Глава 11
17 ноября 2008 года
– Привет, детка. – Райан позвонил из Портленда вечером.
– Привет.
– Прости, что звоню так поздно, но я только что вернулся в гостиницу.
Я подняла глаза от ноутбука и посмотрела на часы на стене. Половина одиннадцатого.
– Сегодня у меня прошло продуктивное обсуждение с представителями банка, – продолжал Райан. – Их беспокоит наша способность сохранить высокопрофильных арендаторов вокруг телестудии при нестабильном положении на рынке, но я пришел на встречу с контрактами в руках. Думаю, мы действительно сможем заключить эту сделку.
– Поздравляю, – сказала я после паузы. Это ужасная новость для миссии «Евангелие надежды» и для всех тех, кто зависит от приюта для бездомных.
– Понимаю, что тебя это не радует, – спохватился Райан. – Все, больше ни слова о бизнесе. Расскажи мне, как дела у тебя. Как прошел день?
– Нормально, – ответила я. – Обычный день.
Я сразу подумала о Кэйде, о нашем ланче в «Диком имбире», о том, что он в конце концов узнал меня. Когда мы расставались, я не знала, как поступить, поэтому попросила его пообещать мне, что он встретится со мной на следующий день в полдень перед торговым центром Уэстлейк. Кэйд кивнул, но я не была уверена, что он меня понял. Что, если он меня не понял? Тогда что?
– Кайли, ты меня слушаешь?
Только тут я сообразила, что Райан продолжал говорить, а я полностью погрузилась в свои мысли.
– Да-да, прости. Я просто… работаю над срочной статьей. – Я посмотрела на экран ноутбука, где в поисковой строке были вбиты слова: «помощь бездомным в Сиэтле».
– Ладно, тогда не буду тебя задерживать, – сказал Райан. – Если завтра утром встреча пройдет успешно, я сяду на более ранний поезд и мы сможем вместе поужинать.
– Замечательно. – Я почувствовала себя виноватой из-за того, что скрываю от него такой серьезный секрет, но я еще сама с собой не разобралась.
– Ах да, – вспомнил Райан, – ты вчера, случайно, не заходила в «Дикий имбирь»?
Я выпрямила спину, сердце забилось чаще.
– Да, я там была на ланче.
– Помнишь Джефа из моего офиса?
– Думаю, да, – нервно ответила я.
– Он тебя там видел.
Я молчала.
– Но знаешь, что самое странное? Он утверждает, что ты сидела за одним столиком с каким-то бездомным.
Мысли заметались. Я не могла сказать Райану о Кэйде. Пока не могла.
– Ах это… Ну да, это было… интервью. Для моих статей.
– Верно, – Райан зевнул, – я так и подумал. Все, детка, пойду спать. Утром ранняя встреча.
– Удачи, – пожелала я.
– Я скучаю по тебе.
– Я тоже скучаю, – ответила я, ощущая боль в сердце.
Мне так хотелось, чтобы Райан обнял меня и сказал, что все будет хорошо, когда я расскажу ему обо всем и во всех подробностях. Мне хотелось, чтобы эта история вылилась из меня, словно вода из дырявого шланга. Мне хотелось исторгнуть из себя правду. Но я не могла. Пока я должна была проходить через это одна. Пугающий, одинокий опыт, и я не знала, куда он меня приведет. Я знала лишь одно: мне предстоит идти по этому пути одной.
– Доброе утро, – поздоровалась Джен, когда на следующий день я проходила мимо ее кабинета. Я остановилась на пороге и перевела дух. Прежде чем мы начали разговор, рядом со мной появилась Лиза из отдела моды.
– Вы идете?
Я недоуменно посмотрела на нее.
– Сегодня «обмываем» ребенка Даны, – пояснила Лиза, указывая на зал заседаний.
Дана, редактор отдела моды и стиля, была на тридцать седьмой неделе беременности, но она оказалась из числа тех редких женщин, кому чудесным образом даже в этот непростой период удавалось сохранить фигуру. Она вполне могла бы стать моделью в каталоге для беременных.
– Я купила миленькие маленькие кексики, – продолжала Лиза с восторгом. – Они голубенькие и розовенькие, сверху украшены очаровательными детскими кубиками.
Я почувствовала, что краснею, и сказала:
– Спасибо, мне бы очень хотелось пойти, но… – я замолчала, пытаясь заставить язык произнести подходящие слова, – но у меня дедлайн.
– А, ну ладно. – Лиза немного обиделась. – Джен, ты придешь?
Редактор успокаивающе кивнула:
– Да, только дай мне пару минут.
Когда Лиза ушла, Джен откашлялась.
– Закрой дверь, – сказала она, – и сядь.
Я опустилась на гостевой стул и вздохнула с облегчением: в кабинете Джен нас никто не мог услышать.
– Что это сейчас было? – спросила Джен, кивком указав на дверь.
Я поерзала на стуле и снова вздохнула.
– Ничего, – ответила я, беря себя в руки. – Я просто… не фанат «обмывания» детей.
Но взгляд Джен оставался неумолимым.
– Может, расскажешь мне, в чем дело? – продолжала она. – Ты рассталась с Райаном?
Мои глаза раскрылись от изумления:
– Что? Нет!
– Хорошо. В последнее время ты сама не своя, о чем еще я могла подумать? Кайли, за все те годы, что ты работаешь в газете, ты ни разу не просила выходной.
Джен сняла очки, протерла стекла рукавом блузки.
– Я думаю, тебе следовало бы брать больше выходных, но просьба была совершенно не в твоем стиле. – Она внимательно посмотрела на меня. – Если это не разрыв с Райаном, то что тогда?
Я снова вздохнула:
– Это намного хуже.
– Хуже?
– Я нашла Кэйда.
Джен покачала головой, не веря своим ушам:
– Твоего бывшего? Того самого, чье исчезновение перевернуло твою жизнь вверх тормашками?
– Точно. Того самого.
– Так вот почему ты даже не удосужилась посмотреть статистику откликов на твою статью.
Я опустила голову.
– Кэйд бездомный, и, возможно, уже довольно долгое время.
– Он живет на улице?
– Да, Джен, он бездомный. Худой, немытый, в лохмотьях, с длинной бородой, с грязными волосами. – Я потерла лоб. – Но самое ужасное, что Кэйд, судя по всему, не в себе.
– Наркоман?
– Не знаю, – сказала я. – Вернее, я так не думаю. Это скорее потеря памяти. С ним явно что-то произошло, и я… хочу ему помочь.
– Ты права. – На лице Джен появилось задумчивое выражение. – Я хорошо его помню. Он был необычным. В нем чувствовалась сила. – Она надолго замолчала. – И ты любила его. И все еще любишь?
Я ахнула:
– Что? Нет. Я… как бы я могла? В его состоянии? И потом, я люблю Райана. Я выхожу замуж за Райана.
Джен сцепила пальцы.
– Когда-то Кэйд был известным человеком в Сиэтле, верно? Странно, что до сих пор его никто не узнал.
Я покачала головой:
– Его очень сложно узнать. Если бы в тот вечер у ресторана я не заглянула ему в глаза, я бы его тоже не узнала.
После паузы я продолжала:
– Моя репортерская работа, все эти интервью с бездомными научили меня одному. Люди на улицах анонимны. Когда я начала его искать, никто даже имени его не знал. Они просто называли его Митчелл, потому что именно эта фамилия напечатана на военной куртке, которую он носит.
Я вспомнила наш ланч в «Диком имбире» и то, как важно было для официанта увидеть в Кэйде человека, узнать его имя.
– Понимаешь, на улицах люди смотрят на тебя, но они тебя не видят…
– Хорошо сказано, – согласилась Джен. – И должна сказать, что эти события в твоей жизни определенно могут стать частью серии статей, которые ты пишешь. Ты говорила, что пока еще не решила, о чем напишешь во второй статье. Полагаю, ты не думала о том, чтобы добавить личные детали в ткань повествования и создать в статье особое настроение? Например, бывший владелец продюсерской фирмы оказался на улице. Это будет подлинный рассказ о бездомном в нашем городе. Не хочу предвосхищать события, но такая статья потянула бы на премию.
Я покачала головой.
– Не могу, Джен. Только не эта история. По крайней мере, не сейчас.
– Что ж, – она посмотрела на меня, – напишешь ты эту историю для газеты или только для себя, надеюсь, что у нее будет счастливый конец.
– Я тоже на это надеюсь.
Меня поджимал дедлайн. Я ни за что не хотела упоминать в статье о Кэйде и писала вариант за вариантом, указывая прибыли девелоперов, намеренных изгнать бездомных с площади Пионеров. Тон моей прозы был аналитическим, холодным. В кого я превратилась?
Нет, ответила я самой себе, дела говорят громче слов.
Ровно в одиннадцать сорок пять я встала из-за стола, повесила сумку на плечо и вышла на улицу. Я попросила Кэйда ждать меня возле торгового центра Уэстлейк. Придет ли он?
Над головой нависли дождевые облака. Они предвещали ливень, но мне было все равно. Пусть идет дождь. Пусть льет как из ведра. Я шла вперед и слышала только стук моих каблуков, пока проходила те шесть кварталов, которые отделяли меня от торгового центра Уэстлейк. Я просто переставляла ноги: правая, левая, правая, левая.
Оказавшись на условленном месте, я почувствовала на щеке первую каплю дождя. Я пересекла площадь, направляясь к той стенке, возле которой Кэйд сидел накануне. Но его там не было. Какой-то мужчина наигрывал песню Дилана, которую я не сразу узнала. Где же он? Я огляделась. Я ждала. Десять минут. Двадцать. Может быть, он все-таки придет?
После сорока минут разочарования я решила вернуться в офис. Возможно, на этом все и закончится, я не увижу его еще десять лет… Возможно… Я обернулась напоследок и заметила вдалеке мужчину, который медленно брел по направлению ко мне. Кэйд? Кэйд!
Это был он, точно он. Но почему он шел так медленно? Почему он хромал? И тут я увидела его лицо: окровавленное, избитое, с опухшими скулами. Адреналин выплеснулся в кровь, ноги сами понесли меня к нему.
– Кэйд! – крикнула я на бегу. Мое сердце гулко стучало, когда я оказалась рядом. Из его носа текла свежая кровь. Глаза почти совсем заплыли, окруженные темно-красными кругами. Глубокая ссадина на левой щеке отливала четырьмя оттенками фиолетового, ее края разошлись.
– Ох, Кэйд. – Я заплакала. – Кто это сделал с тобой? – Я взяла его за руку. – Сейчас тебе помогут. На этот раз я тебя не оставлю. Обещаю.
Когда наши взгляды встретились, я увидела, что он меня понял.
В этот дождливый день машин было мало, и поездка на такси до медицинского центра Харборвью не заняла много времени. Когда мы подъехали к отделению «Скорой помощи», я помахала рукой служащему, лысому мужчине с добрыми глазами, чтобы он подкатил кресло-каталку.
– Полегче, полегче. – Он помог Кэйду сесть. Я протянула десятку таксисту и пошла следом за Кэйдом, которого служащий повез в приемный покой.
– Здесь вас запишут, – объяснил служащий, толкая кресло-каталку к стойке регистратора.
Молодая женщина с кольцом в носу и татуировкой в виде бабочки на руке внимательно смотрела на нас, пока мы к ней приближались.
– Ему нужна помощь, – объяснила я. – Доктор может осмотреть его прямо сейчас?
Молодая женщина внимательно посмотрела на Кэйда, потом вздохнула, как будто моя просьба невероятно раздосадовала ее.
– Мэм, вам придется сесть и подождать. Мы сегодня забиты под завязку. – Она обвела рукой зал ожидания, заполненный людьми.
– Но вы только посмотрите на него, – взмолилась я. – Он серьезно ранен. Ему необходима помощь.
– И мы сделаем все, что в наших силах, чтобы ему помочь, когда подойдет его очередь, – с нажимом ответила девушка, явно не тронутая моей тревогой.
В эту минуту в приемный покой вошла красивая пара. Женщина с белой кожаной сумкой на плече заливалась слезами. Она была сказочно хороша в облегающем черном кашемировом платье-свитере и кожаных сапогах до колен. Ее спутник в дизайнерских джинсах и черных лоферах стоял рядом с ней, прижимая к затылку пакет со льдом.
– Он упал с лестницы, – закричала женщина. – Ему немедленно нужна помощь.
Женщина за стойкой кивнула и мгновенно пришла в движение.
– Пожалуйста, заполните эти документы. – Она передала их посетительнице. – Только верхнюю часть. Мы сейчас его примем.
– Спасибо, – сквозь слезы поблагодарила красавица.
Когда они отошли в сторону, я повернулась к служащей за стойкой.
– Вы сказали, что вы забиты под завязку, или мне показалось?
– Так и есть, – бесстрастно ответила она.
– Но для этого пациента место нашлось.
Она посмотрела на меня так, словно я не знаю элементарных правил настольной игры, а умеют играть все, кроме меня. Я собралась было достать удостоверение репортера «Сиэтл Геральд», но передумала: с какой стати? Я пришла по личному делу.
– По-моему, это дискриминация, – все же добавила я.
Женщина округлила глаза и знаком попросила меня подвинуться ближе. Я повиновалась.
– Послушайте, – она посмотрела через мое плечо на Кэйда, – я понимаю, что вы тревожитесь за этого парня, честное слово, понимаю. Но у нас мало персонала и медикаментов в обрез. Так что, если мы будем принимать каждого бездомного с синяком, у нас не хватит места для тех, кто действительно нуждается в помощи.
Она указала на пару, как будто сошедшую со страниц каталога «Джей Крю».
– Прошу прощения, – я обернулась и посмотрела на залитое кровью лицо Кэйда, – но это не просто синяк. Ему очень больно, и рана на его лице воспалится, если ее не обработать.
Служащая пожала плечами:
– Посмотрите на людей в зале ожидания. Посмотрите на них внимательно. Они в большинстве своем наркоманы. Мы их принимаем, лечим, даем все необходимое, потом они возвращаются на улицу, и история повторяется. Через неделю они снова у нас. Вот такой цикл.
– Разве вы уже встречали этого человека? – Во мне начал закипать гнев. – Он не наркоман.
Женщина снова посмотрела на Кэйда и пожала плечами.
– Может быть, и встречала. Никогда нельзя сказать наверняка.
– Но он человек, – прошептала я, не желая, чтобы Кэйд меня услышал. – И ему нужна помощь.
Я вытащила мобильный и набрала номер Трэйси. К счастью, она ответила после второго гудка.
– Трэйси, это я. – В моем голосе звучало отчаяние. – Я в Харборвью, в приемном покое.
– Кайли, что случилось?
– Я в порядке, но Кэйд в беде.
– О нет! Что случилось?
– Не знаю, – сказала я. – Но он весь в крови и в синяках. Его кто-то избил. Ему надо зашить рану на лице, это уж точно. Думаю, у него что-то сломано. Мне нужна твоя помощь.
– Конечно, сделаю, что смогу.
– Приемный покой переполнен, – объяснила я, понижая голос. – И женщина за стойкой регистрации не горит желанием помочь ему в ближайшее время.
– Ну да, у них бывает слишком много пациентов… без страховки, которые злоупотребляют медицинской помощью. Но все равно это не оправдание.
– Нужно, чтобы ты потянула за ниточки и его приняли.
– Все сделаю. По счастливой случайности, заведующий моим отделением – лучший друг одного из врачей из службы «Скорой помощи» в Харборвью. Я попрошу его об услуге.
– Спасибо. – Я наконец выдохнула. Кэйд безучастно смотрел прямо перед собой.
– Пустяки, – отмахнулась Трэйси. – Эй, ты сама-то как?
Я прикусила губу и отошла на пару шагов от Кэйда.
– Я… боюсь, Трэйси. Я ничего не сказала Райану обо всем этом. Ситуация настолько непростая, что кажется, будто весь мой мир перевернулся с ног на голову.
– Понимаю. Но, Кайли, такова жизнь.
– Ты о чем? – спросила я, вытирая слезы.
– Так всегда бывает, то вверх, то вниз, то прилив, то отлив. Все пугает и кровоточит. Но это и значит жить.
– Не уверена, что я сумею со всем этим справиться, – призналась я.
– Ты сможешь, – твердо ответила Трэйси. – Я знаю, что сможешь. Для начала – это огромный шаг вперед. Ты окажешь Кэйду помощь, он получит медицинский уход, психологическую поддержку. Его состояние стабилизируется, и ты выяснишь, что с ним произошло. Ну а уже потом ты разберешься со всем тем, что происходит в твоем прекрасном сердце. Кстати, оно у тебя размером с Аризону. Нет, с Техас.
Я рассмеялась, но смех был больше похож на всхлип.
– Я люблю тебя, ты знаешь?
– Я знаю, – отозвалась Трэйси.
– Ты самоуверенная.
– Вот именно. – Она заговорила с кем-то рядом, но слов я разобрать не могла. – Так, ладно, ты сейчас садишься и ждешь. Я позвоню кое-кому. А ты пока позаботься о твоем парне.
– Мой парень, – повторила я, когда Трэйси дала отбой. Слова легко соскользнули у меня с языка, но прозвучали неуместно. Я сразу же подумала о Райане и почувствовала укол в сердце, который я объяснить не могла.
Женщина, чье сердце сравнимо по размерам с самым большим южным штатом, не стала бы обманывать своего жениха.
Через одиннадцать минут через стеклянные двери в зал вышла медсестра:
– Кэйд Макаллистер?
Если он ее и слышал, то вида не подал.
– Это мы, – быстро сказала я, встала и покатила кресло-каталку к стойке регистрации.
– Страховки у вас, разумеется, нет? – спросила служащая за стойкой.
– Нет, – ответила я без всякого стеснения.
Она равнодушно кивнула, как будто такой сценарий разворачивался перед ней в тысячный раз. Благодаря работе над статьей я знала, что Харборвью никому не отказывает.
– Мне очень жаль, что вам пришлось ждать. Мы понимаем, что мистеру Макаллистеру необходима срочная помощь, – сказала медсестра.
Я кивнула:
– Да, он действительно серьезно ранен. Спасибо.
Медсестра взялась за ручки кресла-каталки и повезла Кэйда по коридору в смотровую, отделенную занавесками. По соседству громко стонал какой-то мужчина.
– А теперь, – она протянула руки к Кэйду, – позвольте вам помочь.
Я видела, как он взял ее за руку, встал, чуть покачнулся, но она сумела осторожно довести его до кровати, на которую он сел. Порывшись в ящике ближайшей тумбочки, она достала рубашку.
– Будьте любезны, сэр, наденьте это.
Кэйд не отреагировал, поэтому медсестра сама взялась за дело.
– Что ж, давайте я помогу вам раздеться.
Кэйд сидел, не шевелясь, пока она расстегивала на нем куртку. Я почувствовала знакомое сочетание нежности и ужаса, когда увидела его голую грудь, такую бледную и худую. Ребра можно было пересчитать. Мышцы когда-то сильных рук стали дряблыми и об-висли.
Если медсестру и встревожил внешний вид Кэйда, вида она не подавала. Ее профессионализм не оставлял места для демонстрации эмоций. Она сняла с него ботинки, и, хотя я множество раз видела его раздетым, я отвела глаза, когда медсестра принялась расстегивать его брюки.
– Ну вот, – сказала она, завязывая на нем легкую голубую сорочку. – Вы его сестра? Друг?
– Друг, – запнувшись, сказала я и села на стул у кровати Кэйда. Он поменял позу и поморщился от боли.
– Мне так жаль, – прошептала я, сжимая его вялую руку. – Скоро тебе помогут, вот увидишь.
Спустя минуту появился врач, и Кэйд сморщился.
– Нет! – крикнул он. – Нет, нет!
– Мистер Макаллистер, – голос медика звучал совершенно спокойно, – я доктор Грин. Я здесь, чтобы помочь вам.
На лице Кэйда застыло выражение ужаса, и мое сердце сжалось от боли.
Доктор Грин кивком поздоровался со мной, но не сводил глаз с Кэйда.
– Не нужно бояться, мистер Макаллистер. Мы обработаем ваши раны и подлечим.
Кэйд отвернулся, но сидел спокойно, когда доктор Грин приставил стетоскоп к его груди. Затем ему измерили давление. Закончив осмотр, врач сделал какие-то пометки в папке, потом повернулся ко мне:
– Нам надо провести кое-какие обследования. У него явно сломано несколько ребер, но я хотел бы исключить внутреннее кровотечение. Очевидно, его несколько раз очень сильно ударили в живот.
Я кивнула. В смотровую вошла медсестра с тазом теплой воды и стопкой салфеток для мытья.
– Я хочу промыть раны.
Когда доктор Грин вышел, я последовала за ним.
– Доктор, могу я с вами поговорить?
– Конечно. – Он повернулся ко мне.
– Этот человек не всегда был таким, – начала я. – Он не всегда жил на улице. Когда-то он был президентом «Стихия Рекордс».
Глаза доктора расширились:
– «Стихия Рекордс»? Название возвращает меня в девяностые годы, – восхищенно протянул он. – Я слушал много музыкантов этой фирмы. Что же с ним случилось?
– Не знаю, – честно ответила я. – Десять лет назад он ушел из компании и уехал из Сиэтла. С тех пор я ничего о нем не слышала. Всего лишь несколько дней назад я нашла его на улице. – Я покачала головой. – Картинка никак не складывается. Как он мог скатиться с вершины на самое дно?
– Найдется немало возможных объяснений, – сказал врач. – Самый вероятный виновник – пристрастие к наркотикам.
– Нет, – твердо ответила я. – Я знаю его, он никогда не прикасался к этой дряни. Честно говоря, наркотики всегда вызывали у него отвращение. Это не наркомания, это что-то другое.
– Возможно, психическое заболевание, – предположил доктор Грин.
Я покачала головой:
– Кэйд никогда не страдал депрессией или чем-то подобным.
– Психические болезни коварны, – объяснил врач. – Они могут дремать долгие годы, а потом неожиданно заявляют о себе.
Я вздохнула:
– Моя лучшая подруга – пульмонолог в Шведском госпитале. Этот случай выходит за рамки ее компетенции, но она упоминала о возможной травме головного мозга. Это могло бы объяснить то, что он почти не говорит и не узнает меня. Да и себя не помнит.
Доктор Грин поправил очки и спросил:
– Вы говорите, у него проблемы с памятью?
– Поначалу он меня не узнал, – пояснила я. – И я не уверена, что он меня вспомнил, но… – я подняла рукав свитера и показала свою татуировку, – он помнит вот это, потому что у него точно такая же.
– Любопытно, – протянул врач. – Toujours?
– «Всегда» по-французски.
Он кивнул:
– Что ж, полагаю, необходимо сделать МРТ. Мы сможем увидеть, что происходит, и выявим возможные повреждения или следы травмы.
– Если вы что-то обнаружите, возможно ли будет лечить его?
– Травмы головного мозга с трудом поддаются лечению. Но мы проконсультируем его у невролога.
– Огромное вам спасибо, – поблагодарила я.
Доктор Грин улыбнулся:
– Мы сделаем все, что сможем.
Не успела я вернуться к Кэйду, как занавеска смотровой отлетела в сторону, и появилась маленькая девочка, лет девяти.
– Мамочка, – прощебетала она, размахивая пакетиком с конфетами, – мы нашли твои любимые шоколадки!
Она была такая сияющая и милая. Пока она бежала к нам, ее конский хвост прыгал по розовому свитеру. Я посмотрела на Кэйда, потом снова на малышку, и мое сердце сжалось.
– Ой, – спохватилась девочка, поднимая на нас глаза. – Простите. – Она хихикнула. – Кажется, я ошиблась. – Она указала себе за спину. – Моей мамочке только что сделали операцию.
Я улыбнулась.
– Все в порядке, дорогая. Твоей мамочке повезло, что у нее такая красивая дочка.
Девочка направилась к выходу и скрылась в коридоре. Никто не заметил, как я смахнула слезу.
Часом позже, когда Кэйду промыли и обработали раны, медсестра повезла его на обследование. Я осталась в смотровой и воспользовалась моментом, чтобы проверить телефон. Я пропустила два звонка и одно сообщение от Райана.
– Прости, – напечатала я. – Суматошный день. Ты в порядке?
– Привет, – ответил он. – Думаю о тебе. Я вернусь ранним поездом. Встретимся дома в шесть?
Я посмотрела на часы на стене. Было уже четыре, к шести мне домой никак не успеть.
– Извини, но придется задержаться на работе, – напечатала я, и от этой фразы мне стало не по себе.
– О’кей, – ответил Райан. – Значит, увидимся позже?
– Да, – написала я. – Я могу задержаться. Не жди меня.
– Хорошо, – напечатал он.
Опуская телефон в сумку, я почувствовала, как желудок завязался в узел, и снова рухнула на стул. Воздух был стерильным, но тошнотворным, напоминая ужасное сочетание запахов антисептика и подкладного судна.
Прошло несколько часов, прежде чем доктор Грин вернулся. Его сопровождала женщина за пятьдесят в белом лабораторном халате. В ее лице и седых волосах до подбородка было что-то, напомнившее мне о миссис Рэмси, преподавательнице английского в старших классах, которую я всегда любила.
– Это доктор Брэнсон, – представил коллегу доктор Грин. – Она возглавляет отделение неврологии в Харборвью.
Я кивнула:
– Приятно познакомиться. Я Кайли Крэйн, старинный друг Кэйда Макаллистера.
– Я поняла, что мистер Макаллистер живет на улице, – сказала она. – Я попыталась с ним поговорить, но ответа не получила. В этом случае, учитывая тот факт, что у нас нет никаких сведений ни о его семье, ни о его адвокате, я буду считать вас его ближайшей родственницей.
– Разумеется. Я сделаю все, чтобы ему помочь.
– Мисс Крэйн, – продолжала врач, открывая ноутбук, который она держала в руках, и выводя на экран снимки, – у вашего друга определенно сломаны несколько ребер. Хотя селезенка явно увеличена, как вы видите, – она указала на один из снимков, – это не представляет непосредственной опасности. Я предполагаю, что ее состояние нормализуется без нашего вмешательства.
Доктор Брэнсон кликнула на другую иконку, и на экране появился новый снимок.
– А вот это снимок мозга вашего друга, – продолжала она. – На первый взгляд все кажется нормальным. – Невролог увеличила изображение, и я завороженно уставилась на него. – Но если приглядеться, мы можем увидеть, что некоторые участки ярче, что указывает на отек головного мозга. Это может быть последствие недавней травмы. Я рассмотрела все снимки, но все-таки не уверена в этом.
Я посмотрела ей в глаза.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду следующее. Это может быть доказательством того, что некоторое время назад у вашего друга была черепно-мозговая травма. Доктор Грин сказал мне, что когда-то он владел компанией, жил полной жизнью. Это так?
Я кивнула.
– Да, это так. Раньше он таким не был. Я предполагаю, что с ним что-то произошло.
– Я тоже так считаю, – сказала доктор Брэнсон.
Мои глаза сузились:
– Что это могло быть?
– Падение, автокатастрофа, что угодно, – ответила врач, – вариантов множество. Судя по всему, после этой травмы ваш друг так и не оправился. У меня было мало времени для осмотра, но мой предварительный диагноз – ТПМ.
– ТПМ?
– Травматическое повреждение мозга, – пояснила доктор Брэнсон. – У него явные нарушения когнитивной функции, амнезия, но, согласно вашему докладу, – она повернулась к доктору Грину, – он временами что-то вспоминает и понимает.
– Да, – подтвердила я. – Я знаю, что он узнал мою татуировку, и полагаю, что он меня вспомнил, во всяком случае, до какой-то степени.
Доктор Брэнсон кивнула:
– Вполне вероятно, что он может помнить больше. Мы называем этот феномен памяти «швейцарским сыром». То есть в целостной картине достаточно много дыр. У многих пациентов с ТПМ даже после выздоровления остаются провалы в памяти. Хотя семья и друзья могут по мере возможности эти провалы заполнять.
Я выпрямилась на стуле.
– То есть вы хотите сказать, что есть надежда на… выздоровление?
– И да и нет, – ответила врач. – У вашего друга впереди долгая и непростая борьба. Ему необходима терапия, новый образ жизни. Но даже при самом лучшем лечении остается неясным, как он на него отреагирует.
– Как мне обеспечить ему такое лечение? Что я могу сделать?
– Мы как раз начинаем новую программу, – сказала доктор Брэнсон, – и я считаю вашего друга наилучшим кандидатом для нее. Мы недавно получили средства для создания реабилитационного центра, ориентированного на пациентов с ТПМ. Он рассчитан на двенадцать человек. Шансы невелики, но вполне возможно, что для него найдется место.
– Это было бы замечательно! – воскликнула я. – Когда он смог бы туда переехать?
Невролог достала из кармана визитку и протянула мне:
– Позвоните мне завтра, и мы начнем процесс оформления документов. Но это при условии, что будет место и что ваш друг даст свое согласие. – Она перелистала бумаги Кэйда. – Одна из моих ассистенток проверит архивы за последние десять лет и выяснит, не лечился ли некий неизвестный от черепно-мозговой травмы. Когда, вы сказали, ваш друг пропал?
Я крепко зажмурилась, потом снова открыла глаза.
– Летом 1998 года. В последний раз я видела Кэйда 1 августа. Он был сам не свой. Мы поссорились. В тот день я ушла из его квартиры, не думая ни о чем плохом. Да, у него были трудности, но я и представить себе не могла, что больше никогда его не увижу. Казалось, он исчез с лица земли.
– Понятно, – резюмировала доктор Брэнсон. – Возможно, что мы будем искать иголку в стоге сена, но все же мы проверим истории болезни всех пациентов без документов за прошедшие годы и посмотрим, не найдется ли какая-то связь. Если нам удастся выяснить, что с ним произошло, или понять природу его травмы, то это поможет составить план его лечения.
Я кивнула:
– Спасибо вам большое.
Было уже почти десять часов вечера, когда в зале ожидания ко мне подошла медсестра. Я почти засыпала.
– Мы перевели его на пятый этаж, – сообщила она. – Хотим оставить его на ночь, чтобы последить за его состоянием.
– Спасибо. – Я встала и начала собирать вещи.
– Я могу поставить в палате еще одну койку, если вы хотите остаться.
Я подумала о Райане.
– Я… не могу. Но мне хотелось бы заглянуть к нему и пожелать спокойной ночи перед уходом.
– Пожалуйста. Идите за мной, я отведу вас в палату.
Лифт устремился вверх. Я чувствовала, что медсестра не сводит с меня глаз.
– Этот человек что-то для вас значит? – спросила она.
Поначалу ее вопрос застал меня врасплох. Я не знала, что ответить. Только Кэйд замечал, что обычно все эмоции отражаются на моем лице, только он видел меня насквозь. «Тебя застали врасплох», – так он всегда говорил.
– Вы очень наблюдательны, – наконец сказала я медсестре. – Он действительно много для меня значит.
Медсестра проводила меня в палату Кэйда. Там было темно, лишь в окно струился свет города, который он когда-то так любил.
– Мистер Макаллистер, – прошептала медсестра.
Он не ответил, и по его дыханию я поняла, что он спит.
– Вот и хорошо, – шепотом сказала она мне. – Ему необходим отдых.
Я кивнула, подошла поближе. Его исхудавшее тело прикрывало тонкое одеяло, лицо было опухшим, раны перевязали. По трубочке через нос поступал кислород, к вене на правой руке подключили капельницу.
– Спокойной ночи, Кэйд, – прошептала я.
– Идите домой, – посоветовала медсестра. – Отдохните немного. Я за ним присмотрю. Не беспокойтесь.
– Спасибо, – поблагодарила я, и глаза защипало от слез. Я догадалась, что женщина это заметила.
– С ним все будет в порядке, – успокоила меня она. – Я это чувствую.
Я глубоко вдохнула, чтобы успокоиться.
– Надеюсь.
Я направилась к двери, но на полпути вернулась. Порывшись в сумке, я нашла айпод. В его плейлист входили сотни песен, которые он когда-то любил – мы когда-то любили. Я осторожно вставила наушники Кэйду в уши и включила музыку. Его веки чуть дрогнули, когда зазвучала песня Follow You Down группы Gin Blossoms.
* * *
Домой я пришла после одиннадцати, и Эдди встретил меня у двери.
– Привет, парень, – шепнула я и опустилась на колени, чтобы приласкать пса. Я заметила куртку и чемодан Райана и подумала, что он, может быть, уже спит. Сколько еще я смогу скрывать от него эту тайну?
Я тихонько положила ключи на столик, посмотрела на лестницу, ведущую в нашу спальню, и пошла в гостиную. Там я улеглась на диване и накрыла уставшее тело пледом. Закрыв глаза, я увидела лицо Кэйда. Он стоял на балконе нашего номера в отеле в Биг-Сур. Высокие стеклянные двери были распахнуты настежь. Волны разбивались о скалы внизу, отражая силу моей любви.
