленного врага. Развивая достигнутый успех, танкисты двинулись вперед, за ними побежали пехотинцы и в этот момент заговорили молчавшие до сих пор доты.
Их было всего два. Первый в двух уровнях с пулеметными и орудийными гнездами, получивший в последствие обозначение на советских картах как дот? 4 и дот «миллионик» возможность наличие которого у финнов категорически отрицал командарм Мерецков.
Его особенность заключалась не только в цене его сооружения, откуда он и получил прозвище и не в том, что являлся последним словом в фортификационном искусстве. Он был так мастерски замаскирован, что советские солдаты никак не могли понять, откуда по ним ведется огонь.
Если дот? 4 был сразу обнаружен пехотинцами, то «миллионик» подобно злому духу оставаясь полностью невидимым, поражал ряды красноармейцев. Имея возможность вести фланкирующий огонь, оба дота буквально прошивали наступающие цепи стрелков. Каждый метр, каждый квадрат был ими хорошо пристрелян, и сорвать атаку противника, им удалось без особого труда.
Как не гудели моторами танкисты, призывая пехотинцев следовать за ними, никто из солдат не смог преодолеть «зоны смерти» и они были вынуждены отступить. Двигаться в одиночку, в неизвестность, плюющую в тебя снарядами, танкисты не рискнули.
Оказавшись в столь непростой для себя ситуации, пехотинцы попытались проникнуть внутрь вражеского дота, но безуспешно. Толстые стальные плиты устояли как перед взрывами связки гранат, так и перед выстрелом танковой пушки.
Итогом первого дня наступления, стало овладение вражескими траншеями первой линии обороны и обнаружением наличие у врага дотов на этом направлении.
Ночью, подтянув резервы финны, попытались выбить противника из оставленных ими траншей, но все атаки завершились безрезультатно. Русские хорошо держали оборону, несмотря на минометный обстрел со стороны противника.
Утром следующего дня, советское командование предприняло попытку продвинуться вперед и захватить дот?4. Для этого в дело были введены танки Т-26, для которых были созданы проходы в бетонных надолбах противника. Более легкие и подвижные в отличие от танков Т-28, они должны были выбить финнов из бетонных траншей и подавить замаскированные артиллерийские батареи.
План хорошо смотрелся на бумаге, но в реальности оказался трудновыполним. Перед второй линией обороны врага «тэшки» вновь уткнулись лбом в надолбы, а артиллерийский огонь с фронта и с тыла из амбразур четвертого дота, не дал возможность обойти оборону врага с фланга.
Потеряв от огня противника пять машин, танкисты были вынуждены отступить, хотя до прорыва обороны противника оставался только один шаг. Вторая линия обороны финнов в этом месте действительно состояла из одних бетонных траншей и зная их положение, можно было прорвать вражескую оборону.
Пока легкие Т-26 шли на прорыв, средние Т-28 пытались помочь пехотинцам захватить вражеский дот. Подойдя чуть ли не вплотную к боковой стенке дота, советские танкисты залпами из пушек все-таки пробили стальную дверь западного каземата и хлынувшая внутрь пехота, добила находившихся там финнов.
Победа была одержана, но она не получила дальнейшего развития. Перед стрелками вновь встали наглухо забаррикадированные стальные двери. Гранаты «лимонки» их не брали, а затащить пушку внутрь каземата не было никакой возможности.
Пытаясь помочь пехотинцам выкурить засевшего внутри дота финнов, танкисты открыли орудийный огонь по амбразурам дота, но без особого результата. Гарнизон осажденного дота мог вести фланкирующий пулеметный огонь со второго уровня, не давая пехотинцам поддержать атаку ушедших в прорыв Т-26.
Возможно, что танкисты смогли бы заставить умолкнуть амбразуры вражеского дота, но огонь финских батарей не позволял им чувствовать себя вольготно. Потеряв от огня врага две машины и не добившись существенных результатов, танкисты отступили.
Единственным маленьким плюсом боев второго дня стал тот факт, что советские пехотинцы наконец-то обнаружили расположение дота «миллионика», чей фланговый огонь не позволял им продвинуться вперед.
Пока комдив и его штаб подводили итоги и ставили задачи следующего дня, финны, под покровом ночи попытались деблокировать осажденный дот? 4. При поддержке артиллерии они предприняли две атаки, которые были отбиты сидевшими в траншеях стрелками с большим трудом.
Главная трудность заключалась не только в интенсивном обстреле орудийно-минометном обстреле их позиций. Финские артиллеристы били не только по траншеи, но и в пространство за ней, тем самым не давая возможность русским солдатам получить подкрепление.
Утром третьего дня началось артиллерийским обстрелом орудий дивизионной и корпусной артиллерии двух вражеских дотов. При этом по четвертому доту огонь велся прицельным, а «миллионик» получал огонь по площадям.
Скупость артиллеристов обусловленная плохим подвозом снарядов, всего сорок минут артподготовки, обернулась тем, что оба вражеских дота не получили серьезных разрушений. Большие потери от огня советских орудий понесли бетонные траншеи, чьи координаты были известны пушкарям. Поддержи пехотинцы атаку танков и оборона врага была бы прорвана, но этого не случилось. Фланкирующий огонь дотов вновь положил на снег рвущиеся вперед цепи пехоты, а орудийный огонь вновь заставил советских танкистов отступить с существенными потерями.
Видя все катастрофическое положение пехоты, артиллеристы попытались помочь стрелкам и выкатили несколько орудий на прямую наводку. Ударив по амбразурам четвертого дота, они хотели справиться с той задачей, перед которой спасовали танкисты днем ранее. Возможно, это им удалось, но получившая по радио запрос из дота о помощи, финская артиллерия уничтожила советские орудия.
Не увенчалась попытка саперов подрыва дота «миллионика». Используя «мертвые зоны» огня, на санках они сумели подвести заряд к боковой стенке дота и подорвали его. Прогремел мощный взрыв, но стенка бункера устояла.
Вторая попытка подвести заряд к доту, была сорвана финскими снайперами. Едва только саперы начали подвозить санки с взрывчаткой к доту, как они попали под оружейный обстрел, закончившийся их гибелью.
Не оставляя попыток разделаться со зловредным дотом, комдив приказал повторить попытку подрыва ночью, но начавшаяся атака финнов сорвала эти планы.
Артиллерийский огонь был таким плотным, что разрывы снарядов перебили все телефонные провода, протянутые связистами в траншеи.
В течение всего времени боя, пока связисты не восстановили связь, комдив, не знал, живы ли его бойцы или нет. Все чем он мог помочь им, это ударить по площадям, в надежде сорвать вражескую атаку, но скудный запас снарядов не позволил ему воплотить свои намерения в полном объеме.
Всю ночь, шли интенсивные переговоры по телефону со штабом корпуса и армии, в результате чего, командование приказало комдиву отвести войска из захваченных у врага траншей.
Причиной подобного приказа было то, что за все время боев, соединениям 7-й армии так и не удалось прорвать оборону финнов ни на одном из участков выборгского направления. Наступило затишье, которое обернулось перемещением кадров на самом верхнем уровне.
Видя откровенные неудачи войск Ленинградского военного округа по прорывы «линии Маннергейма», Сталин решил усилить его командные кадры, сместив Мерецкова с поста командующего округом, назначив на этот пост командарма 1-ранга Тимошенко. Сам Мерецков получил назначение на пост командарма 7-й армии, заместителем которого стал комкор Яковлев.
— Сами заварили кашу, пусть сами и расхлебывают — прокомментировал вождь свое решение наркому Ворошилову и тот с ним был полностью согласен.
Неудачи советских дивизий при штурме укреплений на Карельском перешейке, были бальзамом на сердце финского народа и в первую очередь для жителей их столицы.
Налет советской авиации на Хельсинки, произвел на них гнетущие впечатление. И пусть урон от советских бомб для столицы был минимальным, но их свист и звук разрывов заставил приуныть её жителей. Одно дело митинговать и слать проклятье врагу, когда война идет где-то далеко и представляет собой абстрактное понятие. И совсем иное дело, когда бомбы врага падают на твой город, твою улицу, твой дом и от их взрывов гибнут твои соседи и хорошо знакомые тебе люди.
Запах гари и тола, вид крови и страдания, хорошо прочищают затуманенные пропагандой мозги и в них сразу появляются крамольные мысли, «а все ли правильно делает наше правительство? А вдруг что-то пойдет не так и не сегодня-завтра русские придут сюда?»
Успехи на фронте, а точнее неудачи дивизий противника взбодрили приунывших финнов. Произошел всплеск новой волны патриотизма, который принял довольно забавные формы.
В качестве главного объекта врага финского народа стал почему-то не Сталин, а его нарком иностранных дел Молотов. Возможно, это было связанно с тем, что Вячеслав Михайлович на переговорах в Москве проводил жесткую линию. Так или иначе, но именно его персона стала главной фигурой врага для финской пропаганды.
Именно на него финские газеты рисовали всевозможные карикатуры. Изобретение финской оборонки зажигательная смесь, выпускаемая в бутылках из-под лимонада, получил название «коктейль для Молотова».
В срочном порядке финские музыканты и композиторы написали песню «Нет Молотов!», которая стала необычайно популярна среди финнов. Для поднятия настроения населения, правительство выпустило тысячи грампластинок с её записью, которые были отправлены на фронт, в первую очередь защитникам «линии Маннергейма».
Подобный подарок пришелся по душе простым финнам. Сидя в теплых казармах и казематах лотов они чуть ли не каждый вечер крутили пластинки на присланных вместе с ними патефонах, веселясь от души.
Доходило до того, что горячие финские парни танцевали под неё. Обмотав белыми платками руку, что означало, что это «дама», они веселились от души. Энергично стуча сапогами по бетонному полу и громко подпевая пластинке «Нет Молотов! Нет Молотов!» они спешили насладиться жизнью.
Назад: Глава VI. Переправа, переправа, берег левый, берег правый
Дальше: Глава VIII. Он бог войны, наш Маннергейм