Глава 10
3 августа 1996 года
– Давай поднимемся на палубу, – предложил Кэйд, когда паром медленно выполз из дока на просторы бухты Эллиотт.
Я сморщила нос:
– Наверняка там слишком холодно, нет?
– Не-а, – уверенно ответил он, снимая с себя куртку из черного денима и накидывая ее мне на плечи.
Пути до острова Бейнбридж всего полчаса, и через пятнадцать минут я смогу увидеть побережье на горизонте.
Кэйд подал мне руку, мы вместе поднялись по узкой лестнице, которая вела на верхнюю палубу.
Это было наше второе с половиной свидание, но стоило ему дотронуться до меня, как бабочки по-прежнему начинали порхать у меня в животе.
На палубе Кэйд снял с плеча фотоаппарат на длинном ремешке.
– Свет здесь просто замечательный, облаков как раз в меру, – оценил он и указал на поручни. – Встань там. Хочу тебя сфотографировать.
– Даже не знаю, – смутилась я. – Мне никогда не нравилось фотографироваться.
– Ну ради меня, – попросил Кэйд. – Всего один снимок.
– Ладно, – согласилась я, пошла к поручням и прислонилась к ним, положив на них руки.
Я не сказала Кэйду о том, что фотоаппарат всегда заставлял меня нервничать. Кто-то смотрит на тебя в объектив, а ты этого человека не видишь. Какой-то односторонний и действующий на нервы опыт. Я чувствовала себя уязвимой, пока фотоаппарат Кэйда все щелкал и щелкал.
– Попробуй расслабиться, – сказал он, опуская фотоаппарат и подходя ко мне.
– Постараюсь, – пообещала я, не глядя на него. Щеки у меня стали как каменные, я не знала, как сложить губы.
Он снова посмотрел на меня в объектив.
– Если бы ты только могла видеть то, что вижу я!
Холодный ветер швырял волосы мне в лицо, теребил их, поднимал. Кэйд сделал еще один снимок, потом подошел ко мне и твердой теплой рукой обхватил меня за талию. На короткое волшебное мгновение мы стали настолько близки в этом объятии, что я перестала понимать, где начинается он и где заканчиваюсь я.
Прозвучал гудок парома, мы подошли к острову. Вместе с толпой пассажиров мы сошли на причал и прошли по длинному коридору, ведущему в терминал. До маленького городка Уинслоу было совсем близко, и мы, взявшись за руки, пошли по тротуару, ведущему к Мейн-стрит.
– Взгляни вон туда, – сказал Кэйд. – Давай возьмем напрокат мотоцикл и осмотрим остров.
Я посмотрела вперед и увидела вывеску фирмы по прокату автомобилей, перед зданием которой было припарковано несколько мотоциклов и скутеров.
– Правда? Ты умеешь водить мотоцикл?
Он усмехнулся:
– Умею ли я водить мотоцикл?
Я насмешливо хмыкнула.
– Что ж, судя по всему, мне придется тебе это доказать, – с улыбкой ответил он, пока мы пробирались между рядами велосипедов. Кэйд вошел в офис компании и вернулся оттуда с ключами от сверкающего черного мотоцикла, отделанного хромом. Он протянул мне шлем, другой надел сам.
– Готова? – спросил он, оседлав байк.
– Кажется, да, – нервно ответила я.
Он протянул мне свой фотоаппарат.
– Можешь сунуть его в свою сумочку?
– Конечно. – Я засунула камеру в сумку.
Кэйд похлопал рукой по сиденью позади него, приглашая меня садиться.
– Не трусь, детка.
Я судорожно глотнула.
– Я никогда раньше не ездила на мотоцикле. Вдруг упаду?
– Не упадешь, обещаю, – успокоил меня Кэйд, протягивая мне свою куртку, которую я немедленно надела. – Крепче держись за меня.
– Ладно. – Я уселась на мотоцикл и обхватила Кэйда руками за талию. Он завел мотор.
Когда он выезжал с парковки на улицу, я крепко зажмурилась. Байк фыркал и постреливал, пока Кэйд сворачивал направо, потом налево. Наконец мы оказались на главной дороге, которая рассекала остров пополам. Он прибавил скорость, и ветер едва не вышвырнул меня из сиденья. Я крепче ухватилась за Кэйда. Было страшно и одновременно весело.
Он повернул направо, и мы оказались на дороге, идущей вдоль берега. Мы пролетали мимо потрепанных непогодой домов и пляжных домиков, запах моря не покидал нас.
Когда мы проезжали мимо небольшой смотровой площадки над общественным пляжем, Кэйд сбавил скорость и развернулся.
– Давай остановимся и пройдемся по берегу, – предложил он, съезжая на парковку у дороги.
Мы оставили шлемы на байке и пошли по тропе, ведущей к пляжу, который был абсолютно пустым. Только чайка клевала ракушку неподалеку.
Кэйд подошел к самой воде, не обратив никакого внимания на волну, лизнувшую его обувь. Я бы сказала, что пляж заворожил его.
– Может, стоит окунуться? – с улыбкой предложил он.
Я ответила со смущенной улыбкой:
– Но у нас нет ни полотенец, ни купальников.
– Что ж, на этот раз я позволю тебе сорваться с крючка, – усмехнулся Кэйд.
Я посмотрела на утес позади нас:
– Держу пари, что мы могли бы взобраться на него и сделать отличные снимки.
– Подъем выглядит довольно крутым.
Я взяла его за руку:
– Идем, мы туда заберемся.
Он улыбнулся и пошел следом за мной.
– У меня не девушка, а сорвиголова.
Я усмехнулась, и мы начали восхождение. Тропинка оказалась крутой и извилистой, она подходила так близко к краю утеса, что у меня даже немного закружилась голова, когда я посмотрела вниз.
– Пожалуй, путь наверх оказался чуть более сложным, чем я предполагала, – призналась я, слегка запыхавшись.
– Хочешь вернуться? – спросил Кэйд. – Мы можем сделать несколько фото на пляже.
– Нет, идем дальше.
Восемь поворотов, четырнадцать, двадцать.
– Мы почти дошли, – сказала я. Солнце уже собиралось опуститься на ночь за горизонт, и на небе появились оранжевые и желтые полосы.
– Если нам повезет, то к закату мы будем на вершине.
– Надеюсь, – ответила я.
– Вспоминается стихотворение Роберта Фроста, – заметил Кэйд.
Я кивнула:
– «Уходит в день рассвет…»
– «И золота цветов недолог свет», – закончил строфу Кэйд.
Я улыбнулась. Еще один поворот, и мы оказались на вершине утеса. Перед нами открылся незабываемый вид: аккуратные холмы, усаженные деревьями, в обрамлении океана. Я чувствовала себя одновременно большой и крошечной.
– Стой здесь, – сказал Кэйд. – Я хочу сфотографировать тебя. Сейчас просто невероятный свет.
Я на дюйм приблизилась к краю, пока Кэйд возился с фотоаппаратом, пригладила волосы и инстинктивно прикоснулась рукой к медальону на шее. Но стоило мне это сделать, как замочек цепочки расстегнулся, и она упала на гравий у моих ног.
– О нет! – воскликнула я. – Цепочка расстегнулась. Такого никогда раньше не случалось.
Я опустилась на колени и принялась шарить рукой по земле. Кэйд оставил фотоаппарат и направился ко мне:
– Не беспокойся, мы ее найдем.
Я выпрямилась и посмотрела на край утеса.
– А вдруг она… упала? – У меня вдруг закружилась голова, ослабели ноги. Я попыталась шагнуть к Кэйду, но оступилась.
– Кэйд! – крикнула я, сползая вниз. Время как будто замедлилось, одно заполненное ужасом мгновение перетекало в другое. Я чувствовала, что меня неудержимо тянет вниз. Я цеплялась за неровную поверхность утеса, но она, казалось, таяла под моими руками. И тут крепкие руки обхватили мои запястья, я услышала голос Кэйда, спокойный и уверенный.
– Я тебя держу, – сказал он. Камни с утеса летели в стороны. В глаза попала пыль. – Не паникуй и не дергайся. – Он не отрываясь смотрел в мои глаза. – Сейчас я тебя вытащу.
Мои ноги болтались над пропастью. Пляж был в сотнях футах внизу. На мгновение я увидела свою смерть. Почувствовала, каким будет воздух, когда я упаду на берег. Услышала звук падения своего тела на камни пляжа. Увидела кровь, которая будет течь из носа, когда Кэйд наконец добежит до меня.
Он медленно втащил меня на площадку. Пока Кэйд это делал, с утеса летели гравий и камни и падали на пляж.
– Ну вот, – спокойно отметил он. – Я тебя поймал.
Я была слишком напугана, чтобы плакать. Слишком напугана, чтобы дышать. До момента спасения могла пройти секунда или полчаса, но я знала только одно: я жива. И Кэйд спас меня.
Я рухнула в его объятия и заплакала.
– Прости меня, – повторял Кэйд, целуя мое лицо. – Детка, пожалуйста, прости меня. – Он прижал меня к груди. – У тебя кровь из носа? Ты поранилась?
Я покачала головой, и он помог мне подняться.
– Не думаю.
– Посмотри. – Он указал на гравий у наших ног, присел и что-то поднял. – Смотри, что я нашел.
Он держал в пальцах мою цепочку, медальон был по-прежнему закрыт.
– Спасибо, – поблагодарила я, убирая украшение в карман джинсов.
Кэйд по-прежнему пристально смотрел мне в глаза.
– Я едва не потерял тебя…
– Ты спас мне жизнь, – пробормотала я. – Я не… я не знаю, что сказать. – Я с трудом сглотнула. – Как я могу отблагодарить тебя?
– Никакая благодарность не требуется, – ответил Кэйд.
Я вгляделась в его влажные от слез глаза и вытерла с ресниц слезы.
– Я навеки твоя должница.
– Есть вариант получше, – ответил Кэйд. – Как насчет того, что ты однажды тоже спасешь мою жизнь, и мы будем квиты?
– Хорошо. Я спасу, – улыбнулась я сквозь слезы.
Держась за руки, мы вышли с паромного причала, спустились по лестнице в город. До квартиры Кэйда было всего несколько кварталов.
– Зайдешь ко мне ненадолго?
Я хотела только одного: быть рядом с ним, теперь и всегда. Особенно этим вечером.
– Да.
Мы прошли под виадуком, спустились по короткой улице до его квартиры. Я бросила свитер на диван. Моя голова была настолько полна событиями дня, что я была благодарна за минуты тишины, пока Кэйд возился со своим проигрывателем.
Я слушала и слышала нашу песню, ту самую, которую мы слушали вместе за кулисами клуба, ту самую, под которую он в первый раз взял меня за руку. Когда звучит хор, все может случиться, и это случилось.
Его руки обнимают меня, его губы целуют меня, и, словно повинуясь словам песни, я растворяюсь в нем. Я точно знаю, что чувствую. Это то, чего я боюсь, та самая эмоция, которая кипит во мне, словно кастрюлька на плите, и которую я изо всех сил пытаюсь не выпустить наружу.
Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но его пальцы тут же оказываются на моих губах.
– Я знал, что это такое, – шепчет он, и его голос едва слышен из-за музыки. – Я понял это в первый же вечер, когда увидел тебя на шоу. Но теперь у меня не осталось никаких сомнений.
Я смотрю в его глаза. Мы не можем оторваться друг от друга. Мое сердце стало слишком большим и с трудом помещается в груди, оно тяжелое, но эта тяжесть – счастье.
– Это любовь, – продолжает Кэйд, слова свободно срываются с его губ, наполняют воздух и множатся словно музыкальные ноты в комиксе.
– Любовь, – повторяю я, а пластинка шуршит и потрескивает.
– Любовь, – шепчет он в ответ, сплетая свои пальцы с моими.
А потом я опускаю голову на подушку, и наши тела становятся единым целым. Впервые в жизни я чувствую себя так, будто все в этом безумном сложном мире имеет законченный и высший смысл.
